Вербовщик должен обладать многими качествами: хорошо разбираться в людях, быть тонким психологом, коммуникабельным и обаятельным человеком, способным быстро адаптироваться к людям и располагать их к себе: у него должна быть хорошая реакция, умение мгновенно переключать свое внимание, чутко улавливать перемену в настроении собеседника и в зависимости от этого вносить коррективы в тактику беседы и свое поведение.
Аналогичные качества необходимы любому агентуристу - тому, кто непосредственно работает с агентом, но вербовщик в дополнение к этому должен обладать большим волевым потенциалом, в его характере должна быть определенная "агрессивность", проявляющаяся в умении воздействовать на эмоционально-волевую сферу другого человека, или, говоря простым языком, в способности в необходимом случае подавить его волю и заставить принять нужное разведке решение.
Настоящий вербовщик знает себе цену, его отличают уверенность в себе, независимость в общении с окружением и коллегами по работе. Среди вербовщиков практически не встречаются люди, поддающиеся чужому влиянию, подхалимы и угодники, любители вовремя "прогнуться" перед начальством; у них всегда есть свое мнение по любому вопросу, и они не боятся его высказывать даже в тех случаях, когда оно расходится с мнением руководства.
Такие черты характера, конечно, сильно осложняют им жизнь, делают их неудобными, а иногда и неугодными в коллективе, особенно если возглавляет этот коллектив руководитель, которому самому нечем похвастаться, поскольку его послужной список не отягощен конкретными результатами в вербовочной работе, и поэтому вербовщик вольно или невольно становится для него своеобразным укором и ограничивает его возможности "вдохновлять и мобилизовывать" молодых сотрудников на ратные подвиги, лишает морального права увлечь их, так сказать, "личным примером".
Вербовщики никогда не бывают "паиньками" и в этом смысле чем-то сродни большим спортсменам. И в самом деле: встречались ли когда-нибудь большие спортсмены, которых можно было бы назвать "паиньками"?! Я, например, ни среди вербовщиков, ни среди больших спортсменов таких не встречал, потому что и те, и другие прежде всего личности. А личность - она на то и личность, чтобы не укладываться в рамки среднего, обычного человека с заурядными способностями.
Личность всегда несет в себе задатки неформального лидера, а у лидера какие-то качества всегда гипертрофированы, и это, естественно, не всем нравится. Именно вербовщики чаще всего как раз и становятся неформальными лидерами тех коллективов, где они работают, особенно в резидентурах, потому что там их способности проявляются особенно ярко и наглядно.
Если продолжить аналогии со спортом, то я сравнил бы вербовщиков с футбольными нападающими, действующими непосредственно в штрафной площадке соперника.
Любому футболисту известно, что в центре поля, в условиях, так сказать, "разреженного пространства", не встречая активного противодействия со стороны защитников, действовать намного легче.
Но даже люди, далекие от футбола, знают, что с центра поля голы забивают чрезвычайно редко, и подобный успех приходит к игроку зачастую не столько благодаря его феноменальным способностям или сверхчеловеческим усилиям, а исключительно по причине благоприятно сложившихся обстоятельств или какого-то невероятного везения.
И все же в памяти любителей и специалистов футбола остаются не такие "счастливчики", а те мужественные и готовые на самопожертвование ради интересов команды бомбардиры, которые, продираясь через частокол ног, прорываются в штрафную, а то и во вратарскую площадки, откуда (и статистика тому порука!) и забивается большинство голов. Тут уж не до демонстрации технических приемов, здесь и толкнуть могут, и по ногам ударить, и на газон уложить, и решается все в считанные мгновения!
И потому далеко не каждый игрок выбирает себе такую судьбу и решается играть вблизи от чужих ворот, рискуя своим здоровьем и футбольным долголетием. А уж в разведке, где поощрение или награда за достигнутый успех несоизмерима с футбольной славой и, как правило, редко соответствует усилиям и риску способных, а главное желающих посвятить себя вербовочной работе, стать "бомбардиром", и того меньше.
Вот и отсиживаются некоторые в "центре поля", демонстрируя "чудеса" разведывательного искусства вдали от чужих "ворот", где в роли защитников выступают сотрудники контрразведки, которые, подобно своим футбольным "коллегам", не стесняются в выборе средств и способны так "приложить", что незадачливого "бомбардира" от разведки "унесут с поля на носилках" и его оперативная карьера будет прервана надолго, если не навсегда.
А другие, кто желает и "ноги" сберечь, и показать в разведке "высший класс", пускаются на всевозможные ухищрения, стараясь во что бы то ни стало забить этот самый вербовочный "гол", хоть из офсайда, хоть подыграть себе рукой и любым способом заслужить репутацию "бомбардира" и продвинуться по службе.
Благо, и некоторые "судьи", то бишь руководители подразделений, обязанные пресекать подобные нарушения, закрывают на них глаза, а то и прямо подыгрывают своим подчиненным поскольку (куда от этого уйдешь?) от их сомнительных успехов зависят результаты работы возглавляемого ими отдела, а значит, и их собственное благополучие.
А всему виной порочная система планирования и отчетности, которая, разложив все наше общество, не обошла стороной и разведку.
И вот, чтобы облегчить жизнь себе и себе подобным те, кто всю жизнь "играл" в центре поля или вообще предпочитал подавать мячи из-за ворот, специально напридумывали и, главное, узаконили в соответствующих приказах, наряду с полноценной агентурой, всевозможные суррогаты под названием "доверительные связи", "особые официальные связи" и черт знает, что еще, лишь бы дать возможность "вербовать" тем, кто не умеет или не хочет делать это по-настоящему, и уравнять их в правах с истинными вербовщиками.
И при этом как-то само собой упустили из виду, что уж если информация - не самоцель, то вербовка агента - тем более, поскольку это всего лишь промежуточный этап на пути к получению информации. Но при желании можно все извратить и поставить с ног на голову, превратив средства в цель, а вербовку агента в "зачетные очки", по количеству которых судят о профессиональной пригодности и ценности сотрудника разведки.
Что поделать, любят у нас планы, отчеты и прочую чепуху, поощряя тем самым приписки и откровенную липу. Время от времени то в одной, то в другой стране вскрывались подобные злоупотребления, причем применяемые при этом способы не отличались особым разнообразием. Чаще всего использовался, например, такой: в любой мало-мальски цивилизованной стране можно найти какую-нибудь бульварную или оппозиционную газетенку, хлестко и с претензией на объективность расписывающую закулисную деятельность правительства и критикующую его внутреннюю и внешнюю политику, а то и просто выдающую нечто, как говорится, "из ряда вон" - и информация готова, тем более что при изобилии средств массовой информации посольство не в состоянии выписывать все газеты и отслеживать все публикации. Теперь остается сделать ссылку на какой-то источник, какого-то человека, который якобы и сообщил эту информацию.
Такого человека можно выдумать, но многоопытные "профессионалы" обставляют дело более грамотно: подбирают какого-то реального чиновника государственного ведомства, чтобы можно было сослаться на "источник из правительственных кругов", который проходит по официальным справочникам или с которым поддерживается светское знакомство. При этом тот даже не подозревает, что в отчетах резидентуры постепенно превращается из обычной нейтральной связи, каких у каждого сотрудника советского учреждения могли быть десятки, в агента советской разведки.
А далее все идет по накатанной дорожке: с этим липовым "агентом" проводятся регулярные "встречи", ему выплачивается вознаграждение за "информацию" - и все это только для того, чтобы на бумаге оправдать свою беспомощность или бездеятельность.
Иногда резидент не догадывается о том, что его подчиненный симулирует активность, но такое случается очень редко, потому что обманывать таким образом резидента и Центр - занятие сложное да и небезопасное. Поэтому гораздо чаще начальник и подчиненный вступают в сговор и начинают гнать "липу" вместе.
Правда, возникает одна трудноразрешимая проблема: рано или поздно срок пребывания в стране сотрудника резидентуры, у которого на связи находится несуществующий "агент", подходит к концу, и ему надо передать этого "агента" своему коллеге. Но и из этой ситуации умудряются найти выход: направить "агента" в другую страну, где его затем не удается найти, перевести на другую работу, отправить на пенсию, похоронить, в общем, тем или иным способом сделать невозможной его передачу на связь другому работнику.
А иногда поступают иначе: "передают" этого "агента" на связь такому же "умельцу", как и липовый вербовщик, и продолжают извлекать из этого фиктивного сотрудничества выгоду, получать награды, не слишком утруждая себя настоящей работой.
Однажды мой старый приятель Олег Киселев, с которым мы когда-то учились вместе в разведывательной школе, готовясь к выезду в загранкомандировку, вышел еще на один способ.
Анализируя деда на агентов, которых ему предстояло принять на связь, он обратил внимание, что его предшественник энергично занимался поиском перспективных источников информации и у него это неплохо получалось. Установив контакт с интересующим разведку человеком, он приступал к его разработке и спустя какое-то время начинал получать от него заслуживающую внимания информацию. Постепенно объем этой информации возрастал, она становилась все интереснее и интереснее, и спустя еще какое-то время их отношения естественным образом перерастали в агентурные.
К этому времени работник заводил знакомство с другим иностранцем, и вскоре после того, как первого включали в агентурную сеть, ситуация повторялась: от его нового знакомого начинала поступать заслуживающая внимания информация, ее объем постепенно возрастал, и разработка подходила к своему логическому завершению. Так он завербовал четырех довольно ценных агентов и, естественно, в отделе считался одним из лучших работников.
Но Киселева насторожило одно обстоятельство: как только с очередным объектом утверждались агентурные отношения, объем передаваемой им информации резко сокращался, но зато, как по мановению волшебной палочки, возрастала отдача от очередного кандидата в агенты. Складывалось впечатление, что вся информация последовательно приписывалась сначала одному, затем другому, и так обставлялись все "вербовки".
Своими соображениями Олег поделился с руководством отдела, но ему не очень поверили: уж очень крепка была вера в порядочность тех, кто имел отношения к этой "комбинации"! Но тем не менее в резидентуру был направлен соответствующий запрос.
В ответ резидентура сообщила, что один из агентов по семейным обстоятельствам собирается покинуть страну, а того, который был "завербован" последним, предложила передать на связь работнику, уже в течение года находившемуся в стране, мотивируя это тем, что он лучше знает обстановку и сможет обеспечить большую безопасность в работе.
Как признавался потом Киселев, уже в этот момент ему все стало ясно. Поэтому он настоял, чтобы в резидентуру ушло указание передать ему всех трех оставшихся агентов.
Однако, когда он прибыл в страну, оказалось, что указание не было выполнено. Один агент уже передан, передача второго не состоялась, так как он не вышел на запланированную встречу, а третий, как только предшественник представил его Олегу, заявил, что он согласен продолжать знакомство с советским представителем, однако сразу хочет предупредить, чтобы он не пытался выходить за рамки чисто дружеских отношений и интересоваться конфиденциальными вопросами. Стало очевидно, что никакой он не агент, а просто хороший знакомый.
Ситуация сложилась критическая: выводить своего недобросовестного коллегу на чистую воду и с первых дней осложнять отношения с резидентом он не решился, но и брать на себя ответственность за "агента", который в любой момент может отказаться от встреч, было неразумно: горе-вербовщик уедет героем, а ему предъявят претензию в том, что он не сумел наладить с "агентом" деловой контакт, и обвинят в потере ценного источника.
И тогда, вернувшись в резидентуру, Киселев потребовал, чтобы его предшественник написал объяснение, в котором честно изложил истинный характер своих взаимоотношений с этим "агентом" и взял на себя вину за его возможный отказ от работы. Взамен он пообещал, что никому не расскажет о его недобросовестности, если в дальнейшей работе не произойдет никаких осложнений.
Мой приятель был опытным и, главное, честным работником. Через год он сумел все же "приручить" недовербованного иностранца и сделать из него настоящего агента, но вся эта сложная и кропотливая работа осталась, как говорится, за кадром, поскольку в переписке с Центром все выглядело как рутинная работа с надежным и квалифицированным источником информации.
Но еще задолго до этого выяснилось, что второй "агент", вернее, человек, числившийся этим самым "агентом", примерно за полгода до его несостоявшейся передачи Киселеву погиб в автомобильной катастрофе. Увлеченный своими "достижениями", предшественник Олега не только прозевал это печальное событие, но все эти полгода продолжал отчитываться о якобы проведенных с ним встречах, получать от него информацию и регулярно выплачивать вознаграждения.
Обман стал очевиден. Было проведено служебное расследование, после которого предшественника Олега, а заодно и резидента, покрывавшего его проделки и самого занимавшегося очковтирательством, уволили из разведки.
Вся работа разведки снизу доверху строится на доверии. Если разведка не пользуется доверием своего правительства, ее информация ничего не стоит, а вся ее многосторонняя деятельность теряет смысл.
Если офицер разведки не пользуется доверием своего непосредственного руководства, ему не место в этой службе.
Каждый офицер разведки должен быть абсолютно уверен, что ему полностью доверяют, должен ценить это доверие и никогда им не злоупотреблять. Однако доверие не исключает, а, напротив, подразумевает соответствующий контроль за деятельностью всех элементов разведывательной организации, а в кадровой политике - разработку таких критериев оценки деятельности каждого отдельного работника, которые бы стимулировали его активность, способствовали объективной оценке его достижений и его служебному росту и не толкали на злоупотребления.
К счастью для внешней разведки, ее кадровую основу составляют не очковтиратели, иначе она уже давно бы выродилась и потеряла всякий авторитет среди аналогичных служб мирового сообщества, а добросовестные и честные сотрудники. Благодаря их усилиям разведке удалось осуществить ряд операций, которые и спустя многие десятилетия продолжают будоражить воображение современников и вызывать неослабевающий интерес со стороны специалистов и историков…
Вот на такие размышления навела меня крылатая фраза Джона Ле Карре.
Мою заочную дискуссию с известным писателем прервал раздавшийся в динамике жизнерадостный голосок бортпроводницы, которая на русском и французском языках объявила:
- Уважаемые пассажиры! Наш самолет идет на посадку. Прошу всех занять свои места, застегнуть ремни безопасности и не вставать до полной остановки самолета.
Я послушно застегнул ремень и огляделся по сторонам. Большинство пассажиров первого класса встрепенулись и дружно посмотрели в иллюминаторы. Я тоже посмотрел, но ничего не увидел, если не считать узкой светлой полоски, оставленной заходящим солнцем и видимой на высоте десяти километров.
В течение пятнадцати минут самолет снижался, погрузившись в кромешную тьму, но вскоре прямо по курсу я увидел сначала цепочку, а за ней целую россыпь огней и понял, что самолет заходит на посадку со стороны Атлантического океана.
Еще через несколько минут колеса мягко коснулись бетонки, из туристского салона, где располагалась более демократичная и эмоциональная публика, в адрес пилотов раздались аплодисменты, а пассажиры в салоне первого класса прильнули к иллюминаторам и с любопытством стали смотреть на приближающиеся огни аэропорта.
Самолет долго рулил за автомашиной, на крыше которой светилось табло с надписью на французском языке "Следуйте за мной", пока не остановился на отведенной ему стоянке. К двери, расположенной позади первого салона, подкатили трап, затем она открылась, и в тот же миг кондиционированную прохладу вытеснила волна горячего и влажного воздуха.
У меня и до этого не было никаких сомнений, что мы летим в правильном направлении. Теперь же, не глядя в иллюминатор, я был абсолютно уверен: мы приземлились в тропической Африке!..
2
Первая загранкомандировка, как и первая любовь, остается в памяти навсегда! Особенно, если вам "повезло", и для первой загранкомандировки судьба уготовила вам Африку.
Казалось бы, ну какая это к черту "заграница" и что там особенного вспоминать? И климат не приведи Господи, как пишут в медицинских справках - "жаркий и влажный"; и бытовые условия порой хуже, чем даже в каком-нибудь нашем захолустье, потому что то воды нет, то электроэнергии, а то и того и другого вместе; и с питанием неважно, и малярия со всевозможными лихорадками мучает постоянно, и прочих напастей предостаточно, и тем не менее даже много лет спустя все эти жестокие испытания вспоминаются, как едва ли не самая лучшая пора жизни!
В чем же секрет такого неожиданного восприятия всех реальных и действительно стоивших большого здоровья лишений, с которыми советскому человеку приходилось сталкиваться при первом знакомстве с Африкой? Только ли в том, что ему впервые удалось вырваться за пределы своей многострадальной Отчизны и даже суровая африканская действительность воспринимается им, как награда за многотерпение и веру в светлое будущее? Или в том, что советского человека нелегко удивить какими-то трудностями и он с детства привык их преодолевать.
Некоторые, особенно попавшие в Африку молодыми, полагают, что все дело в возрасте и свойственном ему несколько романтическом отношении к любым проблемам.
Другие считают, что, как и в первой любви, все дело в новизне впечатлений, исключительно остром и потому незабываемом восприятии жизни и тех событий, к которым оказываешься причастным именно в первой загранкомандировке. Со временем эта восприимчивость притупляется, душа черствеет, теряет чувствительность к новизне, к неожиданным превратностям бытия, взволновать ее по-настоящему могут только все более и более сильные ощущения, наступает пресыщение, и то, что в первой командировке казалось тебе необычным и потрясало воображение, становится пресным до отвращения.
Все это, наверное, так. Но при самых теплых воспоминаниях о своей первой любви более соответствующей действительности мне кажется другая версия. А суть ее в том, что Африка способна до такой степени поразить воображение европейца, вызвать у него такой интерес, что, однажды побывав здесь, он не забудет ее никогда!
Я также еще со времен моей первой загранкомандировки был неизлечимо болен Африкой, и сейчас, стоя в автобусе, который плавно катил по летному полю к зданию аэровокзала, с любопытством вглядывался в лица окружавших меня пассажиров.