* * *
- Здорово, отец! Экзамен в третьем кабинете!
- Какой экзамен? - Федор Ильич не сразу узнал того рабочего, что прикручивал в парадном табличку с правилами пользования лифтом. Потому, может быть, не сразу узнал, что если при первой встрече рабочий был пьян, то сегодня - безобразно пьян. Отцепившись от двери жилконторы, он в ту же минуту схватился за стоящее рядом дерево.
- Шутка! - расхохотался рабочий. - Не будет никакого экзамена… Пользуйтесь на здоровье… своими лифтами…
И, напевая "На речке, на речке, на том бережочке", рабочий двинулся в проходной двор.
Виригин обалдело покачал головой. Такими пьянчужками тружеников сферы жилкомхоза выводили карикатуристы журнала "Крокодил" в незапамятные времена. Неужели ничего не изменилось?..
Оказалось, что изменилось. В жилконторе было довольно чисто, остальные сотрудники абсолютно трезвые и относительно вежливые. Возможно, пьянчужку с шутками про лифт держали для стиля.
У входа в кабинет начальника Федор Ильич занервничал.
- Слушай, Максим, может, бросить все?
- Вот тебе раз! Почему? Столько сил уже потратили… - удивился Виригин.
- Да я ж был тут! Они и слушать ничего не хотят!
- Ну вот сейчас вы и спросите подробнее, почему…
- Да все мозги уже запутали! Говорю, напишите бумагу, что платить отказываетесь, а они ни в какую! Мы таких бумаг не даем, и точка! Бросим давай… - расклеился пенсионер.
- Нет уж, Федор Ильич! Раз уж начали, давайте доведем до конца. Вы идите, требуйте, а я позже зайду…
Федор Ильич вздохнул и толкнул дверь. Начальница, дородная женщина с массой дешевых ювелирных украшений, не ожидала увидеть его второй раз. И рассердилась, узнав, что он заявился с тем же самым вопросом.
- Я же уже сказала вам, мы таких бумаг не выдаем! Вы что, забыли?
- Нет, не забыл. У меня все в порядке с памятью, - приосанился Федор Ильич. - А вы вот объясните, почему не выдаете?
- По инструкции! - раздраженно сказала начальница.
- У меня заявление. Официальное!
- Не возьму!
- Но есть закон…
- Для меня инструкция - закон, - отрезала начальница. - Всё, гражданин, не мешайте работать, у меня очередь… Следующий!
На ее зов явился Виригин. Сегодня он впервые надел роскошный итальянский костюм. Чувствовал он себя в дорогой упаковке, как вобла в малахитовой шкатулке, - костюм сидел как-то мешковато, но на людей производил впечатление. По дороге к метро несколько прохожих уважительно уступили дорогу.
В метро Максим решил провести эксперимент. Не стал опускать жетон, а двинул через будку контролерши, вместе с льготниками. Ничего не показывая - просто кивнул. И контролерша ответила лучезарной улыбкой.
Другое дело, что она могла помнить Максима как человека, который несколько лет подряд предъявлял здесь милицейский документ… Но все равно: можно, оказывается, проходить "по костюму". Мыльников прав…
- Вы по какому вопросу? - уважительно спросила начальница. Встретила, что называется, по одежке.
- Я вот с ним, - Виригин кивнул на Федора Ильича и вытащил удостоверение. - Адвокат Виригин, городская коллегия, а это мой клиент.
- Дожили… - растерялась начальница. Виригин без приглашения уселся на стул. Кивнул Федору Ильичу, чтобы тот не стеснялся и присаживался на второй. Федор Ильич опустился на самый краешек.
- Вы, как я понимаю, деньги возвращать отказываетесь? - приступил к делу Виригин.
- У нас их нет, сами в долгах, - извиняющимся тоном сказала начальница.
- Куда же они деваются? - подал голос Федор Ильич.
- В городской бюджет уходят. Так что все вопросы к Смольному.
- И у Смольного спросим! - осмелел Федор Ильич. Неплохо бы еще кулаком по столешнице двинуть, легонько так, но он сидел далеко от стола, не дотянуться.
- А вы пока письменный отказ оформите нам, пожалуйста, - мягко попросил Виригин. - Чтобы было что Смольному предъявлять. Бумагу дать?
- Но у меня инструкция…
- Можно на нее взглянуть? - перебил Виригин. Начальница стала искать что-то в ящиках стола.
Было понятно, что инструкции там нет, и вряд ли она существует в природе.
- Да вы не торопитесь, мы подождем, - улыбнулся Виригин.
- Запропастилась… Наверное, главный инженер взял. Ладно, в порядке исключения мы вам выпишем… - Начальница нажала на кнопку самодельного селектора, переделанного из старого телефона. - Маша, выдай адвокату бумагу. Он сейчас подойдет, текст продиктует…
- Большое спасибо, - Виригин встал.
- В суде встретимся, - грозно пообещал Федор Ильич.
- Да вы на него больше денег потратите! И на адвоката!
Виригин и Федор Ильич молча двинулись к выходу.
- Скоро из-за каждого мусорного бачка судиться будут, - недовольно буркнула начальница.
У двери Виригин остановился, оглянулся.
- Извините, а вот интересно… У вас там рабочий такой странный ходит… нетрезвый… Про лифт шутит…
- Да это не наш, - махнула рукой дама. - Это артист с "Ленфильма". В образ вживается. Будет играть водопроводчика. Я уж им объясняла, что пьяниц мы сейчас не держим. Но у них стереотип… Слушайте, господин адвокат, - оживилась начальница. - А если нам вместе на "Ленфильм" в суд подать? За дискредитацию образа работника ЖКХ… А?
- Интересно, - усмехнулся Виригин. - Я подумаю.
Действительно, надо посоветоваться с Борисом.
"Ленфильм" - не жилконтора, "Ленфильму" можно выкатить нормальную предъяву.
Уже на улице он поймал себя на мысли, что вовсе не шутит.
- О, Максим, ты в новом костюме! - воскликнул Мыльников. - Поворотись-ка, сынку… Настоящая вещь, молодец! Старомодно чуть-чуть, но очень, очень элегантненько. А я, смотри, новый портфель вчера отхватил в "Стокмане".
Адвокат выставил на стол белый кожаный портфель.
- Невыгодный цвет, - заметил Виригин. - Маркий. Запачкается быстро.
- Зато красота какая! Буду таскать по торжественным случаям, с белым костюмом… Ты где был-то?
- С Федором Ильичом в жилконтору ездил. Взяли бумагу с отказом, теперь можно в суд… А что, у нас что-то срочное?
- Есть немного. Серьезный клиент приходил. Предложил двадцать штук зеленых.
- Ого, - удивился Максим. Про такие суммы он еще не слыхал. - За что?
- У него вчера сына за убийство задержали.
- В каком районе?
- В Центральном…
Внутри у Максима все похолодело. Еще пару месяцев назад он бы сам, в качестве "убойщика" главка, выехал на это дело. Бог о бок с Роговым. Рука об руку с Шишкиным. Душа в душу с Любимовым… А теперь - что? Он - по другую сторону баррикад, как Жора сказал? В глубине души он надеялся, что ему удастся избежать таких пересечений.
Наивная была надежда. Петербург - город маленький.
Хотя, казалось бы, второй по населению город в Европе, после Лондона.
Если Москву Европой не считать…
- Но он убежден, что сынок не виновен, - продолжал Мыльников. - Или стечение обстоятельств, или опера намухлевали. Надо нам все детали разузнать.
- Так к следаку поехали, - предложил Виригин. Может, удастся обойтись без контакта со своими бывшими коллегами.
- Туда успеем. Сначала своим позвони, выясни, кто Брилевым занимался. Мы бы тогда подскочили.
Начинается…
- Слушай, Борь, мне как-то неловко, - растерянно сказал Максим, - у своих "пробивать"…
- Ты чего? - нахмурился адвокат. - Это же твой ресурс. Прямой путь к результату! Брось ты эти условности. Мы что, у них хлеб воруем?
Виригин с неохотой подошел к телефону, с большой неохотой… Но что делать? Прямо сейчас уволиться - сию секунду? Сказать: понял, что не мое? Детский сад какой-то… Виригин набрал номер. Ответил Любимов.
- Жора? Привет. Это Макс… Ну, а вдруг уже забыл мой голос. Слушай, Брилевым по Центральному вы занимались?.. Да, в Летнем саду… Ты на месте будешь? Мы подъехать хотели. Есть вопросы… Ну, тогда до встречи… - Он положил трубку. - Ждут нас, Боря. Можно ехать.
- Ну и идем, чего время терять. - Мыльников встал. Настрой у него был решительный.
Виригин критически глянул на перстень-печатку Мыльникова. Этого мужики точно не оценят.
- Борь, ты бы перстень снял.
- Разумно. Молодец, Максим!
Мыльников снял с пальца вызывающий перстень, сунул его в ящик стола. Добавил:
- И портфель белый - пафосно слишком. Тоже оставлю.
Виригин с грустью подумал о своем костюме. Тут уж ничего не поделаешь. Или?..
- Пиджак сними, да и все, - прочел его мысли Мыльников. - В рубашке нормально. Ну, мы с тобой прямо как артисты. Смешно!
Максим, однако, ничего смешного в этом маскараде не видел. Непривычное дело: для разных людей по-разному одеваться. Неужели ему всерьез придется осваивать эту хитрую науку? В сорок-то пять лет…
Опытный опер Любимов, шельмец, брюки дорогие на Виригине разглядел. Посмотрел, оценил, подивился. Ничего не сказал. Виригину стало неловко. Он и так ощущал себя не в своей тарелке, а тут вообще… Он отвернулся, уткнулся в график дежурств, где больше не было его фамилии. И не будет. Мыльников вытащил из пакета бутылку хорошего коньяка.
"Слишком дорогой, - подумал Виригин. - Нужно было выйти с ним в магазин и проконтролировать. Этот - слишком дорогой. Прокололся Борис…"
- У нас рабочее время, - Рогов кивнул на часы, - в самом разгаре…
- Ну, потом выпьете… - улыбнулся Мыльников. - За наше с Максимом здоровье.
Виригин сделал над собой усилие и тоже улыбнулся.
Разговор не клеился.
Ребята не слишком были настроены делиться с адвокатурой подробностями следствия. Какого черта? На три буквы из вежливости и уважения к Максиму не посылали, но и беседу особо не поддерживали.
- Он что же, вот так взял сам и признался? - вкрадчиво подкатывал к Любимову Мыльников. - Что-то вы, мужики, темните.
"И фамилия у Борьки - Мыльников, - с неожиданной антипатией подумал Максим. - Без мыла пролезет…"
- Чего нам темнить? - помрачнел Любимов. Он явно сдерживал себя. Пока успешно.
- Я сам двадцать лет в следствии оттрубил, - Борис говорил игривым фамильярным тоном. - И все ваши оперские прибамбасы знаю.
- Да чё ты знаешь? - уже грубо спросил Жора. - Ты чего, нас "колоть" вздумал? Прибамбасы… Сам ты прибамбас.
- Да ладно, не обижайся, - примирительно улыбнулся Мыльников. - Я всегда оперов понимал. На вас все держится.
- А то мы не знаем! - хмыкнул Рогов.
- Макс, вам чего надо? - Любимов повернулся к бывшему коллеге. Подчеркнуто встал к Мыльникову задом.
- Хотели детали уточнить, - хмуро ответил Виригин, глядя себе под ноги. - Здесь все чисто?
- Чище не бывает, - отрубил Любимов.
- Кроме признания, есть еще показания его друга. Как он алиби клянчил, - пояснил Рогов. - Плюс стеклышки.
- Какие стеклышки? - обеспокоился Мыльников. Признания всякие - чушь, а вот таинственные стеклышки…
- От часов Брилева, - сказал Вася. - Ему доцент на месте убийства тикалки разбил, а мы осколки нашли. Час на коленках ползали.
Рогов не стал добавлять, что нашел стеклышки лично он.
- С понятыми, как положено, - буркнул Любимов. - А вот почему вы считаете, что мы вам все это рассказывать должны, а?..
Любимов задавал вопрос чисто риторический. Имелось, скорее, в виду, что гостям пора знать честь. Но Мыльников понял вопрос по-своему:
- Так я ведь к чему, мужики. Клиент наш хорошие деньги за сына платит. Поэтому, если здесь чего не так, пусть лучше "глухарем" зависнет. Хрен с ним. Одна палка погоду не сделает. А вы по штуке баксов получите.
Под "палкой" имелась в виду единичка в статистике раскрываемости преступлений.
- Здесь все так, - Жора произнес эту фразу веско, четко и даже уже с некоторой угрозой в голосе.
- Очень жаль. Только ведь стеклышек в парке много… - почесал нос Мыльников.
- Экспертиза была, - возразил Рогов, - Всё там ясно, Борис Авдеевич.
- Они ведь при нашем бардаке и затеряться могут, - поднимаясь, Мыльников прибегнул к последнему аргументу.
- Мы покараулим, - пообещал Рогов. - Спасибо, что предупредил…
- Поехали, Максим Павлович. - Мыльников поднялся со стула. - Нам еще в прокуратуру к следователю, а после в изолятор к Брилеву…
Виригин молча пожал руки Любимову и Рогову. Мыльников вежливо раскланялся, но руки оперативникам протягивать не стал. Не рискнул.
- Пузырь свой заберите… коллеги, - бросил Любимов в спину посетителям.
Те не оглянулись.
- А веревка есть? - спросил Любимов Рогова, когда за гостями закрылась дверь.
- Веревка? - удивился Рогов. - Откуда? А, ну… Утром у Семена видел в вещдоках. А что?
- А успеешь за минуту сбегать?
- Это что, экзамен на ГТО? - еще больше удивился Рогов.
- Вась, пожалуйста…
Рогов пожал плечами и… успел. Интересно было, что Жора задумал.
Любимов обвязал веревкой горлышко коньячной бутылки, спустил ее из окна…
Рогов проводил бутылку сожалеющим взглядом. Сам же еще и за веревкой бегал, лопух. И что там Семен теперь всем расскажет: ворвался Рогов, схватил со стола вещдок, исчез… Ни слова не говоря…
Коньяк промелькнул перед глазами Виригина и уткнулся ему в грудь. Максим машинально схватился за бутылку. Жора в этот момент отпустил свой конец веревки.
- Ладно, сами выпьем, - устало сказал Мыльников, открывая дверцу "ауди". - Садись…
Виригин забрался в салон.
- Суровые у тебя друзья, Макс. - Адвокат повернул ключ зажигания.
- Какие есть, - хмуро отозвался Виригин.
- С другими как-то поговорить можно, компромисс найти. Да и с этими, думаю, можно. Если бы ты в молчанку не играл…
- Я к своим больше не поеду, - решительно заявил Максим.
Адвокат заглушил двигатель, внимательно и серьезно посмотрел на партнера:
- А я на тебя рассчитывал.
- Так ты меня за связи мои работать позвал, что ли? - начал закипать Максим.
- Нет, Максим. Не за связи. Не только за связи, - Мыльников сделал ударение на "не только". - За опыт, за смелость, за знания, за этот, как его… за интеллект. Но и за связи тоже. А ты как думал?.. Связи в нашем деле - оч-чень многое значат…
Мыльников смотрел в глаза. Виригин выдержал взгляд. Ответил, подумав:
- Боря, у меня в системе знакомых хватает. И цену неформальных контактов я понимаю. Но с этими мужиками, Борь, я столько лет в одном кабинете и в засадах…
- Ладно. Понимаю, - вздохнул Мыльников. - Тогда к следаку едем… Через офис: пиджак твой возьмем, мою печатку… О, и портфель новый!
Вспомнив о портфеле, Мыльников повеселел.
Когда вышли из зала суда, на улице шел дождь. Притормозили под навесом. Теплый дождь. Так называемый "слепой": солнце даже не дало себе труда скрыться за облаками, светило сквозь струи. И вода искрилась на солнце. Летний сад - напротив, через Фонтанку, руку вроде бы протяни - таял в серебристой туманной дымке, напоминая сказочный лес.
Такие вещи от настроения зависят, а настроение у всех было хорошее, особенно у матери и сына Черемыкиных. Костя прижимал к груди рюкзак с вещами - все же собрали с собой на суд. Мало ли… Не пригодилось. К счастью.
- Видите, всё, как и обещал, - самодовольно произнес Мыльников. - Два года условно.
Мыльников достал из пачки сигарету, похлопал себя по карманам. Костя поднес ему пистолет-зажигалку… Виригин неодобрительно покосился на игрушку. Таким пистолетиком запросто пугнуть можно, как настоящим.
- Спасибо вам, Борис Авдеевич, - прижала руку к сердцу Черемыкина.
- Да что вы, что вы… - засмущался Мыльников, - это моя работа… А ты что, Константин? Поумнеешь теперь?
- Мне хватило… - отозвался Костя. Он и впрямь собирался поумнеть. "Травку" курить, во всяком случае, точно не будет. Ему и не нравилась особо анаша, он к пиву привык. Так курил, за компанию…
- На фабрику к себе его устрою, - сказала Черемыкина. - Пусть узнает, почем фунт изюма…
- Вот это правильно! Матери помогать надо, - назидательно изрек Мыльников. - Только на отметку в инспекцию ходи, не пропускай, а то снова дело возбудить могут. Милицию не зли лишний раз. И от своего приятеля Ромы подальше держись.
- Ой, Борис Авдеевич, я прослежу… - закивала Черемыкина.
- Может, вас до метро подбросить? - расплылся в улыбке адвокат. - Дождь все-таки…
- Нет-нет, мы пешочком пройдемся. В Пантелеймоновскую вот заглянем, свечки за ваше здравие поставим, Борис Авдеевич… И за ваше, Максим Павлович…
- Тогда всего доброго, - попрощался Мыльников.
А Виригину стало не по себе. Раздели людей, а они еще свечки за них пойдут ставить… Заговаривать об этом с Борисом было бесполезно. Но тот вдруг сам заговорил.
- Смотри-ка, Максим, в церковь люди пошли… Хорошее ведь дело. Счастливы они сейчас, Максим. По-настоящему счастливы. А почему? А потому что далась им победа серьезной ценой. Большими, по их меркам, деньгами. А получи Костик свои два условно бесплатно, были бы они сейчас так по-настоящему, полнокровно счастливы?.. Нет, Максим. Забыли бы к вечеру. Так что, - совсем уж неожиданно закончил адвокат, - наша работа имеет и метафизический смысл!
Виригин промолчал.
К вечеру Костя о счастье своем, конечно, еще не забыл. И мысли у него были вполне "метафизические" - философские, то есть. Он сидел за тем же столом, что и вчера.
И внешне ничего не изменилось. Тот же стол, та же скатерть. Чашки с синим орнаментом.
А на самом деле - как будто целая жизнь прошла.
Пронесло, надо же. Повезло. Повезло Косте Черемыкину. Надо, наверное, что-то доброе в ответ сделать. На работу устроиться. Матери помочь. А то она ишачит - зарабатывает, а он… И почему это раньше ему не было стыдно за свое тунеядство?
Мать стояла в коридоре и подкрашивала губы. Вид у нее был уставший.
- Ты куда, ма? - спросил Костя.
Костя вдруг осознал, что на самом-то деле очень любит мать.
- К соседу, Ивану Тимофеичу, - ответила Черемыкина. - Я ненадолго.
- А чего ты к нему все разгуливаешь-то?
- По дому ему помогаю, уборку делаю. Жена его в санатории.
- Он что, сам не может? - нахмурился Костя. Этот толстяк никогда ему не нравился, а тут еще на днях встретил на лестнице и как-то неприятно похлопал по щеке. Как Гитлер немецкого пионера в фильме "Семнадцать мгновений весны".
- Мужики - они беспомощные, - пояснила мать. - У него там вещей полно, а пыли… Жуть как много!
- Что-то ты темнишь, - с недоверием сказал Костя.
- Чего мне темнить? - Мать пожала плечами.
- Ладно, тогда я с тобой.
- Зачем?
- Убраться помогу.
- Не вздумай! - воскликнула Черемыкина.
- А чего такого? - спросил Костя. - Пошли. Быстрее управимся.
- Да ты и не умеешь ничего… - Черемыкина села на стул в коридоре. - Нет, с тобой не пойду.
- Тогда объясни. Что-то тут не так…
Черемыкина задумалась. Сказала нерешительно:
- Сосед мне денег одолжил. На адвоката. На судью, то есть, через адвоката. Чтоб тебе условно дали.
- Так я и думал. Сколько?
- Две тысячи долларов.