"Производится посадка в самолет, вылетающий рейсом двадцать девятым по маршруту Москва-Омск-Красноярск. Пассажиров просят пройти на перрон для посадки в самолет".
Владимир, Логинов, Русаков и дежурный лейтенант стали в неосвещенном углу, недалеко от прохода на поле, откуда уже начали выходить первые пассажиры.
Владимир то и дело поглядывал на часы. Они отсчитывали секунды, секунды слагались в минуты, минуты шли, а "Повар" не появлялся.
Уже раздавалось из репродуктора несколько раз: "Производится посадка…", несколько раз: "Заканчивается посадка…", а они все стояли, напряженно всматриваясь в лицо каждого выходящего пассажира. Наконец вышел последний, пассажиры уселись в автопоезд, и он бесшумно укатил куда-то в глубь ночного аэродрома.
В ту же секунду из дверей выскочила запыхавшаяся девушка, она торопливо огляделась и, увидев дежурного лейтенанта, бросилась к нему.
- Он… там… побежал! - Она захлебывалась и задыхалась от волнения, и не сразу удалось понять, что произошло.
Оказывается, "Повар" проник в здание аэровокзала не через дверь, а через плохо запертое окно в одном из коридоров первого этажа. У выхода из этого коридора в пассажирский зал стояло двое дружинников - парень и девушка. "Повар" подошел незаметно и, видимо, услышал, о чем они разговаривали. Он все понял и повернул обратно. Но в этот момент дружинник обернулся и встретился с "Поваром" глазами. Он сразу же бросился за ним, крикнув девушке: "Зови милицию!" Вот она и прибежала…
Девушка говорила быстро, на ходу и закончила свое сообщение, когда вся группа уже подбегала к коридору. Владимир, Логинов и Русаков выскочили в окно и побежали прямо к лесу - больше отсюда преступник никуда бежать не мог, в других направлениях была открытая местность. Дежурный лейтенант остался, чтобы распорядиться действиями дружинников.
Не прошло и нескольких минут, как десяток комсомольцев уже спешили по следам милиционеров к лесу.
На опушке преследователи наткнулись на неподвижно лежащее тело. Владимир быстро наклонился, осмотрел дружинника и, облегченно вздохнув, выпрямился - парень был невредим, его просто свалили ударом кулака. "Повар", наверное, спрятался за деревом и, когда дружинник пробегал мимо, ударил его. Коростылев знал, что человек, получивший удар ножом, мог перед смертью указать направление, в каком скрылся преследуемый. Оглушенный же (да еще таким кулаком, как у "Повара"), он долго не придет в себя.
Погоня продолжалась.
И вдруг Владимир остановился. Коротко бросив: "Продолжайте преследование, прочешите лес!" - он повернул обратно.
У аэровокзала Владимир подбежал к автомобильной стоянке. Пусто! Он кинулся за угол, там мирно дремали поливочные машины - асфальт был мокрым от недавно закончившегося дождя, и никто не собирался производить уборку.
Как быть?
Тут Владимиру повезло. На дороге, слабо освещенной фонарями, показалась машина. Она приближалась неторопливо, и Владимир побежал навстречу.
Наконец машина подъехала к аэровокзалу. Это оказалось такси. Бог знает, кого оно привезло: растяпу, опоздавшего на предыдущий самолет, или предусмотрительного, прибывшего за два часа до отправления следующего, - Владимира это не интересовало. Он еле дождался, пока пассажир расплатился, сел рядом с шофером и, предъявив ему свое служебное удостоверение, сказал:
- Гоните вовсю. Мы должны срочно добраться до патрульных машин! Не встретили по дороге?
- Стоят. Я проехал - ничего не сказали, - ответил водитель, молодой парень, которого неожиданное приключение явно увлекло. - А кого ловим, товарищ начальник?
- Кого ловим? - задумчиво переспросил Владимир, пока машина на полной скорости вылетала на шоссе. - Мерзавца одного ловим! Ему бы я вот этими руками шею свернул!
И в голосе его прозвучало столько ненависти, что шофер замолчал и только еще сильнее нажал на педаль. Через минуту он все же нарушил молчание:
- А вы не собрата моего ловите, таксиста? Вот дал, будто ему багажник скипидаром смазали! - И парень рассмеялся.
До Владимира, занятого своими мыслями, не сразу дошел смысл этих слов. Но, когда дошел, он чуть не схватил водителя за руку.
- Таксист! Где вы его видели?
- А вот как на аэродром ехали, метров двести не доезжая патрульных. Он прямо из лесу выехал. А потом как газанет в Москву! Вот я и думаю: чего ему в лесу делать - не от вас он, случаем, прятался?
Теперь все было ясно. Предусмотрительный Коростылев спрятал свою машину в лесу, в километре от аэродрома, и остаток пути проделал пешком. А теперь он лесом добежал до нее и выехал на шоссе. Поскольку патрульные перегородили шоссе ближе к аэропорту, чем было спрятано такси "Повара", они, естественно, не могли видеть, как он выезжал. Сейчас они, вероятно, спокойно продолжают стоять на дороге, если только не присоединились к дружинникам, прочесывающим лес.
Последнее предположение оказалось верным.
Когда Владимир, который включил в такси внутреннее освещение, поравнялся с милицейскими машинами, его никто не остановил. Промчавшись мимо, он успел лишь увидеть, что рядом с патрульными стоят двое дружинников, усиленно жестикулировавших и показывавших на лес.
Видимо, они, прочесав спой участок, сообщили милиционерам, что "Повар" скрывается в лесу, и просили помощи. Патрульные теперь не имели никаких причин задерживать ехавшие со стороны аэродрома машины, тем более когда в них сидел не один человек, а больше. (Владимир затем и включил внутреннее освещение, чтобы патрульные разглядели это.) Скорей всего они будут помогать сейчас в прочесывании леса.
Владимир решил не останавливаться - дорога была каждая секунда. Кроме того, хотя он и гнал от себя эту мысль, могла ведь произойти и ошибка: может быть, из лесу выезжало не такси, а какая-нибудь частная машина с загулявшими кутилами или такси, но "настоящее", а не с "Поваром" за рулем… Мало ли что могло быть? Так пусть патрульные лучше помогают дружинникам - ведь те не вооружены. Владимир находил и другие столь же веские причины не останавливаться и продолжать преследование в одиночку.
Но где-то внутри он со свойственной ему прямотой признавался себе: просто он хочет поймать убийцу Николая сам, один. Это не только его долг, это его право! И, если тот окажет малейшее сопротивление, станет он для него и судьей и палачом! Что бы там ни было, но он должен отомстить за смерть Николая! При этой мысли Владимир крепче стискивал зубы и сжимал кулаки.
…Парень оказался лихим шофером, и машина неслась по еще мокрому от дождя шоссе с бешеной скоростью.
3 часа 10 минут
Владимир прикидывал в уме, как далеко мог обогнать его "Повар" и как быстро тот ехал. "Повар" был отличным шофером (это доказывала быстрота, с какой он после похищения машины домчался до Внукова, а потом до Шереметьева), он знал, что за ним погоня, движения по шоссе почти не было. А патрульные и дружинники, как скоро они поймут, что птичка улетела, и сообщат дежурному по городу, а тот постовым на шоссе? И не свернет ли где-нибудь преступник, который ведь может предположить, что за ним гонятся милицейские машины, снабженные радиосвязью; и если он свернет, то куда? Кроме того, нет ли у "Повара" огнестрельного оружия? Владимир забыл спросить, нашли ли на Николае его служебный пистолет. Впрочем, если не нашли, это тоже еще ничего не значило. Николай мог просто не взять его с собой. Но могло быть и другое: "Повар" вполне мог иметь еще какой-нибудь пистолет. Тогда почему он не воспользовался им для того, чтобы оглушить свои жертвы, когда похищал такси (если преступники почему-либо не хотят стрелять, они делают именно так)? А потому, сам себе отвечал Владимир, что при феноменальной силе "Повара" ему достаточно было собственного кулака, тем более, если в нем зажата рукоятка ножа. А может быть, он хотел скрыть, что имеет пистолет?..
Все эти мысли роились в голове Владимира, пока такси мчалось по пустынному шоссе. Начинался рассвет, предметы приобретали очертания и все яснее проступали в сером свете наступающего утра.
Долгое время шофер, сосредоточенно нахмурив брови и крепко сжав руль, молчал. Потом, "втянулся в скорость" и, несколько раз метнув взгляд в сторону Владимира, наконец не выдержал:
- Одного догоняем, товарищ начальник?
- Одного, - помолчав, ответил Владимир, не сразу оторвавшись от своих мыслей.
- Тогда порядок. - Парень повеселел. - В случае чего могу подсобить. Тоже не лыком шит - первый разряд по футболу имею!
После паузы он задал новый вопрос:
- Что, сшиб кого-нибудь? Пьяный, наверное…
- Нет, не сшиб, - медленно сказал Владимир, - убил. Нож всадил…
- Убил? - Добродушное лицо шофера сразу стало суровым. - Вот гад! Кого убил? Пассажира? Небось за деньгой погнался!
- Нет, не пассажира. - Владимир повернулся к шоферу. - Да он вообще не таксист - машину угнал. А убил он друга моего, лучшего друга, понял?
Владимир сам не знал, почему вдруг сказал об этом незнакомому парню. Сказал, пожалел и сразу жалеть перестал, столько искреннего, горестного сочувствия прочел он в глазах шофера.
- За что убил-то? - глухо спросил тог.
- За что убил? - Владимир задумался. - За то, что боялся его. За то, что знал, не будет ему спокойной воровской жизни, пока Николай жив. Вот за это и убил. Всадил нож в спину.
- Что ж он, дурак, - после долгой паузы заговорил шофер, - не понимает, что ли? Ну одного из милиции убил, другого. Все равно ведь пустым место не останется! Верно я говорю? В конце-то концов прихлопнут его и всех их таких! Не будем же мы их терпеть! Теперь тем более! Милиция-то ведь не один человек, а сила! Да и то скажу, народу сколько помогает, вон дружинники там, комсомольцы! Да любой. Хоть меня возьмите, хоть кого. Если сейчас поймаем, я ему, честное слово, первый шею сверну!
Владимир не отвечал. В своей нехитрой речи парень высказал мудрую и непреложную истину: преступный мир обречен. Времена изменились. Теперь милиционеры - это в большинстве комсомольцы и коммунисты с образованием, окончившие средние и высшие специальные учебные заведения, вооруженные современной могучей техникой и наукой, их начальники соединяют в себе знания ученых и искусство полководцев.
А плечом к плечу с милицией стоит многотысячная армия дружинников, людей решительных, беспощадных к преступникам, сильных своей ненавистью к ним, своей сплоченностью и убежденностью.
А печать, а общественное мнение… Да что там говорить - преступный мир обречен! Если вообще еще можно называть "преступным миром" вымирающих профессионалов, тунеядцев, предпочитающих воровство работе, трусливых хулиганов…
Кто знает, может быть, именно его, Владимира, молодому поколению суждено вбить, как говорится, последний гвоздь в гроб этого самого преступного мира?
…Машину "Повара" увидели, когда подъезжали к водной станции "Динамо".
Далеко впереди, в светлеющих сумерках, показалась медленно увеличивающаяся "Волга", мчавшаяся к городу. Она была хорошо видна на пустынном шоссе.
- Ну, - сказал Владимир шоферу, - теперь давай! Вот он!
Парень не ответил, он только крепче вцепился в руль, поудобней устраиваясь, завозился на сиденье, словно пулеметчик перед тем как открыть огонь.
"Волга" росла, как ни отчаянно мчался "Повар", шофер Владимира был еще более искусным водителем. И все же расстояние сокращалось очень медленно. Одно время казалось, что "Повару" удалось даже немного оторваться, но потом расстояние вновь стало сокращаться.
Машины промчали развилку шоссе, нырнули в туннель, вот позади остались станции метро "Сокол", "Аэропорт", "Динамо", "Белорусский вокзал"… Раза два-три машины пролетали мимо постовых. Но те, разумеется, не могли знать, что происходит у них на глазах. Они, наверное, думали, что это мчатся таксисты-лихачи, спешащие доставить пассажиров с Шереметьевского аэродрома на Внуковский или на какой-нибудь вокзал.
Милиционеры грозили пальцами, а один даже заспешил к телефону, чтобы сообщить следующему посту о нарушителе, превысившем скорость.
На площади Маяковского, когда машины разделяло уже не больше двухсот метров, "Повар" неожиданно свернул вправо, на Садовое кольцо. Он до предела увеличил скорость. Еще несколько минут - и машины промчались по площади Восстания, вновь нырнули в туннель. Миновали Смоленскую площадь и понеслись к Зубовской. Расстояние между машинами еще больше сократилось. И вдруг "Повар" применил неожиданный маневр. Он сбросил скорость и, не доехав немного до улицы Щукина, внезапно свернул влево. Завизжали шины об асфальт. "Повар" направил такси в подворотню невысокого дома и резко затормозил.
Вот тут-то Владимир смог в полной мере оценить искусство своего водителя. Он не проскочил дальше, как рассчитывал преступник, а свернул сразу же вслед за "Поваром". Его такси ударилось в преследуемую машину в тот самый момент, когда "Повар" выскочил из своего такси и устремился в глубь двора. Владимир понял план Коростылева. Уйти от преследования на машине тот не мог, он понял это. Еще пять минут, еще десять, и Владимир нагнал бы его. К тому же мчаться по центральным улицам становилось опасно - стало почти светло, светофоры включили, регулировщики выходили на дежурство, навстречу попадалось все больше машин.
Кроме того, "Повар" уже сумел разглядеть, что преследует его не патрульная и вообще не оперативная машина, а такси, в котором всего один пассажир. В этих условиях он мог рассчитывать, добравшись до хорошо знакомого ему места, бросить машину где-нибудь у проходного двора и скрыться. В случае чего можно было спрятаться за выступом стены, в темном подъезде, за воротами и убить преследователя, используя преимущество во внезапности, нож и свою огромную силу.
Когда такси Владимира врезалось в заднюю часть машины "Повара", шофер ударился грудью о руль и его немного ошеломило.
Владимир мгновенно открыл дверцу и бросился вперед. С трудом протиснувшись между брошенным преступником такси и стеной подворотни, он выбежал во двор.
"Повар" был метрах в тридцати впереди. Он пробежал мимо палисадников, мимо стоявшей в глубине двора школы и скрылся за ее углом.
Владимир устремился за ним. Они бежали быстро и бесшумно.
Завернув, в свою очередь, за угол школы, Владимир увидел длинный неширокий проход; слева возвышалась огромная стена, справа - двухэтажные дома. Свет нигде не горел, занавески были задернуты. Люди еще спали.
"Повар" уже подбегал к деревянным раскрытым воротам, выходившим на улицу. "Улица Веснина", - мысленно прикинул Владимир. Он бежал быстрей преступника, и расстояние между ними с каждым шагом сокращалось.
Но, когда Владимир добежал до ворот, "Повара" нигде не было видно.
Старый московский переулок был пустынен. Слева, возле итальянского посольства, неторопливо прогуливался милиционер; сейчас он был как раз в дальнем конце своего маршрута и обращен к Владимиру спиной (он наверняка не видел промелькнувшего "Повара"); справа, на перекрестке, ритмично то вспыхивал, то гас желтый свет орудовской "мигалки".
Убежать влево преступник не мог - там ходил милиционер, да и переулок протянулся далеко. Справа, правда, где перекресток располагался намного ближе, можно было свернуть за угол. Но, если бы "Повар" сделал это, Владимир успел все же увидеть его - расстояние между ними было недостаточно велико. Значит, что? Значит, преследуемый или в подъезде дома напротив (но это маловероятно - дом высокий, а кругом маленькие - по крышам не убежишь), или он вбежал в калитку рядом с домом.
Все эти размышления заняли секунду. Владимир бросился в калитку. Он попал в небольшой захламленный двор, казалось, без другого выхода, но, добежав до конца замыкавшей этот двор стены дома, Владимир обнаружил узенький проход. Он осторожно - уж очень проход был удобен для засады - вбежал в него, завернул за угол и оказался в сквере, разбитом перед невысоким домом.
Мелькнула спина "Повара", выбегавшего из ворот снова на улицу.
Владимир устремился за ним. Теперь они опять оказались в переулке, но "мигалка" на этот раз была прямо перед ними. "Повар" пересек улицу Веснина и побежал дальше. Вдали виднелось Садовое кольцо, откуда уже доносился шум уличного движения - Москва просыпалась.
"Повар" промчался вдоль каменной ограды, отделявшей от улицы пятиэтажный дом, свернул вправо в ворота, углубился в подворотню и снова свернул направо.
Их разделяло метров двадцать, "Повар" бежал тяжело, и Владимир понял, что развязка близка. Кроме подворотни, двор выходов не имел.
На мгновение Владимир остановился и перевел дыхание. Теперь "Повару" оставалось лишь одно - вступить в схватку.
Но тот, не задерживаясь, уверенно вбежал в один из подъездов. Что он намерен был сделать? Как скрыться?
И тогда Владимира осенило. Еще вбегая в ворота, он заметил справа узкий глухой сад, расположенный между оградой и домом. В сад выходили подъезды. Они находились напротив тех, что выходили во двор. Теперь он понял маневр "Повара". Пока Владимир будет искать его по всем этажам, Коростылев покинет подъезд через дверь, выходящую в сад, и спокойно выскочит снова на улицу.
Владимир мгновенно повернул обратно, пробежал подворотню и свернул в сад.
В нескольких метрах от себя он увидел бежавшего навстречу "Повара".
"Повар" был страшен. Он остановился, тяжело дыша, во рту, широко открытом, блестел золотой зуб, маленькие глазки горели смертельной ненавистью, лицо покрылось потом. Он был весь в грязи…
Какое-то мгновение оба стояли неподвижно. Потом в руке "Повара" сверкнул длинный, тонкий нож, и с каким-то глухим, звериным ревом он бросился вперед…
Много позже, когда все уже кончилось, кто-то спросил Владимира, почему он не воспользовался пистолетом. Владимир недоуменно посмотрел на задавшего вопрос - действительно, почему? Ведь проще простого было во время преследования приказать "Повару" остановиться под угрозой оружия, дать предупредительный выстрел, наконец, просто выстрелить в ногу. Когда же преступник бросился на Владимира с ножом в руке, меры необходимой самообороны не только разрешали, а просто требовали, чтобы Владимир воспользовался пистолетом. (А главное, разве не было бы это самым простым и к тому же законным способом отомстить за Николая?)
Однако он этого не сделал. И вряд ли мог объяснить почему. В тот момент, когда "Повар" бросился на него, Владимир почувствовал себя на спортивном ковре. Это была очередная схватка по самбо, с топ разницей, что ставкой здесь была не золотая медаль, а жизнь. Мозг Владимира, как всегда во время поединка, работал с невероятной быстротой, но абсолютно спокойно. Обстановка оценивалась в долю секунды. Решения принимались мгновенно, почти автоматически, и так же мгновенно осуществлялись.
Но "Повар" был не обычный противник - его вес превышал вес Владимира на добрых двадцать килограммов (в самбо такого не могло бы случиться). Он весь был отлит из мускулов и ростом на голову выше. В своей огромной руке он держал нож (и не деревянный, какой используют в показательных выступлениях самбисты), нож, которым он искусно владел.