- В чем же еще могло быть дело? В тот день он ушел отсюда и больше не возвращался. Точка. Не скажу, что его уход явился ударом для нас - в конце концов, он был просто внештатником, - но он так горячился, не желая использовать эту пленку, что от этого, вероятно, часть ее стерлась. В общем, мы решили обойтись без этих четверых, в том числе, разумеется, без интервью Болтона на похоронах.
Уильямс спросил, можно ли ему посмотреть юбилейный фильм.
- Я бы рад помочь вам, мистер Уильямс, но там даже нечего смотреть. Фильм так и не был закончен. Зато можете посмотреть версию этого года.
- А почему не закончен прошлогодний фильм?
- Болтоновский? Отделы новостей на телестудиях не любят независимых продюсеров-документалистов, мистер Уильямс. Они хотят сами делать все свои передачи… В телебизнесе это хорошо известно. Поэтому нам сообщили в последнюю минуту, что часы наибольшего приема заняты и заказчик отказывается от фильма. Полгода работы пошло насмарку, но теперь у нас надежный заказчик, и мы делаем новый юбилейный телефильм. С полной гарантией.
Уильямс знал, что Джексон говорит правду. Однажды он принимал участие в антитрестовском деле против телекомпаний, захвативших часы наибольшего приема, и в частности отделов новостей, отказывающихся от независимых продюсеров.
- У вас нет пленки Лоуэлла? - спросил он.
Джексон покачал головой.
- Тогда я хотел бы посмотреть новый фильм.
- Да-да, - сказал Джексон. - Сейчас я свяжусь с монтажером.
Он позвонил секретарше и потребовал к телефону Санчеса. Когда Санчес взял трубку, Джексон сказал:
- У меня здесь человек, ему нужно посмотреть наш новый фильм о Кеннеди. Монтаж не закончен?.. Что ты можешь показать ему?.. Ясно. Минутку. Монтаж еще не закончен, - сказал он Уильямсу, - но Санчес может показать вам несколько эпизодов с разных пленок.
- Когда монтаж будет закончен?
Джексон спросил в трубку Санчеса.
- Пока не может сказать. Они ждут какую-то пленку, а когда она поступит, неизвестно.
- Я еще приеду, - сказал Уильямс.
Джексон поглядел на него.
- Я все же не понимаю, какое отношение фильм этого года имеет к Болтону. Болтон не принимал в нем никакого участия.
Но вместо ответа Уильямс спросил:
- Когда ваша передача идет в эфир, мистер Джексон?
- Двадцать второго ноября в восемь часов.
Уильямс поблагодарил его, Торли и вышел из кабинета. Но, проходя мимо, он остановился у стола секретарши, принимающей посетителей, изящной брюнетки, та одарила его улыбкой.
- Мистер Джексон говорит, что в тот день, когда уходил Джефф Болтон, дежурили вы. Помните?
- О, конечно. Он славный парень. Нервный только очень.
Зазвонил телефон, и Уильямсу пришлось ждать, пока секретарша вставит штекер в гнездо. Потом она взглянула на него и сказала:
- Я только знаю, что мистер Брокуэй пришел к мистеру Джексону. А через пять минут Джефф вернулся с ленча, вид у него был просто ужасный. Бедняга, с тех пор как он повидал тех, кого интервьюирировал, на нем лица не было.
- Ну и что?
- Я не знаю, что произошло. Он зашел к мистеру Джексону и вышел через десять минут бледный как смерть. Я спросила: "Что случилось?" А он: "Ничего. Ничего". Вышел, и больше я его не видела.
- Кто такой мистер Брокуэй?
- Один наш финансист из другого города. Он приезжает сюда по делам время от времени, поэтому здесь у него есть кабинет. Мистер Джексон очень любезен с ним.
- Значит, когда Болтон зашел к Джексону, там находился человек по фамилии Брокуэй?
- Верно.
- А через десять минут Болтон ушел и больше не показывался?
- Тоже верно, - сказала секретарша. - Он был совсем зеленый! Сказал, что больше не придет никогда.
Уильямс поблагодарил ее и вышел.
2
В Торонто была сильная метель, и самолет Уильямса кружил, казалось, несколько часов, прежде чем нырнуть в серый вихрь. На высоте пятьсот футов достаточно развиднелось для посадки с лыжным шасси на обледенелую полосу.
Уильямс взял напрокат "пежо" и спросил дорогу у девушки за конторкой. Она дала ему карту, обвела карандашом оба названных адреса и предупредила:
- Улицы здесь убирают быстро, но в течение ближайшего часа ехать будет трудно. Если вы незнакомы с нашими дорогами, лучше подождать.
- Рискну, - сказал Уильямс и через несколько минут пожалел об этом. Снег все еще валил, и колеса с хрустом вязли в белой массе; в довершение всего от дыхания запотели окна, и стеклоочистители натужно скрипели по ветровому стеклу.
Задержка самолета уже выбила его из расписания, а в ситуации, где на счету каждая минута, это могло оказаться роковым. Здесь, в Торонто, должен быть какой-то ключ. Уар должен будет назвать настоящие фамилии на документах, изготовленных для Лоуэлла. А Майк Горджо и его друзья должны знать о человеке, который сотрудничал с ними несколько лет, больше, чем открыли.
То, что Уильямс узнал в Балтиморе и Нью-Йорке, значительно приблизило его к разрешению самой главной загадки: мотивов Лоуэлла. Интуиция подсказывала, что он на верном пути.
Уильямс звонил из Нью-Йорка Майку Горджо, и тот обещал приютить его на ночь; у него как раз выехал один временный жилец. Но сперва Уильямс хотел повидать Уара.
Когда он остановился у ателье "Бон суар", снегопад стал утихать. Войдя, он подождал, пока полная женщина в синем халате не обратит на него внимания, и представился.
- А, - сказала женщина. - Мы ждем вас. Я Мари Уар.
Она повесила на дверь табличку "Закрыто" и повела Уильямса в заднюю комнату.
У гладильных станков стоял громадный негр. Женщина повела Уильямса вверх по лестнице в спальню, где бледный, осунувшийся Робер сидел на кровати.
- Вот что, Робер, - сказала миссис Уар, - хватит дурить. Скажи этому человеку, какие документы ты изготовил для Джеффа.
- Мари считает, - сказал Робер, - что я не должен покрывать его, раз он убивает людей. Я даже слег. Но считаю, что она права.
Он подал Уильямсу листок со стола возле кровати.
- Прошу прощения, утром я пролил на него чай.
Уильямс прочел фамилию и адрес:
Джим Адамс
Сиэтл, штат Вашингтон Оук-стрит, 135.
- У него паспорт, - сказал Робер, - кредитная карточка компании "Галф ойл", которой он не будет пользоваться, и членский билет сиэтлского яхт-клуба.
- Откуда мне знать, что вы не лжете, спасая своего приятеля? - спросил Уильямс.
- Он не лжет, - гневно сказала миссис Уар. Уильямсу было ясно, почему Робер передумал. - Я сама знаю. В то утро, когда он уходил, я сказала: "Оревуар, Джефф". А он улыбнулся и сказал: "Мари, теперь меня зовут Джим".
Уильямс поверил ей. Попросив разрешения, он позвонил в Вашингтон и сообщил Коннорсу полученные сведения.
- Действуй дальше! - сказал Коннорс и обещал тут же передать их на телеграф.
3
Метель прекратилась внезапно, и, когда Уильямс вышел из "Бон суар", улицы уже были очищены. Осторожно ведя машину, Уильямс ехал по предвечернему Торонто на северную окраину. К пяти часам, когда он был у дома, где жил Майк Горджо, уже стемнело; Уильямса ждали к полудню.
Он нажал кнопку звонка, дверь открыл молодой человек с взъерошенными белокурыми волосами. Уильямс представился и сказал, что ему нужно видеть Майка.
- Входите, но сейчас его нет.
Уильямс вытер ноги о половик и увидел еще троих молодых людей, они сидели и читали.
- Я Френк Пауэрс, - сказал белокурый. - Майк решил, что из-за метели вы не смогли вылететь, и ушел полчаса назад. Но комнату для вас на всякий случай оставил.
- Это хорошо, - сказал Уильямс. Он чувствовал, что трое парней относятся к нему с опаской. Он был представителем закона. Они дезертирами.
Один из них быстро принес чашку дымящегося черного кофе. Уильямс сел на скрипучую кушетку с продавленными подушками.
- Никто из вас не встречался с Алленом Лоуэллом? - спросил он.
Высокий темноволосый парень, сидевший у дальней стены, вспылил:
- С тем типом, что убивает людей? Вы что, хотите обвинить нас в соучастии?
- Никто из нас с ним не встречался, - сказал Пауэрс. - Я сам расспрашивал по всему Торонто. И узнал, что он приезжал к Уару в прошлом году.
- Значит, ты его видел?
- Нет. Он тайком приезжает, тайком уезжает.
- Но откуда ты знаешь? - спросил Уильямс. - Он мог не назвать своей настоящей фамилии.
- Мы не скрываем своих фамилий, - гневно сказал Пауэрс. - И гордимся тем, что сделали, что бы ни говорили о нас в Америке.
- Аллен Лоуэлл примерно шести футов ростом, - сказал Уильямс, - стройный, коротко стриженный. Видели когда-нибудь здесь такого? Чисто американский тип.
- Дело вот в чем, - сказал Пауэрс, - большинство этих ребят недавно из армии, поэтому коротко остриженных много, смотря в каких частях они служили… Да, а теперь слушайте. Был тут один такой с год назад, спрашивал Майка. Вел себя как-то странно… будто нервничал или что. Не мог спокойно сидеть. Я сказал ему, что Майк будет к обеду и что можно поспать в комнате наверху. Но когда Майк вернулся, этого парня уже не было. Он так и не виделся с Майком.
На Уильямса это впечатления не произвело.
- У него могла быть сотня причин, чтобы уйти.
- Да, но когда я повел его наверх, казалось, что он хотел остаться. Рухнул на койку, вид у него был совсем измотанный. Я даже решил, что он болен.
Уильямс ощутил, как у него напряглись мышцы живота. Лоуэлл внезапно ушел из "Интернейшнл телевижн"… Некто похожий на него внезапно ушел из этого дома…
Правда, дезертиры все время приходили и уходили. Уильямс допил кофе.
- Где эта комната? - спросил он.
Пауэрс проводил его наверх в небольшую комнату, там стояла низкая койка с провисшей сеткой.
- Комната Майка рядом, - сказал он. - Мы называем ее президентским номером. Ванная в конце коридора. Располагайтесь как дома. Мы всегда гостеприимно встречаем шпиков ФБР.
- Я из министерства юстиции, - сказал Уильямс.
- Для нас все вы шпики, - ответил Пауэрс и ушел.
Уильямс пошел в ванную, умылся и по пути назад заглянул в комнату Майка. Ему сразу бросилось в глаза, что Майк - футбольный болельщик. На всех стенах висели снимки с матчей НФЛ. Что ж, это у них с Лоуэллом общая черта, подумал Уильямс. У него был номер ежегодника "Стойбенвилл хай", он прочел там, что в юные годы Лоуэлл был вратарем этой команды и брал "мертвые" мячи.
В коридоре не было никого, и Уильямс зашел в комнату. В дополнение к снимкам НФЛ на комоде стояла фотография четвертьзащитника, отбивающего мяч. Спортсмены на ней были в школьном или студенческом возрасте. Видимо, Горджо, как и Лоуэлл, участвовал в футбольных матчах. Уильямс долго разглядывал эту фотографию.
Он направился в угол комнаты к письменному столу, и тут совершенно неожиданно раздался звонок.
Парни взбежали наверх и ворвались в комнату.
- Что тут такое, черт возьми? - спросил Пауэрс. Но Уильямс, присев у стены, разглядывал глазок электрической сигнализации.
Звонок не умолкал.
- Видимо, Горджо нужна секретность, - сказал Уильямс стоящим в дверях. - Кто знает, как отключить сигнализацию?
- Мы даже не знали, что у него есть сигнализация. Я ни разу не слышал этого звонка.
Уильямс обнаружил провод, идущий вдоль плинтуса за стол к выключателю, судя по всему, установленному недавно. На полу еще валялись крошки краски и штукатурки.
Он повернул выключатель, и звонок прекратился.
Для чего эта сигнализация у стола? Уильямс сказал парням:
- Все в порядке, тревога окончена.
Но они не уходили.
- Послушайте, мистер, если он установил сигнализацию, значит, там есть что-то, чего вам не следует видеть.
- Что же? - спросил Уильямс. На столе и в ящиках были только письма и счета, ничего изобличающего, не было даже списка краж Болтона, несмотря на договоренность.
Парни переглянулись.
- Что ему скрывать? - сказал Пауэрс. - Разве фамилии дезертиров на тот случай, если канадская полиция передумает и возьмется за нас.
- Все равно, зачем ставить сигнализацию? - спросил другой.
Все спустились вниз, и тут появился Майк Горджо. Это был коренастый, кудрявый, обаятельный парень.
- Черт, - сказал он, потирая руки, - никак не привыкну к этому холоду. - Заметив Уильямса, он умолк. - Вы Джордж Уильямс, да?
- Да.
- Ну, будьте как дома. Эй, Ларри, - сказал он одному из парней, - поднимись ко мне, достань припрятанную бутылку шотландского. Она в чемодане под кроватью.
- Я не смогу пройти мимо сигнализации, - сказал Ларри.
Горджо рассмеялся.
- Тьфу ты, я и забыл. Слушай, глазок всего в футе от пола, перешагни.
И плюхнулся в кресло.
- Похоже, от нее будет больше неудобства, чем толку.
- Когда ты установил ее? - спросил Уильямс. - Ребята не знали о ней.
- Ну, - сказал Майк, - узнав, что по соседству со мной вздумал ночевать представитель министерства юстиции, я приобрел комплект сигнализации и вчера вечером установил сам. Видите ли, до того, как попасть в военные преступники, я был электриком.
Уильямс улыбнулся.
- Что ж, я привел ее в действие, так что ты был прав.
- Еще бы, черт побери, меня это не удивляет. Вы здесь по делу об убийстве, значит, должны осмотреть все. Пистолет под подушкой не нашли?
- По правде говоря, - с улыбкой сказал Уильямс, - меня больше интересовали футбольные фотографии.
- Еще бы, не сомневаюсь, - ответил Майк. - И все же, мистер Уильямс, открою вам один секрет. Эту штуку я ставил не для вас. Для себя! Меня уже трижды грабили в этом гнусном городе. Теперь я обзавелся сигнализацией, держу под подушкой пистолет, и если еще кто сунется к старине Майку, то будет продырявлен.
- Ты хранишь деньги в комнате?
- Ох уж эти служащие министерства юстиции, - усмехнулся Горджо. - Вы не знаете принцип грабежа? У тебя в руках человек - у тебя в руках деньги. Ты ведешь его к деньгам за нос. Проклятие, двое бандюг сцапали меня сонным и забрали все до цента… все, что я скопил за пять лет. Да еще сломали два ребра. - Он засмеялся. - Надо же. Расставил ловушку бандюгам, а в нее угодил бешеный пес из министерства юстиции. Ладно, черт возьми, я знаю одно. Эта штука установлена не зря!
Ларри спустился с бутылкой шотландского, и Майк налил всем.
- Когда собираетесь к Уару? - спросил он.
- Я уже видел его, - сказал Уильямс. - И узнал новую фамилию Болтона.
Майк почтительно взглянул на него.
- Молодчина вы, Уильямс. Вот уж не думал, что Робер расколется. Он рассказывал мне душещипательную историю, как Болтон спас его отпрыска.
Все допили, и Уильямс спросил Горджо, могут ли они поговорить наедине. Парни охотно оставили Майка с беспокойным гостем из министерства юстиции.
Уильямс подождал, пока они выйдут, и поставил свой стакан на кофейный столик.
- Когда Карл Ричардсон войдет в эту дверь, Майк?
4
Во взгляде Горджо ничего не отразилось.
- Какой Карл Ричардсон? Никакого Ричардсона я не знаю.
- Думаю, что знаешь, Майк. Думаю, что ты был с ним во Вьетнаме. Потому что мне известно кое-что, чего Аллен Лоуэлл не знал три года. Настоящее имя Майка Горджо - Джо Маркони.
Молчание, потом Горджо сказал:
- Видимо, сигнализация навела вас на мысль…
- Ты допустил небольшую оплошность, Майк, и притом дважды. У тебя на комоде стоит фотография футболиста. Она очень заинтересовала меня, потому что эту же самую фотографию я видел в твоем школьном ежегоднике.
- Что?
- Поэтому я знаю, кто ты на самом деле. И знаю, что олимпийцы внедрили тебя в группу дезертиров, чтобы ты мог тайно использовать их и вербовать новых. А приманкой для них был некто, уже работающий для СДО в Штатах, потому что он ненавидит войну и все связанное с ней, - это не кто иной, как твой друг по школе и "зеленым беретам" Аллен Лоуэлл.
- Я не слышал ни о каком Аллене Лоуэлле! - сказал Горджо.
- Тебе нужен был человек, прошедший школу у олимпийцев. Он намного облегчил твою работу. Ты с ним списался под своим новым именем и заключил кое-какую сделку. Предметом сделки был его брат, так, Майк? Ты втянул его в эту историю? Дело в том, что мне не дает покоя одна деталь. Человек, донесший о Колдуэлле и Томми Шовайса, звонил из Торонто!
Горджо ничего не ответил, и Уильямс продолжал. Он сказал, что после смерти брата Лоуэлл попался на крючок. И выполнял любые задания для дезертиров, а на самом деле для олимпийцев.
- Но ты знал, что, если он приедет сюда поговорить с Майком Горджо, твоей заочной сделке конец. Поэтому ты писал ему от имени Горджо, держал его на расстоянии, а когда он приезжал, тебя не оказывалось в Торонто.
Ответом было лишь молчание и недоуменный взгляд.
- Итак, ты много лет заставлял Аллена Лоуэлла делать в Штатах всевозможную грязную работу якобы для дезертиров. Он устанавливал электронные микрофоны в кабинетах, крал досье, подслушивал телефонные разговоры и слал тебе обличающие сведения, девяносто девять процентов их ты передавал олимпийцам для шантажа и давления на либеральных политических деятелей и газетчиков, а один процент - дезертирам. Прекрасно, Майк. Поздравляю тебя.
Горджо поглядел на него, как на помешанного.
- Уильямс, вы меня с кем-то спутали. Я вовсе не Джо Маркони. Этой фотографии не было в стойбенвиллском ежегоднике… - Он прикусил язык.
- Стойбенвилл? Откуда ты знаешь, что я имел в виду стойбенвиллский ежегодник?
- Гад ты, Уильямс!
- Может быть, - спокойно ответил Уильямс, - но я не дурак, Майк. Ты до сих пор не знаешь, что Лоуэлл появился здесь год назад, потому что внезапно столкнулся с Карлом Ричардсоном. Считалось, что Ричардсон погиб во Вьетнаме, но столько лет спустя оказалось, что он жив и все еще следит за ним. Может, за ним все эти годы следили и олимпийцы? У Лоуэлла возникли подозрения, он приехал в Торонто, чтобы выяснить, кто ты такой, а тебя, естественно, не было. На этот раз он пошел прямо к тебе в твою комнату. У тебя хватило ума скрыться, но ты забыл кое-что. Он увидел ту фотографию, Майк.
Глаза у Горджо блеснули, и Уильямс понял, что попал в точку. Если так, то единственно возможный ответ на загадку шестерых в списке был наконец ясен.
Только бы он не ошибся в расчетах… и Ричардсон подтвердил бы это.
Майк придвинулся вплотную к Уильямсу и зашептал:
- Прощайся с жизнью, Уильямс. Пистолет не под подушкой. - Он вытащил оружие из-за пояса. - Ричардсон будет здесь с минуты на минуту. Сигнализация установлена для него. Я предоставлю ему играть роль хозяина. Может, допьем то, что осталось?
- Прекрасное предложение, - сказал Уильямс, - но несвоевременное. Мне нужно идти.
Он открыл шкаф и надел пальто. Майк сперва опешил, потом шагнул к нему.
- Ты никуда не пойдешь!
Уильямс улыбнулся, открыл дверь и вышел. Он понимал, что Горджо не посмеет выстрелить, побоится полиции. Эту грязную работу должен был выполнить Карл Ричардсон, а не подсаженный к дезертирам олимпиец.