А за этими дверьми... Нет, ну всякое, конечно, бывало. Один раз он вошел в квартиру на Петроградке, где, по наводке, хранил добро богатый азербайджанец с рынка. Но за дверью обнаружились три комнаты, плотно забитые арбузами. В другой раз он попал в "однушку", где на него накинулось штук десять голодных кошек. Зато был случай, когда он взял хату, где прямо на кухонном столе валялась пачка баксов - десять кусков. И по комнатам еще порядочно по мелочам набралось...
Так бы и занимался спокойно себе "индивидуальной трудовой деятельностью", но однажды спалился на квартире авторитетного человека, тогдашнего партнера Троицкого. Был жестоко бит и приставлен к бригаде. С тех пор вот и... фестивалит.
Французский замок оказался хлипеньким. В Питере такие открываются ногтем.
- Скромненькая хатка,- оценил Серов.- Внимания не привлекает.
- Ну чё ж ему светиться-то зря...
- Перед Дворцом светится - не стесняется... Ладно, глянем, чего у него тут...
В сумке обнаружился иностранный паспорт Егорова.
- Егоров Сергей Аркадьевич... Все точно. У-у-у рожа...
- Смотри, фрак тут у него. Ходит, значит, на представления.
- Предусмотрел все, сучара... Глянь, "макарыч".
- Обойма?..
- Полная. Но все равно несерьезная штука. Из него только по бутылкам стрелять. Ой, глянь. Матрешки. А это еще зачем?
Серов задумался. И впрямь - зачем столько матрешек? Хрен его знает. Для того чтобы прятать что-нибудь? Его осенила неприятная мысль:
- Может, для взрывчатки?
- Точно! - охнул Николай.- Сто пудов - для взрывчатки. Больше незачем.
Солнце стояло в зените, палило нещадно, телеведущему Шалашову смертельно хотелось искупаться, и он спешил закончить репортаж.
- Атмосфера на Каннском фестивале становится все напряженнее... Борьба за главный приз в этом году нешуточная. В ход идут все средства. У Олега Белова украли билет на премьеру. Сегодня был избит иранский режиссер Абель Шмабель. В городе орудует подозрительная группа лиц, представляющихся милиционерами из Петербурга...
Генерал Сан Саныч екнул. Репортаж с фестиваля в своем кабинете он смотрел вместе с Шишкиным и Любимовым. Сердце подсказало - сегодня включить телевизор.
- Засветились, что ли, парни? - предположил
Шишкин.
- Ну-ка... какой у них там номер,- рассерженно потянулся к телефону генерал.- Я им покажу сейчас - орудовать.
- Прачечная на проводе,- раздался в трубке незнакомый голос.
- Прачечная,- повторил Серов, снявший трубку в квартире на улице Сен-Жак.- А вы кто такой?
Сан Саныч счел за благо оборвать связь.
- Ну ты даешь, Серый! - напряженно хохотнул Николай.- Как же...
Серов махнул рукой:
- Пусть покумекают. Решат, что номером ошиблись. Не парься.
И аккуратно обтер трубку носовым платком.
На сей раз затрезвонили два телефона сразу. Городской Серов больше трогать не стал, ответил по мобильному.
- Валить надо, мужики! - раздался голос Плахова.- Три минуты у вас.
- О'кей, валим,- нехотя согласился Серов.
На лестнице столкнулись с лысеющим человечком с белесыми глазами. Такого избыточно неприметного вида. Маскировочного. И взгляд под стать - отсутствующий. Марсианский немножко, Куда больше похож на киллера, чем Хомяк.
А самое интересное - в руках ружье в чехле.
Сергей с Николаем остановились внизу, прислушались... Так и есть: незнакомец открыл дверь квартиры номер четыре.
- Приехали,- прошептал Николай.
- Оптика,- кивнул Серов.
Егоров в это время лихо расправлялся с котлетой и картошкой-фри. "Хватит экспериментов!.."- твердо решил он. Осталось только для полноты ощущений попробовать легендарный луковый суп, о котором принято говорить с восхищением. Хотя наверняка такая же бодяга как устрицы и морской еж...
Сейчас, однако, старший группы на суп не решился. Выбрал блюдо породнее, попривычнее. И пива бы своего выпил с радостью, "Балтики", но ее французы не закупают. Поддерживают своего отечественного производителя.
- Сергей Аркадьевич, ваш выход,- раздался голос незаметно возникшего Плахова,
- Я еще не доел! - недовольно пробурчал исполнитель роли Хомяка.
- Мы постережем,- пообещал Рогов. Обернулся Егоров быстро: всего-то и надо было
пройтись навстречу покидающим их квартиру Серову и Николаю.
Увидав Хомяка, они развернулись и двинулись в другую сторону.
- Значит, он не один, зараза.
- И с оптикой... Давай на яхту скорее. Плахов догнал их на самом берегу, у катера:
- Я с вами.
- По виду вроде как иностранец. Весь такой прилизанный и духами шмонит. А в руках волына в чехле,- быстро рассказывал Серов.
- Не путаешь? - нахмурился Троицкий.
Вот уже сколько дней - ни одной хорошей новости. Только плохие.
- Я чего, оптику не узнаю?! - даже обиделся Серый.-У Хомяка-то только "Макаров" да матрешки... Разве это оружие?
- Матрешки, не скажи, тоже опасно,- не согласился Николай.
- Обложили, короче,- резюмировал Серов и неприязненно глянул на Плахова.
Не нравился ему этот мент. Вся история не нравилась. Ну двое киллеров вместо одного, ну волына. Ну матрешки... Но все равно: дел-то на десять минут. Бритвой, как говорится, по горлу - и в колодец. И Коля-ну с Димычем практика - чтоб кровь не застаивалась. И домой. В Португалию, в смысле.
- Не ожидали подельника,- признался Плахов.- Раньше он один работал.
- Заказ-то ответственный... - криво усмехнулся Троицкий.
Он сидел во главе стола, опершись ладонями о его поверхность, расставив руки, наклонив упрямую голову. Маленькие алые глаза цепко осматривали собеседников. От Демьяныча исходила мрачная сила. Кроме того, он явно нервничал. Игорю даже стало на секунду не по себе.
- Демьяныч, надо Хомяка грохнуть, и дело с концом. А второй просто ружье принес, посредник. И его можно грохнуть. Давай я пойду грохну, а?..
Простодушный Николай выразил ту самую мысль, которую Серов при менте озвучить все же не решился.
- А как я узнаю, кто меня заказал? - злобно спросил Троицкий.
Николай задумался. Да, шеф прав. Стратегически мыслит, а не сиюминутными интересами.
- Значит, взять и душу вытрясти,- решительно предложил Николай.
По дыханию Троицкого Плахов понял, что Демьяныч уже готов к такому решению. Созрел. Оставят его сейчас на яхте, а сами за Егоровым поедут. Вот будет кино.
- Погодите, Михаил Демьянович. Что, с набережной его забирать, при всех? И потом - взять-то никогда не поздно.
- Бывает что и поздно... - вновь недобро усмехнулся Троицкий.
- За ним Рогов плотно ходит. Сто процентов, если что, обезвредит.
В каюту с биноклем в руках заглянул Дима.
- Шеф, гляньте. Только пригнитесь.
Вся компания, опасливо пригибаясь, выбралась на палубу. Дима указал в сторону маяка. Принимая бинокль, Троицкий отметил, что Дима грамотно встал перед ним. Прикрывает. А Колян дышит где-то сзади, за спинами. Ну все, крест на пацане. Недолго осталось... Белому Сердцу.
В окуляр Троицкий разглядел толстого Хомяка, который деловито управлялся с подзорной трубой - из тех, что устанавливают на смотровых площадках для туристов. Выглядывал что-то в заливе. И даже понятно что - его, Троицкого. Ружье в чехле стояло рядом.
- Полюбуйтесь,- Троицкий передал бинокль Плахову.
Игорь полюбовался: ничего не скажешь - красавец Сергей Аркадьевич. Какие таланты в человеке открылись! Очень убедительно работает.
Предыдущий известный Игорю опыт артистической деятельности Егорова был менее удачен. В роли Деда Мороза он, помнится, командирскими замашками распугал на утреннике всех главковских детишек. А когда в мешке с подарками среди конфет и мандаринов обнаружил подкинутую туда Любимовым бутылку пива, закатил настоящую истерику.
- Ну чё молчишь-то? - неожиданно грубо рявкнул Троицкий.
Ситуация, похоже, начала выходить из-под контроля.
- В Рогове не сомневайтесь,- твердо заверил Плахов,- Василий однажды двух ваших коллег...
- Я здесь не останусь! - перебил его Троицкий.- У меня люкс в "Олимпии" забронирован. Ясно ведь уже, что здешним ментам я не нужен.
- Разумно,- быстро согласился Серый. Ему тоже не улыбалась дальнейшая жизнь на воде. Ту же матрешку ночью на днище яхты приклеить - пара пустяков.
"В кино-то вы посмелее будете..." - хотел сказать Плахов, но благоразумно не стал дразнить гусей.
Демьяныч и так был на взводе - виски он хряпнул жадным глотком прямо из горлышка.
Только оказавшись в Антибах, Василий почувствовал себя на отдыхе. Ныряя в ласковую волну, загорая на пляже, прогуливаясь по бульвару, забитому знаменитостями, попивая пиво на скамейке с видом на залив - он ни на секунду не забывал, что работает. Ловит Троицкого. Сидит в засаде. Изучает местность и обстановку. А тут расслабился, наконец.
Сначала они неспешно ехали на стареньком "Рено" Вазгена вдоль буколических полей. Даже крестьяне вдалеке виднелись. И коровы, лениво жующие траву. Рогов подумал, что точно так же эти поля выглядели сто лет назад. И двести. И еще раньше. При д'Артаньяне.
- Вазген,- вдруг осенило Василия.- д'Артаньян - фамилия какая-то армянская. Что-то мне раньше в голову не приходило...
- Конечно, армянская,- захохотал Вазген,- Не грузинская же! Или скажи еще - азербайджанская, да? Это старинная армянская фамилия! А ты думал, кто был д'Артаньян? Француз?..
И Вазген засмеялся таким саркастическим смехом, из которого следовало, что уж кем-кем, а французом сердечный друг Констанции Бонасье точно быть не мог.
Долго парковались у рынка (как раз в этот момент Плахов уверял Троицкого, что Рогов плотно держит Хомяка), долго шли меж рядов сыров, от запахов которых голова шла кругом, яиц, устриц в огромных ящиках (Рогов впервые узнал, что они бывают трех размеров - первого, второго и третьего), яблок, лука десятка сортов...
Тут-то Рогов и забыл, зачем он приехал на Лазурный берег. То есть, что за прованским корнем - помнил. А что за Троицким - забыл.
Пришли наконец в ряд с кореньями. Такой же длинный ряд, Вазген по каким-то одному ему понятным признакам выбрал "лучший по профессии, клянусь Араратом". Лучший по-профессии оказался крупным смуглым мужчиной лет пятидесяти, чем-то напоминающим одновременно и Вазгена, и Егорова.
Вазген уточнил у Васи, как называется искомый продукт.
- Бальзам вечной молодости.
- Да не бальзам, друг. Какой бальзам! Бальзам потом, после всего. Как называется этот... материал для бальзама?
-- Прованский корень жизни.
- У вас есть корень жизни? - обратился Вазген к продавцу.
- Что это, месье? - не понял торговец.
- Из которого бальзам делают. Очень хороший. Очень хороший, от всего полезный бальзам!
Продавец пожал плечами:
- Первый раз слышу. А как растение называется?
- Как растение называется? - обратился Вазген к Рогову.- Точно знать хочет, так не говорит. Любит, говорю, во всем точность. Скажите мне, говорит, название с точностью до...
- Точно не знаю,- почесал в затылке Рогов.- Какое-то горное.
И показал руками гору. Продавец в ответ на этот жест почему-то нахмурился.
- Говорит, в горах растет,- перевел Вазген.- Волшебный корень, только в Провансе мог вырасти! Лечит, укрепляет. И так помогает!..
Продавец с сомнением оглядел покупателей, побормотал о чем-то с коллегами из соседних рядов. Потом вынес вердикт:
- Там, кроме лаванды, ничего нет.
- Но у них в России бальзам из вашего корня продают,- горячился Вазген.- Вечной молодости. Всем помогает! Он Араратом клянется!
Хотя если бы Рогову пришло в голову клясться какой-нибудь горой... Даже непонятно какой. Разве что Пулковской возвышенностью.
- Что ж тогда русские так мало живут? - иронично улыбнулся продавец.- Сожалею, месье...
- Василий! Этот человек нам клянется - нет такого корня.
- Брешет! - Василий посмотрел на продавца исподлобья.- Чую: брешет. Секрет выдавать не хочет... Или цену набивает.
О том, что русские мало живут, Вазген Рогову переводить не стал.
Чтобы не огорчать хорошего человека.
К Белову Егоров решил пойти во фраке. Чтобы как солидный мужчина к солидному мужчине. Без всяких понтов - просто для пущего взаимопонимания.
Специально зашел домой, переоделся. Напяливая громоздкий наряд, подумал, что соскучился по своему милицейскому мундиру. Сергей Аркадьевич любил форму. Как-то на душе спокойнее становилось, когда облачался в мундир. Форма делает человека самим собой. Определяет четко его место в жизни. Особенно если на форме подполковничьи погоны.
Но тут фестиваль. Свои правила...
Егоров деликатно постучал в номер. Час был поздний, Белов решил в этот вечер лечь спать пораньше. Дверь он открыл в халате.
- Здравствуйте, Олег Иванович! Я к вам,- вкрадчиво сообщил Егоров.
- Здравствуйте,- вздрогнул актер.- Вы кто?
- Подполковник Егоров. Начальник штаба ГУВД Петербурга.- Егоров не стал уточнять ту мелочь" что он замначальника штаба.- В настоящий момент специальный представитель МВД России.
- Еще один... - вздохнул Белов.- А в Питере кто-нибудь остался?
- Можно зайти? - Егоров решил не обращать внимания на иронию актера.
Белов молча посторонился. Егоров вошел, оценил номер. Неплохой номер. На журнальном столике бросался в глаза пригласительный билет на фестиваль.
- Хочу вам, Олег Иванович, извинения принести,- качал Егоров.- За своих подчиненных.
- Их поведение просто возмутительно,- пафосно воскликнул Белов, взмахивая незажженной сигарой.
- Согласен. Превратно понятый служебный долг вымащивает собою дорогу в ад,- Егоров и сам не до конца понял, что сказал.
- Во избежание скандала я забрал из полиции заявление,- хмуро сообщил Белов.- По просьбе оргкомитета. Но по совести следовало их наказать. Это ведь, извините за выражение, просто "оборотни в погонах"!.. Хорошо, я человек добрый и снисходительный, и у жены характер легкий...
Актер покосился в сторону душа, где как раз была жена. Надо бы избавиться от этого ментовского борова, пока Лариса не вышла.
- Оба строго наказаны и отправлены домой! - отчитался Егоров.
Это сообщение Белову понравилось. "Добрый и снисходительный" актер, конечно, выполнил просьбу оргкомитета и не стал раздувать скандал, но в глубине души он Рогова с Плаховым разорвал бы...
Как в фильме: пойманный негодяй умоляет "Троицкого" не убивать его, а отнестись "по-человечески", а тот отвечает: "По-человечески, любезный, я только к людям относиться могу".
Очень эффектно удалось произнести Белову эту фразу. Один из лучших фрагментов.
- Поймите, я не против милиции,- признался актер.- Сам в студенческие годы дружинником был. Но ведь есть нравственные барьеры... Заповеди, наконец.
- Большое спасибо,- вдруг поклонился Егоров.
- За что?..- опешил Белов.
- За помощь в охране общественного порядка.
- Ах это... Пустяки! Одно дело делаем. Мы же все заинтересованы в величии Родины. Я ведь тоже здесь представляю...
Благодарность подполковника несколько выбила его из колеи. Он и впрямь был дружинником, но один раз и коротко. Дежурство состояло в том, что трое парней в повязках трижды обошли глухим вечером небольшой сквер. Было так холодно, что, во-первых, потенциальные правонарушители (да и жертвы) все попрятались по домам, а во-вторых - очень хотелось горячительных напитков. Жажду утолили в близлежащей общаге, после чего с Беловым случился на черной лестнице не слишком невиданный, но довольно-таки неприятный желудочный конфуз.
- Вы мой самый любимый артист,- проникновенно произнес Егоров.- Гений экрана!
- Спасибо. Приятно слышать,- смутился Белов.
Егоров подумал, приступать ли к главной цели визита или еще продолжить светский разговор. Рассказать, может быть, актеру какую-либо забавную фестивальную историю. Например, как в 1990 году молодой российский режиссер Каневский подрался с каннскими бомжами-клошарами, попал в кутузку и пришел на вручение себе "Золотой камеры" в рваной тельняшке и с фингалами.
Не стал рассказывать. Решил, что почва подготовлена:
- Олег Иванович,- умильно произнес Егоров,- не откажите в просьбе!..
- Все что в моих силах,- откликнулся тот.
- Проведите во Дворец,- почти умоляюще сказал Егоров.- Это моя розовая мечта...
И тут с "гением экрана" случилась изрядная метаморфоза. Волосы его встали дыбом, физиономия искривилась, а глаза резко забегали по комнате. Оттолкнув Егорова, Белов метнулся к столику, крепко схватил пригласительный билет и спрятал в карман:
- Ну уж хватит...
Выходя из гостиницы, Сергей Аркадьевич думал о Белове примерно в ключе своих подчиненных: надо было настучать ему по кумполу, запереть в сортире, а самому преспокойненько идти на просмотр. Тем более что в тот день - хотя Егоров об этом и не знал - показывали фильм одного его знакомого...
Фильму Абеля Шмабеля фестивальный Дворец аплодировал стоя. Для изощренной и избалованной каннской публики - случай редчайший. Но вот - проняла мужчин во фраках и дам в бриллиантах история про двух братьев, один из которых увел у другого девушку.
Не то что по особой любви, а чисто из куража: решил старший продемонстрировать младшему, что такое настоящий мужчина. Кто, типа, сильнее. И у брата, который девушку как раз любил, посыпалась вся жизнь. Умер кот. Накрылся бизнес. Сгорел дом. Старший сто раз раскаялся, извинился, но младший старшего не простил. И сам тоже умер, вслед за любимым котом. Заболел, лег и через месяц умер. И болезнь была какая-то несерьезная. Вроде легкого гриппа. А на самом деле: просто воля к жизни исчезла.
В последнюю ночь, поняв, что смерть совсем близко, герой вышел в сад, лег навзничь и долго смотрел в небо. Последние пять минут фильма был крупный план неба: пульсирующего, переливающегося, меняющего цвета, угасающего... Продюсер сомневался в этих кадрах, а Абелю, наоборот, они казались лучшими.
За десять коротких минут между финальными титрами и пресс-конференцией, пока Абель шел по коридору Дворца, пять человек успело ему шепнуть, что члены жюри в восторге. Какой-нибудь приз обеспечен, а может зайти речь - тьфу-тьфу! - даже о "Золотой пальмовой ветви".
Зал для пресс-конференций был переполнен. Два телеоператора почти подрались за место ближе к столику героя.
- Не покажется ли вам бестактным вопрос о личных мотивах сюжета вашего фильма?..- первый вопрос, как обычно на всех фестивалях, задал Сергей Шалашов.
Абель почесал переносицу. Потом затылок. Дернул себя за ухо. Пощупал чисто выбритый подбородок. Потеребил пирсинг. Молчание затянулось. Толпа потихоньку начала гудеть. Абель решился:
- Да, это моя собственная история. Я виноват перед своим братом... примерно в том, в чем виноват герой фильма. Нет, к счастью, мой брат жив, здоров, и дела его процветают, но он меня не простил, хотя прошло уже несколько лет. По существу, я его потерял.
Журналисты с несвойственной им деликатностью некоторое время помолчали. Потом представитель французского гламурного журнала спросил:
- А что сейчас с этой женщиной?
- Она покинула меня. Как раз во время съемок фильма.
- И вы не озлобились?