Не бойся волков - Карин Фоссум 3 стр.


Ленсман моргнул. Имя было под стать мальчику - такое же странное. А родители у него - выдумщики… И ленсман с самым невозмутимым видом записал имя.

- То есть тебе при крещении дали имя Канник? Это не сокращенное имя? Может, полное у тебя Карл Хенрик или что-то вроде того?

- Нет. Полное имя так и будет - Канник. На конце "к".

Буквы ленсман выводил красиво, с завитушками.

- Ты уж извини, что я прицепился, - вежливо извинился он, - просто имя у тебя необычное… Сколько тебе лет?

- Двенадцать.

- Итак, по-твоему, Халдис Хорн мертва?

Канник кивнул. Он по-прежнему тяжело дышал и беспокойно переминался с ноги на ногу. Чемоданчик он поставил на пол. Тот рябил наклейками - одна в виде сердечка, другая в форме яблока и еще несколько с незнакомыми названиями.

- И ты не шутишь?

- Нет, не шучу!

- Я все же позвоню ей, проверю, - сказал Гурвин.

- Звоните! Все равно никто не ответит!

- Ты присядь, - повторил ленсман и опять кивнул на стул, но мальчик не шелохнулся. Гурвин подумал вдруг, что если Канник сядет, то может вообще не подняться. Он отыскал в справочнике имя Торвальд Хорн и набрал номер. Вслушался в гудки. Халдис уже немолода, но ходит быстро. На всякий случай он еще немного подождал. Погода сейчас отличная, поэтому, может, она в огороде и не сразу снимет трубку. Мальчик не сводил с него взгляда и непрестанно облизывал губы. Загар не добрался до его лба, где кожа, прикрытая жиденькой челкой, была намного светлее, чем на щеках. Из футболки мальчик уже немного вырос, так что наружу выглядывал его огромный живот.

- Я вам уже все сообщил, - сбивчиво проговорил он, - можно я пойду?

- К сожалению, нет, - ответил ленсман и положил трубку. - Никто не отвечает. Мне нужно знать, во сколько примерно ты проходил мимо ее дома. Вообще-то я должен составить протокол. Кажется, здесь серьезное дело.

- Серьезное? Она мертва!

- Мне нужно указать примерное время, - спокойно повторил Гурвин.

- У меня нет часов! И я не знаю, за сколько я дошел сюда от ее дома!

- Минут тридцать, наверное. Согласен?

- Но я бежал…

- Значит, минут двадцать пять… - Ленсман взглянул на часы и вновь записал что-то. Он не был уверен, что такой толстый мальчик вообще умеет бегать, особенно с чемоданом в руках. Гурвин опять поднял трубку и позвонил Халдис. После восьми гудков он разъединился. Однако даже эта короткая передышка пошла ему на пользу.

- Можно я пойду домой?

- Дай мне свой номер телефона.

Неожиданно тонким голоском Канник продиктовал номер. Двойной подбородок трясся, а нижняя губа дрожала. Ленсману вдруг стало его жаль. Похоже, с ним действительно случилось что-то серьезное.

- Хочешь, я позвоню твоей маме? - тихо спросил Гурвин. - Попрошу ее зайти за тобой.

- Я живу в Гуттебаккене, в приюте, - усмехнулся Канник.

Услышав это, ленсман увидел вдруг мальчика в новом свете. Они вдруг словно оказались по разные стороны решетки, и сам Канник прекрасно понимал, что когда взрослые смотрят на него, в головах у них загорается предупреждающая надпись: "Доверия не вызывает".

- Вон оно что… - Гурвин потянул себя за пальцы, так что суставы щелкнули, и глубокомысленно кивнул.

- Тогда я позвоню дежурному и попрошу забрать тебя. Хочешь?

- Там мало народа. Из дежурных только Маргун.

Постукивая ногой по полу, мальчик опять усмехнулся. Ленсман подобрел.

- Халдис Хорн была уже старой, - проговорил он, - а старые люди умирают. Такова жизнь. Ты, наверное, никогда не видел умерших?

- Видел! Только что!

Гурвин улыбнулся:

- Обычно они просто засыпают. Например, сидя в кресле-качалке. В этом нет ничего страшного. И ночами тебя не должны мучить кошмары. Обещаешь?

- Там был человек! - выпалил мальчик.

- Возле ее дома?

- Там был Эркки Йорма. - Имя мальчик произнес шепотом, будто ругательство. Гурвин с удивлением посмотрел на него. - Он стоял за деревом, позади сарая. Но я его хорошо разглядел. А потом он убежал в лес.

- Эркки Йорма? Не может быть, - Гурвин покачал головой, - он уже несколько месяцев лечится в клинике.

- Значит, он оттуда сбежал.

- Можно позвонить и проверить, - сказал ленсман, прикусив губу, - ты с ним разговаривал?

- Вы что, рехнулись?!

- Ладно, я уточню. Но сначала нужно сходить к Халдис.

Он решил пока пропустить слова про Эркки мимо ушей. Суеверным он не был, однако внезапно понял, как именно люди оказываются во власти предрассудков. Эркки Йорма, прячущийся за деревом возле дома Халдис Хорн, а сама Халдис мертва… Или потеряла сознание. Гурвину казалось, что нечто подобное он уже слышал. История повторяется…

- А зачем ты таскаешь этот чемоданчик? - поинтересовался он вдруг. - Может, ваш оркестр репетирует в лесу?

- Нет, - ответил мальчик, зажав чемодан между ног, будто боялся, что его украдут, - я в нем держу кое-какие вещи, которые постоянно ношу с собой. И мне нравится гулять по лесу.

Ленсман испытующе посмотрел на Канника. Да, парень храбрится, однако что-то явно напугало его до смерти - этого скрыть он не мог. Гурвин позвонил заведующей детским домом для трудных подростков и вкратце рассказал о случившемся.

- Халдис Хорн? На крыльце? Мертвая? - От волнения голос у нее сорвался. Казалось, она сомневается. - Врет он или нет, мне сложно определить, - продолжала она, - все они лгунишки, когда им это выгодно, но порой могут и правду сказать. Во всяком случае, сегодня он уже обхитрил меня один раз: ему, видимо, удалось утащить лук, хотя луком можно пользоваться только в присутствии взрослого.

- Лук? - не понял Гурвин.

- Он пришел с чемоданчиком?

Ленсман взглянул на мальчика, на зажатый у него между ног чемодан и ответил:

- Да.

Канник догадался, о чем речь, и крепче сжал ноги.

- В чемодане стрелковый лук из стекловолокна и девять стрел. Канник берет его в лес стрелять ворон. - Она не рассердилась, а скорее встревожилась.

Гурвин сделал еще один звонок - на этот раз в психиатрическую лечебницу в Вардене, где лежал Эркки Йорма. Или должен был лежать, если предположение о его побеге окажется верным. Ленсман постарался не усугублять положение - про Эркки и так ходили самые нехорошие слухи, поэтому о Халдис ленсман ни словом не обмолвился. Похоже, Канник встревожился еще сильнее. Он то и дело поглядывал на дверь. "Что же на самом деле произошло? - недоумевал Гурвин. - Неужели мальчишка всадил в нее стрелу?"

- Ну ладно, зато Халдис умерла в такой хороший день, - проговорил он, доброжелательно глядя на мальчика, - и она была старой. О подобной смерти можно только мечтать. По крайней мере нам - ведь мы-то уже не дети.

Канник Снеллинген промолчал и только мотнул головой. Он не двигался и сжимал ногами чемоданчик. Взрослые думают, что все на свете знают. Но пройдет совсем немного времени - и ленсман поймет, что ошибается.

Гурвин сел в машину и медленно поехал к дому Халдис Хорн. Давненько он сюда не заглядывал, наверное, около года… В груди у него будто работала молотилка. Сейчас, оставшись в одиночестве, он никак не мог выкинуть из головы мысли о мальчике. Что же тот увидел на самом деле?

Канник настоял на том, что дойдет до детского дома пешком - идти тут всего два километра, а Маргун обещала выехать ему навстречу. И, если он не ошибается, заведующая велит накормить его булочками и напоить соком. И немного пожурит, а потом ласково погладит по голове. Так уже бывало. Маргун умная, она прекрасно понимает, что ему нужно. Он немного успокоился и с храбрым видом зашагал по дороге.

На холм "субару" взбиралась резво, будто охотничий терьер. В этих краях машины у всех были с полным приводом, иначе не проедешь зимой, когда дороги засыпаны снегом, и весной, в слякоть. Холмы здесь крутые, поэтому даже сейчас, по сухой дороге, ехать было непросто. По пути он думал об Эркки Йорме. В клинике сообщили, что пациент сбежал, причем довольно примитивным способом - через окно. Значит, потом он направился сюда, где все его знают… А почему бы, собственно, и нет, ведь именно эти места он считает своим домом. И мальчик, похоже, не врал. Как и все остальные, Гурвин неприязненно относился к Эркки - слухи о нем ходили отвратительные, прямо под стать его внешности. Он всегда был предвестником несчастья, словно нес с собой горе и страх. Эркки начали жалеть, лишь когда его положили в клинику. Значит, бедняга болен, пусть его хорошенько полечат. Поговаривали, что Эркки чуть не умер от голода. Его обнаружили в квартире, выделенной ему социальными службами, - обессилевший, он лежал на спине и глядел в потолок, непрестанно повторяя: "Бобы, мясо и сало, бобы, мясо и сало", - и так до бесконечности. Все это случилось уже давно, а сейчас, поглядывая из окна машины по сторонам, Гурвин в глубине души надеялся, что Эркки больше никогда не объявится. Уж слишком он отличается от остальных - такой темный, мерзкий и неопрятный, с двумя узенькими щелочками вместо глаз, которые никогда толком не открываются. Иногда складывается впечатление, что это и не глаза вовсе, а сквозные дырки, ведущие прямо внутрь черепа, к его искалеченному мозгу.

Нет, все же ленсману не верилось, что Халдис мертва. Сколько Гурвин себя помнил - поблизости всегда были Халдис с Торвальдом, так что Халдис казалась ему практически бессмертной. Он никак не мог представить, что ее маленький дом теперь опустеет, ведь он же существовал вечно. Наверняка Канник все напутал, увидел что-то и не понял, только перепугался. Может, он заметил Эркки Йорму за деревом - да от этого кто угодно испугается до смерти, так что потом будут чудиться всякие ужасы. Что уж говорить о пареньке, у которого и так нервы не в порядке и который сам вот-вот покатится по наклонной. Оба боковых окна спереди были опущены, но ленсман обливался потом. Он почти доехал - вдали показалась крыша сарая Халдис. Его всегда приводило в недоумение, как этой старой женщине удается поддерживать такой идеальный порядок в хозяйстве, можно было подумать, что она практически жила в огороде, вечно орудуя граблями или косой. Вообще-то доля правды в этом была… А вот и сам огород, и зелень в нем свежая и яркая, несмотря на засуху. У всех остальных трава пожелтела и пожухла. Лишь Халдис были подвластны силы природы. Или, возможно, она тайком поливала полянку, хотя воду в жару и запрещалось расходовать таким образом. Гурвин посмотрел на дом - низенький, с белыми стенами и красными наличниками. Входная дверь была открыта, и потрясенный ленсман увидел возле порога голову и часть руки. Он вдруг испугался и остановил машину. Видно было лишь голову и руку, но ленсман сразу же понял, что Халдис мертва. Удивительно, но мальчишка сказал правду! Гурвин медленно приоткрыл дверцу машины. Пусть Халдис была уже пожилой и рано или поздно этому суждено было произойти, но ленсман внезапно почувствовал, что остался наедине со смертью.

Гурвин и прежде видел трупы, но позабыл, насколько остро ощущаешь одиночество в подобные моменты - намного острее, чем обычно. Ощущение такое, что кроме тебя никого не осталось. Он медленно вышел из машины и короткими шажками двинулся к дому, будто стараясь отсрочить неизбежный момент. Гурвин машинально оглянулся. Сейчас от него требуется совсем немногое - подойти к телу, наклониться и дотронуться до шеи, чтобы удостовериться, что женщина действительно умерла. Хотя, судя по тому, как лежала ее голова и как торчали пальцы на побелевшей руке, сомнений тут быть не могло. Однако факт смерти нужно подтвердить. А потом он вернется в машину, вызовет "скорую помощь", свернет самокрутку и, слушая тихую музыку по радио, будет их дожидаться. Дом осматривать ни к чему. Халдис умерла естественной смертью, поэтому никаких дополнительных мер принимать не придется. Он почти подошел к крыльцу, как вдруг остановился. Ступеньки были заляпаны какой-то серой жидкой массой. Наверное, она несла что-то, упала и жидкость пролилась. Он приблизился к телу, сердце его колотилось. От увиденного у ленсмана перехватило дыхание. Несколько секунд он неподвижно смотрел на Халдис, заставляя себя поверить собственным глазам. Она лежала на спине, широко раскинув ноги. Из головы ее торчала тяпка - над левой глазницей блестел кусочек лезвия. Рот был приоткрыт, а вставная челюсть вывалилась, так что хорошо знакомое лицо исказилось уродливой гримасой. Ахнув, Гурвин попятился. Ему захотелось вытащить тяпку, но делать этого было ни в коем случае нельзя. Он резко развернулся и едва успел дойти до полянки, как его начало рвать. Прощаясь с содержимым желудка, он вспомнил об Эркки. Халдис мертва, а сумасшедший бродит где-то поблизости. Вдруг Эркки прячется сейчас за деревом и наблюдает за ним? В голове Гурвина прозвучали его же собственные слова: "О подобной смерти можно только мечтать. По крайней мере нам - ведь мы-то уже не дети".

* * *

Через час на тесном дворе было не протолкнуться. Старший инспектор Конрад Сейер рассматривал уцелевший глаз убитой. Его лицо оставалось бесстрастным. А вот лицо жертвы из-за внутренних кровотечений окрасилось в какой-то неестественный цвет. Затем он прошел в дом, поразившись царившему там порядку. И тишине. Когда он заглянул в маленькую кухню, ничто особенное не бросилось ему в глаза. Сейер проверил почту, вытащил письмо и списал адрес и имя отправителя. Он долго стоял и внимательно осматривал все вокруг. Но пока ничего подозрительного не заметил.

Работа большинства из них представляла собой ряд элементарных действий, этот день был одним из обычных рабочих дней, и все они пытались лишь выполнить свои прямые обязанности. Однако они знали, что позже, в нужный час, каждая деталь встанет на свое место. Те, кому приходилось ждать на улице, отходили в сторону и курили, а потом аккуратно убирали окурок в пачку. Ходи осторожно и не притрагивайся ни к чему. Не суетись, пропусти фотографа вперед. Это просто еще одно дело, таких будет много, и вы с ней были незнакомы. Оплакивать ее будут другие. В лучшем случае.

Гурвин стоял с сигаретой возле колодца. Он курил одну сигарету за другой с того самого времени, как начали прибывать люди. Сейчас он повернулся и посмотрел на полицейских, прислушиваясь к их голосам, - разговаривали они мало, тихо и серьезно, и слова их были проникнуты уважением к ней. К Халдис. Возможно, они представляли себя состарившимися… Ленсману казалось, что, достигнув восьмидесятилетия, все старики задумываются о смерти. О том, каково это - лежать в открытом гробу в красивой одежде, со сложенными на груди руками. Кто-нибудь сведущий в подобных делах слегка подкрасит твои щеки, чтобы пред Спасителем ты предстал во всей красе. Но с Халдис такое не пройдет. Красивой она не будет: лицо изуродовано, и поправить тут ничего не удастся. Гурвин закурил следующую сигарету и заставил себя посмотреть на деревья в лесу. Может, Эркки по-прежнему не сводит с них своего пылающего взгляда? "Почему, - подумал Гурвин, - почему пожилая женщина напугала его вдруг? Или Эркки считает врагами всех на свете? Что она такого сказала ему или сделала, что разбудило страх? За что он убил ее?" Ленсман полагал, что понять можно почти все. Во всяком случае, если захочешь. Он понимал, почему подростки так любят носиться ночами по улицам в поисках приключений и зачем они рассаживаются в машины и мчатся по городу, передавая друг другу бутылку. Скорость. Похмельный восторг оттого, что кто-то может погнаться за ними, кто-нибудь наконец обратит на них внимание. Гурвин понимал, почему мужчины идут на насилие: гнев, чувство собственного бессилия перед женщинами, которые при любом условии остаются загадкой, и, чтобы разгадать женщину, мужчине нужно сначала осторожно разбить ее скорлупу. Порой, в особо сложные дни, Гурвин понимал даже, почему люди дерутся. Но того, что видел сейчас, понять не мог. Будто какие-то странные семена прорастают в человеке, отравляя его, уничтожая все человеческое и превращая в дикого зверя. А потом такой человек все забывал. Убийство становится ночным кошмаром, далеким от жизни, даже если убийца, вопреки всем ожиданиям, вылечится, вернется к обычной жизни и ему скажут: "Видишь этот кошмар? Это сделал ты. Но ты был болен".

Ленсман посмотрел на старшего инспектора: на лице у того не дрогнул ни один мускул, порой он лишь проводил рукой по коротким волосам, будто приводя себя в порядок. Время от времени инспектор давал указания или задавал вопросы, и естественная властность его удивительно низкого голоса прекрасно сочеталась с почти двухметровым ростом. Гурвин взглянул на дом как раз в тот момент, когда тело Халдис запаковывали в пластиковый мешок. Дом опустел. Двери и окна были распахнуты, так что казалось, будто он кричит. Наверное, теперь его купит какой-нибудь городской пижон, мечтающий о небольшом лесном домике. Возможно, сюда привезут и детей - впервые за все время. Перед домом поставят песочницу и качели, а на полянке запестреют яркие пластмассовые игрушки. По огороду станет расхаживать молодежь в шокирующе открытой одежде. Может, к лучшему, что Халдис этого не увидит. Вообще-то ничего плохого в этом нет… Однако на душе у него оставался какой-то неприятный осадок, от которого ленсману никак не удавалось избавиться.

Назад Дальше