Джек Потрошитель всегда избирал своей жертвой проститутку и удалял ей один из внутренних органов. Бостонский Душитель сперва насиловал свои жертвы, а потом удавливал с помощью нейлонового чулка. А как обстоит дело с Дождевым Любовником?
Джек Хиггинс
Любовник Дождя
Пролог
Полицейская машина развернулась на углу улицы и остановилась у обочины рядом с фонарным столбом. Водитель, не выключая двигателя, с усмешкой обратился к пассажиру:
- Ты, верно, хотел бы, чтобы кто-нибудь другой дежурил в такую ночку, а?.. Но, прости, прости, ведь я забыл, что ты любишь свою работу…
Того, что ответил полицейский, Генри Джозеф Дуайр, лучше было не повторять вслух. Но когда он остался стоять в одиночестве у бровки тротуара, в своем шлеме и накидке, прислушиваясь к шуму удаляющегося в темноте автомобиля, его лицо приняло странно меланхолическое выражение. Дождь лил, не утихая, и в свете фонаря его серебряные струи каскадами обрушивались на асфальт. Дуайр повернулся и хмуро зашагал по улице.
Было только десять часов, а ему предстояло провести на дежурстве всю эту сырую и промозглую ночь. Улочка была пуста, поскольку с некоторых пор в ночное время в городе безраздельно хозяйничал страх, пробиравший даже такого бывалого парня, как Джо Дуайр. "Спокойно, приятель, - сказал он себе, - скоро со всем этим будет покончено".
Он остановился на углу и бросил взгляд на расположенный по другой стороне улицы бар - единственный оазис света посреди окружающей темноты. Перед началом дежурства не мешало бы промочить горло чем-нибудь горячим, к тому же ему нужно купить сигареты.
Внутри был только один посетитель- рослый, крепкого сложения мужчина в кепи и старом плаще. Он разговаривал с хозяином, Сэмом Харкнессом.
Дуайр подошел к дверям как раз в ту минуту, когда мужчина, бросив через плечо "Спокойной ночи!", наклонил голову, чтобы нырнуть под дождь, и потому столкнулся с полицейским.
- Поаккуратней, приятель! - буркнул Дуайр и тут же узнал его. - Ах, это вы, господин Фолкнер! Ну и паскудная же сегодня погодка!
Мужчина улыбнулся.
- Это точно. Я только на минуту выскочил за сигаретами. Надеюсь, что за работу в таких условиях вам платят в двойном размере.
- Ох, куда там!
Фолкнер исчез за стеной дождя, а Дуайр вошел внутрь, пробормотав:
- Однако он спешит…
Харкнесс налил в кружку чай, всыпал туда сахар и протянул полицейскому.
- Можно подумать, ты бы не спешил домой, в теплую постель, окажись на его месте! К тому же его, верно, дожидается какая-нибудь красотка в одном белье. Такой уж народ эти художники!
Дуайр рассмеялся.
- Ты просто ему завидуешь. Дай мне два десятка сигарет - тех, что обычно. Мне нужно иметь при себе что-то, что поможет перетерпеть эту чертову ночь. А у тебя как идет?
Харкнесс отсчитал ему сигареты и сдачу с десяти шиллингов.
- Если заработаю на бензин - и то хорошо.
- Ничего удивительного, что в такую ночь мало кто высовывается на улицу, - заметил Дуайр.
Харкнесс кивнул.
- Дело было бы не так паршиво, если б хоть девочки гуляли. Но они теперь работают на дому, а у кого есть хоть немного мозгов, выставили у порога по амбалу. Этот сукин сын, Дождевой Любовник, на всех нагнал страху.
Дуайр зажег сигарету и прикрыл ее сложенной домиком ладонью.
- А ты не боишься?
Харкнесс пожал плечами.
- На кой я ему сдался! Но вот как баба в здравом уме может выйти из дома в такую ночь… - Он развернул вечернюю газету. - Полюбуйся: эту несчастную потаскушку он ухлопал прошлой ночью в парке. Пегги Нолан. Она много лет промышляла в нашем квартале. Маленькая симпатичная ирландка. За всю свою жизнь и мухи не обидела! - Харкнесс со злостью отшвырнул газету. - А вы там у себя, в полиции, что думаете? Кто-нибудь наконец почухается?
"Перепуганный обыватель ищет козла отпущения", - подумал Дуайр. Он загасил сигарету и ткнул окурок в пепельницу.
- Мы его поймаем, вот увидишь. Угодит в собственную ловушку. Эти, со сдвигом, всегда так кончают.
Однако это не прозвучало убедительно даже для него самого, а Харкнесс только фыркнул.
- Тогда скажи мне, скольких он еще укокошит, прежде чем вы его засадите?
Его слова преследовали Дуайра, как зловещее эхо, когда, распрощавшись с Харкнессом, он шагнул за порог.
Бармен еще какое-то время глядел ему вслед, прислушиваясь к звуку удаляющихся шагов. Потом все стихло - будто полицейского поглотила темнота. Харкнесс с трудом подавил в себе чувство внезапно накатившего страха, включил радио и зажег трубку…
Джо Дуайр медленно шел вперед и шум его шагов отдавался эхом от столпившихся на противоположной стороне улицы высоких викторианских домов. Время от времени он останавливался и освещал фонариком какие-нибудь ворота, а один раз даже обследовал черный вход в здание, где размещались конторы оптовых продовольственных складов. Он продрог до костей, дождь затекал ему за воротник, а впереди было еще семь часов дежурства.
Машинально Дуайр направил фонарик в конец улочки Доб Корт, всего на какую-нибудь пару метров за угол, и замер. Потому что луч света упал прямо на черный кожаный сапожок, потом выхватил из темноты ноги, измятую, бесстыдно задранную юбку и, наконец, лицо молодой женщины. Ее голова, неестественно вывернутая набок, лежала в луже, а широко раскрытые глаза смотрели в пустоту.
Он подбежал к телу, присел на корточки и осторожно коснулся щеки лежащей. Кожа была еще теплой, что в такую погоду могло означать только одно…
Но Дуайр не успел осмыслить ситуацию. Внезапно он услышал, как чей-то ботинок задел о камень, хотел подняться - и в это мгновение кто-то сбил с него шлем, а потом ударил по затылку. Полицейский вскрикнул и рухнул на тело девушки, чувствуя, как по лицу вместе со струями дождя стекает теплая, липкая кровь. На него начала наваливаться темнота, он судорожно хватал воздух, пытаясь отогнать надвигающееся бессилие, потом сунул руку под накидку, где в нагрудном кармане лежала рация.
Но даже после того, как ему удалось сделать вызов, и он знал, что помощь уже в пути, Дуайр старался не поддаваться. Он уступил лишь в ту минуту, когда из-за угла улицы вылетела первая полицейская машина, и позволил себе потерять сознание.
1
Поздним вечером начал моросить дождь, который с наступлением темноты превратился в ливень. Принесенный ветром издалека, от самого Северного моря, он обрушился на крыши домов и забарабанил в окна студии скульптора Бруно Фолкнера.
Изнутри мастерская напоминала большую ригу, потому что когда-то в этом пятиэтажном викторианском особняке помещались магазины торговцев шерстью, позже переделанные под жилые квартиры. Сейчас единственным источником света в студии был огонь в камине, и пламя бросало зловещие отблески на четыре огромных скульптуры на подиуме против окна - последнюю работу Фолкнера.
Кто-то позвонил у входа: раз, потом еще раз.
Дверь в глубине комнаты открылась, и на пороге появился небрежно одетый Фолкнер, вид у него был помятый, как если бы он только что проснулся. Зевая, он на мгновение остановился у камина. Это был высокий, крепко сбитый тридцатилетний мужчина с тем дерзким и самоуверенным выражением лица, которое свойственно представителям богемы, полагающим, что Господь Бог, в отличие от простых смертных, создал их для высшей цели.
Когда позвонили в третий раз, скульптор с недовольной гримасой пошел открывать.
- Хватит трезвонить, слышу! - буркнул он, распахивая дверь. И вдруг улыбнулся: - Ах, это ты, Джек!
Элегантный мужчина, который, прислонившись к стене, нажимал пальцем на кнопку звонка, недовольно проговорил:
- Что так долго?
Фолкнер впустил его в мастерскую. Гость был примерно одних с ним лет, однако выглядел моложе. На нем был вечерний костюм и наброшенный на плечи плащ с бархатным воротником.
Скульптор потянулся к серебряному портсигару. Джек Морган окинул его внимательным взглядом.
- У тебя ужасный вид Бруно.
- Спасибо за комплимент, - проворчал Фолкнер, отходя к камину.
Морган посмотрел на маленький столик, где стоял телефон. Трубка была снята, поэтому он машинально положил ее обратно на рычаг.
- Я так и думал. Вот уже два часа пытаюсь к тебе дозвониться - и все впустую.
Фолкнер пожал плечами.
- В последние дни я работал почти без отдыха. Так что когда закончил, снял трубку и завалился спать. А чего ты хотел, Джек? Что-нибудь стряслось?
- Сегодня день рождения Джоан. Ты забыл? Она прислала меня за тобой.
- Ох, Господи, напрочь вылетело у меня из головы! Теперь, должно быть, нет никакой надежды отвертеться?
- Боюсь, что так, - усмехнулся Джек. - Ведь сейчас только восемь.
- Скверно. Подозреваю, что Джоан, как всегда, пригласила одних зануд. И потом, у меня даже нет для нее подарка, - добавил он хмуро.
Морган вынул из кармана кожаный футляр и бросил его на стол.
- Жемчужное ожерелье… семьдесят пять фунтов. Я купил его у Хамберта и попросил, чтобы записали на твой счет.
- Тысячу благодарностей, Джек, - откликнулся Фолкнер. - Ты знаешь, это была самая каторжная работа, какую только можно вообразить! - крикнул он уже с порога ванной, в то время как гость прошел к подиуму, чтобы осмотреть скульптурную группу.
Это были символические женские фигуры, выполненные в натуральную величину в ранней манере Генри Мура. Но от композиции веяло чем-то жутким, и Моргану сделалось не по себе.
- Я вижу, ты добавил еще одну фигуру, хотя раньше говорил, что их будет три, - заметил он.
Скульптор пожал плечами.
- Пять недель назад, когда начинал работать, я собирался ограничиться вообще одной. Но потом это стало разрастаться, и - что самое худшее - конца не видно…
Морган подошел ближе.
- Знаешь, Бруно, это великолепно. Лучшая вещь, которую ты когда-нибудь создал.
- А я не уверен. Мне кажется, чего-то еще недостает. Скульптурная группа должна быть идеально сбалансирована. Возможно, для этого требуется еще одна фигура.
- А если нет?
- Я сам не знаю, в чем тут секрет и когда будет хорошо. Просто чувствую, что пока работа еще не такова, какой должна быть. Однако скульптура может подождать. Пойду оденусь.
Он прошел в спальню, а Морган, закурив сигарету, крикнул ему вслед:
- Что ты думаешь о последней выходке Дождевого Любовника?
- Ты хочешь сказать, он ухлопал очередную девку? Сколько их уже?
- Четыре, - Морган поднял валявшуюся на стуле у камина газету. - Об этом должны были написать… - Он быстро просмотрел колонки. - Нет, ничего. Впрочем, это вчерашний послеполуденный выпуск, а жертву обнаружили только вечером.
- И где это случилось? - поинтересовался Фолкнер, надевая вельветовую куртку поверх рубашки поло.
- Неподалеку от Джубили Парк, - ответил Морган и, глянув на приятеля, скривился. - Ты, кажется, говорил, что собираешься одеваться?
- А чем я, по-твоему, занят? - буркнул Фолкнер.
- Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду.
- А ради чего выпендриваться - для этой кучки надутых снобов? Ни за что. Когда мы обручились с Джоан, она согласилась принимать меня таким, какой я есть. Так что пусть терпит… - Он накинул на плечи плащ. - Но прежде чем отправиться на это сборище, я должен чего-нибудь выпить.
- У нас нет времени, - сухо заметил Джек.
- Ерунда! Ведь мы будем в двух шагах от "Королевского Герба". А минутой раньше, минутой позже…
- Ладно, уговорил. Только помни: не больше одной.
Фолкнер улыбнулся, и неожиданно его лицо приняло совсем иное выражение, сделавшись молодым и симпатичным.
- Даю слово скаута! А теперь пошли.
Он выключил свет, и они вышли из мастерской.
Когда приятели добрались до "Королевского Герба", в баре было пусто, а хозяин, Гарри Мидоус, добродушный бородач, лет около пятидесяти, читал за стойкой газету. Увидев посетителей, он отложил ее в сторону.
- Добрый вечер, мистер Фолкнер. Добрый вечер, мистер Морган.
- И вам, Гарри, - откликнулся скульптор. - Пожалуйста, два двойных бренди.
Но Морган запротестовал.
- Мне хватит и одного. Я за рулем.
Фолкнер достал сигарету и закурил. Тем временем Гарри Мидоус взял две рюмки, протер их и наполнил.
- Сегодня тут тихо, - заметил Фолкнер.
- Еще рано, - ответил Морган.
Хозяин поставил перед ними напитки.
- Помяните мои слова: нынче вечером много народа не наберется. - Он пододвинул к ним газету, чтобы можно было прочесть заголовок: "Дождевой Любовник снова вышел на охоту". Пока этот мерзавец на свободе, клиентов не будет. Он убивает всегда в дождь. И я хотел бы знать, что намерена делать эта чертова полиция.
Фолкнер отпил несколько глотков бренди и бросил взгляд на газету.
- Дождевой Любовник! А тот, кто придумал это прозвище, был парень с юмором.
- Держу пари, что издатель премировал его от щедрот своих пятьюдесятью фунтами! - подхватил Морган.
- Очень может быть, что этот писака сам выбирается на охоту в каждую дождливую ночь и вносит свою лепту, чтобы у истории было продолжение, - усмехнулся Фолкнер, допивая бренди.
Гарри Мидоус кивнул.
- Признаюсь вам, что меня озноб пробирает, когда я об этом думаю. И вот что я скажу: сегодня ночью на улице не встретишь одинокой женщины.
В это мгновение, как будто опровергая его слова, двери распахнулись, и в бар вошла девушка лет девятнадцати-двадцати. Накрашенная ярко, даже вызывающе, она относилась к тому типу женщин, которые нравятся многим мужчинам, хотя известно, что такие быстро утрачивают свежесть и начинают выглядеть просто вульгарно. На девушке был черный непромокаемый плащ, короткая красная юбка и высокие кожаные сапоги. Окинув мужчин равнодушным взглядом, она прошла в дальний конец зала и уселась на табуретку. Потом закинула ногу на ногу, так что и без того короткая юбка задралась еще выше, достала из сумочки дешевую пудреницу и начала поправлять макияж.
- Одна все-таки нашлась, - вполголоса заметил Фолкнер.
Морган пожал плечами.
- Должно быть, она не читает газет. Любопытно, что сделал бы с ней Дождевой Любовник.
Фолкнер хохотнул.
- Не знаю, как там насчет Любовника, а я бы даже очень не прочь с ней развлечься.
Мидоус поджал губы.
- Учитывая род ее занятий…
Фолкнер вдруг оживился.
- Вы хотите сказать: она проститутка?
Хозяин бара сделал неопределенный жест.
- Ну…
- Да бросьте, Гарри! Девчонке тоже нужно что-то есть. Как говорится, живи сам и не мешай жить другим. - Фолкнер протянул бармену свою рюмку. - Угостите ее за мой счет, а мне налейте еще двойного бренди.
- Как вам будет угодно, мистер Фолкнер, - откликнулся Мидоус.
Он подошел к девушке и что-то ей сказал, а она, повернувшись, бросила взгляд на скульптора и кивнула в знак согласия. Когда Мидоус подал ей джин с тоником, Морган хлопнул приятеля по плечу.
- Нам пора, Бруно. Не влезай в историю. Мы уже и так опоздали.
- Ох, Джек, не будь таким занудой!
В это мгновение девушка подняла свой бокал. В расстегнутом плаще и короткой юбке она выглядела соблазнительно и возбуждающе. Фолкнер расхохотался
- Что тебя так развеселило? - едко осведомился Морган.
- Я подумал, какой бы вышел номер, если бы мы захватили ее с собой.
- На прием к Джоан? Да ты спятил!
Фолкнер опять захохотал.
- Представляю себе мину тетушки Мэри, ее физиономию, морщинистую, как вяленая слива, и поджатые губы. Нет, это и в самом деле превосходная идея!
- И не думай, Бруно! Такое даже тебе с рук не сойдет.
Скульптор посмотрел на приятеля, и улыбка исчезла с его лица.
- Ты уверен?
Морган схватил Фолкнера за плечо, но тот вырвался и направился к девушке.
- Вы кажетесь такой одинокой, леди…
Девушка пожала плечами.
- Вообще-то, я кое-кого жду. - Она выговаривала слова, как уроженка Ливерпуля, но с легким ирландским акцентом, что звучало довольно приятно.
- И это кто-нибудь важный? - поинтересовался Фолкнер.
- Мой жених.
Фолкнер засмеялся.
- Ну, жених не в счет. Можете мне поверить. Я вот тоже обручен.
- В самом деле? - усмехнулась девушка. Возле нее, на стойке, лежала черная лаковая сумочка, украшенная большой блестящей буквой "Г".
Фолкнер поддел сумочку за ремень и вопросительно посмотрел на девушку.
- "Г" - а дальше?
- Грэйс.
- Чудесное имя! Знаешь, детка, мы с другом сегодня приглашены на прием. И я подумал, что, может быть, тебе захочется составить нам компанию.
- Да? А что это за прием?
- Ну, такая роскошная вечеринка… - Фолкнер указал на Моргана. - Вообще-то, на нем более подходящий к случаю костюм.
На этот раз девушка не улыбнулась.
- Звучит заманчиво. Ладно. Сегодня Гарольду придется удовольствоваться выпивкой в одиночестве. Впрочем, он должен был быть тут к половине восьмого.
- Но ведь и тебя в это время здесь не было, правда?
Девушка состроила удивленную гримаску.
- А если и так - что с того?
- Ничего, кроме того, что ты девочка как раз в моем вкусе. - Фолкнер взял ее под руку и подвел к Моргану, который наблюдал за происходящим с принужденной улыбкой.
- Хорошо. Я - Джек, а он - Бруно. Сам бы тебе не представился.
Грэйс подняла брови.
- Почем ты знаешь?
- Печальный опыт.
- Идемте, - поторопил их Фолкнер. - Поговорить можно и в машине.
Когда они были уже у выхода, двери опять распахнулись, и на пороге появился парень в твидовой куртке с дешевым меховым воротником. У него были длинные темные волосы и узкое бледное лицо, на котором застыла раздраженная гримаса. Он уставился на девушку.
- В чем дело, Грэйс?
Она пожала плечами.
- Мне жаль, Гарольд, но ты опоздал. Теперь у меня другие планы.
Она хотела пройти вперед но парень схватил ее за руку.
- Это еще что за штучки? - прошипел он.
Фолкнер небрежно отодвинул его в сторону.
- Не распускай лапы, приятель.
Охваченный яростью, Гарольд замахнулся, и, если бы удар попал в цель, последствия были бы фатальными, но Фолкнер успел перехватить его руку и приемом айкидо опрокинул на пол. При этом на его лице не дрогнул ни единый мускул.
- Поскули, щенок.
Грэйс хихикнула, а обеспокоенный хозяин бара поспешно вышел из-за стойки.
- Прошу вас, господин Фолкнер, довольно.
Скульптор отпустил Гарольда, который безуспешно пытался подняться. Его лицо было перекошено от боли, на глазах - слезы.
- Ах ты, проклятая сучка! Ну и убирайся ко всем чертям! Чтобы я тебя больше не видел!
Грэйс пожала плечами.
- Как хочешь, Гарольд.
Фолкнер опять взял ее под руку, и они вышли, смеясь.
Морган повернулся к бармену.
- Мне жаль, что так получилось, старина.
Гарри Мидоус кивнул.
- Ваш друг такой, какой он есть, мистер Морган. Однако, сами понимаете, скандалы мне ни к чему.
Морган тяжело вздохнул и вышел, в то время как Мидоус занялся Гарольдом, который стоял, растирая покалеченную руку, с лицом, искаженным болью и ненавистью.