У нее едва хватило времени на то, чтобы осознать первое впечатление от маленького помещения, в которое она попала: зеркала; десятки горящих свечей вокруг брошенного на пол матраца; девушка на матраце, нагая и связанная; что-то желтое вокруг ее шеи; ужасный запах, который курящиеся благовония делали еще более несносным, - пахло так, словно рядом с протухшей коровьей тушей произошел разрыв канализационной трубы; примитивные рисунки углем на белой стене - это запечатлелось в ее памяти перед тем, как все произошло.
Он появился откуда-то из-за их спин, вернее, из темного угла подвала. Деннис повернулся, чтобы встретить его, нащупывая висевшую на боку полицейскую дубинку, но было слишком поздно. Первый удар мачете пришелся ему по щеке и раскроил ее от глаза до губ. Прежде чем Деннис успел протянуть руку и отереть кровь или понять причину внезапно пронзившей щеку боли, нападавший ударил его снова - на этот раз удар пришелся сбоку по шее. Деннис, издав булькающий горловой звук и широко раскрыв глаза, рухнул на колени. Теплая кровь обильной струей залила лицо Джанет и забрызгала побеленные стены со странными рисунками. Густой запах крови вызвал у нее приступ тошноты.
Времени думать не было. В таких случаях времени всегда не бывает. Джанет понимала, что ничем не может помочь Деннису. Пока не может. Перед ней стоял мужчина с ножом, и ей предстояло с ним разобраться. Держись, Деннис, молча взмолилась она. Держись.
Нападавший чуть помедлил, намереваясь, очевидно, нанести Деннису еще один удар, не уверенный, покончил он с ним или нет, потому Джанет успела выхватить из чехла дубинку. Когда мужчина сделал первый выпад в ее сторону, она сумела, схватившись за боковую рукоять, прикрыть дубинкой руку, искренне удивив противника своим проворством: он-то был убежден, что лезвие войдет в плоть, а оно наткнулось на прочную дубинку.
Он раскрылся - это как раз и было нужно Джанет. Сейчас пригодились и изнурительные тренировки, и отработка приемов. Увернувшись, она нанесла ему удар в висок. Закатив глаза, он отшатнулся к стене, но остался стоять на ногах. Подойдя ближе, она ударила его по запястью руки, сжимавшей нож, услышала, как что-то хрустнуло. Нападавший закричал, и мачете со звоном упало на пол. Джанет пинком отшвырнула нож в угол, ухватила дубинку обеими руками, замахнулась и еще раз нанесла ему боковой удар в голову. Он попытался дотянуться до мачете, но она, собрав все имеющиеся силы, двинула ему по затылку, затем по щеке и еще раз - в основание черепа. Мужчина, стоя на коленях, зарычал от бешенства и обрушил на нее поток грязных оскорблений, на которые она ответила ударом, раскроившим ему висок. Он отлетел к стене, сполз вниз, прочертив разбитым затылком долгий кровавый след, и остался лежать на полу, раскинув ноги. В углу рта показалась кровавая пена. Джанет нанесла для верности еще один удар по голове, достала наручники и приковала его к трубе, проложенной внизу стены. Он зарычал и заерзал, за что дубинка еще раз обрушилась на его голову. Когда он затих, она подошла к Деннису.
Его тело все еще подергивалось, но кровотечение из ран становилось все слабее. Джанет изо всех сил напрягала память, стараясь вспомнить методы оказания первой помощи, которые изучали на занятиях. Она плотно прижала носовой платок к перерезанной артерии, пытаясь хоть как-то соединить перерубленные концы. Попыталась связаться по рации с диспетчером - офицеру полиции срочно нужна помощь. Но единственное, что она слышала, - это помехи. Мертвая зона. Оставалось только сидеть и ждать приезда "скорой". После пережитого Джанет обессилела - не могла пошевелиться, да и как оставить Денниса в таком состоянии?
Джанет сидела, скрестив ноги, уложив голову Денниса на колени. Она убаюкивала его, нашептывала ему в ухо разные глупости. "Скорая" вот-вот приедет, убеждала она его. С тобой все будет в порядке, вот увидишь. Но как ни старалась она как можно сильнее зажимать рану носовым платком, кровь Денниса пропитала ее форму. Пальцы, живот, бедра ощущали ее теплоту. Пожалуйста, Деннис, молила она, ну пожалуйста, держись.
Над домом Люси Мэгги увидела новорожденный серебряный серп, который, будто драгоценная оковка, светился по краю темной поверхности старой луны. Старая луна в руках новой луны. Дурное предзнаменование. Моряки верили, что такое зрелище на небе предвещает шторм и многочисленные человеческие жертвы. Мэгги била дрожь. Она не была суеверной, но в этой картине было нечто, вызывающее озноб, будто она загляделась на небо вместе с далекими предками, которые искали в фазах луны страшные предзнаменования и предсказания будущего.
Скользнув взглядом ниже, она увидела подъехавший полицейский автомобиль, услышала, как женщина-коп стучала и обращалась через дверь к ее соседям, затем ее напарник высадил дверь плечом.
Минут пять, может, десять Мэгги напряженно вслушивалась в тишину, но вот из соседского дома донесся пронзительный душераздирающий вопль. Или ей это просто померещилось? Небо к тому времени поголубело, и начал распеваться предрассветный птичий хор. А вдруг это кричала птица? Но нет, Мэгги знала, такой страшный и безутешный крик не может издать ни одна птица, даже полярная гагара, живущая на озере, или кроншнеп, обитающий в поросшем вереском торфянике.
Мэгги, не переставая наблюдать, рассеянно потерла затылок. Через несколько секунд подъехала "скорая помощь". Следом за ней еще один полицейский автомобиль. Затем прибыли спасатели. Команда "скорой помощи" оставила входную дверь открытой, и Мэгги было видно, как они стояли на коленях вокруг прикрытого желто-коричневым одеялом тела, лежавшего на полу в прихожей. Уложив тело на каталку, они повезли его по тропинке к машине, задние двери которой были уже открыты в ожидании пострадавшего. Мэгги не могла рассмотреть, кто именно лежал на носилках, но ей показалось, что по белой подушке разметались угольно-черные волосы Люси.
Итак, случилось то, чего она боялась. В задумчивости Мэгги грызла ноготь большого пальца. Могла ли она это предотвратить? Она подозревала неладное, но могла ли что-нибудь сделать?
Следующим на место происшествия прибыл офицер полиции в штатском, а вскоре за ним - пять или шесть мужчин, которые, перед тем как войти в дом, облачились в одноразовые белые комбинезоны. Копы натянули бело-голубую ленту перед входом, заблокировав большую часть тротуара и автобусную остановку. На прилегающей к дому номер тридцать пять полосе движения стояли полицейские автомобили и машины "скорой помощи", вполовину сузив транспортный поток, идущий по Хилл-стрит.
Господи, как бы узнать, что там произошло! Раз собралось столько полицейских, значит, что-то действительно серьезное? Неужели Люси мертва? Неужто Терри все-таки убил ее? Видимо, так и есть, иначе с чего бы они засуетились?
Скоро совсем рассвело. Когда медики выкатывали вторые носилки, первый утренний автобус, проезжая по Хилл-стрит, загородил от Мэгги дом напротив. Пассажиры автобуса, как по команде, повернули головы; те, кто сидели у окон, выходивших на ее сторону, вскочили со своих мест, жадно пялясь на место происшествия, и она так и не успела разглядеть, кто лежал на носилках. Автобус проехал, и Мэгги увидела двух полисменов, которые установили носилки в машину, сели туда и захлопнули двери.
Затем какая-то сгорбленная фигура, закутанная в одеяло - с обеих сторон ее поддерживали полицейские в форме, - проковыляла по дорожке. Вроде бы женщина, решила Мэгги, заметив краем глаза аккуратно подстриженную темноволосую голову. Но постойте, кажется, под одеялом виднеется темно-синяя форма. Женщина-полицейский. Да что же там такое случилось, если в дом она вошла уверенной походкой, а обратно ее выводят под руки? У Мэгги перехватило дыхание.
Вероятно, произошло что-то настолько серьезное и страшное, чего Мэгги - а она-то считала, что знает о семейных конфликтах всё - и представить себе не могла. На Хилл-стрит продолжали прибывать полицейские машины - не меньше полудюжины, - некоторые без специальной маркировки. Сухощавый человек с коротко стриженными темными волосами вылез из голубого "рено" и по-хозяйски прошел в дом. Другой мужчина, шедший следом за ним, показался Мэгги врачом, в руке он нес черный чемоданчик. Люди уже спешили на работу, открывали гаражи или ожидали автобуса на временной остановке - указатель установили работники автобусного парка. Прохожие маленькими группками собирались возле тридцать пятого дома, но тут же появлялись констебли и просили их разойтись.
Мэгги посмотрела на часы: половина седьмого. Она два с половиной часа простояла у окна на коленях, даже не заметив, как пролетело время. Когда она вставала, коленные суставы громко хрустнули, а на коже Мэгги обнаружила глубокие крестообразные вмятины, оставленные толстыми нитями основы ковра.
Суета возле дома Люси постепенно стихла, лишь изредка полицейские входили и выходили, останавливаясь на тротуаре, чтобы перекурить; они качали головами и тихо переговаривались. Беспорядочно припаркованные автомобили продолжали мешать движению.
Мэгги, усталая и растерянная, надела джинсы и футболку и спустилась вниз приготовить себе чай и несколько тостов. Наливая воду в чайник, она обратила внимание, как дрожит ее рука. Копы обязательно захотят поговорить с ней, в этом нет никаких сомнений. И когда они придут, что она должна будет им рассказать?
2
Алан Бэнкс, исполняющий обязанности старшего инспектора (он временно заменял своего непосредственного начальника, старшего инспектора Гристхорпа, который, штукатуря стену собственного дома, упал и раздробил лодыжку, в результате чего получил освобождение от работы как минимум на два месяца), сделав глубокий вдох, вошел в дом номер тридцать пять по Хилл-стрит. На часах было чуть больше половины седьмого утра. Домовладельцы: Люси Пэйн, двадцати двух лет, сотрудница кредитного отдела в местном отделении банка "НэтУэст", расположенном в деловом центре города, и ее супруг, Теренс Пэйн, двадцати восьми лет, учитель в Силверхиллской государственной средней школе. Детей нет, под судом и следствием не находились. Во всех отношениях образцовая молодая пара. Супружеский стаж один год.
Все осветительные приборы в доме были включены, и эксперты СОКО уже трудились, одетые, как и Бэнкс, в обязательные белые стерильные комбинезоны с капюшонами, бахилы и перчатки. Похожи на команду призраков, занимающуюся уборкой дома, подумал Бэнкс: собирают пыль, орудуют пылесосами, соскабливают какие-то образцы, что-то упаковывают, что-то надписывают.
Бэнкс ненадолго задержался в прихожей, осмотрелся. Типичное жилище представителей среднего класса: новые тисненые обои с узорами из кораллов на розовом фоне; покрытые ковровой дорожкой ступени лестницы, ведущей в спальни. Правда, некоторое недоумение вызывал слишком сильный запах лимонного освежителя воздуха, пропитавшего, казалось, весь дом. С респектабельным стилем жилища Пэйнов резко диссонировало красновато-рыжее пятно на кремовом ковре в прихожей. Люси Пэйн находится в данный момент в Главной городской больнице Лидса под наблюдением врачей и полиции; ее прямо из прихожей отвезли в больницу, где ее муж, Теренс Пэйн, сражался за свою жизнь. Бэнкс был далек от мысли сочувствовать Пэйну, отправившему на тот свет констебля Денниса Морриси.
А еще в подвале была обнаружена мертвая девушка.
Большую часть этой информации Бэнкс получил по мобильному телефону от главного инспектора, Кена Блэкстоуна, когда ехал в Лидс; остальное ему сообщили работающие перед входом в дом медики и бригада "скорой". Первый телефонный звонок, что пробудил Бэнкса от беспокойного и тревожного сна, с которым он в последнее время поневоле свыкся, раздался в его коттедже в Грэтли в половине пятого; он наскоро принял душ, оделся и вскочил в машину. Диск с записями трио-сонаты Зеленки обычно помогал ему обрести спокойствие в пути и удерживал от рискованных маневров на автостраде А1. На поездку в восемьдесят миль он затратил примерно полтора часа, и, не будь его голова занята другим, он мог бы насладиться зрелищем прекрасного рассвета над йоркширскими долинами, довольно редким в нынешнем мае. Однако, сидя за рулем, он не видел практически ничего, кроме дороги, и едва ли слушал музыку. Когда он выехал на кольцевую дорогу Лидса, час пик утра понедельника должен был вот-вот наступить.
Обойдя кровавое пятно, расплывшееся на ковре в прихожей, и разбросанные по нему нарциссы, Бэнкс направился в заднюю часть дома. Он увидел человека, склонившегося в рвотных конвульсиях над кухонной раковиной.
- Парень из команды "скорой", - заметил эксперт СОКО, осматривающий ящики посудного шкафа. - Бедняга, это его первый выезд. Нам еще повезло, что его стало тошнить именно здесь, а то он бы облевал все место преступления.
- Господи, что же это он ел на завтрак?
- Мне кажется, какое-то тайское блюдо с красным карри и картофель фри.
Бэнкс пошел по ступенькам лестницы, ведущей в подвал. Спускаясь, он обратил внимание на дверь в гараж. Такая дверь весьма кстати, если вы хотите незаметно затащить человека в дом, одурманив его наркотиками либо приведя в бессознательное состояние ударом по голове. Бэнкс открыл дверь и осмотрел стоявшую в гараже машину. Темная четырехдверная "вектра", на регистрационном номере буква "S", значит, зарегистрирована в 1998–1999 годах. Последние три буквы - "NVG". Машина неместная. Надо бы послать кого-нибудь в Суонси уточнить имя владельца в отделе учета автовладельцев и транспортных средств.
Из подвала доносились голоса, мелькали сполохи фотовспышек. Там, похоже, распоряжался Люк Селкирк, опытный фотограф-криминалист. Он только что вернулся со сборов в Кеттерик-Кемпе, где прошел специальный курс по фотографированию последствий террористических актов. Сегодня, конечно, эти знания ему не пригодятся, но Бэнксу прибавляло уверенности то, что рядом с ним работает высококлассный специалист, один из лучших в своем деле.
Он стал спускаться по каменным выщербленным ступеням, разглядывая оштукатуренную кирпичную стену. Поперек входа в подвал была натянута бело-голубая лента. Никто не имел права войти сюда, до тех пор пока Бэнкс, Люк, врач и криминалисты не закончат свою работу.
Остановившись на пороге, Бэнкс засопел. Вонь была отвратительной: в ней смешались запахи разложения, плесени, благовоний и свежей крови - сладковатый, с металлическим привкусом. Согнувшись, он подлез под ленту и вошел. Картина, которую он увидел, была так ужасна, что он непроизвольно отпрянул.
Бэнкс повидал немало отвратительных зрелищ, но это было страшнее всего. Хуже выпотрошенной проститутки из Сохо, Дон Уадден; обезглавленного мелкого воришки по имени Уильям Грант, наполовину объеденных частей тела молодой барменши Соллин Диккенс; хуже тел, искромсанных выстрелами из дробовика и располосованных ножами. Он помнил имена всех жертв. За долгие годы работы Бэнкс понял, что самое тяжелое - не вид крови, вывалившихся внутренностей и зияющих, будто разорванный в крике рот, ран. Не это в конечном счете поражает, когда приходится сталкиваться с криминальными трупами. Вполне можно - не без усилий, конечно, - убедить себя в том, что место преступления - всего лишь декорация на съемках фильма, театральная сцена во время репетиции и что тела - всего лишь муляжи, а кровь - бутафория.
Но что действительно потрясало, что действовало на Бэнкса сильнее всего - так это жалость к жертвам преступлений, которые он расследовал. Он не стал равнодушным или ко всему привычным, как это случилось со многими, хотя однажды ему показалось, будто это уже произошло. Каждое новое преступление для него было подобно вновь раскрывшейся старой ране. Сегодняшнее производило особенно тяжкое впечатление. Он старался сдерживаться, не демонстрировать чувств и выполнять свою работу, но боль, ужас и отчаяние разъедали его сердце, терзали душу, не давали спать по ночам. Страх и печаль проникали сквозь все заслоны, как фабричная копоть, которая покрывает коростой старые городские постройки; вот только чувства, к сожалению, нельзя уничтожить пескоструйным аппаратом.
Семь человек заполнили почти все пространство подвала: пятеро живых и двое мертвых, казалось, вот-вот смешаются в неразличимый гротескный клубок.
Кто-то включил верхний свет - голую лампочку, но свечи все еще горели во всех углах подвала. Стоя в дверном проеме, Бэнкс наблюдал за доктором, склонившимся над телом девушки. Единственными внешними признаками насилия были несколько порезов и кровоподтеков, окровавленный нос и длинная синтетическая веревка для белья на шее. Мертвая девушка лежала, распластавшись на грязном матраце, руки той же желтой веревкой привязаны к металлическим стержням, закрепленным в бетонном полу. Кровь из перерубленной артерии констебля Морриси забрызгала ее лодыжки и голени. Несколько мух умудрились проникнуть в подвал, и теперь три из них с жужжанием вились над засохшей кровью под носом девушки. Вокруг рта Бэнкс разглядел что-то вроде сыпи или мелких прыщиков. Бледное лицо убитой отливало смертельной голубизной, тело, освещенное голой лампочкой, казалось ослепительно-белым.
Но особенно ужасный вид сцене в подвале придавали огромные зеркала: одно было прикреплено к потолку и два других - к стенам, они увеличивали пространство подвала - как в увеселительном аттракционе.
- Кто включил верхний свет? - спросил Бэнкс.
- Парни со "скорой", - ответил Люк Селкирк. - Они первыми оказались на месте преступления - после констеблей Тейлор и Морриси.
- Ладно, оставим пока все как есть, чтобы не мешать работе. Но мне нужны фотографии места преступления, каким оно было до приезда "скорой", - при свечах.
Люк согласно кивнул и указал на стоящую неподалеку женщину:
- Кстати, это Фэй Мактэвиш, моя новая помощница.
Фэй была сухощава, бледна и похожа на подростка. Совсем молодая - чуть за двадцать, с сережкой в носу и почти без бедер. Тяжелый старый "Пентакс", свешивающийся с ее шеи, выглядел слишком большим и тяжелым для нее, однако она уверенно управлялась с камерой.
- Рад познакомиться, Фэй, - сказал Бэнкс, пожимая девушке руку. - Жаль только, что при таких обстоятельствах.
- Мне тоже.
Бэнкс повернулся к телу, лежавшему на матраце.
Он знал, кто это: Кимберли Майерс, пятнадцати лет, считавшаяся пропавшей с вечера пятницы, после того как не вернулась домой со школьной дискотеки. При жизни это была хорошенькая длинноволосая блондинка с гибкой спортивной фигурой. Теперь ее мертвые глаза смотрели в потолочное зеркало, словно искали там ответ на вопрос, чем она заслужила ниспосланные ей страдания.