Поэтому Том стал рассказывать о долгих часах, проведенных на станции МИ-6, удивляясь тому, как много спрашивает его Амелия о деталях, перепроверяет факты, чтобы точно удостовериться, что он не забыл ни одной подробности из всего того моря телеграмм и файлов, которые Том разбирал в кабинете Уоллингера. Беседуя, они дошли до площади Таксим и повернули обратно на Истикляль, остановившись на минутку у книжного магазина. Там продавалась литература на английском, и Амелия купила "Команду соперников", "потому что все это сейчас читают", как пояснила она. Когда, наконец, вопросы о Хичкоке закончились, Том вернулся к сим-карте.
– Кто разбирал обломки? Кто нашел телефон?
– Турецкие власти. Там работал и наш человек под прикрытием "близкий друг семьи". Ему удалось достать телефон и привезти его в Лондон.
– И?..
Они остановились. Амелия поправила косынку и развернулась на сто восемьдесят градусов, лицом к северу, глядя на широкую улицу. Они стояли метрах в шести от российского консульства. При обычных обстоятельствах Том непременно пошутил бы на эту тему – интересное сов падение, – но сейчас ему не хотелось отвлекать Амелию от ее мыслей.
– Там есть номера, которые мы все еще пытаемся отследить.
– И что это значит?
– Это значит, что говорить пока не о чем. Слишком рано.
Ну конечно. Даже такому сотруднику, как Томас Келл, другу, которому можно доверять целиком и полностью, Амелия не хотела открывать ни на йоту больше информации, чем требовал данный разговор. Она обращается с ним как с второсортным детективом! Том внутренне разозлился, но сдержался. "Слишком рано" – это означало, что Эльзе или одному из ее подручных удалось выудить из симки нечто, что представляло несомненный интерес для разведки (иначе об этом вообще бы никто не упомянул), но по другой линии, не связанной с расследованием Тома. Амелия сообщала только то, что нужно было знать ему. Он взглянул на окна консульства на втором этаже. Интересно, похаживает ли по улице кто-то из русских – так, на всякий случай. Том вдруг почувствовал то же разочарование, что и после встречи с Чейтером. Одно дело – препятствие в расследовании; совсем другое – когда к тебе так "обходительно" и осторожно, даже покровительственно, относится твой друг.
– Возможно, вы выясните, что один из телефонных номеров принадлежит бывшей сотруднице венгерской разведки Сесилии Шандор.
Это было жестоко, но Том хотел причинить Амелии боль.
– Кому?
Он обнял ее за плечи, стараясь увести с улицы куда-нибудь в сторону, и заметил, как Амелия невольно поежилась. Она уже знала, что Том собирается сообщить ей дурную новость.
– Это с ней Пол был на острове.
– На Хиосе?
– Да.
Он позволил Амелии усвоить, как бы впитать в себя то, что сейчас ей сказал. Она довольно быстро оправилась; но Том видел, что за эти несколько секунд она как бы отрешилась и от густой толпы на Истикляль, и от смеха проходящих мимо парочек, от уличного шума, веселья и музыки.
– Они встречались?
– Похоже на то.
– Она оставила цветы и записку на похоронах. Она же арендовала виллу на острове. Они провели там примерно неделю.
Амелия зашагала быстрее и резче, словно старалась убежать от слов Тома.
– Откуда ты знаешь, что Шандор служила в венгерской разведке?
– Ты знаешь человека по имени Тамаш Метка? – Амелия покачала головой. – Мой старый контакт из Буда пешта. Я познакомился с ним в Лондоне лет десять назад. Попросил его проверить имя. Ей лет тридцать пять. Ушла со службы в 2009-м, чтобы открыть свой ресторан в Хорватии. До этого, по сведениям Метки, участвовала во многих операциях с нами, в том числе и с "травяными юбками". – "Травяными юбками" в Секретной разведывательной службе давно прозвали МИ-5. – Может быть, стоит проверить, не участвовала ли она в совместном деле с Полом. Возможно, так они и встретились.
– Возможно, – пробормотала Амелия.
Том хотел сказать ей о фотографии, чтобы немного подбодрить. О том, что Пол держал ее фото в книге рядом со своей кроватью, вплоть до дня своей смерти. Но есть ли в этом смысл? – подумал он. Амелия быстро найдет способ справиться со своими чувствами. Он знал, как цинично и эффективно она умела отделять голову от сердца. Именно так она прожила тридцать лет со знанием, что отдала своего единственного сына на усыновление чужим людям. Амелия разложила свои эмоции по разным ящичкам внутри головы и заперла их. Она рационализировала собственную боль. В то же время Том неожиданно подумал – если Уоллингер хранил фото Амелии десятилетней давности в книге на ночном столике, то что же хранила она в память о нем?
– Я так понимаю, что ты попросил Адама Хэйдока проверить инженера, который работал над самолетом Пола?
– Именно.
– И проверить съемки с камер видеонаблюдения на Хиосе? Я ничего не путаю?
Том объяснил, что некто видел, как Пол разговаривал с бородатым мужчиной в ресторане в гавани. Он хотел также ввернуть свою теорию о том, что Пол был с Джимом Чейтером, но ни к чему было давать Амелии возможность назвать это "полным абсурдом".
– Кто его видел?
– Сотрудница из фирмы, которая сдала виллу Шандор. Марианна Димитриадис.
– Он был американец?
– Понятия не имею, – признался Том. – Она не разобрала акцент.
Они дошли уже до южного конца Истикляль. По бульвару катился маленький красный трамвайчик; двое мальчишек, хохоча, прицепились к нему сзади. Том уронил сигарету и вдруг почувствовал, что ему очень жарко. Он снял свитер.
– На первый взгляд все выглядит так, будто Пол просто скрывал все от Джозефин. В смысле свою интрижку. – Амелия коротко фыркнула. – Но были ли у него иные причины находиться там? Деловые?
– Это я тебе говорила. Никаких операций…
– Это был риторический вопрос. Может быть, он встречался с агентом, о котором никто не знал? По своим делам?
Том сообщил, что Пол спрятал паспорт, кредитные карточки и телефоны после того, как приземлился на Хиосе. Слишком много конспирации для "грязного уик-энда".
– Возможно, он просто не хотел, чтобы я об этом знала.
Про себя Том восхитился прямотой и смелостью Амелии. Не в последней степени потому, что она избавила его от необходимости делать такие предположения самому.
– О, да ладно, – наигранно легким тоном произнес он. – С каких это пор вы перестали быть парой?
– Мы никогда не были парой, Том.
Это заставило его замолчать. Уличный кот осторожно пробирался между колесами припаркованного грузовика. Переулок был сплошь застроен лесами, и откуда-то доносился сильный запах жареной рыбы. Том подумал, что кот, наверное, старается определить, где же источник этого восхитительного аромата.
– Ты не голоден? – спросила Амелия.
Ей тоже стало жарко; она сняла жакет и перекинула его через руку. На другой стороне улицы как раз находился большой, ярко освещенный ресторан. Повара в белых передниках орудовали щипцами и разливательными ложками в больших металлических контейнерах с едой, выставленных в витрине. Место, судя по всему, было дешевым и популярным; большинство столиков было уже занято.
– Как насчет вот этого? – предложил Том.
В переулке заработал отбойный молоток.
– Отлично, – ответила Амелия, и они вошли внутрь.
Глава 19
Выбор столика говорил сам за себя. Вместо того чтобы сесть на свободные места рядом с окном, откуда открывался чудесный вид на Истикляль, Амелия предпочла забиться в самый шумный угол ресторана, рядом с дряхлым турком, у которого был слуховой аппарат. Даже если он и говорил по-английски или понимал устную речь, вряд ли сумел бы расслышать хоть слово из их беседы – и еще менее вероятно, что этот старикан кинется в НРО, чтобы доложить о разговоре Тома и Амелии.
Том заказал ягненка с картофельным пюре, Амелия – баранье рагу с гарниром из протертых баклажанов, который походил на детское питание. Через пару минут оба согласно заявили, что еда отвратительная, но, беседуя, все равно продолжали есть, запивая ее газированной мине ралкой.
– Ты не рассказал мне о встрече с Джимом Чейтером, – заметила Амелия.
– Решил, что лучше дождаться полнолуния, – пошутил Том. – Почему ты не сказала мне, что он здесь?
Она снова продемонстрировала свою фирменную невозмутимость – не торопясь с ответом, поправила рукава блузки. Том почувствовал, как в нем снова нарастает раздражение.
– Я полагаю, во всем этом безумии все же есть какая-то логика? Метод?
– Прости, что ты сказал? – Тон Амелии ясно говорил: ты ведешь себя дерзко и вызывающе без веских причин.
– Почему ты об этом даже не упомянула? И почему ты спросила меня о нем только сейчас?
– Ты же выслал доклад вчера вечером, так?
– Ты уже просмотрела?
Удивительно, но Амелия не читала его отчета о встрече с Чейтером и Мойзес, что он послал в Лондон вскоре после того, как закончил с поручениями Адаму Хэйдоку в Афинах.
– Я хотела услышать все из первых уст, – объяснила она. Как будто собиралась таким образом сделать Тому комплимент.
– Ну, вот тебе уста, пожалуйста, – заметил Том, впиваясь в кусок хлеба.
Чтобы не выглядеть предвзятым, Том постарался воспроизвести все детали "саммита" максимально точно и без эмоций: монолог мисс Мойзес, речь Чейтера, явно рассчитанную на то, чтобы фактически не сказать ничего, его грубую и резкую реакцию на вопросы о Хичкоке. Когда дело дошло до Янниса Кристидиса, Том сказал Амелии лишь то, что это имя Чейтеру было уже знакомо.
– Яннис Кристидис, – медленно повторила она. – Это тот самый, о котором ты попросил Адама накопать побольше информации? – Совершенно очевидно, это ее заинтересовало. – Ты правда думаешь, что Джим уже слышал это имя? Он его точно узнал?
Том понял, что здесь нужно двигаться очень осторожно. Если выдать Амелии всю правду, это будет звучать как прозрачный намек, что ЦРУ недвусмысленно замешано в аварии самолета Уоллингера. А это стало бы уже серьезным обвинением.
– Не могу утверждать, – с сомнением в голосе сказал он. – Но что-то такое почувствовал. Может быть, я просто спроецировал…
– Спроецировал что?
Том бросил на нее быстрый взгляд. Прошел уже не один месяц с тех пор, как они разговаривали о произошедшем тогда, в Кабуле.
– Слушай. Ты знаешь, я принимал решения, о которых теперь очень сожалею, и…
– Хорошо, хорошо, – оборвала его Амелия, как будто Том заговорил о чем-то неприличном. Злясь на себя за свое постоянное желание все объяснить, рассказать, почему поступил именно так, и еще больше на Амелию, он замолчал. Повисла тяжелая пауза. – Господи боже, Том, – не выдержала она. – Ну не веди себя так, я умоляю. Я просто не хочу, чтобы разговор ушел в сторону. Мне нужно знать, что на уме у Чейтера.
– Зачем? – быстро спросил Том.
– Потому что у меня на его счет тоже большие сомнения.
Это было необычайно важное замечание, и Том уцепился за него, как собака за кость.
– Что ты имеешь в виду?
Амелия отодвинула тарелку в сторону. Ее тут же унес подлетевший официант. Она промокнула губы салфеткой и посмотрела в окно.
– Ты не задал мне самый очевидный вопрос, – сказала она, наблюдая за ребенком, который делал медленные неуверенные шажки по тротуару.
– Самый очевидный? Это какой же? Почему у тебя тоже сомнения? Что в итоге мы имеем на сегодняшний день?
Амелия повернулась и взглянула ему в лицо.
– Почему я здесь и что я здесь делаю? – Ее тон был странно мелодраматичным. Пожалуй, в нем была даже некая доля паники. Том напомнил ей, что именно этот вопрос он ей и задал сразу же, как только увидел в лаунже отеля. Но Амелия, пребывая в странном расположении духа, уже не в первый раз проигнорировала его слова.
– О’кей. Почему ты в Стамбуле? Что-нибудь происходит в Сирии?
Она снова отвернулась к окну. Они оба постоянно посматривали на тех, кто входит в ресторан, – вдруг попадется лицо, которое уже встречалось; окидывали взглядом самые очевидные наблюдательные пункты на другой стороне улицы. Но дело было не в конспирации. Что-то беспокоило Амелию. Она будто взвешивала все за и против – посвятить Тома кое во что еще или нет?
– Мы потеряли еще одного.
– Что?!
– В Тегеране. В понедельник. Взрыв.
Том видел новости и заметки в газетах и полагал, как любой обыватель, что убийство было делом рук МОССАДа.
– Тот парень в машине? Ученый? Он был нашим агентом?
– Агентом Пола, да. Кодовое имя Эйнштейн.
– Господи. – Завербовать ученого, связанного с программой "иранских центрифуг", было невероятной удачей для Уоллингера и МИ-6; потерять его равносильно удару в солнечное сплетение. – Кто же его достал?
Амелия пожала плечами и отвела глаза. Или она знала все, но не могла сказать, или – куда более вероятно – не имела ни малейшего представления и не хотела выдвигать пустые предположения.
– Суть в том, что мы потеряли Хичкока три недели назад, затем Пола – он погиб в авиакатастрофе, а вслед за ним, в понедельник, – Эйнштейна. За это время мы потеряли больше наших, чем за семь лет в Аф-Паке . – Том продолжал есть; маленький кусочек кости застрял у него в зубах, и Амелия деликатно отвернулась. – Ты проглядывал телеграммы Пола, его документы, файлы. Может быть, что-то привлекло твое внимание?
– То есть?
– Возможно, что-то показалось тебе странным, необычным. Что угодно. Его слова, поступки и так далее.
– Во всем, что я видел, не было ничего такого, – честно ответил Том. – Все тихо-мирно, все довольно заурядно. Записями Пола по работе с агентами занимался Дуг Тремэйн – передавал резидентов Уоллингера другим офицерам. Не было смысла поручать это мне, потому что я здесь все равно ненадолго и никакой оперативной роли в этом деле мне сыграть не доведется.
Старик за соседним столиком – теперь он ел фруктовый салат – издал странный захлебывающийся звук, как будто ответ Тома его одновременно и возмутил, и разочаровал. Амелия собралась было что-то сказать – и снова закрыла рот.
– Боже мой, да скажи уже наконец, – не выдержал Том. – Ты весь вечер будто сама себя одергиваешь.
– Что, если я предложу тебе пост главы отделения в Анкаре?
Это была настоящая работа мечты. Его репутация восстановлена, в жизни снова появится смысл и понимание, куда двигаться дальше. И тем не менее Том не испытал восторга и душевного подъема, хотя, по идее, должен был бы взлететь от счастья. Он был достаточно самоуверен и не сомневался, что заслужил пост ничуть не ниже этого, но в предложении Амелии крылось некое предостережение или знак. С какой стати шефу брать на себя нешуточную ответственность и назначать его главой анкарского отделения, если она не попросила ничего взамен?
Где же quid pro quo?
– Это очень, очень большая честь, – уклончиво сказал Том и осторожно положил ладонь на руку Амелии. Он вроде бы благодарил ее, но в то же время не говорил ни да, ни нет.
– Тебе это интересно? – спросила она и пристально посмотрела на него, склонив голову, как будто из-под очков. – Ты представляешь себя здесь, на этом месте? Года на три-четыре?
– Почему бы и нет.
– Хорошо, – удовлетворенно сказала она. И тут же вернулась к тому, что ее тревожило, как будто тему назначения Тома они уже обсудили и закрыли. – Тебе не встречалось такое имя – Эбру Эльдем?
Дряхлый турок поднялся со стула, так и не доев фруктовый салат. Том машинально проводил его взглядом, но мысленно он был в кабинете Пола, просматривал файлы и телеграммы, пытаясь выделить это имя среди сотен других.
– Журналистка? – почти наугад сказал он, но Амелия неожиданно кивнула. Том стал вспоминать дальше. – Арестована несколько недель назад, – медленно произнес он, припоминая детали. – Обычная турецкая история. Кто-то выступает с критикой Эрдогана, и на него вешают ярлык террориста. Все просто: раз – и в тюрьме.
– Да, это она.
– И что с ней?
– Она была американским агентом.
– Интересно.
Этот ланч оказался полным самых разнообразных сюрпризов.
– Ее завербовал твой старый друг Джим Чейтер. Когда ее арестовали, он еще жаловался Полу.
– Это Пол тебе сказал?
– Да. По его словам, это уже третий агент Кузенов, которого бросили в тюрьму.
– И все турки?
– Да.
– Эта Эльдем… она политический обозреватель?
Если Амелия и удивилась тому, что Том помнит даже такую второстепенную деталь биографии Эбру Эльдем, то она никак этого не показала.
– Да. Пишет для Cumhuriyet.
– Да, но ведь это здесь в порядке вещей, – заметил Том. – На данный момент в Турции сидят в тюрьме восемьсот журналистов. Это даже больше, чем в Китае.
– Неужели? – Амелия немного задумалась. Статистика действительно была потрясающей. – Что ж. Еще мы потеряли научных сотрудников. И студентов. У нас был неофициальный источник из правительственных кругов, который контактировал напрямую с Полом; так вот, он потерял свой собственный, еще более важный источник в ЕС. Его уволили всего через полгода после того, как взяли на работу.
Подобно тому как перед началом болезни человек ощущает неопределенный физический дискомфорт, Том вдруг тоже почувствовал, что Амелия собирается сказать ему нечто крайне неприятное, что принесет с собой кучу проблем. Будет ли это то самое "услуга за услугу" или нечто касающееся Пола? Продолжать разговор в ресторане стало неудобно – к освободившемуся столику как раз пробиралась молодая мамочка с ребенком, – и поэтому Амелия решительно встала, надела жакет и повела Тома к выходу. Некоторое время они шли молча. Мощеная улица, к востоку от Галатской башни, была совершенно пустынна. Наконец они заговорили снова.
– То, что я хочу тебе сообщить… Я делюсь с тобой этим как с другом. – Амелия посмотрела на Тома и одним только взглядом дала понять, что просит совершенной конфиденциальности.
– Конечно. – Он положил руку ей на спину. В этот раз никакого внутреннего сопротивления он не заметил.
– Я думаю, что в последние недели перед уходом Саймон Хэйнес выпустил из рук вожжи.
– Продолжай.
– И на мой взгляд, много чего ускользнуло от его внимания. В то время когда власть фактически переходила ко мне, я была ошеломлена и поглощена тем, что происходило с Франсуа (Амелия имела в виду похищение и освобождение из заложников своего сына), и тоже не заметила того, что теперь кажется очевидным. – Амелия свернула на узкую, безлюдную улочку, на которой был настоящий потоп из-за прорвавшейся трубы. Вода, яростно бурля, изливалась из стены дома и по правой стороне дороги потоком стекала вниз. – За четыре года был подорван целый ряд совместных операций с Кузенами. Хичкок и Эйнштейн – это были самые яркие провалы, спору нет, но кроме этого были еще целых три года срывов и осечек. В Лондоне, Соединенных Штатах, в Турции, Сирии, Ливии и Израиле.
– Подорваны? Что ты имеешь в виду?