У себя дома Костя ополоснул лицо, побрился, переоделся в короткую кожаную куртку.
– Я сяду за руль.
Ехали минут десять. Костя затормозил в пятидесяти метрах от районной достопримечательности – ресторана "Иволга".
"Иволга" пользовалась в народе дурной славой – бандитские тусовки, регулярные мордобои, грабежи подвыпивших клиентов, поножовщина.
Костя еще раз бросил взгляд на часы:
– Пошли, он сейчас здесь. Ужинает.
Кто?
– Михайлов. Стас вздрогнул:
– Ты что?..
– Пошли.
Костя хлопнул дверцей "восьмерки". Халдей на воротах, облаченный в бордовую ливрею, заметив незнакомых клиентов, сделал упреждающий шаг.
– Мест…
– Паша здесь?
Какой Паша, халдей понял прекрасно и сразу убрал руку-шлагбаум.
– О, извините, не узнал. Второй этаж, пожалуйста, ваши все в сборе.
Костя, не вынимая из карманов куртки рук, прыгая через три ступеньки, взлетел на второй ярус. Стас поспешил следом.
Зал был прямоугольной формы с колоннами по периметру, небольшой эстрадой для оркестра и прямоугольником для плясок-танцев. Посетителей было немного. Посторонних посетителей. Те, кто нужно, сидели за П-образным столом и ужинали. Ритуал.
Несколько голов повернулись в направлении зашедшего дуэта. Стас узнал недоструганного Буратино, парнишку в костюмчике, Гамида. Гамид удивленно вскинул брови-сабли и опустил руку со стаканом. Заметив пустующий стул рядом с Пашей Михайловым, авторитетом – крестным отцом. Костя пересек зал и, бесцеремонно оттолкнув двух вставших у него на пути быков, упал на свободное место. Стул стоял в основании буквы "П", как раз напротив сидевшего во главе стола хозяина.
– О, – узнал Гамид бывшего недруга, – Костик. Чего хотел?
– Кто это? – Шкафообразный Паша с пудовым крестом на груди чуть повернулся к бригадиру.
– Так, пристебай местный, Костя Синицкий, а это его корешок, Стасик Малахов, – кивнул Гамид на стоящего у стеклянных дверей зала Стаса. – Эй, Стасик! Ты зачем в ментуру побежал? Белено же было не беспокоить.
К Косте тем временем подошли отодвинутые им качки и пристроились по бокам, зажав в "клещи".
– Чего ему надо? – Паша нацепил на вилку маринованный огурец и отправил в рот.
– Неувязочка, – вполголоса ответил Костя. – Твои ребятки погорячились. Вот это, – указал он большим пальцем на Стаса, – мой человек. Он платит мне.
– Да? – безразлично спросил авторитет. – И кто ты у нас такой? Что за Рембо?
– Он контуженный, Паша, в Афгане малость повредился, не обращай внимания.
– Гамид налил рюмку. – Костик, ты там ларек на проспекте видел? Значками торгует. Сходи купи самый большой, самый белый. С надписью "Мудак". Повесь и не приставай к нормальным людям. Эй, Макс! Выведи товарища, он пьяный.
Один из быков схватил Костю за шиворот, намереваясь оторвать от стула и спустить с лестницы, но вдруг замер, увидев жест Михайлова.
На фарфоровую тарелку, где только что нежился последний маринованный огурчик, с мелодичным звоном упало маленькое колечко. Закрутилось-завертелось и, сделав финальный оборот, замерло в центре.
– Ой, колечко, – благодушно улыбнулся один из качков.
Паша, однако, не улыбался. Он опустил вилку, вытер губы салфеткой, причем сделал это по возможности плавно и медленно, не отрывая взгляда от колечка. Затем так же медленно и осторожно поднял глаза на Костю.
– А где остальное?
Костя вытащил руку из кармана и, не разжимая кулака, поставил рядом с тарелочкой рифленую, темно-зеленую "лимонку".
– Боевая? – уточнил Паша.
– А то. "Ф-1". Радиус поражения – двести метров. Эй, Стас! Вали в машину и сиди там. Я сейчас! Договорюсь пока.
Стас, не видевший происходящего, покинул зал. Костя второй рукой подцепил колечко и, размахнувшись, швырнул в приоткрытое окно.
– Так спокойней. Я вижу, ты знаток в оружии. Устройство этой штучки знаешь? Я отпускаю вот эту скобку и через четыре секунды мы всей семьей разлетаемся по стенкам. Лично мне такой вариант до глубокой задницы, ведь я контуженный. Верно, Гамид?
Несколько человек, въехав в ситуацию, поспешили на выход.
– Руки у меня, кстати, не железные, – продолжал Костя. – Немеют. Долго скобку я держать не смогу, а перекладывать опасно, поэтому время у нас ограничено. Ну, а если потасовка начнется, сам понимаешь…
Паша жестом велел бойцам отойти от Кости.
– А ты, парнишка, не динамишь? Может, в твоей машинке карамель вместо заряда?
– А ты проверь.
– Ну, и что тебе надо?
– Я ж сказал. Вы ошиблись адресом.
– Слышь, кореш, мы ж тебя завтра на кусочки нашинкуем, – с ненавистью прошипел сидящий рядом с авторитетом Гамид.
– Ты, джигит, сначала доживи до завтра. А если доживешь, сходи на проспект, там ларек есть, значками торгует. Купи такой большой, белый. С надписью "Везучий мудак". Повесь и радуйся. Я так вижу, что базар не получается.
– Погоди, погоди. – Паша растопырил пальцы. – Сейчас все уладим. Гамид, не пыхти. Гера, вы вчера "крышу" ставили? Не надо больше к ним ходить. Они рассчитались. Ну вот, доволен? Только помни, сегодня – это сегодня, а завтра
– это завтра.
– Так я могу абонемент на полгода выписать. Паша неожиданно громко и благодушно расхохотался.
– Люблю безголовых. Ладно, корешок, никто твоего дружбана не тронет. Эй,
– Михайлов посмотрел на своих, – учитесь, как разбираться надо. Лихой ты парнишка, а лихость уважения заслуживает. Но ты не думай, что я твоей машинки приссал, я тоже контуженный. Этак все бы с гранатами в кабаки на разборки ходили. Ума большого не надо. Но ты мне понравился. Только давай уж до конца пойдем. Чтоб все по понятиям. Если твоя "лимонка" настоящая – базара нет. А если фуфло тряпичное – извини. Идет?
Костя хмуро улыбнулся:
– Идет. Поехали.
Рука потихоньку немела.
– Гера, съезди с парнишкой, проветрись. Но поосторожней там.
Костя встал из-за стола и, не сказав больше ни слова, направился к выходу. Гера и Буратино двинулись за ним.
Вместе с Герой Костя сел в машину Стаса. Буратино пристроился в хвост на "семерке". Гера осторожно поглядывал на уже посиневшую кисть Константина. Что у этого контуженного в башке? – Быстрей, Стас. Гони к железной дороге, там насыпь.
Стас и так мчался на пятой передаче. Проскочил переезд, свернул на грунтовку, тянущуюся вдоль железки и вновь набрал обороты. Костя велел остановиться где-то через километр. Оглядевшись и прикинув, что до ближайшего строения всяко больше двухсот метров, он сказал:
– Пошли.
Взбежав на насыпь, он посмотрел по сторонам, убедившись, что собаководов, влюбленных и просто прохожих на пустыре не наблюдается, размахнулся и Швырнул гранату в поле. Посоветовав военным наблюдателям поступить точно так же, скатился за насыпь. Карамель все-таки.
Те, правда, по Костиному падению догадались, что машинка на ходу. Взрыв заложил уши, никто не услышал свиста промчавшихся над головой осколков. "А род подумал – ученья идут".
Костя встал с насыпи, отряхнулся.
– Как машинка? Хотите – повторю?
Буратино, потирая ухо, пошел заводить "семерку".
– Ты Бэтмена из себя не строй, – зло посмотрел на Костю Гера. – Паша завтра протрезвеет, тогда и разберется по существу. Это он по-пьяни любит в благородство играть. А гранаты и у нас имеются. Захотим, через час от вашего корыта одни "дворники" останутся. А если не захотим, через месяц сами к нам прибежите под крылышко. Только ставочка уже поднимется. За борзоту. Долг платежом красен.
– Не пугай, не боюсь. Мы в долг у вас не брали. – Костя сел в машину. – Погнали, Стас. Минуты три ехали молча.
– Откуда у тебя граната? – наконец спросил обалдевший Стас.
– Сувенир армейский. Про запас.
– Может, зря ты это… Он, слышал, что сказал?
– Одно дело сказать, другое – сделать. Хоть уважать будут. А дали бы слабину – присосались бы, пока бы все не выдоили. Я не знаю, как ты, а я дойной коровой быть не собираюсь.
На другой день встретились с Витькой. Тот, выслушав историю, покачал головой:
– Это вы не правы. Платить все равно придется, все платят. Обязаловка. Без "крыши" бизнеса нет. А это чистой воды ребячество. Паша не вечен. Либо сядет, либо грохнут.
Костя курил, глядя в небо. Витька продолжал наставлять:
– Леху из 10-в помните? Коровина? Он тут "девяточку" купил. Новенькую, муха не срала. Гаража нет, хранит во дворе. И тоже выпендриваться стал. Нет, чтоб обычную сигнализацию поставить, с сиреной там или, на крайний случай, с собачьим лаем. Какой-то радиолюбитель ему специальную штучку сварганил – матом трехэтажным кроет. Мол, на сирену никто из окон даже не выглянет, привыкли, а тут… Интересно, кто ж так громко? Да если что, не очень обидно. Моральное удовлетворение. Психология. Ну и получил, изобретатель-психолог.
Ночью поддатый мужичок через двор полз. Облокотился передохнуть на Лехину "девятку". А та как понесет, ватт на двадцать. Мужик аж охерел, кто это его так и, главное, за что? А хмель в головушке бродит, осерчал. Видит, это ж тачка! Ах ты, корыто! Схватил кирпич и так Лехину "девятку" разрисовал, будто с крыши уронил. Это я к чему – не надо, Костя, выеживаться, дешевле выйдет.
Стас согласно кивнул.
Костя ничего не ответил, продолжая смотреть в осеннее небо, где никому не подвластный ветер рвал пузатые, тяжелые облака.
Звучала тревожная музыка.
Глава 4
Белые платочки, шапочки, сумочки, футболки, взлетевшие вверх как по команде, закружились, затряслись в руках публики, обуяв Плацца-дель-Торрес снежной каруселью. Дикий рев восторга, визг прыгающих и рвущих на себе одежду молодых девиц, даже детей. Настоящее безумие.
К ногам матадора летели с трибун кошельки, веера, цветы. Он, грациозно обходя арену, посылал воздушные поцелуи, поднимал букеты и швырял их назад публике, чем вызывал еще больший восторг. Убитый только что бык с номером на черной шкуре, повернув рогатую голову к небу, лежал в центре арены, утыканный пестрыми бандерильями.
– Да они сумасшедшие, – оглядывая толпу, произнес Стас. – Тоже мне подвиг, ткнуть пикой в еле стоящего быка. Дикий народ. А почему они не хлопали прошлому матадору? По-моему, он завалил животинку не менее эффектно.
– Каждый сходит с ума по-своему.
Костя поправил специальную подушечку, купленную при входе на корриду. Стадион был старый, с каменными сиденьями.
– Все равно, что тут красивого? – не успокаивался Стас. – Полчаса мытарят рогатого, а потом кончают. Вот попробовал бы этот клоун парчовый сразу со своей шпажонкой выйти, пока бычок свежий да резвый, вот мы бы порадовались от души.
– А ты спроси у испанцев, чего они так визжат?
– Я и так знаю. Сумасшедшие, вот и визжат. Тем временем на арене заменили мертвого быка на живого, и спектакль продолжился.
Костя внимательно следил за событиями, прикрывая от солнца глаза – трибуна была выбрана неудачно, – иногда прикладывал глаз к объективу видеокамеры.
По рядам ползали продавцы с огромными ящиками сладостей и сувениров, навязчиво предлагая свой товар.
– Вот смотри, смотри, – опять завозмущался Стас. – Бедный бык уже не шевелится, на фига его гасить?
На арене изрядно обалдевший от мытарств бык повернулся к матадору хвостом, дохромал до борта и, подогнув ноги, рухнул на песок. Толпа возмущенно засвистела, и сконфуженный матадор принялся махать перед носом животного пестрым плащом. Но тщетно – бык презрительно отвернул голову.
Матадор передал шпагу помощникам, достал из-за пояса маленький кинжал и точно выверенным ударом в затылок прикончил лежащего быка. Что не принесло победителю славы – толпа продолжала улюлюкать.
– Какая говядинка пропала. Высший сорт, – заключил Стас. – Сейчас еще парочку завалят, и конец фильма. Не понимаю…
Костя опустил камеру на колени.
– Ты знаешь, что это мне напоминает? Мы заплатили деньги, то есть купили наемника, он вышел и честно исполнил работу. Натуральное заказное убийство. Последнего быка можно было бы, в принципе, не убивать, но деньги получены. Киллер-матадор. Мы хотим получить удовольствие, а он хочет заработать денег. Он рискует, но знает, за что рискует, – бык далеко не безобиден.
– Хорошее удовольствие.
– Ну, судя по местным гражданам, они свое получили сполна. И заплатили сполна – матадоры самые богатые люди в Испании.
Стас вытер вспотевший лоб платком.
– Что касается удовольствия, то мне бы сейчас хватило пивка. Ну на фиг эту бойню.
– Какие проблемы? Главное – деньги есть. Костя высмотрел продавца с ящиком и зычно, по-русски, щелкнув пальцами, прокричал:
– Два пива, гарсон!
– Да он не поймет, испанец же. И у них нет гарсонов.
– Поймет. Все, что нужно, они понимают. Услышавший заказ испанский продавец сверкнул зубастым оскалом, кивнул, исчез за какой-то дверцей и быстро вернулся, неся на подносе две бутылки.
– Во, а ты говорил. – Костя бросил на поднос местную валюту. – Спасибо, мужик.
– Си, синьор. – Продавец поклонился и вернулся к своему ящику.
– Ну, где ты встретишь такое у нас?
– Но у нас не устраивают таких вот мясных спектаклей.
Костя пожал плечами:
– Я слышал, в Испании очень мало убийств. Может, потому, что они убивают быков вместо людей.
В отель вернулись далеко за полночь. Гид в автобусе за дополнительную плату предложил взглянуть на барселонские фонтаны – смесь архитектуры, воды, света и музыки. Зрелище действительно потрясающее. Меркьюри и Кабалье исполняли барселонский гимн, в такт музыке в звездное небо взлетали струи разукрашенной прожекторами воды, древние дворцы, словно сказочные миражи, высились в темноте.
Вернувшись, Стас, не зажигая света в номере, чтобы не разбудить Настю и Ивана, добрался до кровати. Сон не шел. Он лег на спину и попытался расслабиться, как советуют в книжках по аутотренингу. Последнее время бессонница постоянно мучила Стаса.
Был конец августа, они решили провести часть отпуска вместе, взяв с собой семьи. Выбрали Испанию, наиболее, на их взгляд, экзотическую страну в Европе.
Год назад Костя женился. Свадьбу отметили шумно, как и полагается ее отмечать. Стас сидел напротив жениха, подливал ему водки и произносил заученные красивые спичи. Матери плакали, друзья улыбались.
Ирина, жена Кости, не смогла родить, вернее, родила, но мальчик оказался мертвым. Костя грохнул кучу денег на врачей, на бесчисленные обследования. Он возил Ирину по знахарям и бабкам, но везде супруги слышали неутешительный прогноз: вряд ли Ирочка сможет родить. Костя не успокаивался – сразу после Испании решил везти Ирину куда-то на Кавказ, оставить ее в горах у очередной бабки-знахарки, якобы творившей чудеса по части людского здоровья.
– Пусть поживет месяца три на горном воздухе да натуральном молоке, а то от заморских пилюль только аллергия.
Их маленький кооператив давно перерос в крупную фирму, занимающуюся поставками импортного мяса. Отечественные мясокомбинаты нуждались в сырье, родное сельское хозяйство перестраивалось медленно и нехотя, как и раньше предпочитая пить водку и митинговать.
Фирма "КиС" располагалась уже не в подвале Дома быта, а в солидном офисе на втором этаже бизнес-центра. Штат тоже вырос, в фирме трудились бухгалтеры, агенты, экспедиторы, водители и менеджеры. Стас переименовал себя в президенты, Костя выполнял роль коммерческого директора. С "крышей" все вопросы утряслись – платили налог исправно, переводя положенные проценты на счет какой-то фирмы.
Стаса постоянно терзала одна неприятная мысль. Хотя он и считался главной фигурой в компании, фактически вся инициатива находилась в руках Кости. Странно. У обычного работяги оказалась такая коммерческая хватка, а у человека с высшим образованием способностей в бизнесе явно не хватало. Стас давно понял, что, останься он один, коммерция засохнет, как кустарник без дождя.
Костя был тем самым дождем. Он крутился, находил новых партнеров, заключал шикарные договоры, воевал с налоговой инспекцией, ветеринарной службой и таможней, поил в кабаках нужных людей, выбивал кредиты. Стас только подписывал подготовленные Костей бумаги да следил за уже проторенными дорожками мясных поставок. Доход тем не менее делился поровну, и какого-либо недовольства по этому поводу друзья-партнеры не высказывали.
Стас, правда, упрекал Костю в другом. Тот проповедовал так называемый венчурный бизнес – когда риск прогореть крайне велик, но зато и барыши в случае удачи сказочные. Костя вел очень рискованную игру, а Стас предпочитал осмотрительность.
Однажды все-таки влипли, вложили все, что было на счет, в весьма сомнительную сделку с датчанами, не проверив как следует подноготную партнеров. В результате мясо оказалось не той кондиции, с огромными убытками удалось раскидать его по периферийным заводам. На оплату долгосрочных контрактов денег катастрофически не хватало, в итоге строительство коттеджа в Ольгино растянулось на полгода. К черту такие комбинации.
После провала у Стаса с Костей случился первый крупный скандал. Костя пообещал впредь быть более осторожным, но тут же провернул какие-то темные сделки, используя липовые сертификаты. Стас не стал больше спорить. Во-первых, сделки принесли немалую прибыль, а во-вторых. Костя всегда поступал по-своему. Его детское упрямство переросло в непреодолимое упорство.
Роскошь, каким бы банальным это утверждение ни казалось, действительно затягивала. Денег и вправду никогда не бывает слишком много. Чем больше их появлялось, тем больше хотелось. Стас уже не мог представить, как он обходился раньше без двух машин – рабочей и выходной, – без радиотелефона и двухэтажного особняка в Ольгино. (Эх, промашка, надо было три этажа и бассейн в подвале.) Трехлетний Иван сидел с гувернанткой, Настя ездила по спортзалам, косметическим салонам и элитным магазинам, отдыхала от салонов на курортах Италии, привозя оттуда загар и список расходов.
Стас, встречая иногда бывших одноклассников-однодворцев, так и не нашедших в жизни удачи, с ужасом представлял себя на их месте, с ужасом думал, что не послушай он тогда Костю…
Иван закашлялся во сне. Перекупался в бассейне надо сказать Насте, чтобы следила за пацаном.
А фонтаны все-таки красивая штука. Умеют ведь делать. И коррида… Настоящая. Для тебя. Как и пиво. Все для тебя. Все…
Стас потихоньку засыпал под монотонное журчание кондиционера.
– Звучала звенящая, ледяная музыка.