- Коля, проследи, пожалуйста, чтобы нам не мешали, - попросил Фрязин Емельянова, затем отыскал глазами два кресла, расположенных в служебном коридоре и разделенных журнальным столиком с телефоном. - Присядем, - пригласил он. - С вашего позволения, я включу диктофон. - Мужчина, пожав рыхлыми плечами, кивнул. - Представьтесь, пожалуйста.
Один из сотрудников физзащиты встал у выхода в игорный зал. Другой расположился в противоположном конце коридора, уходящего под прямым углом направо.
- Гнездин Альберт Григорьевич, исполнительный директор банка "Эллис", - дрожащим голосом начал рыхлый мужчина, поглядывая на громил в стальном облачении и ожидая, видимо, немедленного применения к себе методов физического воздействия.
- Назовите фамилию, имя и отчество оператора обменного пункта банка "Эллис", расположенного на территории казино "Терек".
- Горностаева Екатерина. Кажется, Александровна.
- Почему - кажется?
- Я не помню. Она ведь молодая, лет двадцать с небольшим. Ее по отчеству никто и не называл.
- Как вы характеризуете Горностаеву по службе?
- Претензий к ней не было, - пожал рыхлыми плечами Альберт Григорьевич. - Впрочем, она ведь у нас недавно. Как я могу ее характеризовать? Я ее и не видел практически. Я нахожусь в банке, она здесь.
- Как вы можете объяснить факт обнаружения в служебном сейфе коробок с ампулами, содержащими неизвестное вещество?
- Боже мой! Ну как я могу объяснить! - заволновался Гнездин и даже засучил толстыми ногами. - Никак! Я вообще здесь не бываю, я уже объяснял. Выручку привозит в банк наш курьер. Кто же знал, что она наркоманка! Я так потрясен! - запричитал Альберт Иванович.
- Почему вы решили, что ее смерть связана с наркотиками? - напрягся Фрязин.
- Я?.. Я ничего не решал, - сбился Гнездин. - Просто я подумал, что раз ампулы нашли, да без маркировки…
- У вас есть данные, что Горностаева употребляла или распространяла наркотики?
- Ну… Как вам сказать… Я сам не видел, но… кто ж его знает. С чего бы ей умереть-то, молодой такой? Вон что с собой сделала!
- Вы уверены, что это она сама с собой сделала?
- Боже мой, а кто же? - округлил глаза Гнездин.
- Но в обменнике есть еще одна дверь. Кто имеет ключи от этой двери?
- Катерина имела. И я. Но у меня алиби! Когда я приехал, она уже была мертва! - нервно вскричал представитель банка, озираясь по сторонам и призывая, видимо, в свидетели суровых физзащитников.
- Успокойтесь, Альберт Григорьевич. Скажите, не было ли у нее врагов? Или неприязненных отношений с кем-либо?
- Не знаю, господин Фрязин, - вскинув пухлые руки, возопил Гнездин. - Прошу учесть, что уже три часа ночи. Я крайне утомлен и взволнован. Это весьма неприятное событие. Но должен заявить, что наш банк имеет безупречную репутацию. И мы к нахождению каких-то там ампул не имеем отношения. Если служащая, которую, кстати, взяли, можно сказать, с улицы, учитывая ее тяжелое материальное положение, оказалась замешана в каких-то махинациях или, упаси бог, операциях с наркотиками, это ее дело, и она одна, как это ни жестоко звучит, несет ответственность за содеянное.
Всю эту тираду Гнездин прокричал прямо в диктофон, тщательно выговаривая слова. Фрязин молча, с ненавистью смотрел на него. "Конечно, - с горечью думал он, - вали на мертвого. Для этого и угробили девчонку".
- А кто принял Горностаеву на работу и по чьей рекомендации? Ведь в банки с улицы, как вы изволили выразиться, на работу не принимают. Что-то я о такой благотворительности не слышал.
- Принимал я. А по чьей рекомендации, сейчас не помню, - еще больше занервничал Гнездин, и рыхлое лицо его покрылось красными пятнами. - Я повторяю, я утомлен и более отвечать на ваши вопросы не в состоянии. Прошу вызвать меня официально, повесткой. А сейчас позвольте откланяться.
"Что-то очень уж ты задергался, боров жирный. Кого-то ты боишься гораздо больше, чем нас", - отметил про себя Фрязин и сухо осведомился:
- Я предупреждаю вас об уголовной ответственности за дачу заведомо ложных показаний и за отказ от дачи показаний.
- Ну знаете… - театрально вскричал толстяк.
- Господин Гнездин, вы, безусловно, еще будете вызваны нами для дачи показаний по этому делу. Поэтому очень советую вспомнить, кто порекомендовал вам Горностаеву. Это в ваших интересах. Пока все.
Гнездин с трудом поднялся и резво потрусил к выходу.
"…И очень советую вспомнить, кто порекомендовал вам Горностаеву… Пока все".
Белесый услышал, как, тяжело сопя, выбирается из кресла Альбертик, послушал еще несколько секунд. Но разговор, видимо, был закончен. Он вогнал антенну в корпус портативной рации, сунул ее в карман. Задумчиво пожевал губами, раскачиваясь на крепких ногах, и не спеша вышел из подсобки в дальнюю часть коридора.
В это время уже опустевший игорный зал огласил женский крик. Фрязин быстро прошел вперед и увидел пару скромно одетых людей. Невысокая седая женщина билась в руках пожилого мужчины.
- Катя, Катенька, что с тобой сделали, - кричала женщина.
- Родители Горностаевой, - тихо сказал Володе Олег Лойко.
Володе было важно, чтобы родители увидели Катю именно здесь, со шприцем в руке. Пока женщину успокаивали и отпаивали лекарствами, Фрязин видел, как бочком просеменил мимо стариков и вылетел на улицу представитель банка "Эллис". "Задержать бы тебя, гада, - подумал ему вслед Володя, - да оснований пока нет. Ну да подожди…"
- Светлана Ивановна, - начал Фрязин, с болью глядя на тихо плачущую женщину и крепко прижимавшего ее к себе мужчину. Не научился он, несмотря на три года работы, не реагировать на чужое горе так остро, будто оно случилось с ним самим. Да и не научится, пожалуй. - Я понимаю, как вам тяжело, но, чем раньше мы соберем максимум информации, тем легче будет установить, что случилось с вашей дочерью.
- Да что ж случилось - убили ее, - глухо проговорил отец Кати.
- Почему вы так считаете?
- Не сама же она себя убила. У нее сынишка остался. Внук наш. Три года.
Женщина снова зарыдала в голос.
- Сашенька, сиротинушка, - причитала она.
Ненавидя себя, Володя задал следующий вопрос:
- Простите, я должен знать, не употребляла ли ваша дочь наркотики или не было ли у нее знакомых, с этим связанных?
- Да что вы! - вскричала Светлана Ивановна. - Катенька ведь учительницей была. Младших классов. Какие наркотики! Она и слов-то таких не знала.
"К сожалению, знала, - подумал про себя Володя. - И не только знала".
- Муж ушел от нее. Конструктором работал в КБ, при заводе. Завод стал, всех поувольняли. Он и начал в Польшу ездить челноком. Спутался там с полькой какой-то и остался в Польше этой. Бросил Сашеньку, - сквозь слезы говорила женщина. - А Катеньке тоже зарплату задерживали, да и какая там зарплата. Разве сейчас проживешь на учительскую зарплату? Ну вот она маялась, маялась и пристроилась сюда. Мы-то отговаривали, да она все про Сашеньку - хочу, чтобы ребенок ни в чем не нуждался… И вот чего вышло… Горе-то какое. - Она опять зарыдала.
- А кто ее сюда устроил?
- Мы не знаем, - проговорил отец Катерины. - Она не говорила. Мужчина ей какой-то все звонил. Успокойся, мать, успокойся, - ласково приговаривал он, гладя жену. - Если можно, отпустите нас. Боюсь, не выдержит она. - Он поднял глаза на Фрязина.
- Спасибо, что нашли силы ответить на мои вопросы. Вас сейчас отвезут домой, - мягко проговорил Володя.
Прибывшие санитары "скорой" выносили на носилках покрытое простыней тело Екатерины Горностаевой.
- Доченька, - вскрикнула опять Светлана Ивановна, - куда же тебя…
Она кинулась следом. Муж с трудом удержал ее, прижал к себе.
- Тихо, тихо, мать. Ничего теперь не поделаешь. У нас Сашенька, надо о нем думать.
- Сашенька… - тихо всхлипнула Светлана Ивановна и обмякла в руках мужа.
Их, видимо, ждали. Едва Женя дотронулась до кнопки звонка, дверь в квартиру отворилась. На пороге стоял мужчина лет пятидесяти с пегими волосами. Молча кивнув, он пригласил их войти. Гости проследовали за хозяином опять же на кухню. Воистину вся жизнь бывшего советского народа проходит именно здесь!
- Ну вот и мы, - сказала Женя, - спасибо, Сивый, что помочь согласился. Ну давай товар, - обратилась она к Митяю.
- Сначала баксы, - отреагировал тот.
- Да вы присаживайтесь, - пригласил хозяин квартиры. - Выпьем, поболтаем.
Митяй, несмотря на большое количество уже поглощенного спиртного, выглядел абсолютно трезвым.
- Особенно-то рассиживать нам некогда, но пару минут на хороших людей найдется, - улыбаясь проговорил он.
Андрюха, уже научившийся разбираться в настроении своего пахана, как-то обостренно почувствовал напряженность его голоса и вообще всей атмосферы, витавшей в кухне.
"Как интересно", - все радуясь жизни, подумал он.
Они сели вокруг стола. Хозяин поставил бутылку водки, рюмки, тарелку с тонко нарезанной колбасой. Андрюха вдруг почувствовал сильный голод - ведь не жрали же бог весть сколько! - и потянулся было к колбасе, но замер под взглядом Митяя.
- Ну выпьем, что бог послал! - поднял рюмку Сивый.
Гости подняли свои рюмки и выпили. Женя заохала, махая у рта ладошкой, и кинулась к крану с водой.
- Что покупаешь-то, Женечка? - поинтересовался хозяин квартиры.
Женя, напившись воды и оставшись стоять у входа в кухню, сказала:
- Вот человек партию принес. "Белка китайского".
- Это не ту ли, которую сегодня у Доктора умыкнули? - мирно спросил Сивый.
- Похоже, ту, - как бы между прочим ответила Женя.
- Нехорошо как-то получилось с Доктором-то, - сокрушенно проговорил Сивый, глядя на Митяя.
- А ты что, адвокат его? - насмешливо спросил Митяй, и глаза его начали белеть.
- Я-то не адвокат, да и ты не налоговая полиция, чтобы отбирать у человека честно заработанное.
- Можно поделиться, - мирно предложил Митяй, глядя на Сивого белыми глазами.
- Поделиться было бы, конечно, можно… - задумчиво ответил тот, - да ты, мил человек, видно, давно этими делами не занимался. Годика два-три, верно? Должно быть, на больничке отдыхал… А за это время у нас тут, в наших Палестинах, много событий произошло. "Белок китайский" снова на рынке появился, а им очень серьезные люди занимаются. И их такая неучтенка абсолютно не устраивает. Тут уж перезвон пошел по всей белокаменной. Так что сейчас Доктора прямо сюда и привезут, на очную, так сказать, ставку…
Дальше началось нечто невообразимое. Одновременно раздался звон разбитой бутылки и щелчок выскочившего лезвия. Грохнули об пол табуретки. Митяй наступал на Сивого, держа в руках бутылочный "цветок" с острыми краями, Сивый пританцовывал перед ним с ножом в руках.
Андрей с ласковой улыбкой на губах наблюдал за происходящим.
- Брось бутылку, стреляю! - раздался от двери женский голос.
Андрюха повернулся туда. Женя держала в руках пистолет, целясь в Митяя. Тот резким прыжком через всю кухню оказался возле Андрюхи, сгреб его, словно тряпку, и швырнул в Женю. Раздался выстрел. Андрей вместе с женщиной рухнул на пол, чувствуя, как мимо уха просвистела пуля.
Лежа на барахтавшейся под ним женщине, Андрюха услышал, как Митяй выкрикнул какое-то короткое слово, вроде бы: "Ха-а", увидел боковым зрением, как его дружок опять пролетел через всю кухню, но уже в обратном направлении. Потом раздался грохот тяжело падающего тела. Потом на руку Жени, ищущую по полу выпавший пистолет, наступила нога Митяя в кованом ботинке.
Альберт Григорьевич нервно покусывал пухлые губы, глядя сквозь затемненные окна "форда" на пустынные ночные улицы. Не нравилось ему все это, ох не нравилось! Конечно, он сам подписался на эту игру и догадывался, что дело весьма опасное, но уж очень хороший кусок отваливался просто за то, чтобы ничего не видеть. Неприятность в том, что игра была лично его, Альбертика. Его непосредственный шеф, директор банка "Эллис", был не в курсе этой милой проделки - торговли наркотой в их подведомственном обменнике. А поставь его в известность, себе, любимому, ничего не останется. Смысл? Зато и прикрыть теперь некому. Шеф-то быстро подключил бы кого надо, чтобы эти, с позволения сказать, правоохранительные органы от него отвязались, но… Как говорится, исходя из ранее сказанного… и так далее. Вообще-то должен защитить Альгерис. Ну а на кого он, Альбертик, в данном случае работал, как не на эту волчицу Нино? Об этом, собственно, и следственные органы догадываются. Вон Фрязин, мент с лицом интеллигентным, сразу выпытывать начал: кто порекомендовал Катерину. Он опять с ужасом вспомнил пустые, мертвые глаза Катерины, двух дюжих молодцев, стоящих в разных концах коридора (как в фильме о Штирлице, вспомнил Альбертик киношную классику семидесятых). "Знаете, зрелищем скорби, печали детское сердце грешно ужасать…" - всплыли в замученном неприятностями мозгу строки гражданина Некрасова, назначенного большевиками флагманом революционной поэзии, которые навзрыд читала маленькому Алику истово партийная бабушка. Да, так вот, его детское сердце тридцатилетнего мужчины, заласканного номенклатурными родственниками, возмущалось при виде свинцовых мерзостей жизни. Положим, он изначально знал, что Катерина обречена на заклание. Но одно дело знать, другое - видеть безжизненное тело, слышать вой родителей. Кто это выдержит? Ну, сейчас он, Альбертик, выдержал, не раскололся, а дальше? Да, Альгерис должен его защитить! Как должны были родители, бабушка с дедушкой, преподаватели в институте, директор банка "Эллис" - друг отца по партийной работе. Альгерис должен это сделать, чтобы Альбертик мог и дальше получать денежки, ласково их пересчитывать и со вкусом, красиво тратить. Альбертик любил все красивое. Вот и жену его звали не как-нибудь, а Ариадной. Красиво! И сама очень хороша. К тому же круглая дура, что, несомненно, еще более украшает женщину. Ариадна - находка мамы. А мама своему Алику плохого не сделает. Вот. А денежки сейчас очень нужны, потому что пора покупать недвижимость за границей. Где-нибудь в хорошем месте. Например, на Сейшельских островах. Потому что Ариша просит. Чтобы Дениска мог спокойно проводить лето. Дениску, своего пятилетнего сына, Альбертик, если уж совсем начистоту, не любил. Потому что сын отбирал у него, Альбертика, часть (и, как он подозревал, большую часть) любви Ариадны, да и его собственных родителей. А это было очень обидно. Но по статусу ему, Альбертику, полагалось иметь и жену, и ребенка. Тут никуда не денешься. Положение обязывает.
Дойдя до этой точки в своих рассуждениях, мозг Альбертика отключился, зашкаленный непосильной работой.
- Альберт Григорьевич, - ласково позвал его водитель, Семен Никандрович. Тоже, кстати, перешедший по наследству от отца и помнивший Альберта еще пухлым, розовощеким карапузом. - Приехали, просыпайтесь.
Альбертик недовольно зачмокал надутыми, пухлыми губами.
- Просыпайтесь, маленький, - уговаривал Семен Никандрович. - Приехали уже. Сейчас в постельку ляжете, к Ариаднушке. Все уляжется. Все будет хорошо у нашего Альбертика Григорьевича. - Приговаривая таким образом, водитель извлек увесистое туловище хозяина из салона автомобиля. Альбертик окончательно проснулся, и тяжкие события этой ночи опять навалились на его покатые плечи.
- Дядя Сема, ну что же это? - капризно бубнил Альбертик. - Ну что они ко мне привязались, менты эти? Что я им сделал? - недоумевал толстый, сонный, лысоватый мальчик.
Семен Никандрович довел томного хозяина до квартиры, взял из его рук ключи, отворил множество замков.
- До свидания, - пробурчал Альбертик, закрывая двери. - Приедете в девять, как обычно.
Альбертик прошел на кухню. "Надо выпить, - подумал он, открывая дверцу бара. - Потом Аришку разбужу и оттрахаю на всю катушку. Чтобы снять напряжение".
В дверь позвонили. Альбертик глянул на настенные часы. Половина четвертого утра. Кто это может быть? Ну конечно, Альгерис! Он приехал, чтобы его успокоить! Чтобы дать Альбертику вводную, как вести себя дальше. Альбертик живо бросился к входной двери.
- Кто? - спросил он, уже зная ответ.
- Алекс, открой, это я.
Альбертик торопливо завозился с замками.
- Я тебя так жду, - приговаривал Альбертик, - я не знаю, что мне делать…
Двери квартиры распахнулись, раздался легкий, почти бесшумный щелчок. Рыхлое тело Альберта Григорьевича распласталось по прихожей. Мужчина постоял над распростертым телом, глядя на залитое кровью лицо и раскачиваясь на крепких ногах. Потом притворил дверь и, бесшумно ступая, начал спускаться с лестницы.
Женя лежала на полу. Руки ее были связаны за спиной кухонным полотенцем. Рот был раскрыт и тоже перевязан тряпкой. Напротив Жени сидел привязанный к стулу Сивый. С таким же раскрытым и перевязанным ртом. Митяй ходил между ними, заложив руки за спину, и походил на строгого учителя, воспитывающего учеников.
- Ну что, милые? - жутко улыбаясь, говорил Митяй. - Думали, шизик я, так со мной все можно? Ошиблись… Я, прежде чем шизиком стать, в Афгане повоевал. И с парой таких деятелей, как вы, справляюсь одной левой.
- Митяй, - жалобно заскулил Андрюха, из которого начисто вылетел весь кайф. - Они ведь говорили, что сюда едет кто-то, с Доктором… Давай линять.
- Верно, мой молодой друг, - выспренно проговорил Митяй и взял со стола нож. - Что ж, на лекцию времени действительно не остается.
И резким движением он вонзил нож под сердце Сивого. Хлынула кровь, Сивый задергался и затих. Андрею стало дурно. Не обращая внимания на его спазмы, Митяй вытер нож о скатерть и сунул его парню.
- А бабу давай ты, - приказал Митяй.
- Я… не могу, - пролепетал Андрюха, мучаясь спазмами.
Митяй рывком поднял его, сунул в руку нож.
- Давай, а то некогда…
- У нее же дети, Митяй! - заплакал Андрюха.
- Раньше ей надо было о детях думать, - глядя на Андрюху своими жуткими глазами, ответил Митяй. Он приставил к виску Андрея пистолет, бывший совсем недавно в руках Жени, и процедил: - Еще две секунды - и я стреляю.
Плача в голос, Андрей приставил нож к груди женщины. Она задергалась, замычала.
- Бей! - приказал Митяй, и Андрей ткнул ножом в бившееся на полу тело. Удар был несильным, и женщина забилась и застонала еще сильнее.
- Что ж ты человека мучаешь? - укоризненно проговорил Митяй и вогнал торчащий из груди Жени нож по самую рукоятку.
Потом Андрюха как в тумане следил за рыскавшим по квартире Митяем. Тот собирал найденные деньги, что-то из бытовой техники. Андрею казалось, что все это продолжается бесконечно долго, и он хотел только одного - отключиться. Перед уходом Митяй сунул в карман пистолет ТТ, которым всего несколько минут тому назад угрожала ему теперь уже мертвая Женя.
Когда они наконец вышли из парадного, наступившую темноту прорезал яркий свет фар автомобиля, въезжающего в неосвещенный, длиною в целый квартал двор.
- Рассыпаемся, - бросил Митяй и тут же исчез за углом дома.
Андрюха в ужасе прижался к стене, не успев среагировать на ситуацию с быстротой Митяя.
Двигаясь вдоль дома, он открыл спиной незапертую дверь соседнего подъезда и в полуобморочном состоянии протиснулся внутрь. Сквозь узкую дверную щель было видно, как из подъехавшей "БМВ" вышли люди. Двое из них волокли под руки третьего. В свете фар Андрюха увидел изуродованное побоями лицо Доктора и тихо сполз на пол.