ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
Да, я не был готов. Пока, во всяком случае. Через четыре дня после убийства в здании "Риверуок" я думал о своих пациентах. Однако в мыслях уже конфликтовал с собой. Старался не сосредотачиваться на убийстве Тэсс Ольсен, на том, кем может быть этот маньяк-убийца, откуда он мог меня знать и какого черта от меня хотел.
Я начал день с последних известий - ничего не мог поделать с собой. Слава Богу, за ночь ничего не произошло. Убийств больше не было - значит, он по крайней мере бездействовал.
Утренние сеансы с пациентами все равно вынудили меня встать рано. У меня это был самый значительный день недели, я его с нетерпением ждал и вместе с тем побаивался. Всегда существует надежда, что я могу кому-то сделать добро, добиться какого-то прорыва. Но могу и потерпеть неудачу.
Рабочий день начался в семь часов с недавно овдовевшим пожарным. Чувство бессмысленности жизни ежедневно вызывало у него мысли о самоубийстве.
В восемь часов я принял ветерана "Бури в пустыне", он все еще боролся с демонами, которых привез домой с войны. Его направила ко мне знакомый психотерапевт Адель Файнелли, и я надеялся, что в конце концов смогу ему помочь. Однако это была кризисная стадия лечения, и пока рано судить, найдем ли мы общий язык.
Затем пришла женщина - послеродовая депрессия вызвала у нее сильные противоречивые чувства к шестимесячной дочери. Мы обсудили ее малышку и даже поговорили о моем отношении - всего с минуту - к переходу Дэймиена в частную школу. Как и в полицейской работе, в беседах с пациентами я действовал нешаблонно. Моей задачей было разговаривать с людьми, и я почти всегда импровизировал.
Я устроил себе получасовой перерыв, во время которого связался с Бри, потом снова посмотрел новости по компьютеру. По-прежнему ничего нового - никаких нападений, никаких объяснений убийства Тэсс Ольсен.
Последним утренним пациентом была студентка-юристка из Джорджтаунского университета, ее мизофобия стала до того сильной, что она принялась каждую ночь сжигать свое белье.
Хорошее утро. Странным образом удовлетворительное. И сравнительно безопасное - во всяком случае, для меня.
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
В час дня у меня был очередной прием, а пока я перекусывал булочкой без масла в своем кабинете. И тут позвонила Бри:
- Мы увеличила некоторые кадры с пленок. Скажи, Алекс, что думаешь вот о чем. На лбу убийцы есть шрам. В форме полумесяца. Отчетливо видный.
Немного подумав, я ответил:
- Возможно, у него была травма головы. Я говорю наугад, но, может, у него повреждены лобные доли мозга. Люди с такими повреждениями нередко обладают скверным характером и неконтролируемой импульсивностью.
- Спасибо, док. Хорошо, что ты у меня в группе.
Я в группе? С каких это пор? Соглашался я на это?
Как будто бы нет.
После обеда и очень приятного разговора с Бри о расследовании убийства я принял последнюю в тот день и любимую клиентку, женщину тридцати пяти лет по имени Сэнди Куинлен.
Сэнди недавно переехала в округ Колумбия из маленького городка в северном Мичигане неподалеку от Канады. Стала работать учительницей в старой части города на юго-востоке, что сразу же расположило меня к ней.
К сожалению, Сэнди была очень недовольна собой.
- Держу пари, у вас десяток таких клиенток, как я. Одиноких унылых незамужних женщин в большом скверном городе.
- Уверяю тебя, нет. - Я сказал ей правду, есть у меня такая ужасная привычка. - Ты у меня единственная УНЖ в БСГ.
Сэнди поняла шутку, улыбнулась и продолжила:
- В общем, это просто… вызывает жалость. Почти все женщины, которых я знаю, ищут одно и то же.
- Счастья?
- Я собиралась сказать - мужчину. Или, возможно, женщину. Предмет любви.
Я определенно видел в Сэнди иную личность, чем она в себе. Сэнди вжилась в стереотипный образ неустроенной женщины и скрывала приятную внешность под очками в черной оправе и темной мешковатой одеждой. Но когда освоилась со мной, она становилась все более привлекательной, интересной и, при желании, остроумной. Сэнди чрезвычайно заботилась о своих учениках. Часто и очень тепло говорила о них. Никакой реальной психической двойственности я у нее не обнаружил.
- Кажется, ты не из тех женщин, которые должны вызывать жалость. Извини, это просто мое личное мнение.
- А какие чувства должна вызывать женщина, если ее лучший друг - психотерапевт. - И она застенчиво рассмеялась.
Моим чисто человеческим побуждением было обнять ее, но как врач я не мог этого сделать. А еще я хотел добиться, чтобы в наших отношениях все было ясно. Возможно, тон Сэнди и ее выжидающий взгляд ничего не означали. Но все означает что-нибудь - во всяком случае, я читал об этом во множестве толстых книг, которые штудируют в Джорджтаунском университете и Университете Джона Гопкинса.
С Сэнди требовалось быть осторожным. Собеседование прошло нормально, и, когда она ушла, я был свободен. Или нет? Была у меня вторая работа, за которую требовалось приниматься?
Когда я спускался по лестнице, зазвонил мой сотовый телефон. Номер был незнакомым.
Я поднес телефон к уху.
- Я звоню по просьбе Кайла Крейга, - послышался мужской голос, звучавший крайне слабо. - Кайл сейчас не может подойти к телефону… так как находится в одиночном заключении в Колорадо. Но хочет, чтобы вы знали - он ежедневно думает о вас и запланировал для вас сюрприз. Жуткий сюрприз, прямо в Вашингтоне. Имейте в виду, Кайл всегда осуществляет свои планы. Да, еще Кайл хочет, чтобы вы знали - он четыре года не видел солнца, поэтому стал более сильным и ловким в своих делах.
Телефон умолк.
Кайл Крейг - черт возьми, что дальше?
И что должно означать это сообщение: "Он… запланировал для вас сюрприз"?
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
Я старался убедить себя, что не стоит беспокоиться о маньяке, которого уже отправил в тюрьму. Не до него, когда другие убийцы все еще разгуливают на свободе. Кроме того, из этой тюрьмы во Флоренции с максимальной изоляцией заключенных еще никому не удавалось бежать. И Крейг не впервые угрожал мне из тюремной камеры.
К тому же я больше не работал в полиции, правда, встречался с ведущим детективом, расследующим очень значительное и трудноразрешимое дело.
Убийство в "Риверуоке" уже стало сенсацией. Казалось, о нем говорили все. Даже мои пациенты затрагивали эту тему. Самые истеричные новостные каналы сплетали какую-нибудь нелепую версию для каждого своего выпуска. Продавали страх по двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю, делали неплохой бизнес, и, должен признать, я тоже имел дело с подобным товаром. Только я старался ослабить страх, насколько это было в моих силах; я всегда старался остановить панику, покончить с ней, убрав преступников с улиц.
Все версии столичного управления полиции относительно убийцы никуда не вели, во всяком случае, Бри считала так. Изображение лица с видеопленки не имело соответствия в базе данных ФБР. Запись голоса отправили в агентство, которое работало с бюро по записям Усамы бен Ладена и прочими террористами. Пока там ничего не добились, но было рано ждать многого.
Кроме того, убийца не идентифицировал себя с каким-то джихадом или ячейкой. И никто не поделился сведениями о нем после того, как видел - в повторяющихся выпусках новостей - его фотографии, сделанные очевидцами убийства.
Бри передавала все собранные данные федералам, но продолжала вести собственное расследование. Это занимало у нее шестнадцать часов в день.
В четверг вечером я зашел к ней в кабинет, надеясь уговорить ее пойти перекусить. Отдел по расследованию насильственных преступлений почти незаметен, находится за обычным торговым центром на юго-востоке, однако места для парковки машин там более чем достаточно. И полицейские шутят, что именно потому все хотят работать в этом отделе. Может быть, и так.
Бри на месте не оказалось. Компьютер оставался включенным, на приклеенной к монитору желтой бумажке было написано почерком Бри: "Позвонить Алексу". Но она не звонила мне весь день. Что же теперь у нее на уме?
- Ищете Бри? - осведомился детектив из соседней кабинки и указал рукой с недоеденным бутербродом: - Загляните в комнату для совещаний. В глубине коридора, слева. Бри обосновалась там.
Когда я вошел в комнату, Бри сидела, положив ноги на стол, в одной руке держала пульт дистанционного управления, другой чесала в затылке. На экране телевизора демонстрировалась видеопленка с убийцей.
Повсюду лежали раскрытые папки, исписанные листы бумаги и фотографии места преступления. Но даже в такой обстановке ее вид возбудил меня больше, чем я хотел бы признаться.
Наконец она увидела, что я топчусь у входа:
- О, привет. Который час?
Я закрыл дверь, потом поцеловал ее несколько раз.
- Обеденное время. Проголодалась?
- Умираю от голода. Только просмотри вместе со мной пару раз эту пленку.
Я не особенно удивился, когда "пару раз" превратились в десятки просмотров и обед в ресторане Кинкеда заменили взятые навынос блинчики с мясом.
Смотреть пленку с записью жуткого убийства не стало легче. И слышать, как там произносится мое имя, тоже. Я компенсировал это пристальным наблюдением за убийцей. Возможно, существовал какой-то нюанс его речи или поведения, что-то такое, чего еще никто не заметил.
Вообще-то я понимал, что подобное занятие - бесконечный просмотр пленки - не сулит громадных шагов вперед. Наверное, важнее было анализировать иные аспекты дела. Например, то, что Тэсс Ольсен являлась писательницей-детективщицей. Желание убийцы иметь зрителей своего преступного действа. Или, может, даже неподписанные поздравительные открытки, которые я заметил в квартире Ольсен.
Поэтому я, да и Бри, очень удивился, обнаружив-таки нечто весьма важное.
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
Началось это едва заметной вспышкой чем-то лежащим у порога сознательного восприятия, среди помех перед самым началом второй части пленки. Бри и я так пристально смотрели на то, что хотел показать нам убийца, что не видели больше ничего.
- Остановим на секунду, - сказал я. Взяв пульт, немного отмотал пленку обратно, потом остановил. - Вот. Видишь? - Это было почти ничто. Намек на изображение, слишком быстрый для человеческого глаза даже при медленном просмотре на видеомагнитофоне. Вторичное изображение - вот что это было. Нить. Оставленная специально? - Эту пленку уже использовали.
Бри уже обувалась в черные туфли без каблуков.
- Знаешь кого-нибудь в киберотделе Бюро? - выпалила она.
Управление полиции очень полагается на помощь ФБР в видеоидентификации. Кое-кого я там знал, но было уже девять часов вечера. Однако Бри казалось это не важным, она встала со стула и начала расхаживать по комнате.
Наконец она сама сняла телефонную трубку.
- Попробую созвониться с Венди Тиммерман. Она допоздна работает.
Венди была офис-менеджером в управлении, а также представляла собой нечто вроде секретного оружия для тех, кто хотел слегка нарушить правила, не нарушая закона. Она знала всех, и все, казалось, были перед ней в каком-то долгу.
Плюс к тому Венди обходилась без личной жизни, находясь едва ли не круглосуточно за письменным столом.
Венди поговорила несколько минут с Бри, потом перезвонила ей, назвала имя и номер телефона.
- Джефри Энтрим, - сказала Бри, кладя трубку. - Живет в районе Адамс-Морган. Он еще совсем юн, но считается гением в этом деле. Насколько я понимаю, Джефри подрабатывает по вечерам, но Венди сказала, что нужно привести ему блок из шести банок пива и он тут же впустит нас в свое логово. Напомни, чтобы я послала Венди цветы.
- Не беспокойся. Она позвонит тебе, когда ей потребуется услуга. Цветами тут не отделаться.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ
Как советовала Венди Тиммерман, по пути в Адамс-Морган мы заехали в продовольственный магазинчик. Несколько раз поцеловались украдкой там, потом в машине, но потом снова тронулись в путь, вернулись к делу, черт бы его побрал.
Джефри Энтрим, казавшийся по возрасту ближе к Дэймиену, чем ко мне, оказался вполне дружелюбным малым и, как только я показал ему пиво, тут же впустил нас. Я сомневался в данной ему характеристике - "юный гений", - пока не увидел его в домашней обстановке. В маленькой квартире - лаборатории, "логове", как ни называй, - едва хватало места для мебели. Мне стало любопытно, не похищена ли часть громоздящегося повсюду дорогого оборудования из Бюро.
Мы несколько часов сидели на разномастных кухонных стульях, пили пиво из второго привезенного блока, а Джефри тем временем работал в другой комнате. Он позвал нас посмотреть, что обнаружил, раньше, чем я ожидал.
- Вот вам скупи-дупи-ду. От первой съемки остались только теневые изображения. Я захватил все, что смог. Потом перевел в цифровую форму. Полагаю, вы не против монтажа выделенных кадров?
- Смотря по тому, Джефри, что ты имеешь в виду, - ответила Бри. - Ты говоришь по-английски? Или, может, по-испански? Я хорошо знаю этот язык.
Джефри улыбнулся:
- Ну что ж, смотрите сами. Если хотите, могу сделать изображения еще больше. - Он отстукал на клавиатуре несколько команд. - Посмотрите на это повнимательней.
Мы подались вперед, вглядываясь в один из маленьких мониторов на письменном столе. Изображение действительно было теневым, но все же различимым. И мы сразу узнали его.
- Черт возьми! - произнесла Бри вполголоса. - Внезапно все становится совершенно ясным.
- Не тюрьма ли это Абу-Грейб? - спросил стоявший позади нас Джефри. - Это она… так ведь?
После скандала с тюрьмой Абу-Грейб в Ираке прошло несколько лет, но он до сих пор оставался больным местом во многих вашингтонских кругах.
Изображение представляло собой фотографию или перепечатку кадра с видеопленки. Сейчас это не имело никакого значения. Неясные детали я мог легко восстановить по памяти. Посреди широкого, окаймленного дверями камер коридора стояла женщина в американской военной форме. На полу возле ее ног находился голый иракский пленный с капюшоном на голове.
Он стоял на четвереньках, совсем как Тэсс Ольсен.
На шее у иракца был собачий ошейник, а тянущийся от него поводок женщина держала в руке.
Бри уставилась на это изображение и медленно кивнула.
- Джефри, есть у тебя кофе в кухоньке, или мне сходить за ним в магазин?
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ
Второй сюжет этого убийцы относился к одному из его любимых жанров, научной фантастике.
Преступник больше не строил из себя иракского офицера, но его новая роль выглядела гораздо эффектней: доктор Ксандер Свифт. Какой актер не пошел бы, так сказать, на убийство ради этой роли, ради исполнения этой сцены? Притом именно в театре. Восхитительно!
Тротуар перед величественным Центром исполнительских искусств имени Джона Кеннеди в тот вечер быстро заполнялся людьми. Толпа состояла главным образом из молодых людей, наэлектризованных, уверенных, державшихся несколько вызывающе. Как и следовало ожидать на инсценировке научно-фантастического рассказа, по которому уже снят фильм. Однако в пьесе играл знаменитый актер. Отсюда большая толпа, хотя аншлага все-таки не было.
Убийца - сам он не являлся звездой - пока, во всяком случае, - подходя к Центру имени Кеннеди, входил в роль доктора Ксандера Свифта.
Шесть раскачивающихся дверей вели с улицы в кассовый зал с кафельным полом. Затем четыре внутренние двери вели дальше, в покрытый коврами вестибюль театра. Убийца замечал все и откладывал в памяти каждую деталь.
Почти поверив, что теперь он доктор Ксандер Свифт, все больше вживаясь в роль, убийца двигался не медленнее и не быстрее, чем окружающая толпа. Толстые темные очки, бородка с проседью и непритязательный твидовый пиджак помогали ему оставаться незаметным. Он просто один из театралов.
Однако на этой репетиции убийца не мог отделаться от легкого беспокойства. Что, если он оплошает? Что, если его каким-то образом схватят? Что, если он совершит ошибку в Кеннеди-центре?
Он поднял взгляд и увидел, проходя мимо, серебристую афишу за стеклом:
МЭТЬЮ ДЖЕЙ УОКЕР
В СПЕКТАКЛЕ
"ЗАПОМНИМ ТВОЮ ЩЕДРОСТЬ"
Красивый голливудский актер, имя которого было написано черными буквами над названием пьесы, хорошо известен халтурными, но очень популярными фильмами. Только из-за него в кассах был почти полный сбор. Мэтью Джея Уокера особенно любили женщины, хотя он недавно женился на красивой актрисе и они по последней голливудской моде усыновляли детей из стран "третьего мира". Теперь супруги жили в Вашингтоне и "могли влиять на правительство в важных для детей всего мира делах". В самом деле кто-то так говорил и, хуже того, думал? Да, и говорили, и думали.
В зрительном зале музыка синтезатора создавала нужное настроение на этот вечер. Доктор Ксандер Свифт легко нашел свое место, 11А, в дальнем левом проходе.
Убийца определенно вошел в роль и очень хорошо играл ее - во всяком случае, по его собственному мнению. Он находился в нескольких шагах от четырех освещенных пожарных выходов, но почти сразу же для него это стало несущественно. Он быстро понял, что не воспользуется билетом, который купил на место 11А на субботний вечер.
Это вовсе не выигрышная позиция! Совершенно невыигрышная!
Символическое убийство должно произойти не здесь, а на сцене.
Так будет лучше всего - для зрителей. А зрители - это всё, разве не так?
В пять минут девятого свет в театре потускнел, затем погас. Музыка синтезатора стала громче, и тяжелый парчовый занавес медленно поднялся.
Сцену залил красный свет, создал дымку над зрительным залом, где место 11А уже было пустым.
Доктор Ксандер Свифт увидел все, что нужно в этот вечер, - и потому ушел из театра. Убийство было намечено на другой день. Сегодня только репетиция, прогон. Ведь он хотел играть перед полным залом. Это было необходимым условием.
Все, разумеется, в честь его.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
На другой день на собрании отдела по расследованию насильственных преступлений в повестке дня был всего один, но очень важный пункт, по крайней мере с моей точки зрения. Бри пригласила меня прийти, и я солгал бы, если б сказал, что не хочу.
В помещении оказалось очень много людей, места были в основном стоячие, что, однако, не мешало оживленным толкам.
Капитан Тор Рихтер задерживал начало собрания до приезда заместителя мэра - тот опоздал на двадцать минут и за все время пребывания здесь не сказал ни слова. Однако само присутствие Ларри Дэлтона давало ясно понять: все следят за этим делом. Казалось, маньяк-убийца хотел именно такого оборота событий, но тут ничего поделать было нельзя. Не пригласить заместителя мэра полиция никак не могла.
Бри начала с сообщения группе того, что мы с ней недавно установили. Наше сидение допоздна с Джефри Энтримом принесло еще несколько изображений тюрьмы Абу-Грейб, но больше ничего значительного. Однако я думал, что это хорошее начало. Предполагал, что убийца оставил данное изображение как некое сообщение для нас. Или для меня?