- Знаете, профессор, мне нелегко работать в Токио. Я излагаю своему собеседнику цель логически вытекающих один из другого аргументов, но они нисколько не убеждают. Здесь руководствуются совсем иной логикой, хотя я твердо уверен: двух логик не бывает.
Симидзу с интересом взглянул на Уорнера. В душе Симидзу презирал всех американцев, с которыми ему приходилось сталкиваться. Слишком прямолинейные, ограниченные, они не способны были замечать детали, различать оттенки, а потому пропускали самое главное. Грубоватый, необразованный Уорнер поначалу чрезвычайно злил Симидзу. Профессор вообще возражал против сотрудничества с людьми ЦРУ. Но Поль Уорнер оказался человеком дела: он появился здесь год назад, и вот уже целый год общество "Движение за Великую Японию" пользовалось самолетами, летавшими прямо из института.
С начала работы над проектом "Вальхалла" связь с институтом стала сверхопасной. Обычные контакты пришлось прервать. Что ни говори, у них слишком много врагов. Путь, который предложил Уорнер, не вызывал никаких подозрений. Самолеты летали с американских военно-воздушных баз, да и кому придет в голову, что все грузы в институт идут через Японию. Правда, отныне американец мог в обмен рассчитывать на получение всей информации, которая ему была нужна.
Кое-кто считал это слишком дорогой ценой, ожидая от американцев любого подвоха, но Симидзу был невысокого мнения о способностях заокеанских партнеров и не опасался их вмешательства, считая, что всегда сумеет их переиграть.
- И точно, профессор, - продолжал Уорнер, - одолел я тут одну книгу насчет различий в психологии. Различия, оказывается, коренятся в языке. Короче говоря, мы руководствуемся причинно-следственным принципом, вы - нет. Вот поэтому, - Уорнер вытащил из кармана конверт с фотографиями и протянул профессору, - мне приходится тратить столько сил, чтобы убедить вас.
Симидзу в сто раз лучше Уорнера знал теории, о которых говорил его собеседник, но неожиданный переход к делу оценил. Он несколько секунд хладнокровно рассматривал снимки. Следя за его взглядом, Уорнер добавил:
- Тут у меня еще ампула из-под наркотика, который ваши впрыснули бедному Кристиану Редлиху. Он ведь ваш ученик, не так ли?
Симидзу аккуратно сложил фотографии, подравнял края и вернул их Уорнеру.
- Так что вы хотите? - усталым голосом спросил профессор.
Уорнер широко улыбнулся.
- Меня интересует проект "Вальхалла".
Заботливая фрау Вебер положила на столик стопку толстых тетрадей в одинаковых переплетах. Вернувшись из полиции, он лишь равнодушно взглянул на них, но утром руки сами потянулись к старым тетрадям, напоминавшим о бессонных студенческих ночах.
Мысли Кристиана витали где-то далеко. Ему не давало покоя воспоминание о немецком профессоре, с которым Кристиана познакомил Симидзу. Почему имя Клаус Циммер кажется ему знакомым?
"Уорнер - Джексону.
...в результате нашей последней беседы мой собеседник был вынужден согласиться на расширение сотрудничества. Другого выхода у него не оставалось. Я поставил перед ним два вопроса, которые мы с вами обсуждали. Сведения, полученные от него, представляются мне настолько важными, что я прошу вызвать меня в Вашингтон как можно скорее для доклада.
Одновременно хочу в дополнение к предыдущему сообщению доложить, что пилот самолета "Сентрал авиэйшн транспорт эйдженси" Дональд Мэрфи, как выразился мой собеседник, "изолирован" и более не представляет опасности. Кристиана Редлиха, который также может помешать, не удалось пока обнаружить. Не стоит ли связаться с нашими коллегами в Федеративной республике?
Вместе с тем хотел бы вновь поставить вопрос о возобновлении рейсов самолета по известному вам маршруту: мы не только, таким образом, выполним свою часть обязательств перед нашими партнерами, но и по-прежнему будем в состоянии контролировать подготовку проекта "Вальхалла", о котором я хотел бы доложить при личной встрече.
Разумеется, пилот должен быть подобран особенно тщательно, с учетом специфики работы".
Джексон еще в колледже выделялся умением быстро читать, его взгляд не скользил по строчкам, а сразу выхватывал самое главное на странице. "Джексон, - отозвался о нем как-то Малькольм, - мгновенно разбирается в ситуации, отсеивает все ненужное, вычленяет важное и в 15 минут может изложить ясно и понятно любую проблему. На первые роли не годится, но как помощник незаменим".
Джексон тут же набросал несколько строк шифровки о вызове Уорнера в Вашингтон. Малькольм подписал вызов Уорнеру без звука. Джексону показалось, что шеф не в духе. Он взял приказ и пошел к двери. Неожиданно Малькольм остановил его.
- Вы не слишком переигрываете с вашим "коричневым фронтом"?
Джексон насторожился. Нотки сомнения и неуверенности редко звучали в устах заместителя директора ЦРУ. В Лэнгли презирали тех, кто не умел скрывать свои чувства, позволял себе расслабиться, что называется, "терял лицо".
- Во всяком случае, вы имеете дело с надежными людьми? Вы отдаете себе отчет в степени риска?
"Видимо, произошла утечка информации", - сообразил Джексон, разглядев на столе ежедневную сводку, которую в это время дня разносили руководству ЦРУ.
- Почитайте, - предложил Малькольм, указав на отчеркнутые карандашом абзацы.
Джексон быстро пробежал глазами сообщение информационного агентства, утверждавшего, что США причастны к попытке государственного переворота в Испании:
"Между заговорщиками и сотрудниками Центрального разведывательного управления существовали личные контакты. Агенты ЦРУ несколько лет назад наладили тесные связи с молодыми ультраправыми офицерами, которые создали Испанский военный союз по образцу подпольной организации, начавшей 18 июля 1936 года под руководством генерала Франко антиправительственный мятеж. По совету ЦРУ члены Испанского военного союза осуществили осторожную и тщательно продуманную операцию по проникновению в армейскую разведку и в ударные войсковые соединения. Как сообщила газета "Пайс", путчисты встречались с одним из советников президента США, с тем чтобы выяснить возможную реакцию Соединенных Штатов Америки в случае организации военного переворота. По утверждению газеты, американцы дали двойственный ответ. Они не обещали никакой конкретной помощи путчистам, но в то же время не исключали возможности сотрудничества с ними, если военный переворот закончится успешно.
Целый ряд испанских журналистов, сотрудничавших с ЦРУ, по заданию Лэнгли готовили специальные материалы с резкой критикой кабинета за неспособность управлять страной, призывали к созданию сильного правительства, восхваляли армию. По нашим сведениям, более сорока журналистов в настоящее время сотрудничают с ЦРУ. ЦРУ имеет по меньшей мере одного своего человека в каждой влиятельной газете, журнале или радиостанции страны.
С целью обеспечить приход к власти ультраправых, фашистских сил ЦРУ обещало предоставить в распоряжение заговорщиков американские войска, дислоцирующиеся на военной базе Торрехон-д-Ардос, расположенной в 15 километрах от Мадрида. Как стало известно, в ночь накануне попытки переворота в порт, находящийся неподалеку от Валенсии, прибыли два американских военных транспортных корабля с грузом оружия и боеприпасов, предназначенных для заговорщиков",
- Насчет Испанского военного союза и журналистов - ладно, теперь все валят на ЦРУ. Будем считать, что это домыслы, - говорил Малькольм. - Но о транспортных кораблях откуда стало известно?
- Это не может исходить от людей, с которыми у меня есть контакты, - покачал головой Джексон. - Не в интересах "коричневого фронта" обнародовать какие-то сведения о связях с ЦРУ даже из бахвальства. Во-первых, это может привести к тому, что из-за публичного скандала нам придется прекратить всякую помощь им. Во-вторых, они же презирают "американскую плутократию", во всяком случае, на словах. Рядовые члены "коричневого фронта" не простят своему руководству связей с ЦРУ.
- Логично, - согласился Малькольм. - Но все же будьте осторожны. В каком-то звене произошла все-таки утечка информации.
- Хорошо. Я приму дополнительные меры, - сказал Джексон. - Однако, мне кажется, вы считаете испанские события полностью неудачными. Уверяю вас, это не так. Теперь процесс вступления Испании в НАТО пойдет значительно быстрее. А такую задачу перед нами и ставили. Наше посольство уже отметило, что испанское правительство ускорило процесс вступления в Североатлантический союз. Это надо расценивать как стремление Мадрида обезопасить себя от повторения попыток путча, от недовольства ультраправых военных и одновременно как реверанс в нашу сторону. Так что утечка информации о нашей возможной заинтересованности в приходе к власти военных только подстегнет Мадрид к сближению с нашей страной. Тоже неплохой результат.
Малькольм не стал продолжать этот разговор. Как отметил Джексон, его шеф в принципе предпочитал воздерживаться от щекотливых в политическом отношении оценок.
Конечно же, он был прав! Кристиан взволнованно ходил по комнате, держа в руках старую тетрадь. Он мысленно похвалил себя за тщательность, с которой делал любую работу, несмотря на насмешки однокурсников, предпочитавших обходиться минимумом.
Защита дипломного исследования Редлиха "Фашистские истоки идеологии крайне правых", проходила весьма бурно, хотя работа и носила чисто теоретический характер. Она была написана на современном материале, в ней анализировались сочинения теоретиков партий и групп, занимавших крайне правый фланг на политической арене Федеративной республики. Споры вокруг его исследования были неприятны Кристиану: он вовсе не хотел оказаться втянутым в политическую борьбу. После защиты, как ему казалось, он даже выбросил все подготовительные материалы. Но тетрадь, которую он полушутливо-полусерьезно называл "коричневой" (не из-за цвета обложки, разумеется), сохранилась у фрау Вебер.
В "коричневой тетради", заполненной записями об идеологии и истории фашизма, цитатами, обширной библиографией, Редлих отыскал ссылку на Клауса Циммера, автора выпущенной в Цюрихе неонацистской брошюрки с претенциозным названием: "Ложь и правда. В защиту несправедливо оболганных".
Имя Циммера значилось и в списке, который Редлих приложил к запросу, отправленному в архив в Западном Берлине (им распоряжались американцы). В архиве хранилось значительное число документов, относящихся ко временам "третьего рейха", в том числе картотека НСДАП, содержащая сведения более чем о десяти миллионах членов партии; документы ведомства Розенберга по расовым вопросам: сведения о 2,5 миллиона немцев, проживавших вне Германии и переехавших в рейх из оккупированных стран Европы.
Он отыскал ответ из архива. Кристиан быстро пробежал глазами строчки: "Уважаемый... В ответ на Ваше письмо от... сообщаем Вам... В соответствии с имеющимися в нашем распоряжении документами... Клаус Циммер, 1914 года рождения, член НСДАП с 1936 года, партийный билет №... сотрудник внешнеполитического отдела НСДАП, специалист по Японии, отвечал за связи с сочувствующими "третьему рейху" слоями в Японии... Другими сведениями не располагаем".
Фрау Вебер любезно оставила на столике в передней несколько иллюстрированных журналов для Кристиана. Перелистывая их, он наткнулся на заинтересовавший его материал о недавней попытке военного переворота в Испании.
"Невозможно, - сказали мне испанские коллеги. - К Техеро никого не допускают. Тем более иностранца". Антонио Техеро Молина, подполковник гражданской гвардии, руководивший нападением на парламент в Мадриде, - по-прежнему герой дня, судя по страницам испанской прессы.
Как же попасть к находящемуся под арестом подполковнику, которого одни считают дьяволом, а другие национальным героем? Мне намекнули: кафе "Рома". Там собираются аристократы, отставные военные, клерикалы.
Настало время аперитива. "Да здравствует Техеро!" - говорит увешанная драгоценностями крашеная блондинка и чокается со мной. Владелец кафе несколько секунд внимательно смотрит на мой аккуратный пробор и говорит по-немецки: "Хайль Гитлер!". "Сливки общества" одобряюще улыбаются мне и поднимают бокалы.
Рядом с нами находится подтянутый мужчина в темно-синем костюме. Ему за пятьдесят. Время от времени он бросает на меня взгляд поверх бокала. Внезапно он пишет что-то в своем блокноте, вырывает листок и кладет его, уходя, на стойку бара. "Бывший генерал Испанского легиона. Влиятельный человек в министерстве обороны, - почтительно говорит хозяин кафе. - Возьмите записку".
В записке значится: "Мой дорогой Антонио, податель сего - немец, специально прибывший в Испанию, чтобы пожать тебе руку. Я не знаком с ним лично, но можешь ему доверять". Подпись неразборчива.
Я полетел в Ла-Корунью, оттуда отправился на машине в Эль-Ферроль. Крепость "Кастильо де ла Пальма" расположена на территории, принадлежащей армии.
Камера Техеро представляет собой уютно обставленный кабинет с видом на море. Подполковник одет в свежеотутюженную форму гражданской гвардии и пребывает в наилучшем расположении духа. Он пьет коньяк с двумя супружескими парами своего возраста и предлагает мне сесть в кресло. На курительном столике горы писем, под ними большие поздравительные телеграммы.
- Так ты немецкий патриот? - Техеро на "ты" с "симпатизирующими" ему людьми.
- Да, который хотел бы пожать руку испанскому патриоту.
Он спрашивает меня:
- Считаются ли у вас правые плохими немцами?
- 40 лет назад все было иначе, - уклончиво отвечаю я и, видимо, затрагиваю его любимую тему.
- Да, это так, - говорит Техеро, - сегодня не хватает таких людей, как Гитлер и Франко.
- Вы верите, что Гитлер или Франко имели бы сегодня успех?
- Значительно больший, чем думают люди, значительно больший. Но, к сожалению, все, что пишут об этих деятелях, тенденциозная травля.
- А многие здесь думают так, как вы?
Техеро раскидывает руки, будто он хочет охватить всю Испанию, по меньшей мере, весь гарнизон.
- Все, - говорит он с нажимом.
Двое дежурных заходят за мной и провожают до ворот. Крепость, становится мне ясно, не тюрьма, а бастион известного полководца, которого придерживают для выполнения его следующей задачи.
Как мне кажется, Техеро - единственный, кто в этом замке может свободно распоряжаться, кому все безусловно подчиняются. Я даже удивляюсь, почему Техеро не возьмет и просто не выйдет".
Интервью Кристиану понравилось. Взглянув на фамилию автора, он усмехнулся. Этого журналиста Кристиан знал, познакомился с ним на одной из дискуссий в Мюнхенском университете. Журналист, сотрудничавший в еженедельном журнале "Дас иллюстрирте магацин", понравился ему непривычной для университетских кругов резкостью суждений, даже некоторым максимализмом выводов.
Кристиан стал искать его телефон по всем записным книжкам. Поздно вечером ему удалось дозвониться до журналиста, почему-то дважды за последний месяц менявшего номер квартирного телефона.
Трубку долго не брали. Наконец Кристиан услышал сухое "да".
- Хорст? - переспросил Кристиан. Все-таки они не виделись, пожалуй, года полтора.
- Предположим, - отрезал собеседник. - Ну что там у вас? Говорите и проваливайте.
- Хорст? - Кристиан ничего не понимал. Чем-чем, а грубостью его знакомый прежде не отличался. - Это я, Кристиан Редлих. Отчего ты так нелюбезен?
- А, черт меня подери, - заорал журналист. - Кристиан, извини меня, пожалуйста. Я думал, это один из тех негодяев, что звонят мне круглые сутки и угрожают повесить, пристрелить или сжечь на костре вместе с моими писаниями. Пришлось даже номер телефона менять. Ужасно неудобно, друзья жалуются, что я совсем исчез.
- Что стряслось? - изумленно спросил Кристиан. - Ты ополчился против Штрауса или предложил "сухой закон"?
Журналист хмыкнул:
- Я рад, что ты по крайней мере не потерял чувства юмора. В отличие от меня.
- Так ты мне объяснишь, в чем дело? Неужели это из-за испанской статьи?
- Нет, испанская поездка уже забыта. Все неприятности из-за местных дел.
- А на меня большое впечатление произвело твое интервью. Неужели там грядет второй Франко?
- Бог с ней, с Испанией, - отмахнулся Хорст. - Я тебе покажу немало интересного из того, что происходит на нашей земле. Знаешь что, давай встретимся завтра. Я заеду за тобой утром. Ты где сейчас обитаешь? Подожди, я запишу.
Поздно вечером в квартиру Циммера ввалился Хельмут Хайссе в донельзя мятом костюме и с двумя чемоданами, на которых болтались ярлыки нескольких авиакомпаний,
- Что случилось, Хельмут? Я ждал тебя еще к обеду, - на лице Циммера была тревога.
- Самолет опоздал, вот что случилось, - огрызнулся Хайссе.
Он бросил чемоданы в передней и, стягивая на ходу пиджак, пошел в ванную.
Циммер принес ему купальный халат.
Отдохнув, Хайссе заглянул в кабинет. Профессор с готовностью отложил перо в сторону.
- Что нового в институте?
- Все готово. Остались какие-то мелочи. Самолет уже прибыл. Словом, все в институте уверены в успехе. Настроение у них чемоданное, - усмехнулся Хайссе. - Надеются, что почти сразу смогут вернуться на родину.
- Ну, это они немного торопятся, - поморщился Циммер. - Не все так быстро решается. Я думаю, что при самом удачном стечении обстоятельств им еще придется посидеть в институте.
- Я им, естественно, говорить об этом не стал. Чтобы не расстраивать. Уж больно они там нервные.
- Их можно понять, Хельмут, - мягко сказал Циммер. - Они выполнили задачу исторической важности. Они настоящие патриоты и стремятся увидеть Германию обновленной.
Хайссе не обратил внимания на тираду Циммера.
- Я видел там этого Норберта Хартунга. Издалека, разумеется. Его поместили в научный блок, подключили к работе над второй игрушкой.
- Очень хорошо. Лишний физик им там не помешает. Как он себя ведет?
Хайссе, не спрашивая у Циммера разрешения, вытащил из шкафа непочатую бутылку французского коньяка. Налил себе.
- А как он там себя может вести? Научный блок - тот же концлагерь. Только их не бьют и кормят прилично, чтобы голова работала. А вы что, ни разу не летали в институт?
- Я был там, когда расчищали площадки под первые дома, - ответил Циммер. - Идея создания института принадлежит мне. Когда-нибудь я расскажу тебе об этом.
- Из-за второй игрушки мне пришлось слетать в Преторию, - продолжал Хайссе. - Мы ездили в Намибию...
- Говори лучше: Юго-Западная Африка, - прервал его Циммер. - Это звучит благозвучнее.
- Сначала меня отвезли на месторождения урана в Россинге, потом на обогатительный завод в Валиндабе. Мы договорились о дополнительных поставках. Через месяц-полтора можно посылать самолет за грузом.