- Эдди мне ничего не говорил, - сказала она взволнованно, и в голосе ее послышались визгливые нотки. - А почему, собственно, он должен был говорить? Почему, Красавчик? Почему он должен интересоваться убийством какой-то богатой дамочки? Наверно, ее убил любовник. У нее ведь был любовник? Муж с ней потому и развелся. Небось, она и любовнику рога наставляла!
Браммел даже внимания не обратил на ее слова, он упрямо гнул свою линию.
- В ту ночь, когда она была убита, в ее доме побывал похититель драгоценностей.
Тетушка Милли молчала.
- Эдди знает этого вора, не правда ли?
Она вскочила.
- Я уже сказала вам, он его не знает.
- Эдди занимается скупкой краденого, вам ведь это известно, Милли.
Милли наклонилась к Браммелу.
- Это неправда, - сказала она, скрипнув зубами.
Она будет защищать своего мужа, пока теплится дыхание в ее большом грузном теле. Она все ему отдала. Только благодаря ей он стал человеком…
Браммел знал про них все.
Когда она во время войны впервые встретилась с Эдди, тот возил в стареньком грузовичке пиво в лавочки, где из-под полы продавали спиртное, и в ночные клубы. Он работал на пивоваров, доставляя пиво с потайных складов в злачные места, где его всегда продавали по повышенной пене. Имя Эдди Конгера не значилось в платежных ведомостях и бухгалтерских книгах пивоваров, на складе он всегда имел дело с одним и тем же человеком. Работа у Эдди Конгера была секретная и не подлежала огласке. Справлялся он с ней неплохо. Так сказать, по совместительству он вымогал у владельцев нелегальных лавочек проценты с их прибылей. Это вовлекало его в бесконечные споры, которые он разрешал при помощи лома или железной цепи. Один или два раза в него стреляли, но он был проворен и бил без промаха, а потому неизменно выходил победителем. Милли познакомилась с ним, когда он привез ящик пива в веселый дом, который она содержала для американских солдат, расположившихся лагерем возле города. Эдди произвел на нее неизгладимое впечатление: силища в нем была невероятная. Ей он показался красавцем. Эдди был по крайней мере на десять лет моложе ее, и она быстро смекнула, что, развозя пиво, он далеко не уйдет, в лучшем случае станет аферистом покрупнее. В общем, перспектива не слишком заманчивая, а ей как раз был нужен управляющий, которому можно было бы довериться, и она сделала Эдди выгодное предложение. Он принял его. Так случилось, что с помощью целой шайки молодых людей - главным образом дезертиров из армии - он и Милли прибрали к рукам большинство публичных домов и нелегальных лавок спиртного. Эдди и Милли так преуспели, что после войны решили попробовать свои силы на поприще более солидного бизнеса: приобрели акции одного отеля, скаковой конюшни и букмекерской конторы. Тем не менее Милли все же оставила за собой большой публичный дом, верный источник доходов, а Эдди тем временем продолжал подыскивать новые объекты, куда можно вложить деньги. Он завел новые знакомства и нашел других дельцов, жаждавших приумножить свои капиталы. Постоянным местом их встреч стал клуб любителей гольфа. Эдди там блистал - он отлично играл во все игры.
- Эдди недавно вошел в долю "Дьюк моторс", не так ли? - спросил Браммел.
- Ну и что же?
- Это скупщики краденых автомобилей, - улыбнулся Браммел. - Вы же знаете.
- Эдди такими делами не интересуется, - сказала она.
- Не смешите меня, Милли. Чарли Руни там один из заправил, а Эдди новичок. Они с Чарли большие приятели.
- Эдди с ним не знаком, - чересчур поспешно возразила Милли.
Браммел удивленно взглянул на нее.
- Вы сегодня не в своем уме, Милли. Да они знакомы еще с войны. Эдди возил пиво и наркотики в лавчонки Чарли.
Она молчала и лихорадочно думала. Эдди затягивают в сеть! Милли снова подсела к туалетному столику и опустила глаза. Браммел был ей отвратителен. Как она ненавидела эти его джентльменские манеры, издевательский тон, шантаж! Неужели они с Эдди так и не вырвутся из его лап? Сколько он их мучает! С того самого дня, когда он в первый раз принудил Эдди дать сведения о двух его приятелях - крупных налетчиках. С тех пор и она была вынуждена давать сведения, чтобы защитить Эдди; рассказывать, о чем говорят их дружки из преступного мира, сообщать о планах, которые обсуждались в ее доме аферистами, доверявшими ей. Теперь уж ни ей, ни Эдди не выпутаться; Браммел грозил им тюрьмой и кое-чем похуже. Он, словно невзначай, то и дело упоминал имена преступников, которые отбыли срок наказания и теперь разыскивают предателей, упрятавших их за решетку. Стоило Браммелу шепнуть кое-кому про Эдди или Милли - и им конец. Начав доносить на других, чтобы спасти себя, они вступили на путь, откуда нет возврата. Как она теперь жалела, что связалась с Браммелом! Уж лучше было терпеть любые неприятности, да только остаться самой себе хозяйкой. Но мучила ее не жалость к своим жертвам, которым по ее милости предстояло провести в тюрьме долгие годы, а только страх - и больше за Эдди, чем за себя. Только страх заставлял ее сожалеть о своей оплошности. Их с Эдди могли убить каждую минуту. И горше всего было то, что у нее остался только один путь избежать этой страшной участи: все снова и снова стараться умилостивить Браммела.
- Послушайте, Красавчик, - горячо сказала Милли, - Эдди ничего не знает ни про убийство, ни про этого вора. Он не впутывается в темные дела. Он понятия не имеет, что творится в "Дьюк моторс". Эдди все больше в стороне держится. Сейчас совсем помешался на гольфе. - Она говорила это тоном простодушной молодой женушки, обожающей своего супруга. - Конечно, он может постараться и что-нибудь разузнать для вас…
- Разумеется, ему будет очень трудно выведать что-нибудь стоящее, - насмешливо сказал Браммел. - И все-таки ему придется постараться, Милли. Иначе я сам наведаюсь к нему и испорчу ему весь гольф. - Браммел помолчал. Ему нужны были от Эдди не только сведения. - Вот что, Милли, я хочу, чтобы Эдди кое-что сделал для меня. Дело важное и срочное, - сказал Браммел, уверенный в том, что Эдди действительно постарается, если Милли внушит ему, что это очень серьезно. Страстная любовь Милли к своему дружку делала ее лучшим союзником Браммела. И он твердо продолжал: - Я хочу, чтобы завтра утром Эдди первым делом повидал Руни. Он должен сказать Чарли, будто слышал от своего человека из отдела по борьбе с проституцией, что двое парней, из тех, что засыпались в клубе, все про него выложили: и про наркотики, и про краденые машины и про другие его делишки. И будто этот человек намекнул, что Филдс хочет отправить его на долгий отдых. Пусть скажет, что Филдс собирается взять его завтра днем или вечером. И вот еще что скажите, Милли: если Эдди задумает выкинуть какой-нибудь фокус, он отправится вместе с Чарли. И вряд ли оттуда вернется. В тех местах немало людей захочет свести счеты с молодчиком, который их туда запрятал. Вы меня поняли, Милли?
- А если Руни догадается, что Эдди подослан? - с отчаянием спросила она.
- Не догадается.
- Если он что-нибудь заподозрит, Эдди конец, - сказала она.
- Не заподозрит, - нетерпеливо сказал Браммел. - Он его расцелует за предупреждение.
- Как бы до смерти не зацеловал! - взволнованно воскликнула Милли. - За что вы хотите погубить Эдди? Он никому ничего плохого не сделал!
Браммел насмешливо глядел на Милли, которая совершенно серьезно превозносила добродетели Эдди.
- Больше он делал хорошего. Всегда подбросит деньжат, если товарищу туго пришлось.
Браммелу надоело ее слушать. Он поднялся со стула.
- Я пойду, Милли, - сказал он.
Никакой жалости к этой перетрусившей женщине он не испытывал. Браммел шагнул к двери.
- Красавчик! - упавшим голосом позвала она.
Он медленно и неохотно повернулся.
- Я пошлю к Чарли кого-нибудь другого.
- Вы очень любезны, Милли. И очень предупредительны. Но, кроме Эдди, никто не годится: Чарли поверит только ему.
Она знала, что это так, но все-таки сделала еще одну попытку.
- Я позвоню Руни сама, - сказала она.
- Ничего не выйдет, - повторил Браммел и вышел из комнаты.
Милли умела признавать себя побежденной. Она кинулась за ним.
- Я позвоню Эдди, - сказала она.
- Звоните сейчас же.
Милли вернулась в свою комнату, а Браммел пошел в гостиную. Его приветствовали громким смехом, криками и песенками Фрэнки Синатра. Он окинул комнату быстрым взглядом. О'Риген танцевал с одной из девиц. Кенуолл тянул пиво прямо из бутылки, а Джордж Ламкин, бывший офицер военной полиции, с длинными бачками и тонкими усиками, обнимал Риту, которая быстро перешла от профессиональной деловитости к восторженной влюбленности, шептала ему нежные слова и ерошила его волосы, в то время как его рука блуждала по ее пышной груди. Одна только темнокожая угрюмая девушка с худыми ногами не хотела ни пить, ни танцевать, ни разговаривать. Браммел пододвинул к ней стул. Она метнула на него злой, подозрительный взгляд.
- Чего нужно, фараон? - спросила она.
Он дружески улыбнулся.
- Ты здесь недавно, Энни? - спросил он.
- А тебе все надо знать!
- Что-то ты не слишком приветлива.
- Ненавижу фараонов.
- За это я тебя не осуждаю.
Она удивленно посмотрела на него. Лицо у него было славное и приветливое. "Может, и вправду не притворяется", - подумала она. Конечно, лучше ему не доверять, но все-таки в нем было что-то такое, что отличало его от остальных сыщиков. Он был не такой наглый, не такой развязный, как его приятели, которые вели себя здесь, словно хозяева. Но жизненный опыт настораживал ее.
- Добрые фараоны - хуже всех.
Браммел поднял брови.
- Ты их часто встречала, Энни?
- Нет, - сказала она.
- Тогда откуда тебе знать?
Она не отвечала.
- Выпей-ка лучше, - сказал он, поднимаясь и подходя к столу, чтобы наполнить два стакана.
Но пить она не стала.
- Боишься Милли? - спросил он. - Она мне сказала, что не любит, когда ее девушки здесь пьют.
- Сама хлещет почем зря, старая кляча.
- Не любишь ее?
- Обожаю!
- Зачем же ты на нее работаешь?
- Все они одинаковы.
- Она что-то знает про тебя?
- Хватит меня подлавливать.
- Ты еще очень молоденькая, тебе тут не место. Знаешь, я мог бы тебе помочь.
- Нет уж, скорее я сдохну…
- Напрасно.
В гостиную вошла тетушка Милли. Ее злые глазки остановились на Ламкине и Рите - те обнимались, забыв всякий стыд.
- Рита! - возмущенно крикнула она.
- Заткнись, - сказал Ламкин.
Рита пьяно таращила глаза из-за его плеча.
Браммел встал со стула и подошел к Милли.
- Что поделаешь, Милли, - молодежь! - сказал он и шепотом спросил: - Говорили с ним?
- Да, - ответила она.
- Ну, теперь успокойтесь и выпейте, - сказал он.
- С вами? - прошипела она. - Чтоб вам подохнуть!
Браммел рассмеялся. Он налил себе еще пива и не спеша выпил. Потом позвал своих помощников.
- Пора по домам, ребята, - сказал он.
Милли и девицы проводили их до двери.
- Спасибо за приятный вечер, - галантно раскланялся Браммел.
Девицы захихикали. Тетушка Милли стояла мрачная и злая, ее белое жирное лицо подергивалось.
18
Филдс проснулся рано. Еще до завтрака он поговорил по телефону со старшим сыщиком Филбертом, который на рассвете провел с группой сыщиков несколько налетов. Затем Филдс опросил патрули, позвонил в управление и взялся за утренние газеты. Годфри Бегтери пел все ту же песню: правительство должно назначить королевскую комиссию по обследованию работы полиции, особенно сыскного отдела, который, к превеликому сожалению, не справляется со своими обязанностями. Филдс почувствовал раздражение, но и только. В это утро он как никогда был уверен в успешном завершении дела.
Жена и дети ждали его на кухне. Завтрак не начинался, пока он не займет место во главе стола. Возле электрического тостера сидела его жена Эми - высокая женщина с седеющими волосами, забранными под сетку, и строгим лицом, на котором не было ни следа косметики. Она сидела прямо - будто аршин проглотила. Эми придерживалась таких же твердых моральных убеждений, как и ее супруг, и была одной из наиболее уважаемых прихожанок в их церкви. Однако робостью и застенчивостью она не страдала, а скорее была честолюбива и свысока взирала на весь род людской, особенно на ту его часть, которая обитала на их улице.
Она молча подала яичницу с беконом; из года в год каждое утро он ел яичницу с беконом. Затем, не дожидаясь, когда муж попросит, Эми передала ему масло, джем и все остальное. Она всегда знала, что ему нужно. Только за завтраком Филдс имел возможность поговорить со своими взрослыми детьми: дочерью Маргарет, которая проходила курс физиотерапии, и сыном Джоном, который только что сдал выпускные экзамены по юриспруденции и собирался поступить на работу в какую-нибудь фирму; он подыскивал наиболее подходящую.
- Решил уже, куда пойдешь, Джон? - спросил Филдс.
- Да, папа, - ответил Филдс младший.
Он назвал известную адвокатскую контору, которая специализировалась по уголовным делам.
- Думаешь, они возьмут тебя?
- Конечно. Я уже говорил со старшим компаньоном.
- Я не окажусь для тебя помехой?
- Нисколько, папа. Наоборот, я буду привлекать клиентов. Они будут думать, что я имею какое-то влияние…
- Понятно, - сказал Филдс. - Они будут думать, что ты можешь использовать тайные пружины…
- Именно, - сказал Филдс младший, с циничным видом пожимая плечами.
Филдсу было неприятно, что его сын уже такой хитрый и расчетливый, однако это не мешало ему гордиться им. Если бы он мог начать жизнь сначала, думал Филдс, он бы сам занялся юриспруденцией. Да, собственно, он и сейчас в какой-то мере был юристом, пожалуй, даже посильнее многих из них. Еще ни один адвокат не смог его подловить или опровергнуть его показания. Он был их достойным противником не только в качестве свидетеля. Выступая в низших судебных инстанциях в качестве обвинителя, он больше одержал побед над адвокатами, чем потерпел поражений. Ничто не доставляло ему такого удовольствия, как поспорить с сыном и побить его своими познаниями в юриспруденции.
С Маргарет же он о работе не говорил, хотя она как раз проходила летнюю практику в городской больнице. Его интересовала лишь ее личная жизнь, главным образом поклонники. За этим таился болезненный страх, как бы она не пошла по плохой дорожке - Филдс даже подумать боялся, что какой-нибудь негодяй может совратить ее. Пока Маргарет не выйдет замуж за человека, которого он одобрит, у него не будет ни минуты покоя.
Филдс спросил дочь, как прошел танцевальный вечер медицинского персонала, на котором она была накануне. Маргарет начала подробно рассказывать, очень спокойно и откровенно. Но Филдс все время думал: правду она говорит или нет? Даже к собственной дочери он испытывал недоверие. Пока она говорила, Филдс внимательно ее разглядывал: смуглое овальное лицо, стройная, очень привлекательная. Глаза, как у него, - смотрят твердо и пытливо, И вообще она похожа на него, подумал он. Однако от этого его недоверие ничуть не уменьшилось.
После танцев она и ее подруга Бет поехали с двумя молодыми врачами из их больницы в ночное кафе поужинать, рассказывала Маргарет. Филдс хорошо знал ночные кафе и не одобрял этой поездки.
- Удивляюсь, зачем они вас туда потащили? - сказал он.
Маргарет ничего не ответила. По опыту она знала, что в таких случаях лучше с ним не спорить.
- Ну, и что же вы делали потом? - спросил он более сухо.
- Поехали домой, папа.
Не замечая лукавой усмешки сына, Филдс продолжал допрос.
- Кого отвезли вначале? - спросил он.
- Бет.
- Ее молодой человек остался с ней?
- Конечно!
- И ты одна поехала с доктором Томсоном?
- Да.
Филдс колебался. Его подмывало спросить ее, не пытался ли доктор позволить себе какие-то вольности, но он не решался.
Жена воспользовалась паузой, чтобы вмешаться в разговор. Она сказала, что уже два раза беседовала с доктором Томсоном, когда он подвозил Маргарет домой из больницы. Он произвел на нее самое хорошее впечатление. Она умолчала о том, что он предлагал Маргарет сигареты. Ей это, конечно, не понравилось. Но какое это имеет значение в наше время! Такой зять, как доктор Томсон, вполне ее устраивал, и она готова была многое ему простить, лишь бы заполучить его.
- Он из очень хорошей семьи, - сказала миссис Филдс. - Отец у него - крупный строитель. Хорошо обеспечен… Мать миссис Томсон, бабушка доктора Томсона, была подружкой на свадьбе моей тетки Берты. Удивительное совпадение!
Она продолжала разбирать родословную Томсонов, которая неизменно переплеталась с ее собственной, и, таким образом, отнесла Томсонов к тому высшему классу, к которому принадлежала сама.
Филдс несколько успокоился.
- Маргарет, - сказал он, - пригласи его в воскресенье обедать.
Миссис Филдс подумала про себя, что это неудачная идея. Она боялась, что муж испортит все дело.
- Ты ведь не знаешь, отец, будешь ли ты сам обедать дома в воскресенье, - сказала она. - Не лучше ли пригласить его во время твоего отпуска?
- Я обязательно приду к обеду, - настаивал Филдс.
- Боюсь, что доктор Томсон не сможет быть, - сказала Маргарет. - По субботам и воскресеньям он почти всегда дежурит.
Даже если бы он не был занят, ей вовсе не хотелось приглашать его к обеду. Когда один-единственный раз она пригласила домой своего приятеля студента, отец подверг его такому суровому допросу, словно тот был преступником.
Филдс с сомнением поглядел на женщин.
- Ну, вам лучше знать, - проговорил он. - Ладно, отложим до отпуска.
И все-таки доктор Томсон вызывал в нем подозрения. Он бы хотел сам выяснить его намерения. Кстати, Филдс решил навести соответствующие справки об этом докторе. О молодых врачах Филдс был невысокого мнения. Из своего опыта он знал, что это либо невинные простачки - легкая добыча для предприимчивых медицинских сестер, либо испорченные негодяи, для которых все женщины - легкая добыча. Если доктор Томсон из последних, Филдс не будет сидеть сложа руки. Он сумеет защитить свою дочь от распутников.
Завтрак уже заканчивался, когда зазвонил телефон. Филдс поспешно вышел из-за стола. Это был Браммел; он сообщил о своем разговоре с тетушкой Милли.
- Сегодня днем я хочу зайти к Руни, - сказал Браммел.
- Вы думаете, он даст сведения? - оживился Филдс.
В трубке замолчали. Потом Браммел сказал:
- Думаю, что да. Но, конечно, только в том случае, если мы ему что-то пообещаем. Вы даете мне полномочия?
Теперь молчание воцарилось на другом конце провода. Затем Филдс сказал:
- Боюсь, что комиссар это не санкционирует.
- Послушайте, Фрэнк, - сказал Браммел, - закрывать клуб Руни - это не наше дело. Мы ведь не закрываем кафе и театры, если арестовываем там преступника. Собственно говоря, это забота отдела по борьбе с азартными играми. Все, что нам нужно, мы там уже сделали.
Снова молчание в трубке. Затем Филдс сказал:
- В этом есть резон, Стюарт.
- И еще, Фрэнк. Если мы будем добиваться закрытия клуба, другие отделы поднимут вой. Они не потерпят нашего вмешательства. Мы нарушим правила…