Глава 2
Следующим утром мы завтракали вместе. Поздним вечером накануне Шартелль взял тайм-аут, сказав, что ночью хорошенько обдумает предложение Даффи. "Я хочу уделить вашему предложению самое серьезное внимание, - как писал один конгрессмен своему избирателю, пожелавшему построить мост над Большим Каньоном".
На завтрак он пришел в темном костюме, синей рубашке и галстуке в сине-черную полоску, который, должно быть, позаимствовал у другой английской военной части.
- Ночью я кое-кому позвоню, Пит, - он намазал гренок маслом.
- Кому же?
- Двум приятелям в Нью-Йорк. Поросенок хвастался там своими успехами. Этого, впрочем, следовало ожидать. Но более интересно другое - у вас объявился соперник.
- Кто же?
- Другое рекламное агентство.
Наверное, такое же выражение, как и у меня, появилось на лице Эйзенхауэра, когда ему сказали, что Макартур уволен.
- Какое?
- "Ренесслейр".
- О. Или лучше: о, о, о.
- Я отреагировал точно также. Одно упоминание "Ренесслейра" действует на нервы. Как скрежет ножа по тарелке.
Я на мгновение задумался.
- Отделения в Лондоне, Стокгольме, Копенгагене, Брюсселе, Париже, Мадриде, Франкфурте, Цюрихе, Риме, в дюжине городов США, Гонконге, Бомбее, Токио и Маниле. Что я упустил?
- Торонто, Сидней, Сеул и Йоханнесбург.
Существует несколько типов рекламных агентств. Состоящие из одного-двух сотрудников и существующие на подачки таких же крохотных радиостанций и газет. Быстрорастущие, хватающиеся за все и вся, ракетой рвущиеся к успеху, чтобы затем раствориться в общем рисунке делового мира. Есть агентства вроде "Даффи, Даунер и Тимз", концерны с многомиллионными оборотами, движимые прелестями, гением, излишествами и нравами карнавала денег. И, наконец, есть десяток агентств, размеры, финансовая мощь и безжалостность которых сравнимы разве что с их чудовищной посредственностью. Именно они ответственны перед нацией за нынешний уровень телевидения, радио, значительной доли американской субкультуры, которая столь прибыльно эксплуатируется за рубежом.
В этом десятке "Ренесслейр" по своему могуществу занимал третью или четвертую позицию. Если остальные делали деньги на плохом вкусе американской публики, то "Ренесслейр" решил стать совестью мира.
- Они организовали у себя управление международных дел, - задумчиво заметил Шартелль. - Оно сочетает в себе худшие черты Морального перевооружения, Корпуса мира и Международного общества ротарианцев. У них есть лекторское бюро и они готовы доставить оратора в любое место в течение двенадцати часов, при условии, что слушателей будет не меньше пятисот. И он произнесет речь на языке аудитории. У них есть отделы Океании, Юго-Западной Африки, Италии, Исландии. Насколько я знаю, даже Антарктиды.
- Нам об этом известно, - кивнул я. - Они рассылают тексты речей. Их переводят и дают оратору для выступления. Они наводнили этими речами весь мир.
- Помнится, в прошлом году они проводили предвыборную кампанию в Калифорнии.
- Кого они поддерживали?
- Их клиент играл в кино злодеев. Тот, кто играл героев, отстал на полмиллиона голосов.
- Вы в ней участвовали?
- Собирался, но разузнал, что к чему, и решил, что связываться не стоит. Я не смог рассчитать, каким будет расклад голосов. Но, похоже, под влиянием "Ренесслейра" многие избиратели в последний момент передумали.
Ложкой я выводил на скатерти замысловатые узоры.
- За кем стоит "Ренесслейр"?
Шартелль выудил из кармана полоску бумаги.
- Имя я записал. Как раз хотел спросить вас о нем. Клиент "Ренесслейра" - мусульманин. Что вы о нем знаете?
- Образование получил в Аги, говорит с чистейшим оксфордским акцентом, если таковой существует. Богат, личный самолет, конюшня "роллс-ройсов". Наследный правитель нескольких миллионов альбертийцев, живет во дворце к югу от Сахары, подробное описание которого можно найти на страницах "Тысячи и одной ночи". Англичане его любят, потому что у него не забалуешь.
- И Поросенок Даффи хочет, чтобы я поехал в Альбертию и провел предвыборную кампанию вождя… как его там… вождя Акомоло. Санди Акомоло сэра Алакада Меджара Фулава? О, его имена просто скатывались с языка.
- Насколько я слышал, он их укоротил.
- Вот что я скажу вам, Пити: это и иностранная политика, и Мэдисон Авеню, и Торговая палата, и Африка, связанные воедино голубой ленточкой. А Поросенок Даффи плюхнулся в самую гущу, нахлебался и завопил о помощи. Словно старина Клинт Шартелль, в пробковом шлеме и шортах, только и ждал, когда же придет пора его спасать. Ха-ха-ха!
- Зовите меня Питер, - огрызнулся я. - Или Пит, или мистер Апшоу, но, ради бога, обойдемся без Пити!
- Почему, юноша? Или вам не нравится мое произношение?
- О, черт с вами, обращайтесь ко мне, как вам угодно.
- Из этого следует, что и вы намерены участвовать в кампании вождя Акомоло?
Я кивнул:
- Да, я вытащил короткую соломинку.
- И каковы ваши будущие обязанности?
- Я буду писать. Если найдется хоть один читатель.
- Это прекрасно. И какой из вас писатель, Пит?
- Я пишу быстро. Не очень хорошо, но быстро. В свободное от основного занятия время могу очинивать карандаши и смешивать коктейли.
- Так что конкретно хочет от меня Даффи?
Я взглянул на него и улыбнулся. Впервые за все утро:
- Мистер Даффи хотел бы, чтобы вы, я цитирую, "привнесли в предвыборную кампанию немного американской пошлятины".
Шартелль откинулся на спинку стула, изучая потолок.
- Интересно. И что, по-вашему, я буду делать?
- У вас репутация лучшего организатора политических кампаний в Соединенных Штатах. Шесть мэров крупнейших городов, пять губернаторов, три сенатора и девять членов палаты представителей конгресса США вы можете смело занести на свой счет. Благодаря вам в четырех штатах прокатили закон о налогообложении, в пяти - проголосовали за его принятие. Другими словами, лучше вас никого нет, и Падрейк Даффи просил сказать вам об этом. Вы должны сделать все необходимое, чтобы вождь Акомоло стал премьер-министром.
- Видите ли, Пит, я как раз заканчивал мое, так сказать, сентиментальное путешествие.
- О чем вы?
Шартелль потянулся за чеком, подписал его и встал.
- Давайте-ка пройдемся, - мы вышли из отеля и направились по Бродвею к Колфаксу. Шартелль закурил.
- Я попал на бейсбол после того, как купил дом. Для старика я выглядел совсем неплохо.
- Вам сорок три. Кеннеди в вашем возрасте играл в американский футбол с больной спиной.
- Признаю, я очень подвижен, в детстве не утруждал себя чтением.
- Вы упомянули о сентиментальном путешествии, - напомнил я. - Кварталом раньше.
- Сентиментальное путешествие напрямую связано с моей юностью. Я жил в этом городе, знаете ли.
Мы свернули на Колфакс и направились к золотому куполу Капитолия, рядом с которым имелась географическая отметка, сообщающая, что город Денвер расположен на высоте 5280 футов над уровнем моря.
- Я жил здесь с отцом и его подругой в 1938 и 1939 годах. Неподалеку от бейсбольного поля. Район и тогда был так себе. Отец и я, шестнадцатилетний подросток, приехали из Оклахома Сити. Остановились в "Браун Пэлис", и отец взял в аренду участок земли близ Уолзенбурга, поставил там вышку, нанял людей и пробурил три самых глубоких сухих скважины.
Шартелль коснулся моей руки, и мы вошли в маленький бар, сели за столик, заказали кофе.
- Отец, естественно, разорился. Он кричал на всех углах, что в Колорадо должна быть нефть, и в конце концов оказался прав. Просто он поставил вышку не на том месте.
Официантка принесла кофе.
- Мы съехали из "Браун Пэлис" и сняли дом, который я вчера купил. Жили мы там втроем: я, отец и его подруга, Голда Мей. Времена настали трудные, но я продолжал заниматься, оставив папаше заботы о деньгах.
- Заниматься чем?
- Атлетической гимнастикой. Так это теперь называется. По самоучителю. Увидел его рекламу в каком-то журнале и заказал. Еще в Оклахома Сити, когда отец был при деньгах. Я следовал разделам самоучителя, как Святому Писанию. Поэтому сегодня я такой подвижный.
- И что вы собираетесь делать с домом?
- Не торопите меня, - притворно рассердился Шартелль. - Вскоре после того, как деньги кончились, Голда Мей исчезла, и мы с отцом остались вдвоем. Я сожалел о ее уходе, с ней было хорошо. А как-то раз папаша зовет меня и говорит: "Сынок, моего заработка не хватает, чтобы прокормить нас обоих, так что какое-то время тебе придется жить одному. Но ты можешь взять нашу машину". Предложение было щедрым, хотя и бесполезным. Стояла зима, а у нас не хватало денег на технический спирт, вода замерзла и разорвала радиатор. Но он мог предложить мне только машину, что и сделал в конце концов, и мы не стали упоминать о том, что она не стоит ни гроша. Я лишь поблагодарил его и отказался, как он меня учил, - Шартелль помешал кофе. - Вчера я купил дом в Денвере, а до этого - три дома в Новом Орлеане, Бирмингеме и Оклахома Сити. В этих домах мы с отцом жили дольше всего. Теперь они мои, и я в любой момент могу войти в них, пройтись по комнатам, вспоминая прошлое… или не вспоминая.
- Вы собираетесь в них жить?
- Нет, я буду их сдавать. Беднякам-неграм за один доллар в год. При условии, что смогу прийти и походить по дому, когда мне этого захочется. Я требую не слишком многого, не так ли?
- Думаю, что нет.
Мы встали. Я расплатился, и мы вернулись на Кол-факс. Пошли обратно к Бродвею. Я оглядывался вокруг, стараясь представить, как все тут было двадцать семь лет назад, когда семнадцатилетнему подростку предложили уехать из дому на машине с лопнувшим радиатором.
- А как ваш отец? - спросил я.
- Не знаю. Наши пути разошлись. Я не видел его лет двадцать пять.
- Не пытались его найти?
Шартелль взглянул на меня и улыбнулся.
- Честно говоря, нет. А как по-вашему, стоило?
- Затрудняюсь ответить.
Полквартала мы отшагали молча.
- Когда Поросенок Даффи ждет меня в Лондоне?
- Как можно раньше.
Шартелль кивнул.
- Значит, вылетаем сегодня.
Глава 3
В десять утра я заехал за Шартеллем. Мы летели всю ночь, с пересадкой в Нью-Йорке. Шартелль вышел в светло-сером костюме, белой рубашке и черном вязаном галстуке. Его брови чуть изогнулись при виде моего котелка и аккуратно сложенного зонта.
- "Стетсон" у нас носит Даффи, - пояснил я. - Я же стараюсь ассимилироваться.
За завтраком мы говорили о пустяках, затем прошли пешком несколько кварталов до конторы. Джимми, наш швейцар, тепло поздоровался со мной. Я представил Шартелля. "Всегда рад познакомиться с американским джентльменом", - просиял Джимми.
- Мистер Даффи уже здесь? - спросил я.
- Только что пришел. Не больше чем за четверть часа до вас.
Вслед за мной Шартелль поднялся в мой кабинет. Я представил его секретарше. Она обрадовалась моему возвращению. На столе лежали две записки от Даффи. Тот просил немедленно позвонить ему. Шартелль огляделся.
- Или ваше агентство на грани банкротства, или вы зарабатываете слишком много денег.
- Вы еще не видели апартаментов Даффи.
- Единственное, что не соответствует общему стилю, вот эта машинка, - Шартелль указал на мою пишущую машинку фирмы "Эл. Си. Смит", сработанную тридцать пять лет тому назад.
- Даффи видит в этом особый шик. Агентство выложило десять фунтов, чтобы восстановить эту рухлядь. Показывая клиентам мой кабинет, Даффи говорит им, что я напечатал на ней мой первый заголовок и не могу напечатать ни слова ни на какой другой машинке.
- Вы когда-нибудь пользуетесь ею?
Я сел за свой подковообразный стол и выдвинул портативную электронную "смит-корону".
- Я работаю на этой машинке. Она печатает быстрее. Я же говорил, что пишу быстро.
Шартелль опустился в одно из трех обитых черной кожей кресел, выстроившихся перед моим столом. Рядом с каждым стоял куб полированного тика с яркими керамическими пепельницами.
- У вас ковер на полу и картины на стенах. Не хватает только музыки.
Я нажал кнопку. Мелодия блюза заполнила кабинет. Еще одно нажатие кнопки - и музыка стихла.
Шартелль усмехнулся и закурил.
- Я только что заметил, что в кабинете нет двери.
- Дверей у нас мало, - подтвердил я. - Парадная, запасные выходы, те, что ведут в туалеты, и четыре - в женских кабинках. Все остальные Даффи приказал снять. Он говорит, если кто-то хочет кого-то найти, он или она может заглянуть в любой кабинет. В "Даффи, Даунер и Тимз" секретов нет. Это сумасшедший дом.
А мгновение спустя появился и хозяин сумасшедшего дома.
- Шартелль, черт бы тебя подрал, как поживаешь? - Даффи, похоже, собрался за город. Зеленый твидовый костюм, светло-светло-зеленая, чуть ли не белая рубашка, черный с зеленым галстук. Даже не глянув на ноги, я догадался, что ботинки будут бежевые.
Шартелль не спеша выбрался из кресла, переложил сигарету в левую руку, медленно протянул правую Даффи. Его лицо расплылось в широкой улыбке, голова чуть склонилась набок. Про меня забыли. Для него существовал только Даффи. Шартелль давал показательный урок. Его взгляд светился неподдельной любовью и дружбой, более того, искренним интересом к человеку, руку которого он пожимал в этот момент.
- Поросенок Даффи, - проворковал Шартелль. - Как я рад видеть тебя в полном здравии.
Поросенок Даффи пропустил это мимо ушей. Даже не мигнул.
- Девять лет, Клинт. Сегодня утром, по пути на работу, я вспомнил, где это было. Чикаго, "Стокъярдс Инн".
- Двадцать второго июля.
- В четыре утра.
- В номере 570.
- Клянусь богом, ты прав! - Даффи отцепился от руки Шартелля. - Ты ни на йоту не изменился, Клинт. Долетел хорошо? Мой парень заботился о тебе?
- Мистер Апшоу - сама вежливость. И прирожденный коммивояжер. Так что я здесь.
Синие глаза Даффи зыркнули на меня.
- Как ты, Пит?
- Отлично.
- Ты сообщил Клинту все подробности?
- Только основные моменты.
- Он упомянул тридцать тысяч фунтов, - улыбка не сходила с лица Шартелля. - Самый существенный момент. Как тебя занесло в Африку, Поросенок? Это же не твоя территория.
Даффи расхохотался.
- Ты словно прочитал мои мысли, Клинт. Падрейк, говорил я себе, у тебя же полно дел. И нет времени, чтобы как следует оценить ситуацию. Но потом я подумал, а кто сможет провернуть такую кампанию? - его голос потеплел. - И пришел к выводу, что на это способен только один человек, не в Англии, не в Штатах, но во всем мире. Клинт Шартелль, - он взглянул Шартеллю в глаза. - Поэтому я попросил Клинта Шартелля помочь мне. - Даффи выдержал паузу. - Более того, помочь Африке.
Шартелль покачал головой, словно по достоинству оценивая мастерство виртуоза. Голос его был столь же сладок, как и Даффи.
- В таком случае, Падрейк, я просто не имею права отказаться.
Даффи просиял, схватил Шартелля за руку, увлек к несуществующей двери.
- Я освободил для тебя все утро, Клинт. Сейчас мы обсудим наши дальнейшие действия, потом повидаемся с кандидатом. Он прилетел два дня назад и отбывает сегодня вечером, но вы познакомитесь за ленчем, - Даффи обернулся. - Пошли, Пит, - в последний момент он-таки вспомнил про меня.
По холлу мы прошли мимо двух секретарей Даффи и "Вешалки для шляп", охранявшей вход в его кабинет, естественно, без двери. "Вешалкой для шляп" называлась скульптура из сваренных обрезков металла. Высотой в семь футов, установленная на пьедестале из оникса, она олицетворяла распятие. Так, по крайней мере, полагал ее создатель. Поперечина креста более всего напоминала покореженный автомобильный бампер. Как-то раз, после отменного ленча с изрядной дозой спиртного, я повесил на нее свой котелок. Даффи не разговаривал со мной неделю, но с тех пор скульптуру не называли иначе как "Вешалка для шляп". Шартелль одобрительно кивнул, взглянув на нее, и мы зашли в кабинет Даффи.
Собственно, это была просторная гостиная, пахнущая кожей, шестигранные куски которой толщиной в четверть дюйма покрывали стены вместо обоев. В камине пылал огонь, удобные кресла стояли вокруг кофейного столика, сделанного, как утверждал Даффи, из дубового дна огромной винной бочки. Тут и там на маленьких, развешанных по стенам палочках, красовалась продукция основных клиентов агентства: банка растворимого чая, пачка бумажных салфеток, бутылка пива, модель реактивного самолета, миниатюрное здание банка, модель автомобиля, пачка какао, сигарет. Каждая такая полочка обходилась клиенту в три миллиона фунтов в год. Письменный стол заменял единственный телефонный аппарат у кресла Даффи, также стоящего у кофейного столика.
Даффи сел и знаком предложил нам последовать его примеру. Шартелль оценивающе оглядел кабинет.
- Похоже, с англичанами у тебя все получается, - повернулся он к Даффи.
- Мы растем, Клинт, понемногу расширяемся с каждым годом.
Нас прервал Уилсон Дэвис, художественный редактор. Он не стучался. Просто вошел и сунул эскиз под нос Даффи.
- Привет, Пит, - кивнул мне Дэвис.
- Как дела, Уилсон? - отозвался я.
- Если он когда-нибудь поймет, что ему нужно, все будет хорошо.
- Прижимает тебя?
- Это четвертый вариант. Представляешь, четвертый!
- Вот это мне нравится, - вмешался в нашу беседу Даффи. - Чувствуется стиль ДДТ.
Уилсон подхватил эскиз и ушел.
- И так весь день, - пояснил я Шартеллю. - Политика открытых дверей.
- Экономится время, - Даффи оседлал любимого конька. - Улучшается моральный климат. Этот молодой человек - талантливый художник, лучший в Лондоне, да и в Нью-Йорке был бы одним из первых. Я ему нужен, поэтому он идет в кабинет. Ему не приходится объясняться с полудюжиной секретарей и помощников. Он не должен ждать у закрытой двери, гадая, а не идет ли речь о нем. Он просто входит, излагает свое дело и через минуту уходит. Его время стоит пять гиней в час. Я считаю, что мой метод экономит полчаса ожидания в приемной плюс полчаса, в течение которых он приходил бы в себя от визита к руководству.
- Разумно, - согласился Шартелль, - и раз уж мы заговорили о деньгах, я думаю, стоит напомнить тебе о моих обычных условиях.
- Треть сейчас, треть по ходу работы и треть за неделю до дня выборов. Так?
- Плюс расходы.
Даффи поднял телефонную трубку и нажал одну кнопку.
- Не могли бы вы выяснить, заверил ли мистер Тимз чек для мистера Шартелля? Отлично, давайте его сюда.
Одна из секретарей принесла чек Даффи. Тот внимательно просмотрел его и передал Шартеллю.
- Десять тысяч фунтов.
Шартелль глянул на цифры и сунул чек во внутренний карман пиджака. Достал пачку сигарет, закурил.
- Поросенок, дружище, и что я должен сделать, чтобы заработать эти деньги?
Даффи чуть подался вперед.