Когда наш патрон в очередной раз высекает Колю за увлечение "чуждым для нас языком", мне его бывает жалко, но сегодня я готов признать, что экзекуции проводятся слишком редко. Это надо же! Я сутками ломаю голову над ребусами, а он, видите ли, не знает, нужна пара лишних отпечатков или нет.
- Не волнуйся, старичок. Отпечатки не принадлежали никому из фигурантов, поэтому я и забыл о них...
А часом позже в моем кабинете удивлялся Семен Николаевич Майоров.
- Я думал, что для вас это не имеет значения, - странный день - все беспокоились о моем времени и старались не загружать лишней информацией. - Главное ведь в том, что я обнаружил сорванные печати. Ну, позвонил я пару раз, никто не ответил...
- А если бы дверь отворилась и появился мужчина с пистолетом? Учтите при этом, что с игрушечными в квартиры не залезают.
- Так я об этом даже не подумал...
Беспечный человек Семен Николаевич. Неприятности семейные страшнее опасности для жизни. Вот, оказывается, кто вспугнул обоих преступников. Собственно, Ильин должен быть ему благодарен лишь отчасти - "свой" удар по голове он получил неделей позже.
А Сибиряка мы взяли (как сказал бы Коля Ушаков, "повязали") прозаически, без всяких погонь, перестрелок, приемов каратэ и прочен детективной бутафории. Он пришел в камеру хранения Курского вокзала, и дежурный лейтенант милиции опознал его по фотографии, разосланной по отделениям. Между прочим, пожалуй, девяносто девять процентов всех расследований обрастают экзотическими подробностями лишь в изложении журналистов. Я завидую комиссару Мегрэ и экспансивному Пуаре, завидую их озарениям, когда все становится ясно, и можно предъявить обвинения всем участникам преступления. Меня к таким озарениям ведут сотни страниц показаний свидетелей, допросов обвиняемых, вещественные доказательства, попросту "вещдоки". Наше дело, чтобы наказание за каждое преступление было неотвратимым, и когда судья именем Российской Федерации оглашает приговор, значит, мы поработали неплохо.
В нашем труде, как в шахматах, действуют белые и черные фигуры. На шахматной доске их поровну. В жизни соотношение другое - "черных" почти не видно. Но они есть, и даже в гостях я не могу спокойно слушать телефонные звонки.
По нашим городам ходят "черные", и далеко не всегда их отличишь от "белых". Сколько лет числился Николай Федорович честным энтузиастом, настоящим коллекционером. Думал, что умнее всех. Думал и проиграл жизнь, проиграл детей.
Когда правда стала достоянием гласности, многие удивлялись, как такое могло случиться - человек не просто собирал марки, но и написал интересные работы. По правде говоря, меня эта деятельность тоже смущала. Но в конце концов я разыскал "исследователя", довольно квалифицированного журналиста. Не устоял человек перед большим заработком и много лет работал невидимкой - писал под чужой фамилией, прикрывая чужое невежество и желание самоутвердиться. На удовлетворение честолюбия Ильин денег не жалел. Журналист брал, но, сдается мне, он продешевил. Собственное имя стоит дороже.
Так и существовал "коллекционер" Николай Федорович Ильин, заражая все вокруг нечистым воздухом наживы.
Что касается семейных осложнений, то я осуществил хитрый (так мне казалось) ход - ко дню рождения подарил Наде роскошный голландский кляссер. Моя жена отнеслась к подарку серьезно и уже на следующий день принялась заполнять кляссер марками. Через неделю она поняла безнадежность бессистемного коллекционирования и решила собирать серию "флора". И правильно! Цветы сопровождают всю жизнь женщины. Так что мой расчет оказался точным. В семье воцарился мир и полное взаимопонимание. А дальше произошла катастрофа. Желая сделать Наде приятное, я купил серию красивых венгерских марок, посвященных двадцатилетию космической эры. Надя серию отвергла - космонавты никак не смотрелись в коллекции цветов. Некоторое время серия была бездомной. Мне стало ее жаль, и я купил кляссер...
Кстати, где бы достать серию к десятилетию Гражданской авиации СССР и советской авиапочты?
Совершенно правильно, 1934 года. С водяным знаком и без водяного знака.
В. Б. Алексеев. О ПОВЕСТЯХ, О ЖАНРЕ, ОБ АВТОРЕ
Перед вами, читатель, три короткие повести любимого всеми жанра. Любимого настолько, что я лично не видел ни разу его произведения на прилавках книжных магазинов. Разве что на стеллажах, где выставляется литература, которую продают по договорным ценам. Это не удивительно. Миллионные тиражи научно-фантастических и приключенческих романов оказываются каплей в море читательского спроса. Возможно, одна из причин - желание человека избавиться от стрессовых нагрузок современной жизни, отправившись в мир невероятных космических путешествий, на встречу с инопланетянами или попытаться разгадать тайну кровавого преступления, "принять участие" в поимке особо опасного бандита.
Моя специальность далека от следовательской практики, сфера моих интересов, так сказать, чистая теория, но с детских лет я заразился любовью к приключенческой литературе и даже имею среди своих знакомых и приятелей немало популярных авторов детективных произведений. Нередко у нас возникают горячие споры, носящие, я бы сказал, литературоведческий характер. Впрочем, они являются как бы эхом тех баталий, которые время от времени вспыхивают на страницах газет и журналов: что такое детектив? литература это или не литература? что дает детектив читателю? Вопросов в таких дискуссиях ставится немало, но намного больше дается ответов. Многие серьезные исследователи выводят, и не без достаточных оснований, детектив за границы художественного творчества. Но их оппоненты не менее убедительно стараются распространить понятие "детектив" на все произведения, фабула которых содержит разоблаченное или скрытое убийство. В таких случаях особенно часто в качестве доказательства используется роман Достоевского "Преступление и наказание".
Мое мнение: не стоит отказывать детективу в принадлежности к высокой литературе, так же, как не стоит доказывать, что все выдающиеся произведения относятся именно к этому жанру.
В настоящем полноценном детективном произведении автор, как правило, рассказывает не только о преступлении, но непременно и о его социально-психологических предпосылках. Истоки преступления, время, в которое оно совершается, влияние на человека социальной среды, проблемы моральной ответственности за содеянное, исследование типологических обстоятельств - все это непременно должно интересовать серьезного автора. За доказательствами не надо далеко ходить. Стоит только назвать имена крупнейших писателей - Эдгара По, Конан Дойля, Жоржа Сименона.
Но не стоит, защищая жанр, говорить лишь о вершинах. В любом произведении можно обнаружить функцию нравственную. Даже самая примитивная пропаганда норм морали лучше их забвения. Авторы заставляют внимательно присмотреться к вымышленным типам, которых в силу "правил игры" приходится психологически упростить, но за счет этого крепче прорисовать в социальном плане. И вообще - чем больше информации о конкретном образе жизни можно почерпнуть из детектива, тем выше объективная ценность произведения.
Познавательная ценность повестей, включенных в настоящий сборник, бесспорна. Они подкупают, в первую очередь, своей документальностью и информативностью. Достаточно сказать, что все или почти все факты можно найти в томах дел, хранящихся в архивах Магаданского областного суда. Излишне говорить о том, что в художественном произведении невозможно обойтись без элементов домысла. Зачастую "эпизод" одного дела включается в повествование совсем о другом, меняется психологическое обоснование поступков действующих лиц. Задача автора в этом случае сделать так, чтобы читатель не "споткнулся", не обнаружил стыков, грубых швов. На мой взгляд, Ю. Ребров с этой задачей успешно справляется.
Кстати, то, о чем пишет автор, он знает отнюдь не понаслышке. Почти четверть века Ю. Ребров работал на Магаданском радио и телевидении. Был его корреспондентом на Чукотке. Много лет вел пользовавшиеся большой популярностью передачи цикла "А если разобраться", рассказывающие о наиболее интересных делах, которые слушались в областном суде.
Две первые повести были опубликованы в литературно-художественном альманахе "На Севере Дальнем" и в сборнике "Незримый бой" (вторая получила премию УВД). Интересен сам материал. О делах, связанных с хищениями золота, написано ничтожно мало, а они в общем объеме уголовных дел составляют далеко не микроскопический процент. Причем, надо учесть не только стоимость похищенного у государства, но и ценность драгоценного металла для внешнеторговых операций, для импортных закупок. В этой связи можно упомянуть и о хищениях золота в старательских артелях, и о "добыче" металла желающими быстро разбогатеть работниками горных предприятий Колымы и Чукотки. Например, лет десять назад только по одному делу проходило более девяноста человек.
Повесть "Все золото Колымы" ("Желтый мираж") написана в те времена, когда об этом явлении старались вообще не упоминать, поэтому понятно стремление Ю. Реброва сместить акцент в сторону увлекательности, напряженности и динамизма сюжета. Иначе в застойные годы она бы просто не увидела света. Это же замечание относится и к повести "Жаркий день". Автор лишь слегка осовременил свои произведения, но время событий нетрудно вычислить по некоторым реалиям быта. И не только. Стоимость золота на "черном рынке" уже далека от упоминающейся в повестях. Но Ю. Ребров считает, что печатать их надо в том виде, в котором они были опубликованы впервые. Иначе это будет рассказ совсем о другом.
С этим нельзя не согласиться.
Надеюсь, что книга будет встречена с интересом любителями детективного жанра.
В. Б. Алексеев,
доктор юридических наук, профессор
