Деланней опять задержал дыхание, скрытый водой, а шторм-поручень, в который он вцепился, сорвал ему кожу с ладони. Шон снова вынырнул в потоках дождя и почувствовал, как ветер хлещет по щекам. Медленно и как-то устало "Марютея" освобождалась от морской воды и тяжело, словно с сожалением, поднималась вверх.
Деланней понял, что и на этот раз они спаслись. Он радостно и глубоко вздохнул, подвигав руками и ногами. Вдруг корабль сильно закачало.
- Полундра! - раздался крик.
Деланней услышал треск и инстинктивно поднял голову. Главная мачта очень сильно раскачивалась. Ошалев от дождя, Митчел и Форшем стояли на веревочной лестнице, которая вдруг лопнула вместе с растяжкой, и они оба, расставив руки и ноги, крутясь под ветром, полетели в море. Мачта и стеньга со страшным треском свалились вперед на фок-матчу, которая тут же рухнула вместе с парусами. "Марютея" словно подпрыгнула, а грохот разбившихся снастей на мгновение заглушил грохот моря.
Корабля больше не существовало, остались лишь развалины, залитые блеклой водой. Вся палуба, за исключением полуюта, была завалена обломками дерева, сломанными реями, торчащими как руки, порванными, скрученными канатами, вперемешку с разорванными тросами и обрывками парусов.
"Все пропало!" - подумал Деланней. У правого борта валялись врубы со стеньги и гик, которые держались за счет шкотов и фалов. Бушприта больше не существовало, а леера полубака перекосило с вырванным крепежом.
С кормы "Марютея" еще как-то походила на корабль только потому, что полуют был относительно цел. Волна вырвала люк с трапом, оставив на их месте рваную дыру, и разбила переборку ходовой рубки.
Ван и Келлер с ужасом в глазах вышли из кубрика.
- Что вы там делали? - спросил Деланней, увидев их.
- Мы укрылись, когда эта огромная волна навалилась на корабль. Это ведь было лучшее, что мы могли сделать, - ответил Ван.
- Я думаю, что корабль потонет, - добавил Келлер, который держал свою вывихнутую левую руку в правой, и его трясло как в лихорадке.
- Станьте на места, - приказал Деланней. - У нас очень много работы!
Когда сделали перекличку, Эдвардс узнал, что нет Аллисона, боцмана Митчела, рулевого Ватфорда, матроса Форшема и плотника Трентона. У переборки полуюта нашли Форестера с разбитой головой. Его отнесли в старую каюту Эдвардса, и Даун сделала ему перевязку. Когда последняя большая волна ударила по кораблю, Даун находилась в ходовой рубке. Ее чуть не раздавило выбитой переборкой. Потом она боролась с водой среди перевернутой мебели, размоченных карт и книг, которые волна вытряхнула, задавив ящики.
После перевязки Форестер начал бредить. Промокнув до нитки, в рваной одежде и падая от усталости, Даун, ни на что не жалуясь, сидела с ним.
Много часов без передышки весь экипаж, виновные и невиновные, не покладая рук резали и рубили всю оснастку, свисавшую за бортом. Она могла пробить корпус корабля, так что пришлось пройтись по палубе с топорами. При шквальном ветре, ослепленные водяными брызгами, матросы рубили порванные фалы, шкоты, гитовы. Все, что больше ни на что не годилось, постепенно выбрасывалось за борт.
Эдвардс послал людей осмотреть трюмы, где царил невообразимый беспорядок. Вода сильно прибыла, и ручной насос наконец установили, подсоединив к нему противопожарные шланги. Никто не хотел есть, матросы только выпили немного рома.
Корабельный компас был разбит, у шлюпки правого борта вырван транец. Оставалась только шлюпка левого борта, у которой откололся бортик и треснул форштевень.
Ночью Келлер сменил Вана у насоса, и тот поднялся на полуют, чтобы сменить Деланнея у руля. На оставшийся обломок мачты натянули небольшой самодельный квадратный парус. Залитая водой "Марютея" продолжала идти вперед. Особого риска теперь уже не было, и Эдвардс, закрепив румпель, спустился в свою старую каюту.
Даун Фарлен по-прежнему сидела у изголовья раненого.
- Как у него дела? - спросил Эдвардс.
- Плохо. Взгляните сами.
Форестер неподвижно лежал на койке и неглубоко дышал. Повязка на голове пропиталась кровью и морской водой. Тонкими пальцами с грязными ногтями он царапал мокрое одеяло.
- Он доживет до утра?
- Не знаю, - ответила Даун.
Эдвардс сел и осмотрелся. В каюте царил беспорядок. И ящики, вывалившиеся из стола, плавали в воде от одной до другой переборки.
- Надеюсь, что те, кто просверлил корпус, утонули, - сухо сказала Даун.
- Ну это мы скоро узнаем.
- Как?
- Мы сейчас будем присутствовать при последнем акте, и я просил Деланнея все время следить за нашей единственной шлюпкой.
- А убийца Арчера?
Эдвардс, пожав плечами, достал трубку из кармана. В чубук трубки попала вода, и он выбил ее с ироническим смешком.
- Кто в этом виноват? - продолжала настаивать Даун.
- Вы думаете, я знаю?
- Да. Кто он?
- Тот, у кого не было алиби, когда убили Арчера.
- И этот человек все еще с нами?
- Да, Даун.
Она задумалась, а потом внимательно посмотрела на Эдвардса. У него был такой усталый вид, что ей стало его жалко.
- Келлер последним видел, как я выходила из каюты Арчера, значит, в этот момент капитан оставался еще живым.
Эдвардс согласно кивнул, хотя весь его вид был довольно саркастическим.
- Странное время, чтобы об этом говорить, - произнес он. - Возможно, все мы утонем еще до рассвета.
- Вы отказываетесь искать убийцу? - слегка презрительно сказала она.
- Нет. Я просто жду следующей атаки, чтобы отбить ее.
- Вы думаете, что к вам в каюту забрался Келлер?
- Чтобы украсть вашу шкатулку? Возможно.
Она начала терять терпение, и ее глаза заблестели.
- Послушайте, Эдвардс…
- Вас не затруднит называть меня Даном?
- А это необходимо?
- Сообразите сами.
- Прекрасно! Нет, Дан, это меня не затруднит.
- Тогда, Даун, слушайте внимательно: когда убийство было совершено, Сейдж находился рядом со мной. Гош разговаривал с Митчелом и Ватфордом, и они это подтвердили, а Ван был с Трентоном. Вы его убить не могли, потому что Ван слышал его голос, когда вы выходили из его каюты. Келлер же находился на палубе, правда, он пошел за Трентоном в коридор, чтобы тот исправил замок. Теперь вы хоть что-нибудь понимаете?
Даун отвела глаза и нагнулась над раненым.
- Все это теперь ничего не значит, - прошептала она. - Большинство свидетелей мертвы, и, если они ошибались или лгали, у нас нет возможности доказать это.
Эдвардс встал, потянулся, и Даун заметила, какой толстый налет соли на его щеках, заросших щетиной.
- Вы правы, - согласился он. - Можно утверждать, что следствие по этому делу ни к чему не приведет, и я рад, что вы это сами поняли. Пойду, сейчас моя очередь откачивать воду, а вы постарайтесь немного отдохнуть.
Он направился к двери.
- Дан, почему вы не хотите сказать мне правду?
Он обернулся. Даун смотрела на него молящими глазами. Он провел рукой по ее плечу и вдруг, подняв ее, прижал к себе и поцеловал.
- Я хочу, чтобы с вами ничего не случилось, - прошептал он, отталкивая ее.
- Корабль потерпел аварию и дал течь! Что же может со мной случиться, да то же, что и с вами.
Сквозь разбитую дверь коридора хлынула вода и потекла в каюту. Эдвардс увидел, как эта черная вода окутывает ноги Даун, и он снова обнял и поцеловал ее.
- Я не должен был этого делать, - сказал он. - Вы принадлежите не мне, но я в своей жизни не чувствовал ничего приятнее ваших губ. - Он посмотрел Даун прямо в глаза и добавил: - Мне хотелось бы, чтобы у вас не было этих алмазов, чтобы Деланней был мертв, чтобы вы его никогда не встретили. Я бы хотел, чтобы вы принадлежали только мне вот в этих лохмотьях, которые на вас сейчас, Даун. Только так жизнь еще была бы возможна.
- Вы не в силах ничего изменить.
Он отступил на шаг и буркнул:
- Я это прекрасно понимаю.
Из трюма до них донесся шум переливавшейся воды, а на койке бредил Форестер, и пятно крови на его бинтах расплывалось все шире.
Пошатываясь, Эдвардс вышел.
ГЛАВА 12
Сидя у груды обломков, прижав острые колени к подбородку, курсант Ольер тихо и непрерывно плакал. Он даже не отдавал себе отчета в том, что плачет: слишком измотан он был для этого. Перед ним простиралось лишь море, да темные бушующие волны, извергавшиеся в угрожающем оскале. Он чувствовал себя беззащитным, страшно одиноким и ранимым и был не способен даже пошевелиться. Ужас пережитого сломил его не только физически, но и морально.
Это оказалось не под силу 15-летнему мальчику.
Эдвардс спустился в трюм не сразу. Напротив, хотя это было и небезопасно, он произвел небольшой осмотр последней пригодной к плаванию шлюпки. Деланней накинул на нее самодельный тент.
Почти ничего не видевший под проливным дождем, струи которого ветер бросал ему в лицо, Эдвардс прокрался к стоявшей на эллингах шлюпке. Он двигался на ощупь, скользя по мокрой палубе, безжалостно захлестываемой брызгами волн. Сила бури уже пошла на убыль, хотя волна еще была большая. Эдвардс приподнял тент, покрывавший шлюпку, быстро огляделся вокруг и, пробравшись внутрь, пошарил под банками.
С холодной улыбкой он убедился в том, что оказался прав. Под кормовой банкой находился анкерок, наполненный водой и старательно закупоренный. В рундуке лежали консервы, две бутылки рома (по одной на каждого?), два одеяла, несколько плиток шоколада, а также завернутые в непромокаемый пакет галеты. В пластиковом футляре Эдвардс обнаружил карту с указанными на ней местами причаливания на Фиджи и маленький карманный компас. Без малейшего колебания Эдвардс достал нож и пробил все банки с консервами и анкерок, разбил бутылки, поотбивал у них горлышки, разрезал непроницаемую упаковку галет и раскрошил шоколад, а затем разорвал карту на мелкие кусочки и раздавил компас каблуком ботинка.
Хорошенький же сюрприз на будущее, поскольку, по его мнению, корабль должны покинуть либо все, либо никто.
Эдвардс выбрался из шлюпки и исчез в отверстии первого попавшегося люка.
Морская вода, проникающая через проломленные шпигаты и пробоины в палубе, испортила последние запасы продуктов, если не считать смехотворно малого запаса консервов. Через пробоину люка на юте вода проникала внутрь корабля. Нерушимого, священного судового порядка больше не существовало. На смену ему пришло небывалое уныние. С борта свисала настоящая бахрома из растрепанного такелажа, кусков цепей с разорванными звеньями и обрывков парусов. Несмотря на самодельный парус, "Марютея" представляла из себя с трудом движущуюся развалину.
На рассвете следующего дня ветер ослаб. Откачивать воду не переставали, и оставшиеся в живых, уставшие и изголодавшиеся люди, засыпали при малейшей на то возможности.
Эдвардс поднялся на ют, где у штурвала его сменил Деланней. В его мозгу родилась мысль, которую несомненно стоило бы запомнить.
- Кто у насоса? - спросил он, потягиваясь.
- Ван, - ответил Деланней.
- А где Келлер?
- Спит в ходовой рубке.
- А Ольер?
Деланней бросил взгляд на все еще изменчивое небо.
- Исчез, - произнес он.
Эдвардс откашлялся:
- Вы его искали?
- Да, пока вы спали. Я обратил внимание на то, что у мальчишки был скверный вид.
- Что, расклеился?
- Именно так я и подумал.
Эдвардс достал трубку и принялся жевать ее мундштук. У него не было ни крошки сухого табака.
- Давайте-ка я стану у штурвала, - предложил он, - а вы пойдите смените Вана. Время смены давно прошло. - Он посмотрел на начинающее светлеть небо. - Я хочу попытаться спасти корабль. Шлюпка останется на самый крайний случай. Ветер несет нас в нужном направлении, и мы можем поставить еще один самодельный парус, как только на море станет поспокойнее.
- Нам не хватит на это сил. Если небо полностью прояснится, то солнце начнет припекать.
- У нас ненамного больше сил, чтобы грести часами при такой волне.
- Если наш корабль наскочит на волну, мы в пять минут пойдем ко дну, - возразил Деланней.
- Конечно, риск есть.
- А жизнь Даун и остальных, что вы на это скажете?
- За них отвечаю я один, - произнес Эдвардс.
- Хорошо. Держите штурвал.
Воду откачивали не останавливаясь. Конечно, одного маленького насоса было явно недостаточно, чтобы откачать всю воду, но его действие задерживало затопление судна.
В семь часов вечера измеритель емкости водосборника находился уже над водой. Качка уменьшилась, сдерживаемая водой, которую набрала "Марютея", переваливаясь с борта на борт.
В восемь часов Эдвардс лично распределил между оставшимися в живых по половине промокшей галеты. К этому он добавил по стакану рома с примесью солоноватой воды.
- Я спущусь к насосу, - сказал он, - заодно и передам Келлеру его порцию.
Он сделал по юту несколько шагов, бросил взгляд на Даун, которая ела свою порцию галеты, повернув лицо к заходящему солнцу. Ее волосы переливались в лучах заката. Эдвардс повернулся к Деланнею.
- Это последняя раздача пищи, - добавил он. - Если мы будем вынуждены покинуть корабль, то оставшиеся консервы разделим в шлюпке.
- Думаю, нужно на это решиться.
Эдвардс ухватился за поручни лестницы юта:
- Кстати, Деланней, вы проверяли состояние шлюпки?
- Конечно.
- Когда это?
- Сегодня после полудня, когда возвратился после откачки воды.
С потухшим взором Ван слизывал последние крошки галеты.
- Прекрасно, - произнес Эдвардс. - Смотрите в оба: ночь все еще очень темная, а берег близко.
Он спустился в трюм и увидел Келлера, растянувшегося на полу возле насоса. При свете раскачивающейся на крюке лампы Эдвардс грубо встряхнул матроса.
- Вы думаете, что другие тоже так делали? - гневно воскликнул он.
Келлер отряхнулся и сел на пол.
- В обычное время я просто заковал бы вас в кандалы, но этим вы бы не отделались.
- В обычное время? - ухмыльнулся Келлер. - Вы думаете меня запугать?
Эдвардс схватил матроса за отворот куртки и, поставив на ноги, приблизил его лицо к своему.
- Послушайте, Келлер, - холодно произнес он, - пока я еще жив и подыхать не собираюсь. Потрудитесь-ка запомнить это.
Он оттолкнул матроса, достал из кармана порцию галеты и почти пустую бутылку.
- Это ваше. Больше раздачи пищи не будет, так что оставьте часть галеты про запас.
Келлер покачал головой, опустошил бутылку и разом проглотил полусырую галету. Его лицо, обросшее рыжего цвета бородой, немного расслабилось.
- Завтра вы останетесь голодным, - сказал Эдвардс.
- Плевать.
- Я сменю вас. Подымайтесь на палубу. В полночь вы смените Деланнея у штурвала.
- Мы все еще идем на Фиджи?
- Да.
Келлер поднял на него глаза.
- Сколько же еще миль? - спросил он.
- Миль тридцать, - ответил Эдвардс, - секстан разбит, и я не могу сказать точно.
- А радио старика?
- Разбито.
Келлер запустил пальцы в бороду.
- Не везет, - пробурчал он и, шаркая ногами, удалился.
Эдвардс слышал, как он тяжело карабкается по лестнице, затем хлопнула дверь.
Эдвардс взялся своими израненными руками за ручку насоса и принялся за работу, действуя как автомат: он слишком устал, чтобы почувствовать боль в мышцах, а его мозг был странным образом пуст, и ему никак не удавалось сдержать поток мыслей, остановиться на вопросе, который он хотел разрешить. Одна-единственная вещь, один-единственный предмет неуклонно вставал перед ним: шлюпка.
Но вот он выпрямился, вытер руками пот со лба и поморщился. Затем торопливо снял ботинки и вышел из отсека.
Ощущение опасности придало ему сил. Он поднялся наверх, окинул взглядом темную палубу и прошел мимо нагроможденных бесформенных обломков. Пригнувшись и держась настороже, он продвигался вперед.
Шлюпка по-прежнему стояла на эллингах. Эдвардс добрался до борта, засунул руку под брезент и нащупал липкую кашу из испорченных продуктов. Приподняв ткань, он разглядел чопик, деревянную затычку, которую вынимают для спуска воды перед тем, как поставить шлюпку по бортовому расписанию. Забрав затычку, он положил ее в карман и, соблюдая осторожность, вернулся обратно.
Оболочка одной из туч лопнула, и дождь хлынул как из ведра. Ночь сгустилась и стала темно-чернильного цвета. Нескончаемые потоки воды заливали качающуюся палубу.
Немного успокоившись, Эдвардс двинулся по коридору. Когда спешно грузишься в шлюпку, очень просто забыть проверить чопик.
Совсем рядом с ним раздался скрип. Эдвардс резко остановился. Внезапно чья-то темная масса набросилась на него, и он ощутил удар в подбородок. Эдвардс выбросил кулак вперед и почувствовал жгучую боль в фалангах пальцев. Раздался глухой стон. Другой удар пришелся ему в живот. Эдвардс согнулся пополам и получил удар по затылку. Он упал на колени, его ударили еще раз по голове, и он растянулся во весь свой рост.
Когда он пришел в себя, увидел, что находится один. Почему его не убили? Без сомнения, время их поджимало. Внезапно он встревожился, обшарил карманы и нашел чопик, но зато исчез ключ от сейфа.
Это открытие вернуло ему силы.
Он бросился к выходу и нажал на ручку двери. Дверь не поддалась. Ее закрыли на ключ. Ярость охватила его, и он навалился на дверь плечом. Черная пелена окутала его. Задыхаясь, он прислонился к переборке и дал себе несколько мгновений отдыха.
Он был заперт как крыса в мышеловке. Под ним в трюме булькала вода. А что будет с другими? Он вспомнил о чопике, и его охватил безумный смех. У них нет ни единого шанса добраться до берега. Координаты он указал ложные. Ошибка в сто миль. Лишь после того как он разбил секстан и залил водой батареи радиостанции, он решился на этот необходимый обман. Но его так просто не возьмешь. Он сбежал по лестнице в отсек с насосом и выломал шланг. Взвалив насос на плечо, он вернулся в коридор и, отойдя подальше от двери, швырнул насос в дверь. Дверь треснула.
Как только он оказался снаружи, какая-то тень возникла перед ним. Он атаковал первым, ударив своей тяжелой правой. Человек упал на спину.
- Дан!
Эдвардс перешагнул через лежащего и заорал:
- Иду!
Выстрел разорвал темноту ночи, осветив на мгновение пелену дождя. Пуля просвистела где-то у уха. Он увидел бегущего человека и прибавил ходу, балансируя по мокрой палубе. Он прыгнул на ют и нырнул в открытый люк, тяжело рухнул в коридор и, как выпущенное из пушки ядро, влетел в свою каюту. Сейф был открыт, иного он и не ожидал. Из-под подушки он выхватил пистолет.
- Дан! Они захватили шлюпку!
"Где же Деланней?" - Даун кричала пронзительным, обезумевшим от ужаса голосом.