– А кто эти женщины?! – Старков отреагировал резко, но Блинов ему сразу сделал успокоительный жест, и он продолжил уже спокойнее: – Жены и дети начальников других подразделений, которых куда–то приткнуть надо. Такая "крыша" им дополнительной мотивации для работы не добавляет. Не спорю, есть толковые, способные, но все это до поры, до времени. Потом у них любовь в голову стукнет, и все, это не работник. Еще есть декретные отпуска по три года, а у нас зарплата не мотивирует к быстрому выходу. Потом дети начинают болеть, начинаются больничные. Да и когда они в отделе, в мыслях они хрен знает где, только не там, где надо. В себя приходят, только когда чаи гоняют и сплетничают друг с дружкой, да шмотками соревнуются. Вот, кстати, Петь, ты помнишь Капустину?
– А кто это вообще такая? – удивился тот.
– Вот и я ее признал только когда ее ксиву со списком личного состава сверил. Просто привык, что это мертвая душа с момента появления в отделе, и все. А она, оказывается, просто ушла в декрет. Потом второго родила. Действительно, что далеко откладывать. В итоге 5 лет о ней ни слуху, ни духу. А знаешь, чего хотела?
– Чего?
– Что бы я написал представление ей на очередное звание. По срокам пора, чтоб их... И я написал. Интересно почему?
– Догадываюсь. Капустин это…
– Да, из МУРа. Зачем же нам портить отношения с МУРом?
– Разумно…
– Вот еще новость, Людмила Владимировна просит своего оболтуса взять. Племянник. Он ему ровесник, – Старков указал пальцем на Ивана, – как думаешь?
– Ваня толковый, может и тот не хуже. Петрович, ты же все равно по–своему решишь. Что ты меня спрашиваешь?
– Конечно решу, но меня интересует настрой личного состава так сказать. Ты вон на Ивана сначала как волк на добычу поглядывал.
– Так я думал фуфло хотят подсунуть. А он оказался нормальным парнем, – Блинов подмигнул Ивану. – И чего там тебя напрягает?
– Иван с законом проблем не имеет, а этот… Привлекался за хулиганку, еле отмазали. Я там справки навел, я ж на той земле 15 лет отработал, потерпевший гражданин отделался далеко не легким испугом, вообще речь сначала шла о тяжких телесных. А квалифицировали как хулиганство. Мелкое. Значит, договорились. Притянули за уши к административному правонарушению. В общем если Федоров следы почистит в базах данных, что бы сильно эта информация нигде не пестрела, то придется взять, Люсю обижать нельзя. А она договорится с Федоровым.
– А это законно, так данные править–то? – удивился Иван.
– Это Люсины проблемы. Думаю, решаемые, – сказал Старков. – Иван, нельзя все делить на черное и белое. Так не бывает. По крайней мере, сейчас, время не то. Вот когда я был советским лейтенантом милиции в конце 80–х, я бы не рискнул вписываться в подобную авантюру. А то бы впаяли мне срок, и никого бы это не смутило. Сейчас такое впечатление, что всем на все глубоко… м–м–м… накакать. Всплывет – немного пожурят естественно. За то, что засветился. И все. Бывает, естественно, громкие дела. Только те же оборотни в МУРе скорее пиар акция. Не повезло ребятам, сделали козлами отпущения за всю московскую криминальную милицию. Сажать каждого первого можно, найдется за что. Только кто останется то?
– Ладно, вы, моралисты, достаточно! – вмешался Блинов, но практически сразу зазвонил его мобильный телефон, он взял его, посмотрел на номер, поморщился, нажал на прием вызова и прислонил его к уху, выпалил скороговоркой: – Я на работе, буду поздно, – затем убрал телефон от уха и нажал отбой, не дожидаясь ответа. – Жена, извините. Так вот, ну не повезло парню, попался. Мы все не ангелы. Посмотрим, человека надо видеть в деле. Надеяться надо на лучшее. Наливай, начальник.
– Вот и я говорю, виноват, что попался, – сказал Старков, разливая по рюмкам водку, – а не потому, что что–то совершил не то.
– Да хватит! Давайте выпьем лучше.
За беседой постепенно бутылка кончилась, принесли еще одну. Тепло от алкоголя растеклось по всему телу, водки Ивану больше не хотелось, но ему наливали и требовали хотя бы пригубить. В конце концов, Иван сложил на столе руки и уткнулся в них лбом. Откуда–то издалека на фоне доносились приглушенные знакомые голоса:
– Все, готов. Халтурить совершенно не умеет.
– Да, Петя, он не хитрил как ты с водкой. Думаешь незаметно что ли? Пусть поспит, оклемается.
– А домой его кто повезет? Ты знаешь, где он живет?
– Нет. Давай позвоним нашим дежурным, спросим.
– Сегодня там Афанасьева командует. А потом они скажут, что мы нажрались и буянили. Не пойдет.
– Да, ты прав…
– Ладно, я его к себе заберу.
– Хороший он парень. Повезло нам. Это редко по нынешним временам. Сменой этой командовать он будет. Через год другой, как опыта наберется. После школы милиции.
– Лейтенант? Капитанами командовать будет?
– Как я решу, так и будет. Старший смены должен быть мужик. Смены четыре, вас пока трое. Он четвертый.
– Что ты там ему про время на работе чушь какую–то говорил?
– Он сам все поймет. Со временем. Или надо было сразу сказать, продавай информацию? Так это у тебя лучше бы получилось.
– Ну ладно, не кипятись…
– Да я понимаю все. Противно самому… Наливай…
Прежде чем окончательно погрузиться в забытье, где–то уже очень далеко Иван услышал звонок собственного мобильного телефона, и обрывки фраз:
– Иван не может говорить… Майор Старков у аппарата, а что такое?… Может завтра?... Хорошо, пишите адрес…
***
Просыпался Иван с трудом. Выпитая накануне водка давала о себе знать, и каждое движение отзывалось импульсом боли в голове. Кроме того, Иван никак не мог вспомнить, чем закончился вчерашний вечер и каким образом он оказался дома, в своей постели, к которой кто–то заботливо поставил тазик на всякий случай. Хорошо что не пригодился. Но все равно, избежать разговора с родителями не выйдет. Надо придумывать легенду. Вот только как, если значительный временной промежуток вчерашнего вечера из памяти словно выкинули.
Иван валялся в постели, тщетно пытаясь восстановить хотя бы кусочки общей картины, до тех пор, пока не зазвонил мобильный телефон, звучала настроенная на определенную группу абонентов мелодия "Наша служба и опасна, и трудна…", то есть звонил кто-то со службы, пришлось встать, на дисплее высветилось "Старков".
– Доброе утро Александр Петрович, если оно, конечно, доброе. У меня сразу вопрос, можно? Что вчера было?
– Не волнуйся, все нормально, давно мы так с Петей не ржали. – Похоже, что начальник и сейчас старался сдержать смех. – Я как вспомню! Культурный мальчик, аспирант, ага! Видел бы ты выражение лица своего отца, когда мы ему подсказали в какой карман тебе за ксивой залезть! Жаль, не было камеры! – теперь уже Старков перестал сдерживаться и откровенно засмеялся. Высмеявшись, продолжил: – Короче вчера ты отключился, так твой мобильник достал нас трезвонами, я посмотрел, написано "Мама". Думаю, что родители волнуются, а это не хорошо, ты может утром только в себя придешь, видимо так оно и вышло. Может мне и не следовало, но… Я бы из–за своих в такой ситуации уже бы город на уши за ночь поставил. Я и ответил. Потом еще Петя что–то от себя добавил, это плохо помню, если честно. Возможно, я что–то не так сказал, или он, тоже ведь под градусом, но твои родители точно что–то не так поняли, и им похоже не понравилось, что их сын с какими–то двумя ментами где–то нажрался. Ты же законспирировался, а мы–то не в курсе! Наверное думали, что тебя обижают. Попросили адрес, приехали, мы тебя так сказать с рук на руки передали. А твой батя попросил объяснений. Мы объяснили. И показали. Хвалили тебя. Очень круглые глаза у них были, ты не знаешь, с чего бы это?
– Ага, понятно... Я пока не говорил ничего о роде своей деятельности.
– Красавец! А мы сказали! – Старков снова закатился смехом.
– Представляю картину…
– Я, рад что у тебя все хорошо, приходи в себя за выходные, пей соки, в понедельник ждем.
– Я еще не знаю, все ли у меня хорошо…
Легенду можно было уже не придумывать. Попрощавшись с начальником, Иван вышел из своей комнаты, захватил с собой тазик в ванную по пути, пришел на кухню, где в это время отец пил кофе, а мать что–то варила на плите. На столе стояла бутылка с минералкой, к которой он тут же жадно присосался.
– О, мать, смотри, проснулся, боец. Ну и в кого ты такой?
– Какой такой?
– Такой. Мать инженер, отец инженер, сестра будет инженером–экономистом, а ты значит милиционер! Звучит гордо! Тьфу…
– Да выбора особого не было на самом деле. Откуда деньги на платную аспирантуру?
Иван рассказал историю с самого начала. Его внимательно выслушали, не перебивая. Затем некоторое время все молча "переваривали" сказанное. Тишину нарушил отец:
– Ты законсервируешь свои мозги в этой структуре, – уже скорее по инерции, он продолжал гнуть свою линию. – Лучше бы в армии свое отслужил, не теряя столько годов. Теперь что, будешь милицейскую карьеру в 27 лет прерывать? И кому ты будешь нужен без инженерной практики?
– Кому я буду нужен при ее наличии тоже не понятно. Концы с концами, как вы, сводить? Честно говоря, эта перспектива меня не радует вообще никак.
– Это время пройдет! – закричал отец. – Инженеры еще будут востребованы!
– Они и сейчас востребованы. В Китае. Туда я точно не хочу.
– Хватит, Толя, – мать положила руку отцу на плечо. – Это тоже нормальный путь. Зачем так нажираться только?
– Традиция… – Иван уставился в пол. – Нельзя от коллектива отрываться.
– Видел я вчера твой коллектив. Алкашня, лыко не вяжущая.
– Они нормальные, – сказал Иван, но вспомнил про смех Старкова, и тогда добавил: – Пьяные – все дураки. Вот ты не пьешь, и тебя большинство всю жизнь считает не таким, как все. Может потому и с хлеба на воду всю жизнь перебиваемся.
– Да как ты смеешь! Может мне алкашом тоже стать? Лучше будет? Мать, ты слышишь, что сын советует?
– Ты уже никем другим не станешь. – Иван поднял взгляд на отца. – Хотите разругаться? Давайте. Только это уже ни к чему не приведет. – Он встал, забрал бутылку минералки и пошел к себе в комнату. – Да, спасибо что привезли. – Затем, уже из коридора громко сказал в сторону кухни: – Я еще и Вику туда пристрою!
– А что, можно? – Вика выглянула из своей комнаты. Явно подслушивала, раз так живо отреагировала.
– Только через мой труп! – Донесся голос отца с кухни.
– Вань, родители довольны твоим выбором, слышала, о чем они шептались вчера, когда тебя принесли, – сказала Вика, захихикав не громко, – только как же так, ты их не спросил! – спародировала она интонацию мамы, уперев руки в пояс. – Вот и возмущаются. – Затем уже громче, добавила: – Ну, правда, и мне можно?
– Можно. Но и через мой труп тоже.
– Ладно, – не стала спорить сестра. – Помоги мне с высшей математикой, пожалуйста. Как снова думать сможешь, – добавила она после паузы.
Обменявшись с Викой улыбками, Иван кивнул и пошел к себе в комнату за компьютер. Знакомые просили помочь его сделать какой–то сайт, надо было потихоньку разбираться.
Постепенно взаимоотношения в семье наладились, началась обычная, повседневная жизнь. Замелькали дни…
2007
Девятое мая для Ивана всегда ассоциировалось с шашлыками где–нибудь на природе. Все изменилось, как только он прошел обучение в школе милиции, и официально стал полноценным милиционером, которому разрешалось даже носить оружие, но которое не было закреплено за ним за ненадобностью. Теперь праздник с массовыми гуляниями означал для него только одно – усиление. Иван и Дима Кукушкин, а так же еще пятнадцать человек из других отделов информационного центра, стояли на своем участке в оцеплении за ограждением Манежной площади, напротив Кремля.
– Вот скажи мне Дима, – обратился Иван к Кукушкину, – стоим мы тут уже 3 часа, и стоять нам тут до глубокой ночи. Зачем?
– В смысле? – Кукушкин не понял вопроса. – Что бы толпа с Тверской улицы не прошла прямо в Кремль с дружелюбным визитом, это же очевидно.
– Это понятно. Почему мы? Согнали бы с районных отделов представителей патрульно–постовой службы, им это привычней. Это же их работа. А тут кого только нет. Даже гаишники вон стоят.
– А, вон ты о чем. Да все просто, Вань. Гаишники кстати из управления, кабинетные работники, это не с дороги, тех тоже сюда не привлекают. А происходит это потому, что к нам подходят люди, задают вопросы, ты им вежливо отвечаешь. Выглядишь опрятно, форма с иголочки, мы же ее почти не носим. Не грубишь, не хамишь, никуда не посылаешь. А теперь представь на нашем месте обычных среднестатистических сержантов из ППС какого–нибудь спального района Москвы. В засаленном, вытертом обмундировании, после двух годов службы в армии, где им единственную извилину в мозгу–то и выпрямили. Представил?
– Да, картина, прямо скажем, не очень.
– Ну вот, а ты спрашиваешь.
– Дим, то есть получается, специалисты в области информационных технологий выполняют работу ППС лучше?
– Хм. Выходит, что так. Я и не задумывался об этом. – Кукушкин улыбнулся.
– Дима, а тебе не кажется эта ситуация полнейшим бредом?
– Вань, не надо пытаться это понять. Крыша съедит. Это не всегда так. Когда м–м–м… – Кукушкин подбирал нужное слово, – деликатность не нужна, тут ОМОН стоит. С ППС. Например, на день рождения Гитлера. Потому что общественное мнение в целом одобряет мордобитие скинхедов, фашистов-националистов и прочих аналогичных граждан ОМОНом. А как события развивались, сами они кого провоцировали, и ОМОН просто размяться захотел, это никого интересовать не будет особо. Из нас бойцы никакие, нас и не дергают для таких дел.
– Интересная логика. Но нас даже не проинструктировали, что делать, если на нас пойдет толпа. Они же эти заборчики сметут.
– Ага, вместе с нами. Такое уже было в 2002 году. Когда тут транслировали футбол Россия–Япония. Мы тут с Яшей и стояли. Потом с трех метров Бесчастных не попал в пустые ворота. И началось…
Иван вспомнил репортажи по телевизору – погром на Манежной площади, подожженные перевернутые машины…
– И как?
– Нормально. Яша, оказывается, очень быстро бегает, если это ему надо. Я еле за ним успевал. – И заметив удивление на лице Ивана, он продолжил: – Вань, а как ты хотел? Если толпа пошла, ее не остановить. Сколько их там? Тогда было 50 тысяч. Нас в цепи может 300 человек. Поэтому если такое случится – беги. И постарайся не остаться один. Наш народ милиционеров не любит. На тебе форма, ее и видят в первую очередь. Кого–то обобрали на дороге, кто–то списал в архив заявление, даже не пошевелившись, а кто–то его и вовсе не принял. Ты будешь олицетворять собой именно этого милиционера, у каждого он свой. Не надо слушать приказы старых маразматиков, требующих стоять тут до конца. Они в штабном автобусе сидят, который если что уедет. А мы тут останемся. Лежать.
– Каких таких приказов не слушать, товарищи офицеры? – Федоров, старший от группы информационного центра, явно был не рад такой роли. Теперь он ходил вдоль цепи, и срывал зло на всех подряд. Впрочем, своих программистов не трогал. Подошел он тихо и совершенно незаметно. – Где вы тут маразматиков увидели?
Однако Дима вовсе не испытывал какого–то почтения перед начальником программистов:
– Гена, ты туда шел? – он указал пальцем в направлении изначального движения Федорова. – Ну так иди, мы не задерживаем!
– Не многовато ли вы на себя берете, товарищ майор? – прошипел Федоров, начиная постепенно багроветь.
– А вы, товарищ подполковник, напишите рапорт о моем недостойном поведении. Его обязательно рассмотрят, – сказал Кукушкин, делая особый акцент на слове "обязательно". Рассматривать такой рапорт будет начальник центра, а у него Федоров ходил далеко не в любимчиках.
– Да я вас обоих…
Впрочем, что именно собирался он сделать с ними обоими, никто так и не узнал. Пока Кукушкин, слегка наклонив голову, с улыбкой на лице, ждал, чем же закончится эта фраза, из–за ограждения кто–то не громко, но настойчиво сказал:
– Товарищи офицеры, разрешите прервать вашу интеллигентную беседу.
Все трое обернулись. Перед ними, в парадной советской военной форме, с несколькими орденами и россыпью медалей, в звании полковника, стоял пожилой старик с несколькими гвоздиками в руках. Петлицы с изображением танков выдавали его принадлежность к этому роду войск. Рядом с ним был еще один, тоже пожилой, но в каком–то странном обмундировании, хотя и знакомом; их сопровождала молодая девушка. Судя по их помятому виду, проход сквозь давку толпы к ограждению дался им не просто.
– Слушаем вас, товарищ полковник! – сказал Кукушкин бодрым голосом. Казалось, танкисту это немного польстило. Уже мягче, он сказал:
– Мы с моим другом Джоном хотели бы пройти к Вечному огню, почтить память павших, возложить цветы, это возможно?
– А Джон тоже ветеран? – спросил Федоров с тенью сомнения.
– Да, только армии США. Мы на Эльбе встретились, с тех пор дружим. Ах да, Машу пропустите тоже, она переводит для Джона.
Теперь стало понятно, что это за форма. Конечно, она знакома всем, кто смотрел голливудские фильмы.
– Any problem, Pavel? – спросил Джон.
– Товарищ подполковник, какие–то проблемы? – переадресовал вопрос американца Иван.
– Иностранного гражданина пропустить не имею права! А наш ветеран пусть идет. Переведите ему… кто–нибудь!
– Один идет? – уточнила Маша, вполне серьезно собираясь перевести фразу.
Тогда Кукушкин поднял руку, привлекая к себе внимание, и сказал:
– Сейчас решим, отец. Девушка, не утруждайтесь пока переводом. It is not a problem. One moment please, – сказал он ветеранам. – Дай сюда. – Он практически вырвал рацию из рук Федорова, приблизил ее ко рту, нажал на вызов: – Первый, ответьте пятнадцатому.
Рация зашумела, и из нее донеслось:
– На приеме.
– Тут у нас ветеран и иностранный гражданин просят разрешения пройти к Вечному огню.
– Нельзя. Повторяю, проход запрещен.
Но Кукушкин ожидал такой ответ, и явно сдаваться не собирался.
– Первый, ветераны войны просят установочные данные лица, запрещающего проход к Вечному огню, для общения с журналистами и последующей жалобы в вышестоящие органы.
Повисла тишина.
– Да я вовсе не собирался… – начал смущенно ветеран, но Кукушкин поднес палец к губам. Теперь Федоров побелел, видимо уже представляя, кого сделают крайним за этот инцидент, ведь рацией распоряжается старший группы. Иван выглядел озадаченно, он не понимал, что задумал его сослуживец. Но Кукушкин понимал что делает лучше всех, и все рассчитал верно. Через некоторое время рация снова зашипела, и заговорила:
– Ладно, пропустите.
Советский полковник улыбнулся и кивнул Кукушкину, поняв и оценив его замысел. Иван отодвинул заграждение, и два пожилых мужчины в компании молодой девушки пошли в сторону Александровского сада к Вечному огню.
– Гена, ты все еще здесь? Тогда держи, вроде твое! – Кукушкин сунул ему в руки рацию.
– Я вам это припомню! Еще и по–английски говорите! – И подполковник пошел дальше по цепи.
– Вот, Вань, мораль понял? Английский знать нельзя!