- Если наши планы одобрит начальство, то после очередного нападения у нас будет десятка два подозреваемых. Следующий налет покажет, какие номера мотоциклов повторились. А после третьего нападения все станет ясно.
- В ваших рассуждениях есть один просчет.
- Какой, поручик?
- Вы говорите о трех налетах. Между тем бандит начал убивать людей. Он уже не удовлетворяется деньгами. Мы не можем спокойно дожидаться нового преступления.
- Естественно, дожидаться мы не будем. Возможно, нам удастся схватить его раньше.
- Каким образом?
- Если сумеем догадаться, кто он, на основе данных, описанных в этих делах.
- Не представляю, как вы это сделаете.
- Я тоже еще не знаю. Но, возможно, нам удастся приблизиться к разгадке, а это облегчит розыск.
- А если бандит использует фальшивые номера мотоциклов, меняя их при каждой новой операции?
- Это почти исключено. Если не сам бандит, то мотоцикл его наверняка из Цеханова. Ведь, совершая нападения, он пользовался лишь шоссейными дорогами, ведущими сюда. Если бы на каком-то цехановском мотоцикле то и дело менялись номера, это показалось бы подозрительным.
Хотя бы соседям. А ведь бандиты, по крайней мере один из них,- человек, явно не навлекающий ничьих подозрений.
- Однако тот человек, если он действительно из нашего города, сразу же заметит усиленный контроль на дорогах.
- Именно поэтому сейчас для нас важнее всего, чтобы он этого не заметил. Мы и должны хранить этот факт в глубокой тайне. Не может быть и речи о патрулях службы движения или о милиционерах с повязками. Эти люди должны ежедневно конспиративно приезжать из Варшавы, к тому же состав групп должен постоянно меняться. И регистрировать номера надо незаметно для постороннего взгляда.
- Ну это как раз самое простое. Можно фотографировать каждый проезжающий мотоцикл.
- Но ведь это придется делать, очевидно, уже в сумерках, - удивился сержант, - а то и совсем ночью.
- Ничего. Будут фотографировать при помощи инфракрасных лучей. Есть такой способ. Ну и, конечно, замаскируют аппарат, чтобы никто ничего не заметил. Незачем даже каждый день проявлять снимки. А если бандиты что-нибудь предпримут, мы немедленно проявим пленку.
- Я заметил еще одну любопытную деталь, пока просматривал дела, - заметил сержант.
- Ого! - поручик все с большим уважением поглядывал на своего помощника.
Когда майор сообщил Левандовскому о новом сотруднике, поручик обрадовался лишь тому, что будет с кем разделить ответственность за неудачное следствие. Ну чем мог помочь ему в расследовании пожилой мужчина, "железный сержант", оставленный на работе в милиции за прошлые заслуги, какая польза от такого сегодня? Но неожиданно партнер оказался человеком находчивым и проницательным. К делу "человека со шрамом" люди, получавшие его, относились равнодушно, заранее смиряясь с мыслью, что разоблачить неуловимого бандита не удастся. Полученное задание казалось им незаслуженной карой. А старший сержант Хшановский не боялся этого дела. Он добровольно вызвался расследовать его и верил в победу. Кроме того (поначалу поручик этого совершенно не оценил), Хшановский, не имея профессионального образования, обладал колоссальным многолетним опытом работы. Молодой офицер чувствовал теперь себя гораздо увереннее. Может быть, и в самом деле они вдвоем сумеют сделать то, что не удалось их многочисленным предшественникам…
- Вы заметили, пан поручик, что бандиты всегда забирают только наличные? Ведь они не раз совершали налеты на дома зажиточных людей, на богатые приходы, где легко захватить дорогие меха, серебро или драгоценности. Я помню такой момент в показаниях ксендза из Васёрова: бандит, тот, что со шрамом, выдвинул ящики письменного стола, вытащил оттуда деньги, ювелирные изделия, три пары золотых часов, какие-то серебряные безделушки. Все это он оставил на столе, но внимательно пересчитал деньги и придирчиво спросил, почему в пачке не хватает пяти тысяч злотых.
- Это тот ксендз, который продал машину?
- Он самый. "Человек со шрамом" взял наличные, но к золотым часам и прочим мелочам не притронулся. Хотя они представляли не меньшую ценность, чем пачка банкнот.
- Однако, если память мне не изменяет, раза два они забирали ювелирные изделия. Ну да, я помню, об этом упоминается в делах.
- Совершенно верно. Но даже и тогда всех драгоценностей они не забрали. Один раз был взят старинный браслет, в другой раз - колечко с жемчужиной. В обоих случаях драгоценности взял не "человек со шрамом", а тот, второй, низенького роста. Это любопытно. Ведь всегда инкассатором выступает "человек со шрамом". Тот, с черным чулком, обычно только прикрывает его.
- Ничего особенно любопытного я в этом не вижу. Вероятно, безделушки понравились тому, черненькому, и ему захотелось их присвоить.
- Но ведь это может свидетельствовать… - сержант осекся.
- О чем?
- Боюсь, что в настоящий момент мой вывод бездоказателен. Так что пока я лучше умолчу о нем. Это может увести нас слишком далеко и, возможно, по ложному пути.
- Итак, - подытожил поручик, - мы поговорим с майором и будем ходатайствовать о том, чтобы на выездных путях из Цеханова были установлены наблюдательные посты.
- У меня есть еще одно предложение.
- Я вас слушаю.
- Мы должны искать человека со шрамом.
- Да ведь мы, кажется, все время только этим и занимаемся!
- Верно. - Старший сержант улыбнулся. - Но я хочу сказать, что мы должны организовать розыск людей с характерной отметиной на лбу.
- Мои предшественники, - объяснил Левандовский, - всегда с этого начинали. Было даже составлено несколько докладных об этом, но безрезультатно. Все свидетельствует о том, что бандиты отсюда, из Цеханова. Город не так уж велик, и я до сих пор не пойму, каким чудом человеку с такой характерной меткой удается так долго скрываться. Всем милиционерам дан приказ проверять документы, обыскивать и прямо доставлять в отделение мужчин со шрамом над левым глазом. Десятка полтора людей было задержано, но их пришлось тут же освободить: выяснилось, что с нашим "человеком со шрамом" они не имели ничего общего. Кроме метки на лбу. Если бы бандит ходил по улицам Цеханова, он, наверное, давно оказался бы у нас в руках.
- А может быть, в Цеханове живет тот, другой? А высокий - где-нибудь поблизости или даже в Варшаве, а сюда приезжает только в дни налетов? Впрочем, мы не знаем, как выглядит этот шрам. В своих показаниях пострадавшие говорят просто о шраме над левым глазом. Но какова форма этой метки, нигде не упоминалось. Не говоря уже о том, что расстояние от глаза до линии волос довольно велико. Шрам может находиться над самым глазом, а может и выше, и тогда его прикроет прядь волос или глубоко надвинутая шапка.
- В делах об этом действительно ничего не сказано. Но после нескольких налетов мы пригласили художника, который по рассказам свидетелей набросал лицо преступника со шрамом на лбу. Эти рисунки хранятся в воеводском управлении в Варшаве, и мы можем их затребовать. Я хорошо помню, что шрам похож на угол. Более короткая его сторона - тут же, над глазом, подлиннее - наискось на лбу, не доходит до линии волос. Все, кто сталкивался с бандитом, утверждают, что шрам - светло-красного или розового цвета, как свежезатянувшаяся рана. Такой шрам не прикроешь ни шапкой, ни волосами.
- Думаю, неплохо было бы поискать в уезде, расспросить начальников участков, милиционеров, нет ли в их округе похожего человека.
- Я же говорил вам, что по уезду было разослано объявление о розыске.
- Этого мало. Я знаю из собственной практики, что на такие циркуляры не очень-то обращают внимание, а через несколько недель вообще забывают о них. Другое дело - запрос уездного управления, на который требуется ответить в точно обозначенный срок. И еще нужно обязать линейный отдел милиции при вокзале вести наблюдение за людьми, прибывающими в Цеханов поездами. Если "человек со шрамом" живет за пределами нашего города, он должен появляться здесь, по крайней мере, в дни операций или перед самым нападением, чтобы как следует изучить место. Все преступления свидетельствуют о великолепном знании района, а это значит, что бандиты изучили его в деталях.
- Вы правы, сержант. Такое распоряжение отдать необходимо. Хотя все будут нас проклинать: подкинули работы, ведь ее у людей и так хватает.
- Пусть клянут, лишь бы схватить преступников. Я сам ни одного прохожего не пропущу, первым делом присмотрюсь, нет ли у него на лбу подозрительной отметины…
* * *
Вопреки опасениям молодого офицера начальник отделения не высказал ни удивления, ни гнева и тут же одобрил их предложения. Левандовский был хорошим товарищем и не стал присваивать себе идей сержанта Хшановского.
- Ну что ж, - сказал, заканчивая беседу, майор, - это хорошо, что к делу подключился человек, стоящий несколько в стороне от нашего учреждения. У него иной, более объективный взгляд на происходящее. И впрямь трудно объяснить, каким образом бандиты получают сведения, которые известны лишь в стенах этого здания. В такой ситуации необходимо проверить даже худшие предположения. Люди - всего-навсего люди. Я буду рад, если подозрения Хшановского не подтвердятся, но еще больше обрадуюсь, если вы схватите преступника. Потому что теперь это уже не просто похититель денег, а убийца.
Глава 6. Снова налет!
После войны в деревне Сарнова Гура немало хозяев возводили свои дома на выселках. Компактная застройка деревни нарушилась. Многие считали, что жилой дом и хозяйственные строения удобнее ставить прямо посреди своего участка за чертой деревни, на выселках. На одном из таких выселков обосновался Юзеф Межеевский вместе с женой, тремя сыновьями и дочерью.
В тот день отец о сыновьями копали картошку метрах в трехстах от дома. Мать с дочкой вернулись домой раньше, чтобы успеть управиться со скотиной. Было около трех часов дня, когда двери из сеней на кухню распахнулись и в дом вошли двое мужчин: один высокий, второй - пониже ростом. У обоих в руках были пистолеты. Лицо невысокого мужчины закрывал черный чулок, у другого, высокого и светловолосого, на лбу, над левым глазом, углом выделялся ярко-красный шрам. Ниже лицо закрывала темная маска. Низенький остановился в дверях, высокий прошел на середину кухни.
- Не бойтесь, - бросил он перепуганным женщине и девочке, - ничего дурного мы вам не сделаем. Можете продолжать свою работу. Но отсюда не выходить.
Человек со шрамом сел на стул возле окна. Отсюда хорошо видна была дорога, идущая от деревни к выселкам. Человек с чулком на лице молча встал у дверей.
Прошло более двадцати минут. У охваченной ужасом хозяйки и ее тринадцатилетней дочери все валилось из рук. Они с трудом делали вид, что заняты делом. Однако бандиты не обращали на них никакого внимания, они следили лишь за тем, что происходило на улице.
Вдруг высокий отпрянул от окна, воскликнув:
- Едет!
Его низенький сообщник тотчас укрылся за дверьми, ведущими в сени, а блондин - за печной выступ так, чтобы вошедший не заметил его.
- Молчать! - сказал он женщинам. - Иначе пристрелю!
К дому подъехал на велосипеде почтальон. Он слез с седла, прислонил машину к крыльцу и вошел в кухню, не замечая укрывшихся бандитов.
- Добрый день! - весело приветствовал он обитателей дома. - Я привез вам деньги. Не густо, правда, всего сто злотых, но и они в хозяйстве пригодятся.
Он скинул с плеча туго набитую кожаную сумку, положил ее на стол и принялся искать квитанцию почтового перевода.
В этот момент низенький, стоящий за дверью, толкнул ее так, что она с шумом захлопнулась. На этот звук почтальон повернул голову и увидел перед собой фигуру с пистолетом.
- Ни с места! Руки вверх! - Второй преступник вышел из укрытия и тоже навел на работника почты оружие.
Женщины, испуганные не меньше почтальона, видели, как он побледнел. Кровь отхлынула от лица, и на лбу выступили крупные капли пота. Почтальон медленно поднял руки вверх.
- Не убивайте его! - отчаянно закричала девочка.
- Если он будет умником, мы его не тронем, - успокоил ее бандит и приказал своему помощнику: - Обыщи-ка его. Нет ли при нем оружия?
Второй бандит приблизился к почтальону так, чтобы не помешать высокому держать его на мушке. Остановившись за спиной своей жертвы, он проворно и ловко проверил карманы и отошел в сторону, сделав знак, что обысканный безоружен.
- Повернись лицом к стене! - приказал почтальону человек со шрамом.
Под дулом пистолета почтальону не оставалось ничего другого, как выполнить приказ. Второй бандит стоял, не спуская глаз с почтальона и женщин. Человек со шрамом подошел к сумке на столе.
- Опусти руки, - милостиво разрешил он, потом извлек из сумки деньги и бланки почтовых переводов. На бланки едва взглянул, но тщательно пересчитал наличные.
- Тут восемнадцать тысяч двести девяносто злотых, - сказал бандит и, обращаясь к хозяйке, добавил: - Хорошенько запомните: восемнадцать тысяч двести девяносто злотых. Так вы и скажете в милиции, чтобы не подумали, будто почтальон, воспользовавшись нападением, присвоил себе часть денег.
Он не торопясь спрятал деньги в карман и, подойдя к окну, посмотрел на улицу.
- Можем идти, - сказал он своему сообщнику, а остальным бросил: - Еще четверть часа из дому не выходить. Ну с богом!
Оба бандита исчезли так же внезапно, как и появились. Почтальон рванулся к окну.
- Отсюда их не видать. Есть окна, выходящие на другую сторону?
- Там, в комнате, - девочка показала на дверь.
Почтальон с хозяйкой прошли в комнату и осторожно выглянули в окно. Бандиты не спеша шли через поле к небольшой роще метрах в ста от дома.
- Я еду в деревню! - крикнул почтальон. - Нужно сообщить в милицию! У старосты есть телефон.
- Вы лучше посидите немного, - предостерегла его хозяйка. - Подождите, покуда они скроются в роще. Оттуда они вас не увидят.
Они подождали еще несколько минут, и, когда бандиты скрылись за деревьями, почтальон кинулся к своему велосипеду.
- Холера! - грубо выругался он. - Эти сучьи дети перерезали мне обе покрышки. Придется идти пешком.
- Беги позови отца, - послала мать девочку за работающим в поле хозяином.
* * *
Поручик Левандовский и старший сержант Хшановский уже закончили работу, когда в отделение милиции поступило сообщение об очередном налете "человека со шрамом". Минуты две спустя милицейская "варшава" уже неслась в сторону Сарновой Гуры. Не прошло и получаса, как машина затормозила у дома старосты. По дороге сержант внимательно наблюдал за шоссе, следил, не появятся ли на нем мотоциклисты, и на всякий случай записал номера двух встречных машин.
- Где этот почтальон? - спросил поручик, выскакивая из "варшавы".
- Он пошел обратно к Межеевскому. В тот дом, где его ограбили. Я велел ему ждать там и ничего не трогать.
Молодой офицер не мог удержаться от улыбки. То ли сказалось влияние прочитанных детективов, то ли инструкции, разосланные милицией, но успех налицо. В отличие от прошлых случаев тут побеспокоились сохранить следы.
- Садитесь, староста, и показывайте дорогу.
Еще через несколько минут машина въехала вс двор к Юзефу Чежеевскому.
Семья крестьянина и ограбленный почтальон ждали их возле дома. Работники милиции приступили к следствию: сфотографировали место преступления, начали подробный допрос потерпевших.
- Я не мог защищаться, - оправдывался несчастный почтальон. - Один из них встал прямо передо мной, другой - у меня за спиной.
У обоих пистолеты. Сделай я хоть шаг - и мне конец. Если бы даже у меня было оружие, они бы его отняли. Они просто врасплох меня захватили. Я спокойно вхожу в комнату, здороваюсь с хозяйкой, а тут вдруг выскакивает из-за угла этот тип и говорит: "Руки вверх". Что мне оставалось делать?
- К вам никто и не предъявляет претензий, - успокоил почтальона старший сержант.
- Может быть, милиция напишет в почтовую контору, что я не виноват? А то ведь у меня будут неприятности, того и гляди, заставят выплачивать деньги, которые эти бандиты забрали…
- Мы, пан поручик, - вмешалась в разговор хозяйка, - тоже не могли ему ничем помочь. Что мы можем - две бедные женщины против мужчин, да еще вооруженных. А Ирка ведь совсем еще девочка.
- Ясно. Если понадобится, мы пошлем руководству почты официальное письмо с объяснением обстоятельств. Скажите, - обратился поручик к почтальону, - зачем вы вошли в дом Межеевских?
- У меня был для них денежный перевод. Я пришел вручить его.
- У вас всегда при себе столько денег?
- Нет. Обычно три, от силы четыре тысячи злотых. Но осенью переводов всегда больше; с сахарного и молочного заводов или за поставки табака по контрактам. Сейчас вот как раз выплачивают за табак.
- Вы тоже сдаете табак? - спросил Левандовский хозяина дома.
- Нет, - отозвался тот. - С ним слишком много возни. Нужен сарай для сушки листьев и их обработки. А потом у меня тут чернозем. Он хорош для сахарной свеклы, пшеницы. Табак же любит почвы легкие и хорошо унавоженные.
- Пан поручик, - вмешался почтальон. - Табак больше всего разводят в Зохах и тамошних деревнях, а в Сарновой Гуре немного. Сейчас фабрика расплачивается с крестьянами, ежедневно поступает десятка два крупных переводов. Счастье еще, что я в Зохах уже успел побывать. Ведь у меня было больше шестидесяти тысяч злотых. Обычно я еду сюда с другой стороны, от Скаржинка, через Лебки до Сарновой Гуры, а потом уже в Зохи. А сегодня мне подвернулся попутный грузовик с сахарного завода, и меня прихватили вместе с велосипедом. Потому-то я и начал от Зох, где были самые крупные выплаты.
- А что это за перевод Межеевскому? - поинтересовался поручик.
- Небольшой, на сто злотых. От кого-то из Цеханова. Поискать?
- Поищите, - попросил поручик. Он прекрасно понимал, что на бланке почтового перевода не найдет отпечатков пальцев преступников. Все допрошенные подтвердили, что бандит был в перчатках.
- Найти этот перевод легко, - пояснил почтальон. - Бланк заполнен на машинке. Вот он, пожалуйста.
Почтальон протянул поручику почтовый бланк.
- О-о! - воскликнул офицер милиции, разглядывая перевод. - Поглядите-ка, сержант. Неслыханная наглость!
Сержант разглядывал квитанцию, не скрывая изумления. В графе "Отправитель" было напечатано: "Анджей Левандовский", а под фамилией стоял домашний адрес поручика.
- Это уж слишком! - разволновался офицер. - Сукин сын откровенно издевается надо мной. Ну, только бы добраться до него!
Бандиты, однако, замели за собой следы, поиски в рощице ничего не дали, и поручик Левандовский вынужден был отложить сладостную минуту мести на неопределенный срок.