Красавец (когда-то) ремонтный подводный крейсер стратегического назначения, украшенный надписями типа "RAP – говно", "Skin", "Хайль Гитлер", "Fuck you", "Сталин, вставай – Россию продали" и прочими перлами, намертво врос в лед. Огромная, двухсотметровая сигара чернела на фоне белоснежного залива, как пятно от кофе на постиранной обычным порошком скатерти. Неоновые буквы на рубке, некогда горевшие, а ныне потухшие, указывали, что раньше на крейсере ютился коммерческий ресторан "У Лексеича". Кто такой рубаха-парень Лексеич, вряд ли кто знал наверняка, но без сомнения последний имел капиталистический тип мышления. Ют лодки облепили грязные чайки, со швартовых, паутиной тянущихся к береговым кнехтам, свешивались метровые сосульки, грозя трепанацией черепа проходящим под ними любителям зимней рыбалки. А любителей, судя по еще не замерзшим лункам, обитало здесь в изобилии, как чаек на юте. Правда, сейчас, в четвертом часу, сидел всего один – либо уснувший, либо уставший по причине принятия согревающе-тонизирующего внутрь.
Въезд с дороги в порт никем не охранялся, хотя имел грозный шлагбаум. Кроме лодки, у пирса не было ни одно судна, ближайший причал выплывал из тумана метрах в трехстах.
В целом очень, очень заманчивая натура для съемок мрачного триллера в стиле "Восставших из ада".
Андрей, поправив табличку о частной собственности Лексеича, перелез через парапет и спрыгнул вниз, на лед. Сюда он приехал без особых надежд, решив до конца проверить полученную утром информацию. Информацию прошепелявила бабуля, имевшая общую стенку с налетчиком – экс-мичманом Юрием Лаптевым, однофамильцем моря в северных широтах Родины.
После увольнения из флота названный пацан длительное время пропивал накопленное в морях состояние, потом устроился вышибалой в ресторан ("Жратву домой таскал неподъемными сумками!"). Тогда же прикупил машину ("В марках не разбираюсь, но цвет синий"). Дальше, бабка, дальше. А дальше опять от рук отбился. Что ни день, то компании бандитской направленности (пьянки, мат, гульба), женщин очень любит, косяками водит (странная бабуля, кто ж их не любит?). На какие-такие материальные средства живет – неведомо, потому что в общественно-полезном труде не задействован. Короче, загулялся Лаптев на свободе. Пора его или назад, в однофамильное море, или сами знаете куда. Спасибо, мамаша, а в какой ресторации он вышибал? Да известно в какой. В порту, в подводной лодке. По старой памяти, наверное, морская душа всегда молода.
Окна Лаптева выходили как раз на место злополучной остановки. Очень удобно. Сиди и наблюдай. Увидел машину – и вперед, к перископу. А дальше дело пяти минут. Может, поэтому они тут все и затеяли? Кепочку на глаза, воротничок повыше. Машина? Ну, мало ли синих машин? И потом, ни одному менту в голову не придет, что преступник до того оборзел, что грабит в собственном дворе. Пришло тебе, Воронов, в голову? Не пришло. (Ну, если честно, то тебе давно в голову ничего не приходит.)
И "КамАЗик"-то, кстати, сегодня утром нашелся. Целый и невредимый, разве что грязный и пустой, как старый тюбик "Аквафреша". Без компьютеров, конечно. ("А вы надеялись?" – "Ну, всякое бывает".)
Обнаружился трейлер аккурат на противоположном от порта конце города. И аналитический ум опера Воронова, нашпигованный глубочайшими знаниями психологии, дедукции и криминалистики, мгновенно среагировал на занятный факт. Вот он, коварный замысел рецидивиста, – раз здесь "КамАЗ", где-то рядом и груз. Ищите! Непременно поищем.
Рыбачок не спал. Услышав приближающиеся шаги, он обернулся, свернул находящуюся в руках газету и снял с носа очки. На Андрея глянули слезящиеся неподдельной болью, повидавшие жизнь глаза.
– Вы поглядите, до чего дожили! – отчаянно-возмущенным жестом стукнул он по газете. – Послушайте только: "Вчера сотрудники ОБЭП нашего города задержали братьев Огогоевых, выходцев из Закавказья, которые организовали в одном из подвалов производство фальсифицированных видеокамер "Sony-handycam". Дело было поставлено на поток. В жутких, антисанитарных условиях из низкокачественного сырья аппаратура собиралась местными бомжами за мизерную плату, после чего выставлялась на продажу в ларьки, снабжалась липовыми сертификатами качества. Проведенной экспертизой установлено, что видеокамеры Огогоевых хотя и превосходят по некоторым параметрам "Sony", но зато явно уступают им в цене. Гастролеры из Закавказья арестованы, ведется следствие. Нанесен еще один удар по кавказской мафии". Ну, как вам?
– Беспредел, – согласно кивнул Андрей.
– Эх-эх-эх, – гневно вздохнул пенсионер. – Распустили черных. Жириновского пора, Жириновского. Порядок нужен. Ты поблесновать пришел? Зря. Хреновый сегодня клев.
Рыбачок покосился на двух дохлых рыбешек, валяющихся возле лунки.
– Не, отец, не любитель. Я в ресторан, перекусить. Где вход-то тут?
– Так закрыто заведение. Уж как год. Вход-то вон, с носа. Через торпедные аппараты. Дверь железная с замком.
– Как закрыто? Я в газете рекламу читал! Европейская кухня, обслуга, дешевые цены. Да и мужики сказали, что продукты на днях завозили.
– Никаких к черту продуктов! Я в тот день блесновал. Тоже перепугался. Неужели снова откроют? Тогда прощай, рыбешка. А тут место знатное. Глубокое, и берег рядом. Подошел, спросил у мужиков: "Что, снова?" Успокоили: "Сиди, батя, дальше, за поплавком наблюдай. Вещички похраним". Так что врет реклама.
– На то она и реклама, – согласился Андрей. – Мужики не на "КамАЗе" приезжали?
– Да, кажись.
– Коробки в лодку грузили?
– Ага, белые такие.
– Вот сволочи! Разыграли! Это корешки мои. Ресторан, ресторан… Хорошо, хоть не с бабой пришел.
– Да, за такое морду бьют.
Дедок достал из тулупа другую газету и углубился в чтение, давая понять, что собеседник ему надоел.
Андрей обогнул лодку, остановившись возле ее широкого носа. Действительно, именно здесь располагался вход в ресторанчик, а не в рубке с неоновой вывеской. Крупную металлическую дверь, напоминающую огромную заплату, скреплял с корпусом массивный навесной замок. "Добро пожаловать". Андрей по привычке дернул замок. Еще раз добро пожаловать. Знать бы наверняка, что оргтехника здесь, можно и перепилить. Дужка-то дерьмовая.
Слева по борту, от ватерлинии к палубе, тянулись приваренные к корпусу металлические скобы-ступени. Андрей поглубже натянул шапку и смелым альпинистом пополз наверх. Ступни привели прямиком к торпедо-погрузочному люку. Люк был задраен не металлической массивной дверью, а стеклянным цветастым витражом, сквозь который в ресторан проникал дневной свет. "Ни хрена не видно, однако" – такой вывод сам напрашивался в голову. "Будем бить, возможно, ногами. Крейсер не обидится, над ним уже вволю потрудились. Кстати, сколько эта посудина стоит? Говорят, две таких игрушки недавно продали Ирану. Мать твою, неужели наш Лексеич богаче ихнего шейха?"
Осколки искрящимся водопадом полетели вниз, звонко рассыпались по натертому паркету. Все равно темновато. Андрей опустил руку с фонариком в пробитую амбразуру и напряг зрение. Есть!!! Белые коробки стройными рядами стояли вдоль переборки. Ура! Пульс вновь заиграл туш. Победа! Ни с чем не сравнимое чувство гордости и блаженства. Хочется прыгнуть с палубы и лететь к берегу.
Андрей быстро выпрямился, отряхнулся от снега, плюнул в разбитый витраж и спустился на лед.
Рыбачок возмущался очередной проделкой мафии – довольно громко и искренне. Наверное, какие-нибудь братья Садыковы собирали с народа деньги в пользу земляков-беженцев, обещая тысячу процентов годовых. В том случае, конечно, если беженцы не убегут.
Андрей, чтобы не мозолить деду глаза, обошел лодку с другой стороны и вскарабкался на пирс. Ломать замок он сейчас не будет. Во-первых, нечем, а во-вторых, рано. Товар спрятан основательно, забирать его налетчики, пока пена не уляжется, вряд ли станут, а поэтому торопиться не будем. "Завтра захвачу Херувимова, Тоху (если из тюрьмы отпустят), понятых, постановление на выемку, инструмент, самосвал, и с Богом, в добрый час. После этого как вы, ребята-налетчики, ни выкаблучивайтесь, вы уже никакие. У-са-дим! Без комментариев".
Через час Андрей вернулся в отдел. Тоху, продержав ночь в камере, действительно выпустили под подписку о невыезде и направили по месту его службы постановление об отстранении от должности. Тоха кипел, словно смола в котле, рассказывая, как "'андурасы из отдела внутренних расследований пытались выбить из не'о признанку". Грицук держался, сколько мог, затем топнул ногой и загорланил народную песню "Виновата ли я?". Заработав тем самым себе свободу – "да он же дурак абсолютный".
Заглянул замполит и, сверкая белоснежной челюстью, довел до личного состава, что пришла очередная телеграмма из управления. Рекомендуется вылечить зубы не только сотрудникам, но и членам их семей, чтобы члены не оказывали пагубного воздействия на личный состав. А ближайшая суббота объявлена "Днем здоровых зубов". О мероприятиях на этот день будет сообщено дополнительно.
– Интересно, – заметил фанат Херувимов, когда замполит ушел, – что гражданину важнее – здоровая улыбка сотрудника или найденное барахло? Когда у меня прорвет трубу и говно попрет наружу, мне до фонаря, что творится во рту у сантехника. Лишь бы он трубу залатал, а там хоть вообще без зубов пускай ходит.
– Ты не прав. Порядок в голове начинается с порядка во рту.
– Черт с ними, с вашими зубами, – довольно сказал Андрей, – я компьютеры нашел!
– Ну? Где?
– В вагоне-ресторане, тьфу, мать вашу. В подводной лодке. Завтра подгребайте пораньше, съездим, извлечем. Себе штучку оставим, пригодится. Всех подучетников туда забьем.
– Круто, – почесал затылок Херувимов. – Как вышел? Стуканули?
– Конечно.
– Кто?!
– Да ты и стуканул! "А-зэ упало"!
– Ах, леший!
Андрей улыбнулся и, пожав руки коллегам, отправился на территорию к знакомому шоферу договариваться насчет самосвала.
– Демократия залезла ко мне в постель. – фанат Херувимов перевел дух и вытер рукавом куртки вспотевший лоб. – Насилую вчера любимую женщину, а она в самый решающий момент шепчет: "Валера, ты за кого голосовать собираешься
– за старого губернатора или за кандидата?" Я ей чуть по фейсу не зарулил. Скоро дети будут рождаться с предвыборной платформой. Натурально.
– Не сачкуй, давай жми.
– Да все уже. – Валерка пару раз вжикнул полотном ножовки по дужке, и замок развалился.
Андрей с Антоном приоткрыли тяжелую дверь и, включив фонарики, устремились в чрево корабля. Заскрипел паркетный пол.
– 'ероические ребята! Ты 'лянь, Андрюха, шо они сотворили из национальной 'ордости! Бордель с ядерной боеголовкой!
– Помолчи. – Андрей заметил наверху стеклянный витраж. – Вот здесь.
Через пару секунд он лихорадочно тыкал в темноту лучом, не видя перед собой ничего, кроме отделанных китайским шелком ресторанных стен. Коробок не было.
– Что за (пи-и-и-и), Тоха?! Вчера же (пи-и-и) были! Вот тут, прямо под дыркой!
– Может, показалось?
– Я еще не совсем (пи-и-и)! Во, гляди!
Андрей нагнулся и поднял кусок белого картона.
– "Покер"! На, читай!
Он в отчаянии отшвырнул картонку и бросился к двери. Копаться в недрах лодки не имело никакого смысла. Компьютеров на крейсере-ресторане не было. Ничего не объясняя стоявшим у дверей, Андрей спрыгнул на лед и добежал до берега. На снегу четко отпечатались следы грузовика. Ментовский самосвал остался перед шлагбаумом. Андрей сорвал шапку с головы и с ожесточением швырнул ее под ноги.
– Сволочи!!! Увели!!! Кинули!!! Пи-и-и!!!
Выпустив пар, опер потихоньку возвратился к железной логике.
"Кто-то предупредил. Кто? Вчерашний дед? Чего он тут с газетами своими маячил? Нет, нет. Что ж, из-за каждого любопытного прохожего менять точку на трассе? Разбитое стекло? Тоже вряд ли. Пацаны могли разбить, рокеры те же. Свои застучали? Тоха? Фанат? Ерунда! Ермаков мог бы, но он ничего не знал. Мужики проболтались? Вполне, вполне…"
Андрей давно знал, что любой секрет, залетая в стены их отдела, через полчаса превращается в анекдот или сплетню. А теперь хрен вычислишь. "Бабайка" компьютеры увел. Рогатый такой, с бородой.
Андрей поднял шапку, отряхнул ее от снега и, бормоча под нос непристойности, медленно побрел к лодке. Грицук размахивал перед коллегами и пританцовывающими на пронизывающем ветерке понятыми металлической вилкой.
– Я с вас, москалей, тащусь! Выбрасывать миллиарды на эту атомную посудину, шобы потом экономить на вилках! Видал, Андрюха?
Он указал Андрею на дырку, просверленную в ручке вилки.
– На полу нашел. Они в вилках дырки сверлят, прикинь! Интересно, а рюмки у них на цепочках или как?
Андрей, не ответив, кивнул на берег:
– Поехали назад. Нет тут ни черта. Показалось, наверное.
– Я ж 'оворил…
В машине Андрей резко встрепенулся, будто проснувшись.
– Нет уж, господа! Цыплят по осени… Витек, сейчас налево. Заскочим по пути в адресок, человечка снимем.
– Куда еще? – недовольно проворчал фанат. – И так сколько времени угрохали. Меня человек в отделе ждет. Я его целый месяц уговаривал прийти по повестке. Еле уговорил. Несолидно получится.
– Ладно, мы с Тохой справимся. Тем более его сажать в кабину придется, в кузове прохладно.
Оперы теснились втроем на двух креслах "КамАЗа".
– Вот здесь тормозни, – фанат указал на обочину. "КамАЗ", пшикнув пневматикой, замер.
– Удачи, мужики. – Херувимов спрыгнул на снег.
Через десять минут машина остановилась на злополучном дворе, приспособленном под разбойные нападения на любящих "пепси" водителей.
– Витек, минут пять, а?
Водитель нехотя кивнул. На ментовское "спасибо" семью не прокормишь.
Бывший подводник по фамилии Лаптев ухаживал за цветами. Он стоял на пороге в спортивном костюмчике (ой, как традиционно) и с маленькой леечкой (а вот это уже свежо).
– Да?!
– Руки вверх! Милиция!
Грубовато, грубовато… Человек без ума от кактусов, а его в наручники.
– Позвольте… – пришла в движение заезженная пластинка.
– Тоха, помоги Юрию одеться. На улице мороз.
Андрей заглянул в комнату. Ничего сервировка. Помимо кактусов подводник интересовался итальянской мебелью (индивидуальный заказ), японской дребеденью типа "DDD", голландской живописью в золоченой раме (ха-ха-ха!) и спортивными тренажерами от "Кетлер". Духу западной цивилизации было явно тесно в одной двадцатиметровой комнате, но когда очень хочется, то, как известно, можно.
Андрей отчленил лишнее, пытаясь выявить в увиденном основное. Компьютеров, разумеется, не было, что вполне объяснимо. Их присутствие выглядело бы по меньшей мере издевательством над органами. Опытный глаз остановился на другом. Телефонный аппарат с автоматическим определителем номера. И соответственно, с памятью на двести – двести пятьдесят поступивших звонков. Классная игрушка. Особенно для заинтересованных лиц. Граждане, которым есть что терять, таких игрушек дома не держат. Умные граждане. Тебе, Юрик, стало быть, терять нечего, либо… Ну, извини.
Андрей быстро набрал нужную комбинацию. Аппарат не отличался особенной сложностью, имея типовое устройство. Высветилось время звонка и номер звонившего. Минуточку… Андрей достал авторучку, блокнотик. Переписал номер, щелкнул кнопочкой. Следующий, следующий… На сегодня все… Дальше.
Дальше…
Какого черта?!
Юрий, заметив, чем развлекается опер, бросился в комнату, забыв про наручники (зубами, зубами!), но упал на ковер, споткнувшись о подставленную Грицуком ногу.
– Ты шо?! 'Анрену наживешь. Не дер'ай-ся так.
Лаптев грозно зарычал, отметив, что "хитрые вы, менты, с подходцами вашими, только бормашинок у нас на всех хватит".
Андрей вновь повернулся к телефону.
Дальше…
Музыкальная пауза.
Красные ниточки индикатора высвечивали номер его, Андрея, служебного телефона. Время? 20.03! Что за леший?!
Он опустился в кожаное кресло. Вчера, в 20.03, кто-то позвонил сюда из кабинета Андрея. Нет, хорошенькое дельце.
– Тоха, ты во сколько вчера домой слинял?
– Че'о?
– Во сколько?!
– Да часов в восемь, за тобой следом.
Андрей хлопнул блокнотом по колену. Так ведь и не сменил замок! Ищи теперь бабайку… Может, моряк знает?
– Кто тебе звонил?!
Юрик зло ухмыльнулся и прошипел:
– Согласно статье пятьдесят первой, Конституции Российской федерации, я имею полное право не давать показаний против себя и своих родственников. Так что катись таблеткой…
Тоха, стоявший сзади, сверкнул цитатой из Леонида Филатова:
– "Ты, милок, широк в плечах, А умом совсем зачах, Вот умишко и поправишь – На казенных на харчах".
– Пошли, Витька ждет. – Андрей решил оставить все разговоры до отдела. Дома, как известно, и стены помогают.
Юрия посадили в кузов "КамАЗа". Чтобы не спрыгнул, пристегнули к борту. Ему не привыкать, пусть вспомнит морскую романтику. "Я на палубе стою, прямо в океан смотрю…" Кабина рассчитана на троих. В Конституции же насчет провоза подозреваемых в кузове на двадцатиградусном морозе ничего не сказано.
– Давай, Витек, с ветерком.
В отделе подводник продолжал упорно молчать. Может, по причине пятьдесят первой статьи, а может, челюсти свело на ветру. На все вопросы он отрицательно качал головой и молчал. (Да Бога ради! Куда ты денешься, куда ты денешься, когда согреешься в моих руках!)
Андрей прекрасно понимал, что теперь моряку точно терять нечего и стоять в отказе он будет насмерть, как скала в Гибралтарском проливе. Ну и пусть стоит. Постоит, постоит и сядет. Даже без устрашения третьей степени.
Битый час ушел на подготовку к опознанию. Тут лучше не торопиться, мероприятие ответственное и, возможно, единственное, после которого любителя кактусов можно будет отправить в изолятор.
Андрей вызвонил молодого драйвера, договорился с дежурным следователем, нашел подсадных и понятых. Следователь почитал материал, озабоченно-критически посетовал на слабую доказательную базу (маловато, батенька, маловато), но опознание провести согласился, а если его напоят кофе с коньяком, то он, пожалуй, решится и на арест моряка. В случае, конечно, положительного исхода. "Будет исход! Стали бы тебя отрывать, предполагая обратное. Ты, главное, не увиливай".
Водитель ждал в коридоре. Чувствовалось предэкзаменационное волнение парня, поэтому Андрей подбодрил:
– Не дрейфь, старик. Все в ажуре. Ты что, принял?
Водитель виновато опустил голову:
– Да, чуть-чуть.
– Ладно, пустяки. Главное, не стесняйся там, не будь девочкой, первый раз увидевшей… Хм, ну, понял, в общем. Уверенно, спокойно, без мандража. О'кей?
– О'кей.
Минуты две спустя Андрей пригласил драйвера в кабинет. Следователь, выполнив процессуальные формальности, предложил взглянуть на сидящих и напрячь память.
Парень взглянул не сразу, осторожно, вжав голову в плечи, будто ждал оплеухи от занесенной над ним невидимой руки. Скользнув взглядом по сидящей троице, быстро повернулся назад, к следователю:
– Нет, я никого не знаю.
– Да ты чего?! – непроизвольно вырвалось у стоящего у дверей Андрея.
– Товарищ Воронов, вы нарушаете уголовно-процессуальный кодекс, – напомнил бдительный следователь. – Опознание провожу я. Просьба не вмешиваться.