Тот не отвечал - находился вне действия сети. Ковалев решил не ждать, а действовать, сгреб со стола документы и принялся запихивать в сейф.
Майор Шкодин, до этого сонно клевавший носом над аналитической справкой по делу на местного националиста, призывавшего к восстановлению на Кубани хазарского царства, встрепенулся.
- Паша, у нас что, пожар?
- Нет, Виктор Сергеевич, еду на срочную встречу.
- Жаль, - посетовал Шкодин. - А то бы все наши бумажки сгорели! Служить стало невозможно! Превратили опера в писарчука! Говорил же Ленин - бюрократизм погубит социализм. И погубил. Теперь губит контрразведку.
- Виктор Сергеевич, извините, мне сейчас не до Ленина. Вы передайте Васильеву…
- Как не до Ленина?! - возмутился Шкодин. - Он об этом писал еще сто лет назад. Ты должен прочитать!
- Прочитаю, Виктор Сергеевич, обязательно, но не сегодня. Я срочно в Ахтырскую. Есть важная информация. Так и передайте Васильеву.
- Передам, Паша, - с грустью произнес Шкодин и разразился очередной сентенцией: - Эх, молодежь - и жить торопятся, и чувствовать спешат.
- Виктор Сергеевич, так не забудете, я в Ахтырскую. Источник сообщил важную информацию, - напомнил Ковалев.
- Паша, я помню Дзержинского, но я еще не настолько древний.
- Понял, Виктор Сергеевич, я помчался.
- Мчись, Паша, но не забывай про ГАИ и деньгами не сори. Повышения окладов в ближайшее время нам не обещают, - бросил вслед Шкодин и снова впал в полудрему.
Павел, закрыв и опечатав сейф, стремительно скатился по лестнице и сел в машину. Выбравшись из Краснодара, он, не обращая внимания на знаки, выжимал из "Форда" все что мог и ломал голову:
"Что же произошло с Пацаном? Мы грубо сработали, и ты играешь на опережение? Порвал с грузинской разведкой? Но почему не сделал этого раньше? Почему? Что случилось?"
С этими мыслями Ковалев, забыв о конспирации, ворвался в дом Галины. Такой ее и Михаила он еще не видел. От напряжения, владевшего ими, буквально искрило, а на Пацане не было лица. Покусывая губы, он боялся оторвать взгляд от пола и посмотреть на Ковалева.
- Пал Николаевич, вы извините, шо сорвала вас, но тут таю… - Галина затруднялась подобрать слова.
- Все нормально, Галина Семеновна. Так что случилось? - торопил Павел с ответом.
Она переглянулась с Пацаном и предложила:
- Вам лучше послухать самого Петра.
- Хорошо, - согласился Павел.
Оставив их одних, Галина с Михаилом поднялись на второй этаж и вели себя так, будто в доме появился покойник. Пацан нервно покусывал губы и не решался начать разговор. Павел взял инициативу на себя. Беседа продолжалась больше часа. За это время перед Ковалевым открылась еще одна трагическая история человеческой жизни из смутного времени 90-х годов.
В прошлом комсомольский вожак и заводила школьных вечеров, бывший сержант и коммунист Петр Пацан, отслужив два года в пограничных войсках в Республике Абхазия, вернулся в родную станицу Ахтырская. Блестящие рекомендации начальника заставы и начальника политотдела погранотряда открывали ему путь к партийной карьере. Но случились август 1991-го, а затем август 92-го, круто и безжалостно изменившие судьбу Петра.
14 августа 1992 года войска Госсовета Грузии вторглись в Абхазию - на землю его друзей-однополчан Юрия Марухбы и Арменака Оганяна. Он ни минуты не колебался, откликнулся на их страшную беду и присоединился к группе кубанских казаков, отправившихся на помощь к абхазским ополченцам. В Абхазии Петр попал в самый эпицентр мясорубки гражданской войны - на Гумистинский фронт. Во время мартовского 1993 года неудачного наступления абхазской армии на позиции грузинских войск попал в окружение, был контужен и оказался в плену.
Для Ковалева эта часть жизни Пацана не стала открытием - командировка в Абхазию прояснила ее. А дальше он услышал подтверждение своей версии того, как Петр стал агентом спецслужб Грузии. Оказавшись перед беспощадным выбором - своя жизнь в обмен на чужую - он купил ее ценой предательства. С тех пор минуло пятнадцать лет, и когда ему казалось, что кошмарное прошлое кануло в небытие вместе с ненавистным вербовщиком Вахтангом, оно безжалостно напомнило о себе.
Исповедь-покаяние Пацана не оставила Павла равнодушным. Перед ним находилась одна из многих тысяч жертв окаянных 90-х годов прошлого века. Образ подлого, коварного шпиона-предателя, до недавнего времени существовавший в представлении Ковалева, уступил место человеческой жалости и состраданию. Пацан прочел это в его глазах и впервые за время беседы не отвел взгляда в сторону.
- Вот так, Пал Николаевич, вроде и не был сволочью, а стал, - потерянно произнес он.
- М-да, Петр Тимофеевич, такого заклятому врагу не пожелаешь, - искренне посочувствовал Ковалев.
- Но я не сука, Пал Николаевич, поверь!
- Верю, но сделанного не воротишь.
- Понимаю, но так вышло.
- Ладно, Петр Тимофеевич, собирайся, поедем, время дорого! - распорядился Павел и поднялся из-за стола.
Пацан бросил тоскливый взгляд в окно - за ним виднелся его дом - и попросил:
- Пал Николаевич, отпусти до хаты на минуту сбегать. Клянусь, вернусь!
- Если за сухарями, то не время, - невесело пошутил Ковалев и, придержав Пацана за руку, сказал: - Петр Тимофеевич, я, конечно, не суд, но думаю, дело твое небезнадежное. У нас не чурбаны бесчувственные сидят, а нормальные люди, они…
- Пал Николаевич, да если б ты знал. Да я. - задохнулся от переполнявших его чувств Петр и, потрясая увесистыми кулаками, грозил: - Я с ними, суками! Я с ними по-нашенски, по- кубански.
- А вот с этим не спеши, Петр Тимофеевич, тут не кулаками махать надо, а головой думать.
- Кажи, Пал Николаевич, шо робыть! Расшибусь в доску, а зроблю!
- Только не здесь и не сейчас, поговорим об этом у нас, в отделе контрразведки.
- Едем! Едем! - торопил Пацан.
- Погоди, Петр Тимофеевич, у тебя есть дело в Краснодаре? - остудил его Павел.
- Та всегда найдется.
- Отлично. Значит так, через час после нашего разговора садись в свою машину и дуй в Краснодар…
- Як - один?! - не мог поверить Пацан.
- А ты хотел под конвоем? Вдруг за тобой слежка.
- Забув, голова идет кругом.
- В Краснодаре заедешь на Сенной рынок и потолкаешься минут пятнадцать в толпе.
- Понял, шоб той сучий потрах Важа ниче не унюхал.
- Молодец, правильно мыслишь! Потом заглянешь в павильон, где закупаешь динскую колбасу и окорока.
- Колбасу? Окорока? Откуда знаешь? А-а, следили.
- Не важно. Из павильона позвонишь вот по этому номеру. - Ковалев вырвал из блокнота листок, написал, передал Петру и предупредил: - Последнюю цифру не читать - она для чужих глаз.
- Понял! Запомнил! - подтвердил Пацан и спрятал записку в карман рубашки.
- Короче, Петр Тимофеевич, из павильона звонишь, а я говорю, что делать дальше. Все ясно?
- А если за мной хвост? Шо тогда?
- Не волнуйся, мы чего-нибудь придумаем, - успокоил Павел и, заканчивая беседу, напомнил: - Ровно через час выезжаешь в Краснодар и с рынка звонишь.
Оставив Пацана в доме Галины, Ковалев через задний двор вышел к машине и набрал номер Васильева. Тот оказался в сети и сразу взял его в оборот:
- Здравствуй, Павел Николаевич, так что там у тебя стряслось? Чего как угорелый понесся в Ахтырскую?
Ковалев, забыв поздороваться, выпалил:
- Александр Васильевич, не поверите, настоящая бомба! Объект Мальчик полностью раскрылся!
- Что-о?! Что ты сказал? Повтори!
- Он раскрылся и дал полный расклад! У него был Засланец! Вы поняли?
- Кто, Хапуга из Владикавказа?
- Нет, новый объект, но из той же стаи. Известно пока одно имя - Важа. У них был конкретный разговор.
- Важа? Откуда такая информация?
- От Мальчика. Он мне сам рассказал.
- Чего-о?! - опешил Васильев, а через мгновение взорвался: - Ковалев, ты че, с катушек слетел?! Выходить на прямой контакт с объектом разработки, не имея санкции? Авантюрист! О чем только ты думал?
- Александр Васильевич, Александр Васильевич, он сам… - пытался сказать слово Павел.
Но Васильева было не остановить. В порыве гнева он вспомнил не только известную "мать", но и кучу других нелегкого поведения родственников. И когда у него иссяк запас выражений, Ковалев наконец смог вставить слово:
- Александр Васильевич, Важа готовит Мальчика к диверсии на объекте Х.
- Что?! Какая еще диверсия? Ты в своем уме, Ковалев?
- Александр Васильевич, я ничего не выдумываю! Диверсия самая что ни на есть настоящая. Вчера Важа проводил рекогносцировку объекта Х, а потом на машине Мальчика перевозил оружие и гранатометы, с ним были шесть боевиков. После этого у Мальчика сдали нервы, он запаниковал и все рассказал Галине. Она тут же позвонила мне и.
- Ковалев, ты че несешь?! Какая, е… мать, еще Галина?!
- Наш помощник из Ахтырки, из паспортного стола.
- И что она?
- Она молодец! Здорово сработала! Убедила Пацана не бежать, а обратиться к нам.
- Ну-у ты, ну ты, Ковалев, и накрутил! За такую работу Аниченко нам головы поотрывает!
Товарищ полковник! Александр Васильевич, если бы не Галина, то Мальчик бы ударился в бега!
- Говоришь, Галина вовремя сработала? Он не сбежал? - В голосе Васильева поубавилось высоких нот, и он задумался.
Теперь уже в его глазах ситуация не выглядела столь провальной. Более того, действия Галины, склонившей шпиона к обращению в контрразведку, открывали новые перспективы в проведении операции "Охота на "Ястребов". В этом случае суровый Аниченко мог бы закрыть глаза на нарушения в конспирации и самодеятельность Ковалева - пришел к такому выводу Васильев и, сменив гнев на милость, распорядился:
- Ладно, Павел Николаевич, забудь, что я говорил. Немедленно с Мальчиком ко мне!
- Я уже в пути, а он подъедет позже на Сенной рынок. Мы договорились, что…
- Ка-акой на хрен рынок?! Ты… ты что, совсем. - задохнулся от возмущения Васильев, а когда к нему вернулся дар речи, снова дал волю своему гневу: - Нет, ты точно охренел, Ковалев! Это же надо! Отпустить шпиона?! Как такое тебе в голову могло прийти? Ты меня точно до инфаркта доведешь! Ты.
- Александр Васильевич, он шпион, но не сволочь! Я верю ему! - как мог защищался Павел.
- Ковалев, ты опер или ванька-взводный? Боже, с кем работаю? Детский сад! - уже не рычал, а стонал Васильев.
Павел молча глотал упреки. Перед ним стояли лицо и глаза Пацана. Несмотря на предательство, в глубине его исковерканной души сохранилось что-то от того светлого, что в далеком 1992 году привело на помощь друзьям в Абхазию. Павел верил: это не позволит Пацану совершить еще одну подлость и броситься в бега. Набравшись духу, он заявил:
- Александр Васильевич, Мальчик - шпион, но не сволочь! Он будет в Краснодаре. Я клянусь!
- Ну, Ковалев, ну ты как пионер! А они с советской властью закончились! - в сердцах произнес Васильев, но сбавил тон и потребовал: - Докладывай, до чего договорились!
- К пяти Мальчик подъедет на Сенной, зайдет в динский павильон и позвонит мне.
- Понятно. Предложения?
- Организовать за ним наружку, чтоб засечь хвост.
- Ладно, что еще?
- Я почти уверен, Важа - не резидент.
- А кто?
- Командир группы диверсантов.
- Час от часу не легче. Нет, Павел, ты меня точно до инфаркта доведешь. Дуй в отдел! - потребовал Васильев.
Закончив разговор с Ковалевым, он не стал спешить с докладом Аниченко. В ситуации, когда не было ясности, чем обернется импровизация Ковалева, начальственный гнев мог оказаться пострашнее пресловутых диверсантов. Поэтому Васильев занялся организацией встречи с Пацаном. К приезду Павла подготовка к ней была почти завершена. Две бригады разведчиков наружного наблюдения сосредоточились на исходных позициях и ждали только команды. В офисе Сенного рынка, где должна была состояться беседа с Пацаном, специалисты-технари настраивали аппаратуру скрытой видеозаписи на оптимальный режим работы.
Павел же, остыв после эмоционального разговора с Васильевым, корил себя за излишнюю доверчивость к Пацану и терзался: "А вдруг сорвется в бега? Завал в операции - и я крайний. Дурак, кому поверил, шпиону!" В отдел он подъехал в смятенном состоянии и, поднявшись на этаж, как на плаху, побрел в кабинет Васильева. Тот встретил его суровым взглядом и не удержался от упрека:
- Как же так, Павел Николаевич? От кого другого, но от тебя такого не ожидал. Маяк отдела, без пяти минут заместитель начальника, и так опростоволосился.
- Так хотел же как лучше, Александр Васильевич, - оправдывался Павел.
- Он хотел, а мне теперь по твоей милости отдуваться перед Аниченко. Ладно, что там у тебя, выкладывай, пионер.
- На диктофоне все записано, товарищ полковник.
- Хорошо, послушаю, а пока в двух словах, так что произошло с Пацаном?
Ковалев оживился и выпалил:
- Он дал полный расклад! Это настоящий прорыв в операции, Александр Васильевич! Теперь мы…
- Прорыв? Где, у тебя в заднице? Вот когда Пацан будет сидеть передо мной, тогда и будет прорыв! - перебил Васильев и потребовал: - Включай диктофон!
Павел нажал клавишу, и в кабинете зазвучал голос Пацана. Васильев превратился в слух. Прошло несколько минут, и жесткие складки в уголках его рта разгладились, к концу записи в глазах появился азартный блеск, и он уже все чаще поглядывал на часы. До встречи с Пацаном оставалось меньше тридцати минут. Не дожидаясь доклада с Сенного рынка о готовности помещения, Васильев с Ковалевым выехали на место.
Казачий рынок, на котором в стародавние времена продавали сено, в 2008 году превратился в огромный супермаркет с множеством торговых павильонов, палаток и ларьков. Даже после обеда в человеческом муравейнике, что напоминал собой рынок, легко было потеряться не только иголке, но и человеку. На это, собственно, и рассчитывал Ковалев, назначая Пацану встречу.
В кабинете офиса динского мясокомбината он и Васильев появились, когда технари еще не закончили своей работы. Кое- где болтались провода к микрофонам и торчали видеокамеры.
- Сергей Николаевич, и что, эти "сопли" так и будут висеть? - возмутился Васильев.
- Нет, конечно, товарищ полковник, все утрем, - заверил старший оперативно-технической бригады.
- Сколько потребуется времени?
- Еще минут пятнадцать.
- Хорошо, и ни минутой больше! - распорядился Васильев и попытался сосредоточиться на предстоящей беседе с Пацаном. Это плохо удавалось, ему не давала покоя мысль: а если ударился в бега?
И чем меньше времени оставалось до назначенного часа, тем все больше напряжение овладевало им и Ковалевым. Они не находили себе места, когда наконец поступил обнадеживающий сигнал. Пост наружного наблюдения зафиксировал появление джипа Пацана на въезде в поселок Энем. От него до Краснодара было рукой подать. Теперь Васильева и Ковалева беспокоило другое - нет ли за Пацаном хвоста Важи. Прошло еще 15 минут - и новое сообщение наружки развеяло и это опасение. Васильев уже не мог усидеть на месте и закружил по кабинету. Ковалев тоже был на взводе, то поглядывал на часы, то вертел сотовым телефоном. В 17.18 он зазвонил. На связь вышел Пацан.
- Пал Николаевич, я в павильоне, - сообщил он.
Ковалев с облегчением вздохнул и поинтересовался:
- У тебя все нормально, Петр Тимофеевич?
- Вроде да. Куда мне теперь?
- Поднимайся на второй этаж в кабинет замдиректора, - объяснил Павел и доложил: - Александр Васильевич, сейчас он будет.
Васильев кивнул, и их взгляды сошлись на двери. Затянувшееся молчание нарушил стук, она открылась, и на пороге возник Пацан. Выглядел он намного лучше, чем в доме Галины. Только по лихорадочно блестевшим глазам и пересохшим губам можно было догадаться, что сейчас творилось в его душе. Бросив быстрый взгляд на Васильева, он съежился. Тот и в добрый час своим видом мог напугать кого угодно.
- Здравствуй, Петр Тимофеевич, - поздоровался Васильев и, кивнув на стул, предложил: - Проходи присаживайся.
Пацана охватил столбняк, он видел только Ковалева. Павел понимал его состояние и, пододвинув стул, предложил:
- Присаживайся, Петр Тимофеевич, и успокойся.
На непослушных ногах Пацан прошел вперед, присел на краешек стула и, избегая изучающего взгляда Васильева, косился на Ковалева. Павел сделал ему ободряющий жест. Пацан поднял голову и посмотрел в глаза Васильеву. Тот подался к нему и представился:
- Я - полковник Васильев Александр Васильевич, начальник отдела военной контрразведки.
- Пацан Петр Тимофеевич, - с трудом выдавил из себя шпион.
- Петр Тимофеевич, майор Ковалев доложил мне, что ты готов сделать важное заявление, касающееся враждебной деятельности спецслужб Грузии. Это так?
Чеканный голос Васильева заставил Пацана вздрогнуть. Судорожно сглотнув, он внезапно севшим голосом произнес:
- Цэ так. Пал Николаевич все записал.
- Я прослушал запись вашей беседы, и у меня появились вопросы. Ты готов ответить на них? - уточнил Васильев.
- Да, да! - подтвердил Пацан и затряс головой.
- Петр Тимофеевич, ты подтверждаешь, что тебя завербовали спецслужбы Грузии?
- Я? Э-э, меня заставили. Цэ Вахтанг! Сволочь, вин не оставил мне выбора.
- С Вахтангом понятно. Назови свой псевдоним!
- Э-э, Земеля.
- С какого времени выполняешь задания спецслужб Грузии?
- Я ничего не робив, товарищ полковник, пока не приехав той Хвича. Я бы ни в жизнь…
- Когда это было? - перебил Васильев.
- В прошлом роки. В июне, э-э… не, в июле. Як приихав той Хвича, так и начались мои мучения.
- Какие именно задания тебе давали и кто?
- Та яки там задания, товарищ полковник?! Посмотреть, яки самолеты в Крымске и Кореновске, яки части еэ в округе, шо за корабли стоят в Новороссийске.
- Ясно. А почему только сегодня обратился к нам? - допытывался Васильев.
Пацан смешался и, нервно теребя борсетку, обронил:
- Думал, як сделаю, так они отстанут.
- А они не отстали?
- Не. После Хвичи явился цэй Важа. Вчера я перевозил его манатки и пошарил в них. А там форма и автоматы с гранатометами! Вин террорист! Цэ же капец…
Пацана снова охватил нервный спазм. Судорожными глотками он хватал воздух. Васильев плеснул в стакан воды и, двинув по столу, предложил:
- Вот выпей!
Пацан, давясь и захлебываясь, опустошил его до дна. Спазм прошел. Смахнув рукой с подбородка капли воды, он как заведенный твердил:
- Я виноват, товарищ полковник! Виноват я! Шоб они, сволочи, все подохли!
Васильев снова налил воды в стакан и подал Пацану; тот замотал головой, и тогда он продолжил:
- Итак, Петр Тимофеевич, какие поручения давал тебе Важа?
- Один раз казав, шоб я узнал, дэ на аэродроме в Крымске склады с ракетами и яка там охрана.
- И это все?
- Э-э, не. Вчера возил его на базу "Звиздец здоровью".
- Какую-какую?