В ту пору слово "бабник" было для меня одним из самых страшных оскорблений, потому что я учился в мужской школе, прошел суровый курс раздельного обучения и терпеть не мог девчонок. С годами я пересмотрел свое отношение к женскому полу и с удивлением обнаружил в Арамисе, а я имею в виду именно этого соратника д'Артаньяна, массу весьма привлекательных качеств. Перечитывая второй раз романы Дюма и анализируя конкретный вклад каждого из четверки мушкетеров в общее дело, я обнаружил, что Арамис во многих отношениях превосходил самого д'Артаньяна. Так, он не проиграл ни одного фехтовального поединка, даже ни разу не был ранен, он великолепно умел хранить тайну и намного профессиональнее д'Артаньяна соблюдал конспирацию в своей деятельности. Во всяком случае, д'Артаньян провалил свою замужнюю подругу, а даму сердца Арамиса не смогла установить даже тайная полиция кардинала. Кроме этого, никто, даже его самые близкие друзья, не предполагал, что Арамис сделает блестящую карьеру в тайном сообществе и возглавит секретную службу.
Что касается его связей с представительницами прекрасного пола, то Арамис использовал их не только для расслабления после невероятных приключений на королевской службе, но и для получения информации, и в этом деле тоже превзошел д'Артаньяна.
Кажется, еще Фуше говорил: "Если вы не пользуетесь успехом у женщин, вам нечего делать в разведке!" Даже если он этого и не говорил, эта истина заслуживает внимания, потому что именно женщины выполняют всю техническую работу в самых разных учреждениях, в том числе и в секретных службах, и знают не меньше, а порой больше самых высокопоставленных мужчин. Именно их осведомленность в государственных секретах, а совсем не их прелести, и манит к ним сотрудников разведки, но мало кто представляет, с какими это связано проблемами…
Пока в контрразведке прогревают моторы и проверяют радиостанции, позволю себе ненадолго отвлечься и внести ясность в "женский вопрос". Насколько я знаю, у дилетантов, очевидно, под влиянием фильмов о "непревзойденном" Джеймсе Бонде бытует мнение, что разведчики только тем и занимаются, что, иногда по делу, а чаще просто так, без всякой служебной надобности, соблазняют прекрасных (только прекрасных!) женщин, из-за чего их жизнь становится похожей на картинку, нарисованную одним поэтом: "…один роман, другой роман, от них в глазах сплошной туман, и голых баб, как в бане!".
Дилетанты забывают, что если у разведчика в глазах будет сплошной туман, то он быстро завалится, потому что не сможет выявить слежку, получит срок лет этак в двадцать пять, а если не повезет, то и в тридцать, и когда снова появится в светском обществе, то на женщин будет смотреть не то чтобы с отвращением, но без особого энтузиазма.
Кроме того, разведчикам, если они решают добраться до чьих-либо секретов с помощью женщин, которые имеют к ним какое-то отношение, приходится иметь дело далеко не с манекенщицами и кинозвездами, потому как в домах моделей и на киностудиях, даже у Кардена и в Голливуде, нет государственных секретов. А есть они совершенно в иных учреждениях, где женский персонал подбирается совсем не по внешним данным, а по умению стенографировать, печатать на машинке или в крайнем случае вести делопроизводство. Поэтому чаще всего приходится иметь дело с одинокими женщинами средних лет, заурядной внешности, поскольку, если женщина молода и красива, она не одинока, у нее есть или муж, или еще какой мужчина, а то и оба вместе, и зачем ей тогда наш разведчик с его совсем не марьяжными намерениями, который, между прочим, тоже не Ален Делон и даже не Дэвид Рокфеллер-младший (старшему женщины уже давно не нужны, хотя они им, наверное, не стали бы пренебрегать).
А коль скоро дело обстоит таким образом, то тут уже не до любви и даже не до секса; надо искать какие-то другие подходы, а это сложно, потому что контрразведка тоже объективно оценивает жизненную неустроенность и вызванную этим уязвимость таких женщин и бдительно их охраняет. А уж если в кои-то веки разведчику выпадет такое "счастье" - соблазнить носительницу государственных секретов, то делает он это с невероятными душевными муками и даже с отвращением, потому что нет ничего хуже и унизительнее для добропорядочного семьянина, чем любовь ради дела. Какие уж тут чувства? Одни отрицательные эмоции!..
Была, правда, еще одна книга, вернее, две, герой которых, незабвенный сын турецкоподданного, тоже приложил руку к моему воспитанию. Это может кое-кого шокировать, но попробуйте вообразить, если бы О. Бендер использовал свою кипучую энергию, изобретательность, смекалку и другие ценные качества в мирных целях, какой из него бы получился высококлассный разведчик! Ведь то, что он проделал с гражданином Корейко, сделало бы честь любой секретной службе мира! Выследил, разработал и завербовал с использованием компрометирующих материалов! И все это практически в одиночку, потому что Паниковский и Балаганов в этом деле ему были не помощники по причине слабой профессиональной подготовки и низких моральных качеств. Правда, подпольный миллионер тоже имел кое-какое представление о методах разведывательной работы, в частности о способах ухода от наблюдения, и сумел-таки на время оторваться от преследователя, но потомок янычар снова настиг его и на этот раз действовал исключительно профессионально.
Да и присущее великому комбинатору чувство юмора разведчику тоже необходимо как в практической работе, так и в периоды вынужденного безделья, которое обычно наступает после его провала. Без чувства юмора в нашем деле никак нельзя, без него совсем можно озвереть, и тогда надо расставаться с любимой профессией…
Пока я слушал Высоцкого и размышлял о советской и иностранной литературе, мои противники, по моим расчетам, должны были успеть собраться с мыслями и подготовиться к свиданию со мной на одной из аллей Олимпик-парка.
Я тоже был готов к встрече с ними, наши интересы совпадали, хотя цели существенно отличались друг от друга.
Теперь можно было ехать…
11
Я вышел из дома с небольшой спортивной сумкой. В нее я положил полотенце, пару банок кока-колы и еще одну небольшую вещицу, которая могла мне понадобиться в Олимпик-парке.
Сегодня я ничего не делал просто так, без явного или тайного умысла. Конечно, в моих поступках допускалась некоторая импровизация, но я и ее оставлял в основном для Олимпик-парка, а пока действовал почти автоматически по заранее продуманному плану.
У подъезда несколькими группами стояли мои соотечественники. Они тоже собирались ехать на отдых, но их влекли совсем другие места, где основными развлечениями являлись бассейн и "шведский стол", поэтому у меня не было опасений, что они составят мне конкуренцию во время пробежки.
Я постоял с ними пару минут, перекинулся несколькими банальными фразами, но втягиваться в разговор не стал, чтобы не расходовать на пустяки нервную энергию. Все-таки сколько полезных навыков я приобрел пусть не в самом большом, но все же настоящем спорте, чтобы эксплуатировать их всю оставшуюся жизнь! Вот и к этому дню, как когда-то накануне ответственных соревнований, я исподволь копил нервную энергию, а со вчерашнего вечера вообще ушел, как говорится, в себя.
Можно было, конечно, и не останавливаться, но я сделал это специально, чтобы наблюдатели с закрытого поста контрразведки, располагавшегося в доме напротив, четко зафиксировали мой выход и предупредили своих коллег, которым поручено сегодня следить за мной.
Впрочем, я был почти уверен, что "вести" меня по городу сегодня не будут. Если оператор, прослушав мой разговор с дежурным комендантом посольства, сразу же доложил об этом кому следует, то сопровождать меня нет необходимости. Правда, они могли предположить, что я специально ввожу их в заблуждение относительно своих истинных намерений и, вместо того чтобы бегать в парке, могу уехать совсем в другое место и там напроказничать. Но даже и в этом случае они могли проконтролировать мой маршрут, используя посты дорожной полиции.
В их распоряжении было и еще одно средство. Я, правда, не был уверен, что они его применят, но это было несложно проверить, что я и сделал, как только сел в машину. Я повернул ключ в замке зажигания на четверть оборота, затем открыл один из многочисленных карманов своей сумки и заглянул туда. Там лежала небольшая трубочка, по внешнему виду очень похожая на карманный дозиметр, с помощью которого определяется наличие радиации. Индикаторная лампочка подмигивала мне неоновым светом. Это означало, что контрразведка снова вмонтировала где-то под капотом или в двигатель, под днищем или в салоне моей машины, а может быть, еще черт знает где - они на это дело большие выдумщики - такую маленькую штучку, которая подключается к системе электропитания и, как только вы повернете ключ зажигания, начинает излучать радиосигналы, позволяющие с высокой точностью определить местонахождение автомашины, в которую этот датчик вмонтирован. Такими датчиками были оборудованы многие посольские автомашины, и они верой и правдой служили контрразведке, помогая за считанные минуты находить наши автомашины в городе.
Эти умельцы придумали и еще одну хитрость: они наставили на всех основных магистралях города, на многих перекрестках, у въезда на автострады и в других стратегических местах приемники, которые фиксируют сигналы датчиков, и получили возможность контролировать не только парковку, но и маршрут движения автомашин.
Кроме этого, контрразведка активно использовала для ведения слежки телекамеры службы дорожного движения, которыми была буквально нашпигована центральная часть и некоторые другие районы города. Но, как говорится, техника - это хорошо, но и на каждую техническую хитрость найдется какой-нибудь инструмент с левой резьбой! Различные манипуляции, которые очень раздражают контрразведку, проводит-то не автомашина, начиненная всякими штуковинами, а человек, который ею управляет или, что тоже очень интересно, едет в ней в качестве пассажира. И достаточно тому или другому на короткое время или насовсем выйти из автомашины, как все эти датчики, приемники, телекамеры и прочие приборы и аппараты превращаются в технические излишества. Никакая техника не заменит того, чем природа наградила живого человека: глаза и ноги! Ну и, конечно, некоторые аналитические способности, чтобы смотреть куда надо и не бегать попусту.
Итак, датчик работал, приемник, принимающий его сигнал, видимо, тоже, все было в порядке, я повернул ключ в замке еще на четверть оборота, завел мотор, включил кассетник и под звуки саксофона поехал в парк, где меня должны были ждать те, кому сегодня выпала участь попытаться меня завербовать.
…Я ехал по городу, слушал саксофон и едва ли не впервые в жизни ощущал, какое это блаженство: ехать на проведение серьезного мероприятия и не только не проверяться, не выявлять за собой слежку, а вообще начисто игнорировать все, что творится впереди, сзади и по сторонам твоей машины, наплевать и на сигналы датчика, и на объективы телекамер, и на рапорты сотрудников дорожной полиции, и на кодированные радиопереговоры контрразведки - на все, что не имеет прямого отношения к предстоящей работе! Можно было просто ехать к месту встречи, а не петлять, как зайцу, ведя при этом круговое наблюдение, подобно летчику-истребителю во время воздушного боя; ехать кратчайшим маршрутом, как на загородную прогулку, как будто ты не имеешь никакого отношения к разведке.
Можно было ехать и ни о чем не думать или думать о чем-нибудь своем.
Я поступил по второму возможному варианту и стал обдумывать две занимавшие меня сейчас проблемы сугубо личного характера. Еще в процессе подготовки к операции "Контакт" я много думал о том, почему люди идут на предательство и что такое предательство вообще. Особенно меня волновал вопрос: почему предают те, кто предавать не должен?
К этой, если можно так выразиться, проблеме у меня был далеко не праздный интерес.
Чтобы хорошо сыграть роль предателя, мне было просто необходимо досконально разобраться не только в побудительных мотивах, но и в особенностях личности предателя и тех обстоятельствах, которые толкают его на этот шаг. Хотя какие могут быть обстоятельства?!
Мне пришли на память слова, написанные создателем и первым директором ЦРУ Алленом Даллесом: "Советский разведчик - это высший конечный продукт советской эпохи". Неплохо сказано, честное слово!
Безусловно, абсолютное большинство моих боевых товарищей оправдывают эту лестную характеристику. Но что греха таить, нет-нет да и происходит в нашей среде, самое ужасное из возможных чрезвычайных происшествий, коим является предательство. Каждый такой случай - это стыд и позор для нас всех, потому что грязь предательства пачкает каждого, независимо от того, имеет он к этому предательству хоть малейшее отношение или нет.
Конечно, можно искать объяснение в том, что, ни на минуту не затихая, во всем мире идет необъявленная, жестокая, невидимая большинству людей война между секретными службами. А на войне, как на войне! Так говорят французы, и они знают, что говорят: есть герои и трусы, есть перебежчики и пленные, есть и предатели.
Это закон всякой войны. Но только ли в этом дело?
Безусловно, каждый человек прежде всего продукт своей системы, того общества, в котором он родился и вырос, сформировался как личность, живет и работает. Каково общество, таковы и его представители. Все болезни, все пороки общества передаются им, в разное время и в разной степени, но передаются. Сотрудники секретных служб в этом смысле не исключение, хотя, бесспорно, иммунитет у них намного выше, чем у значительной части населения страны. Ведь это же тщательным образом отобранные и проверенные люди!
И если общество поражено коррупцией, казнокрадством, взяточничеством, если неписаным законом его внутреннего развития становится принцип "ты - мне, я - тебе", это не может не отразиться и на сотрудниках секретных служб. В конце концов, на работу в секретные службы приходят уже сложившиеся, зрелые люди, и перевоспитывать их иногда бывает просто поздно.
Чему же тогда удивляться?
Посудите сами, разве крупные партийные деятели, советские и хозяйственные руководители, занимающиеся приписками, берущие и дающие взятки, совершающие должностные преступления, - разве это не предатели? Ведь они предали дело, которому поклялись служить, когда им вручали партбилет, забыли о своем долге перед собственным народом! О каком патриотизме, о какой любви к Родине может идти речь, когда предается забвению все самое святое, что должно быть в душе у каждого человека, чем он живет, ради чего трудится?
Есть с кого брать пример!
На суде одного предателя спросили:
- Как вы сами относитесь к тому, что нарушили присягу, изменили Родине?
Наивный вопрос! И задали его зря, хотя спросить об этом было, конечно, необходимо, потому что суд обязан исследовать не только фактическую, но и моральную сторону дела. Да как он мог относиться, если, прежде чем предать, он уже полностью переродился? А раз так, то и совесть его не могла мучить!
Он так и ответил:
- А никак! Родина для меня - понятие абстрактное!
Как же это могло случиться, что Родина стала для него абстрактным понятием?
Где тот рубеж, за который нельзя переступать в своих отношениях с землей, на которой ты родился и вырос?
В том, что предателей расстреливают, есть, на мой взгляд, высшая справедливость!
Жаль только, что их не расстреливают публично, перед строем тех, кого они предали. Я бы сам, конечно, без всякого удовольствия, а исключительно из ненависти к предательству, как явлению, всадил бы в предателя пулю, и не в затылок, а точно между глаз, и паузу бы при этом выдержал, чтобы у него перед смертью было время осознать, какая же он мразь!
И все же мне не давала покоя одна мысль: а почему же тогда не предают те, во всяком случае, далеко не все, кто является продуктом чуждой нам идеологии, членами того общества, где уже в течение веков царит дух стяжательства и стремления к наживе, возведенный в высшую добродетель? Где продается и покупается все, где купля-продажа стала основным смыслом существования?
Встречал же, в конце концов, каждый из разведчиков людей, которые не пошли с ним ни на какие контакты не только по идейным соображениям, не только потому, что не нуждались в дополнительном заработке.
Почему?
Чем эти люди мотивировали свой отказ?
А тем и мотивировали, что они не могли изменить присяге, а иногда даже не присяге, а просто обязательствам, предусмотренным в контракте с той организацией или ведомством, где они работают, а иногда не могли изменить просто в силу своей внутренней порядочности, своего понимания долга и чести!
Я вспомнил, что один бывший царский генерал, перешедший на сторону Советской власти и прослуживший ей верой и правдой долгие годы, взял себе за принцип такой девиз: "Жизнь - Родине, честь - никому!".
Вот так - никому, и все!
Так, может, в этом-то все и дело, что есть люди, для которых честь превыше всего, и именно это определяет их отношение ко всякого рода недостойным поступкам, а не политические убеждения и материальные запросы. Такие люди просто не допускают самой возможности совершить предательство!
В итоге своих рассуждений я пришел к выводу, что по отношению к факту предательства все люди делятся на две категории: на тех, кто способен предать, и на тех, кто не предаст никогда!
Любой человек в силу самых различных причин может натворить глупостей или наделать больших и малых ошибок, иногда, к сожалению, непоправимых. Не застрахованы от этого, конечно, и разведчики.
Но если ты порядочный человек, приди к своим товарищам и скажи: "Виноват, судите, я готов отвечать!"
И даже если исключат тебя за это из партии, уволят с работы, жизнь твоя на этом не закончится, потому что ты, несмотря на совершенный проступок, поступил честно и остался порядочным человеком. Прежде всего перед своей совестью, перед самим собой, перед своими близкими.
А те, в ком нет элементарной порядочности, поднимают лапки при первом же намеке своих врагов на возможное наказание за какую-нибудь пустяковую ошибку и потом расплачиваются за свою подлость собственной жизнью, обрекая на вечный позор своих родителей и детей, которые до конца дней будут знать, что они родственники человека, который предал не только свою, но и их Родину!
А что касается факторов, способствующих предательству, то Вадим Александрович по этому поводу на одном из совещаний высказался так:
- Пока в нашей среде будут допускаться случаи протекционизма, подхалимства, угодничества, пока кадры будут подбираться не по деловым и личным качествам, а по принципу личной преданности, до тех пор мы будем получать политических и моральных уродов!
…Я не был политическим и моральным уродом и не собирался предавать по-настоящему.
Моя задача была намного скромнее: мне требовалось всего лишь предельно достоверно разыграть предательство.
Я не учился актерскому мастерству, смутно представлял себе тонкости "системы Станиславского", но это ничего не значило: сегодня от моих скромных актерских способностей будет зависеть все!