11
Дверь он закрыл тихо, даже осторожно. А так хотелось хлопнуть, да чтобы штукатурка посыпалась густым снегопадом. Не от злости. Скорее, от бессилия.
Сегодня Трубников был на удивление заботливым и внимательным. Особенно интересовался ходом "автомобильного" дела.
Что ему расскажешь? У него свой взгляд на профессионализм! Идеал – робот. Сомнения ему не известны. Как такому человеку рассказать о своих проблемах? Тем более уже к середине "задушевной беседы" стало ясно, что мягкость и вдумчивое отношение к проблемам в дальнейшем зазвучит как: "несмотря на то, что была оказана индивидуальная помощь…"
Нет, это не мнительность. Последняя фраза расставила все точки над "и".
– Мне очень жаль, – сказал Трубников, – я всегда считал рас перспективным и способным оперативным работником. Но сейчас мне будет трудно это доказать, если руководство запросит о ходе работы по этим крахам.
Зачем это, интересно, оно будет его запрашивать? До контрольного срока еще не скоро…
Самое печальное, что по большому счету, он прав. Пока везде только проигрыш.
Литвин вошел в свой кабинет и снова сел за стол. Чистый – противно посмотреть. Ни одной бумажки – как ни одной мысли.
Зазвонил телефон. Трубку поднимать не хотелось. Телефон не отставал.
"Шесть"… – отсчитал Георгий и сдался.
– …Алло… Привет… я не пропал… просто закрутился… серьезно… Ну, не обижайся… Хорошо, обижайся, но не сейчас. Я скажу когда… Да, неприятности… Конечно, по службе… И правильно, все равно бы не сказал… Развеяться?.. В театр?.. – это было уже смешно, – Понятно, что давно не были… Когда?.. Завтра… в "Сатиру"… Это как тебе билеты удалось достать? Ах, министерство ради праздника закупило… Боюсь, не смогу… Вряд ли, при таком режиме… Какая дура будет терпеть мой режим? Нет, это не ты дура. Наоборот… Придется брать меня в мужья? Что ж, мы люди подневольные. Как сильный пол скажет, так и будет… Нет, это служебный телефон и я таких вещей по нему говорить не буду. Ну, целую… Ладно, не по телефону. Вот встретимся… Твои скоро уедут?.. Все, все, при встрече… Завтра позвоню. Пока…
Надо же! В театр пригласила. Век бы его не видеть. Заботливое у них начальство. Купить спектакль.
Литвин усмехнулся. Но улыбка так и застыла на лице. Конечно! Купить спектакль!.. Вот где отгадка. Он поднял еще теплую трубку.
– Алло, Федор Петрович? Литвин беспокоит. Я вам несколько дней назад звонил… Еще один вопрос… Да нет, небольшой, думаю, никаких бумаг не нужно. Билеты на тот спектакль, помните, "Деревянные кони", как распространялись?.. Никак?.. Все билеты были закуплены трестом? Да, да, знаю… Что вы, никаких претензий… Еще один вопрос. Кто об этом знал?.. Все знали… Объявление было… Вот как… Билеты оставались? Пропуска?.. Можно уточнить, на чьи фамилий?.. Жду… Записываю… Спасибо. Всего доброго.
Вот и все. Не ломается версия. Сам себя запутал. И сам себя испугался. Здесь наш "нахлебник" и накроется. Или придется капитану Литвину переквалифицироваться в ночные сторожа…
12
Осень в городе, как королева балов на исходе красоты. Нет в ней лесной умиротворенности и спокойной мудрости увядания. Бросает яркие листья под колеса мчащихся машин, словно хочет откупиться от ползущей зимней стылости. Только уже чернеют голые корявые ветки, которые нечем прикрыть. А машины все мчатся, и мчатся. Они не помнят ничего. У них нет памяти.
Георгий любил эти дни последних праздников природы. В такое время приходят самые неожиданные идеи. Как раз это ему очень нужно. Сейчас он окончательно должен понять, как действует его заочный знакомый.
"Технология" преступления в общих чертах уже ясна. Теперь надо уловить тактику "нахлебника Мэльпомены". Как он выбирает жертвы? Если отбросить случай с "Волгой", проколов у него практически нет. Но разузнает заранее, чью машину вскрывать, то как? Кассы именные билеты не продают. Контрамарку или пропуск можно отдать знакомым. Он сам пробовал проверить список на закупленный спектакль. Ничего не вышло. Нет, на этом пути слишком велика вероятность ошибки. Значит, есть третье направление?
Литвин подошел поближе ко входу в театр и встал к большому дереву, которое росло чуть наискосок от подъезда, на другой стороне улицы.
Издали движение у входа казалось хаотичным, лишенным смысла. Но в этой сутолоке его глаза уже различали свои, сами собой сложившиеся законы и правила. И сегодня Георгий решил в них окончательно разобраться.
Люди вели себя по-разному. Некоторые не торопясь шли к подъезду и заходили внутрь. Эти, понятно, с билетами. Чуть в стороне стояли безмолвные наблюдатели, временами нервно поглядывавшие то на часы, то по сторонам. Договорились о встрече, наверное, и теперь дожидаются спутников. Женщин среди ожидающих было почему-то значительно больше.
И, наконец, самые беспокойные – "ловцы" лишних билетов. Среди этой группы Литвин с удивлением обнаружил и Петю-Петра. Георгий усмехнулся. Сегодня он ничем ему не может помочь. Впрочем, парень скорей всего будет в театре. Вон как профессионально подходит к своему делу. Не бегает, не суетится. Сначала обошел всех ожидающих и с несколькими, кто особенно часто поглядывал на часы, тихо поговорил. Потом встал в стороне, но не далеко. Ожидающие все время были в поле его зрения. Как и остальные, Петя тоже весьма активно начал спрашивать лишний билетик. Но, похоже, не столько, чтобы купить, сколько для привлечения к себе внимания направлявшихся в театр. Правильно, чаще всего люди продают билеты не вообще, а особо отмеченным в своем сознании. Вот Петя и помогает им сделать выбор в свою пользу.
Литвину понравилось, как идет у Пети-Петра отбор возможных кандидатов.
Он четко различал "театралов" и просто прохожих. Больше всего Георгия заинтересовало, как его знакомый относился к тем, кто приезжает на машинах. По каким-то, только ему известным приметам, он реагировал на нужные автомобили. Все остальные, пусть они даже останавливались напротив дверей театра, оставались без внимания.
Вот оно! Не нужно специальной проверки списков зрителей. Наметанным глазом можно определить, кто из владельцев шикарных дворцов на колесах пойдет наслаждаться искусством. Чем не "наводка"?! Затем достаточно проконтролировать, чтобы "кандидаты" действительно вошли в зал, а не к знакомым артистам или в буфет за осетриной на день рождения и… начинается "работа". Точнее, начинается она во втором акте. Темнеет рано, а со второго акта премьер редко кто уходит. Тем более, что жертвы "нахлебника" блике к торговым кругам, чем к театральным. А там принято выжимать все из потраченных денег.
Вот и последний узелочек на сети. Даешь отечественного Мегре!
Довольный собой и жизнью, Георгий пошел на троллейбус. Надо было торопиться. Домой. К ней. Сегодня ее родители отправились на дачу, и Литвин от всей души желал им хорошей погоды и легкой работы…
13
В машине сидеть не хотелось. Хотя можно. До антракта еще черт-те сколько. Но в машине… Чего придумывать, просто не хотелось.
Сегодня вчерашние догадки уже не казались столь гениальными, а идея с засадой – такой великолепной. И вообще, все…
Может, потому, что в сегодняшнем календаре биоритмов у него два нуля? Ну, это полная чушь…
Дело в разговоре. Случайно услышал. Ребята из опергруппы его не видели и говорили спокойно.
– Не ценили мы раньше спокойной жизни, – проворчал один.
Второй, куривший около машины, удивленно поднял голову.
– Ты о чем?
– О сегодняшнем. В разных засадах приходилось бывать, но за "призраком" еще не охотился.
– Астахов сам у начальства пробивал…
– Добрый он слишком, Володька. Но за чей счет? Знает, что о приятеле вот-вот вопрос решится. Выручает. А мы – отдувайся?..
– Да, могут малому вмонтировать "неполное служебное соответствие". Но не выгонят же на улицу? Переведут куда-нибудь…
– Понятно! Куда поспокойнее – там, где заваливать нечего. Вроде неплохо парень начинал. А на простеньком деле запутался.
Это о нем, о Литвине… На кого обижаться? Что слухи поползли? А если сам виноват? Может, что-то перемудрил? Не заметил?
Литвин сорвал веточку, стал покусывать ее.
Назад дороги нет. Сейчас – тем более. Впрочем, что он нервничает? Рискнул? Такfобдуманно. Не в пруду пескаря голыми руками ловит. Работает "нахлебник" в дни премьер? Работает. Сегодня премьера. У престижных театров? Здесь именно такой. И публика – хоть сейчас на прием к английской королеве. Сам бог велел ему сегодня поработать.
Георгий поежился. Погода – и та на руку "нахлебнику". Мозгло. Время, когда холодов ждешь как благодати.
Скоро там перерыв? Минут через двадцать, не больше.
Здесь все готово. План вместе с Астаховым прикидывали. Хотя провериться еще раз надо. Так: выходы перекрыты – служебные, пожарные, запасные, подвальные; машина на случай погони – в самом удобном месте. Гаишники – предупреждены. Рация в театре действует, сам проверял.
Литвин подумал о Викторе и улыбнулся. Томится сейчас, бедняга, в зале. Это "удовольствие" ему уже пришлось испытать. Спектакль, судя по отзывам, великолепный, а ему людей в зале контролировать надо. Сидеть в незаметном уголке. И контролировать, контролировать… Чем не пытка для культурного человека?
Начал накрапывать мелкий дождь. Противный такой. А еще вчера был теплый день. Отчего бы циклону не появиться этак денька через два, ну, на худой случай – завтра? Вот она, романтика сыска: стоять под навесом старого ларька и вглядываться то в освещенный театральный подъезд, то в темень переулка.
Литвину стало жалко себя.
Какая-то сволочь наслаждается теплом в уютном кресле, наблюдая игру актеров, и лелеет преступные замыслы незаконного обогащения. А тут вполне интеллигентный человек, офицер, с высшим образованием, стой на ветру, в сырости и грязи. И никто не оценит такого трудового подвига! Кроме, пожалуй, врача, когда тот констатирует ОРЗ с обильным насморком.
Стемнело, а фонари не зажигают. Вот такое предусмотрено не было. Что у них там, сломалось, что ли? Или взялись не вовремя экономить?..
Антракт. Люди выходят из подъезда. Хорошо, что он освещен эти уходить не собираются. Курильщики. Из тех, кто предпочитает померзнуть, но не толкаться в тесной курилке. В основном мужчины. Несколько женщин тоже решили выйти на воздух.
Литвин рассматривал стоявших у подъезда не очень внимательно. Он дожидался не их. Его "долгожданный" не должен стоять и курить. Ему в театр возвращаться нет никакой нужды.
Ага! Выходит мужчина. Средних лет, невысокий, в плаще и шляпе. Внешность вполне подходящая для "негромких" дел. Вслед за ним выскользнула из дверей женщина. Замшевое пальто, светлые сапоги. Аккуратно прошли сквозь толпу курильщиков и, не торопясь, направились к метро. Нет, это, кажется, не те, кого он ждет.
Высокий молодой мужчина с пышными курчавыми волосами решительно распахнул дверь подъезда и шагнул на тротуар. Этот тоже задерживаться не будет. Точно. Только идет не к метро, а совсем в другую сторону. Широкие у него плечи. И руки, чувствуется, не слабые, унести может много. Правда, в той стороне остановка троллейбуса и автобуса. Да, он, не сворачивая в переулки, идет дальше по улице.
Выбежала хрупкая девушка в яркой куртке, с длинными светлыми волосами. Ну, это совсем бесперспективный вариант. Для их дела, разумеется. В других условиях он сам не отказался бы последить за ней.
Звонок. Еще один. Начинается второй акт. Больше никого. Логично. С таких спектаклей редко уходят.
Значит, кто-то из тех?.. А может, опять мимо? Не должно бы… Уж очень удобный момент. Тогда кто?
Заработала рация. Это Виктор. В зале не хватает четверых. Ряд… Место… Ряд… Место… Ряд…
Все, второе действие он может смотреть спокойно. Наблюдения сошлись. Если кто-то из тех, прекрасно. За каждым установлен контроль. С других выходов информации не было. Там все спокойно.
…Уже десять минут идет второе действие. Пока ничего, тишина. Двадцать минут… Опять прокол? Конечно, людей с постов до конца спектакля он снимать не будет. Но что это даст? Поползет по МУРу слух об очередном неудачнике? А неудачник – это почти бездарность. Не станешь же всем напоминать об удачах? Пусть, не так и давних.
Где-то в глубине дворов загудело. Странная сирена. Пожарные, что ли? Лишь через несколько секунд дошло: орет противоугонная сигнализация, импортная – потоку и непривычный сигнал. Автомобиль, тоже новенький, скорей всего.
Автомобиль!!!
Литвин сразу забыл о мрачных мыслях, холоде и дожде.
"Если "нахлебник", бутылку хозяину машины поставлю…" – мелькнуло на бегу.
Около темной подворотни столкнулся с Сашкой.
– Один? – часто дыша, спросил Георгий.
– Остальные на местах, – выдохнул Саша, – вдруг еще что…
– Ага, – согласился Литвин. – Ладно, побежали…
Клаксон выл и выл на одной ноте, равнодушно и противно, словно понимая, что хозяин, которому этот сигнал нужен больше всего, не услышит, но все равно выполняя положенное с безразличным усердием.
Из подворотни Литвин и Саша выскочили в широкий проулок. Очень широкий. Хоть парады устраивай. Парады – в прошлом! Сейчас все было забито машинами. Под мощным светом единственного прожектора их крыши отливали одинаково холодным и мокрым металлом. Тени между ними – фантастические провалы в земле. Поди разберись, что там скрывается?
Сашка побежал блокировать другую сторону проулка. Литвин внимательно огляделся. Никакого движения. Словно никого и не было. Только вой сигнализации. Осторожно, держась в тени, он подошел к воющим "Жигулям". Понятно, колеса хотели снять. Вон переднее поддомкрачено. Рядом валяются снятый колпак и гаечный ключ.
Странно, "нахлебник" раньше колесами не интересовался.
Надо поискать. Может, он еще здесь? Вряд ли успел так быстро уйти.
Георгий выглянул из-за машины. Никого. Уши уже привыкли к гудению и практически не слышали его. ЕМУ показалось, что где-то недалеко раздался металлический звон. Точно! вот еще… Справа! Георгий двинулся туда. Где, где прячется преступник? За "Москвичом"? Никого. За голубой "шестерочкой"? Пусто… Да тут, среди этого мокрого железного стада, проверяя машину за машиной, можно всю ночь бесцельно бродить.
И вдруг краем глаза Георгий заметил – движение. Легкое, едва уловимое. Он оглянулся. Старенький "Запорожец" стоял боком ко всем прочим машинам. За колесом, в узкой полоске света был виден носок крепкого ботинка. Вот он тихо исчез. Зато, через секунду, показалась рука, схватившая лежавшую на земле монтировку.
Вой стал много тише. Аккумуляторы выдыхались.
Литвин, прыгнув вперед, наступил на монтировку. Кто-то охнул, но руку все же выдернул. И тотчас из-за машины выкатился кудлатый парень, не сумевший удержать равновесия.
– …Вставай! Милиция! – жестко приказал Георгий. /Честно говоря, он был разочарован. "Нахлебник" представлялся ему совсем другим/.
Парень сел, быстро стрельнул глазами по сторонам. Зачем-то вытер руки о куртку из темного кожзаменителя.
– Чего? – басом переспросил он.
"Лет восемнадцать", – прикинул Литвин.
– Вставай, говорю.
– А-а, – протянул парень, словно только сейчас до него дошло сказанное. – Ну встал…
Оперся рукой о землю и легко поднялся. Высокий, дешёвые расклешённые джинсы. Такие носили в Москве в годы юности Литвина. Лицо Георгий не рассмотрел, тень.
"И этот меня за нос водил?" – с досадой подумал он. В глубине души он надеялся на интеллигентного преступника. Как у Агаты Кристи. Все не так обидно за неудачи. А тут…
Литвин, на всякий случаи, отбросил ногой монтировку в сторону. Она откатилась, слабо звякнув.
– Иди-ка сюда… – приказал Георгий. Быстро оглянулся: где Сажа?
Как он заметил, что парень слишком резко шагнул к нему? Георгий едва успел увернуться. Нога кудлатого угодила по бедру. Нырок вниз. Рука парня пролетела над ухом Литвина.
"Каратист доморощенный! – со злостью подумал Литвин. – Развелось вас тут".
Запоздало заныла мышца на ноге. Противник, видно, лишь по верхам знал приемы. И, сейчас, промахнувшись, он растерялся и немного отступил. Литвину же атаковать из положения пол-оборота, да в узком коридоре между машин было неудобно. А когда атаковать невозможно – надо отступать.
Литвин отпрыгнул назад. Его противник попытался достать его ногой, но не успел. "Черт длинноногий!" – выругался про себя Георгий. Парень, тихо матерясь, шагнул было вперед. Литвин приготовился отразить еще один удар и взять инициативу в свои руки. Но тот вдруг бросился в сторону.
Георгий кинулся за ним. Болела ушибленная нога. Парень петлял между машинами. Расстояние сокращалось медленно, но все же сокращалось. И когда до кудлатого осталось совсем немного, Литвин почувствовал, что ему сейчас сведет ногу.
Он быстро оперся двумя руками на крыши машин и, выбросив ноги вперед, оттолкнулся, целясь в спину того, в куртке…
Когда Георгии кончил отряхиваться, парень с трудом сел, помотал головой, приходя в себя, пошевелил стянутыми его же собственным ремнем кистями рук.
– Это-то зачем?
– Резвый больно, – усмехнулся Литвин. Он внимательно посмотрел на задержанного. – У тебя носовой платок есть?
– Чего?
Георгий понял, что с этим предметом молодой человек знаком понаслышке. Он достал свой новенький болгарский платок, который ему очень нравился, и наклонился к парню. Вытер ему кровь, сочившуюся из рассеченной брови и нескольких царапин на лице.
Когда Георгий выпрямился, к ним подходил Саша и Доронин, подоспевший на помощь. Они вели светлого парнишку в темно-красной куртке. "Второй", – понял Литвин.
Сзади шел незнакомый мужчина средних лет.
– Принимай, – сказал Саша, подойдя поближе. – Тоже к твоей коллекции. А это вот – хозяин машины.
– Вас, наверное, со спектакля вызвали? – с участием спросил Литвин.
– С какого спектакля? – удивился тот. – Я в соседнем доме живу. Телевизор с сыном смотрели…
14
Вот уж победа! Ловили крупных преступников, а попались… Их "промысел" на стоянке недалеко от театра – чистая случайность. Вероятно, они и спугнули "нахлебника". Хотя, судя по всему, он там и не появлялся. Не дух – через печную трубу вылететь не может. А других способов выскользнуть незамеченным из театра у него не было.
Операция эта не столько помогла, сколько навредила. Литвину казалось, что даже те, кто понимал всю сложность этого дела, стали посмеиваться над ним. Руки совсем опустились. Настроение… Какое там настроение.
В середине дня позвонила Зоя Васильевна из театра, с которым он связывался несколько дней назад, и предложила билет на вечер. Георгий с радостью согласился. Хоть развеяться. И сразу дал себе зарок – о работе ни одной мысли! Идет она кругом…
Вечером, войдя в зал, он сразу сел на свое место. Сидевшие рядом говорили о спектаклях, делились последними сплетнями об известных артистах, судачили о житейских мелочах. Хорошо им. Сам с удовольствием поболтал бы о всяких пустяках. Но не шли пустяки в голову.
Временами возникало желание оглядеться, запомнить, кто, где сидит. Привычка появилась… С вредными привычками надо бороться, – решил Литвин. И не стал смотреть на своих соседей. Он уставился на пустую сцену.