- Видишь ли… если Алмазова… прикончили по одной из причин… о которых я сказал тебе… а может, и в комбинациях… вряд ли тебе удастся… это дело раскрыть…
- К сожалению, не могу возразить, ибо абсолютное большинство дел об убийствах банкиров до сих пор не раскрыто.
- И не будет, - заявил Олег. - Не хочу тебя расстраивать, Саша, но ведь не секрет, что государство сильнее любой мафии. Возьми хоть ту же пресловутую Колумбию с ее медельинцами. Если власть хочет, она может раскрыть любое заказное убийство. Ведь государству известны все "крыши" и все преступные группировки. И сотрудники внутренних дел туда давно уже внедрены. То есть, я хочу тебе сказать, нет нерешаемых вопросов, а есть определенная политика, которая все сама и решает. Понял? Не лез бы ты в это заранее обреченное дело.
- Все ты говоришь правильно, Олежка. - Турецкий удрученно покачал головой. - У меня и самого нет ни малейшей уверенности в успехе. Только для меня это будет не просто профессиональный провал, но и довольно драматическая потеря драгоценного времени… Может быть, и для выпрямления линии жизненной судьбы.
Олег резко остановился и снова уселся на бревне. Дыхание его вроде бы вошло в норму.
- Я тебе открою один секрет, Саша. И, как мне представляется, твои усилия должны быть направлены именно по этому пути. Алмазова должны были вот-вот назначить председателем Центрального банка. Наверху этот вопрос был уже решен. Оставалась только Госдума. Но с нею на этот раз справиться нетрудно: выборы на носу. Считали, что думцы безропотно проглотят эту наживку. Кое-кто на Алмазове выстроил свои определенные расчеты. Были и противники. - Олег выразительно поджал губы, наблюдая за реакцией собеседника, но Саша никак не прореагировал, поскольку все это ему было известно еще вчера от самого Генерального прокурора России.
- До тебя, Саш, что, не доходит? - озаботился Олег. Турецкий спохватился и немедленно сделал вид, что это сообщение его чрезвычайно удивило:
- Ах, вон оно что-о!..
- То-то, - многозначительно подтвердил Олег. - А нынешний исполняющий обязанности многих устраивает. Я думаю, именно эти люди и не пожелали смены власти. Зачем это им? Вовсе не с руки… Самые богатые люди страны, Саш, с Центробанком в одной упряжке. И если убийство Алмазова - дело их воли, не рук, разумеется, палец, чтоб на курок нажать, всегда найдется в запасе, то твое положение незавидное. Ты ведь уже некоторым образом обжегся на Киргизове. Неужели не научился? Впрочем… Понимаешь, Саш, я все-таки не готов к разговору. - Олег жалобно усмехнулся. - Голова еще тухлая после вчерашнего, и как я ни креплюсь, сам видишь… - Он огорченно махнул рукой. - А знаешь что, приезжай-ка лучше ко мне сегодня вечером, в любое время, а я тебе попробую подобрать соответствующий материал и на самого Алмазова, и на его ближайшее окружение. Не общие слова, а конкретику. Если удастся, конечно.
- Вот спасибо, - улыбнулся Турецкий. - А я как хотел просить тебя быть моим экспертом по этому делу. Не официально, конечно, а в смысле помощи советами, подборкой необходимой информации, знакомством со специалистами и все такое в том же роде. Как? Я еще не до конца обнаглел, а?
- Ну разве что тайным! А то знаешь… Вчера мы… ну не я, конечно, взяли шефа управления по борьбе с организованной преступностью. А с ним еще пятерых генералов. Эти мерзавцы действовали в контакте с различными мафиозными группировками и получали на лапу приличные башли. Знаешь, за что? Всего лишь за информацию о готовящихся операциях. Так что пока давай-ка и ты молчи о нашем с тобой договоре. Идет?
- Еще как идет!
Провожая Турецкого до автостоянки, Олег говорил с легкой иронией:
- Ты, Саша, не забывай, что возраст твой вполне критический, к сорока подбираешься. По статистике где-то в этом районе наблюдается максимум летальных исходов. Я, конечно, не пугаю, но предостерегаю: за здоровьем надо следить сейчас в оба. При нашем подлючем образе жизни, при отсутствии у тебя всякого режима, при жизненной неустроенности, все это накладывается одно на другое, отчего и возникает аварийная ситуация. Поэтому мой тебе совет: ты Меркулову и иже с ним ничего не должен. А если и был когда-то должен, то давно и с лихвой все отработал, понял? Поэтому хоть один раз в жизни поставь на своем: плюнь и откажись от этого муторного дела, за которое в любом случае благодарности не получишь. Плюнь и езжай себе в Мюнхен. Доброго баварского пивка попей, оно, говорят, неплохо почки прочищает…
"Ну вот, и этот друг тоже! - подумал Турецкий. - Как же они все пивка попить мечтают! Неужто в Германии ни чего другого и нет?.."
- В общем, Саша, не перенапрягайся и не принимай казенные дела близко к сердцу. От этого инфаркты бывают, и ничего другого. Впрочем, что я тебе рассказываю?.. Ты ж и сам знаешь…
"Еще как знаю! - мысленно согласился Турецкий. - У нас именно следователи прокуратуры мрут как мухи. И чаще всего именно от разрыва сердца. За последний пяток лет я схоронил уже больше десятка друзей-приятелей и однокашников. И все ушли в пределах сорока лет. Грустная статистика, прав Олег!"
Они подошли к машине. Олег посмотрел на раздолбанный "жигуленок", принадлежащий по праву личной собственности "важняку" Турецкому, укоризненно покачал головой и сказал одно только короткое слово, но сколько в него было вложено сарказма:
- Да-а!..
В Турецком немедленно взыграло чувство патриота и собственника.
- Чем он тебе не нравится? Не "мерседес", конечно, зато его и взрывать незачем…
- Ой, Саша, не зарекайся! - странно усмехнулся Олег. - Если мне не изменяет память, не то в прошлом, не то в позапрошлом году однажды ночью уже отправился на небо один знакомый зеленый "жигуленочек". Или не так?
Турецкому оставалось лишь смиренно согласиться, действительно, было: взорвали бандиты его машину. Да вот и вчера был уже звоночек…
- Готов биться о любой заклад, что заводишь ты его не раньше чем с пятого раза.
- Сегодня даже с десятого, - вздохнул Саша.
- Вот тебе и лишнее подтверждение моей правоты, - назидательно заметил Олег. - Вся эта, извини, хреномация и сокращает нам и без того короткую жизнь. Плюнь и хоть однажды выполни собственное желание. Собственное, понимаешь?
У Турецкого же было сейчас только одно желание: съесть яичницу. Но как-то неприятно, и если бы не из уст Олежки, то, пожалуй, и зловеще, прозвучало напоминание о деле Киргизова. Почему?..
2
Когда старшего следователя по особо важным делам Генпрокуратуры России Александра Борисовича Турецкого выгонят из вышеозначенной прокуратуры, а также в том случае, если он не сумеет воплотить хрупкую мечту своего детства и стать журналистом, ему останется, пожалуй, единственная возможность существовать: открыть кафе под вывеской, ну, скажем, "Золотые яйца". Нет, не то. Назвать "Роковые…" - это чистый плагиат и вообще опасно для клиентуры: неправильно поймут. "Курочка Ряба" - заманчиво, но больше подходит для детишек. А детишкам много яиц вредно - от этого диатез бывает и прочие гадости. Во всяком случае, так Турецкому докладывала по телефону Ирина. Но почему свое будущее, - может возникнуть такой вопрос, - он связывал обязательно с проблемой яиц? А потому, что он умел делать из этого природного продукта по крайней мере два десятка разнообразных блюд.
Следствием этой же причины являлось также и то обстоятельство, что он, вне зависимости от своего местонахождения, обречен был ежедневно готовить завтраки. Размышляя подобным образом, Саша понимал, что это у него срабатывает стереотип бумаготворческой стороны следственной работы. Но как бы там ни было, он никогда не протестовал, ибо иногда, в порыве вдохновения, у него рождались поистине неслыханные варианты. И он знал: это - талант! Куда же от него денешься?..
Сегодняшнее позднее утро он посвятил яичнице под названием "скрэмбл", по-нашему - болтунья. Наполнителем послужили мелко наструганные остатки вчерашней, уже основательно затвердевшей колбасы. Съев свою порцию, Саша стал бездумно смотреть на экран телевизора, где ребятки с наполовину выбритыми головами, окрашенными в изумрудный цвет, сдавленными голосами весьма невнятно упражнялись в воспроизведении американской поп-музыки. Глупо и наивно.
- А чегой-то ты эту хреновину слушаешь? - оторвал его от бездарного времяпрепровождения хриплый голос Грязнова.
Сам вышел из своей комнаты в накинутом на плечи красно-черном халате до колен, этакий сонный Боксер Иваныч, пробирающийся к рингу. Вот только ноги его уже заметно потеряли прежнюю силу и мускулистость. Тощенькими стали ноги недавнего богатыря, да и рыжий пух не слишком украшал их. По утрам, когда глаза еще спят, а рыжие волосы стоят дыбом и походка у Славки плавная, замедленная, особенно заметно становилось Турецкому, как уходит упругая молодость. Понимал он, что в такие минуты и его собственный видик вряд ли интеллигентнее. Вот уже и виски седые, и вокруг глаз сетка морщин - зеркало-то не обманешь…
- Санька, - обеспокоенно продолжил Грязнов, - ну чего ты на меня уставился? Первый раз видишь, что ли? Да выключи ты их!..
- Это я не на тебя, это я на себя смотрю, - ответил Турецкий и послушно нажал кнопку дистанционного управления. По другой программе шла очередная серия дебильного мексикано-венесуэльского фильма. Он вообще выключил телевизор.
- Спасибо большое, - раскланялся Грязнов и удалился в туалет.
На кухне снова вскипел чайник. Сейчас Славка заварит себе пол-литра кофе, выкурит пару сигарет, и тогда с ним можно будет нормально побеседовать. У него свой твердый порядок.
Сперва, отдуваясь и чертыхаясь, он лакал кофе из музыкальной баварской кружки для пива, затем отрешенно выкурил сигарету - одну! - и принялся за свою долю яичницы. Наконец фыркнул и отодвинул пустую сковороду.
- Спасибо за омлет, Саня… не помню, как ты его обзываешь… - сказал наконец нормальным голосом. - Ах да, скрэмбл! Ну что ж, пусть так всегда и будет. А ты уже, значит, с рассвета расставлял сети российской мафии?
Не теряя времени, Турецкий выложил Грязнову свой план проведения так называемого блиц-расследования.
- Ну и трепач же ты, Саня, - усмехнулся Грязнов. - Да ведь не сегодня завтра тебе подвалят экспертизы, и твой банкир окажется вовсе и не банкиром, а Мао Цзэдуном или, чего хуже, Иосифом Виссарионовичем. И тогда ты не только забудешь о своем отпуске, но превратишься в ищейку… Значит, говоришь, все было проделано, как полагается при организации безупречного террористического акта?
- Так, во всяком случае, следует из протокола осмотра места происшествия. Заключения криминалистов по бомбе у меня пока нет. Между прочим, подложена она была под сиденье водителя, он же телохранитель банкира Алмазова. Похоже, что террорист сидел на заднем сиденье за спиной шофера, от которого осталась только кожаная куртка с зажигалкой в кармане. Куртка обгорела немного, видно, валялась на заднем сиденье либо в багажнике и вылетела при взрыве. Единственное более-менее целое вещественное доказательство.
- А может, он и хотел подорвать этого самого телохранителя? Кстати, как его звали-то?
- Ты про террориста? - наивно спросил Турецкий.
Славка хмыкнул:
- Полагаешь, что это очень остроумно?
- Кому как, а мне нравится. Кочерга его звали. Такая вот неожиданная фамилия.
- Ах вот это кто!.. Только у него ударение на "е": Кочерга он. Сам себя так называл, помню его.
- А откуда ты его знаешь?
- Так он же из бывших боксеров. Нынче многие из них, из бывших, в охране, в телохранителях… Есть и крутые ребятишки. Вроде Каратаева. Помнишь, писали? В Нью-Йорке его шлепнули, на Брайтон-Бич. Но твой Кочерга, насколько я знаю, с мафией не знался.
- Все-то тебе известно, старик!
- Что ж тут удивительного? - томно потупил очи Грязнов. - Если одним из аспектов деятельности моей фирмы является охрана банкиров. И давай не улыбайся зловредно, ишь ты, моду взяли подзуживать!.. Кстати, да будет тебе известно, пока еще не убрали ни одного из моих подопечных, вот так! Там, в бюро, есть список охраны банкиров, можно проверить, ху из ху.
Я ошеломленно покачал головой:
- А ты заявлял, что иностранных языков не знаешь!
- Ха! Какой же это иностранный? Это ж наш, родной и близкий! На нем даже президенты разговаривают с народом. Помнишь Горбачева? То-то. Но это все, Саня, пустое. Ты лучше выкладывай, какие конкретные мысли родились в твоей остроумной башке? Что-то пока дельных идей не наблюдаю.
- Да какие, к черту, мысли? Идеи - скажешь тоже… Я чую, что и за сто лет не расхлебать это дело… Ну что, прочесать весь тот подъезд, где остановился "мерседес"? Может, случайно догадаемся, кто входил или должен был выйти… А если никто и не собирался выходить?.. Твоя эта Татьяна Грибова что сказала? Машина ехала очень медленно, как будто сидевшие в ней искали номер дома или подъезда, так? А может, номер-то им дали просто для отвода глаз…
- Не исключено…
- Дальше. Если у "мерседеса" имелся пропуск для проезда по всем этим секретным переулкам, то значит, его кто-то выдал? А из протоколов не видно, чтоб кто-нибудь из сыскарей поинтересовался этим фактом.
- Надо поинтересоваться…
- Конечно, надо.
Вот так примерно еще с полчаса продолжалась вялая и бесплодная беседа, которая, так ничего и не родив, в конце концов тихо и бесполезно скончалась. Вступал в права новый рабочий день, и Турецкому пришла пора отчалить в направлении собственной конторы.
3
Мечтать, разумеется, не грех, мечтать может позволить себе каждый без особого ущерба для дела. Итак, Александр Борисович решил разыграть блиц: в кратчайшие сроки отыскать преступника и загнать дело в суд. Иными словами, продолжая размышления того же Грязнова, сделать невыполнимое выполнимым. Впрочем, если он все же собирался отправиться в Германию, если хотел сменить профессию, если… и так далее, то иного варианта попросту и не существовало.
На Пушкинскую он приехал не в девять, как обычно, а в десять, поскольку совесть его была чиста, и свой личный рабочий день он начал задолго до, скажем, генерального прокурора.
Как однажды рассказывал Саше один весьма отдаленный знакомый, поскольку занимался он совершенно иным делом - испытывал новые модели самолетов, так вот однажды во время полета вдруг отказал двигатель, а до падения на землю оставалось ну где-то с полминуты. Вот тут он успокоился, сел и подумал, что предпринять дальше. Турецкий спросил, ухмыляясь: а много ли он себе оставил времени на этот процесс - подумать? Ас ответил: так… секунды три-четыре, не больше. Подобным же образом сел в своем кабинете и Александр Борисович, чтобы быстро подумать, какие необходимо предпринять действия для намеченного им блица.
Но не прошло и трех минут, как его план оказался нарушенным. Пожаловали визитеры: один из МВД, другой - из ФСБ. Сообщили, что прибыли поделиться своими соображениями насчет взрыва. Оба они были полковники. Выглядели солидно, без излишней торопливости. Не пережимали в своем усердии. Но уже через десять минут общения цель их визита стала ясна до изумления: они оказались обыкновенными, банальными лазутчиками. Из их туманных и многозначительных монологов Турецкий сумел уловить-таки основополагающую мысль: шефов Министерства внутренних дел и Федеральной службы безопасности волнует вовсе не раскрытие данного преступления. Шефов беспокоит другое: что прокуратура собирается писать об этом теракте в своем спецсообщении на имя Президента, который вдруг проявил личную заинтересованность и выдал поручение генеральному прокурору. Вот почему Турецкий, откинувшись на спинку своего кресла, с наслаждением покуривал сигарету и с нескрываемым для гостей интересом рассматривал товарищей по оружию, которое, как оказалось, основательно притупилось за годы славной перестройки, демократизации общества, приватизации и прочая, и прочая. При этом он машинально отсчитывал минуты, раз и навсегда вычеркнутые из жизни, как пустые и никчемные.
Но чтобы время действительно не было совсем уже потрачено зря, он в конце концов выдал полковникам четкое задание. В течение суток они должны кровь из носа выяснить по линии своих ведомств и доложить лично ему следующее: какие организации дислоцируются в прилегающих к месту взрыва домах? Кто, когда и кому конкретно выдал спецпропуск на въезд "мерседеса" в закрытый квартал в районе Ильинки? К кому направлялся в тот день Алмазов? И кроме того, им следовало взять в агентурную разработку все, что связано с личностью погибших - их детальные характеристики, интимные связи и индивидуальные привычки и интересы. Это для начала. Затем задание может быть усложнено и расширено.
Ход был сделан в высшей степени правильный: не дожидаясь дальнейших "высоких" указаний, доброхоты-разведчики выкатились из кабинета. Одиннадцать часов, значит, из биографии выпал целый час. И Турецкий, чтобы заглушить нарастающее раздражение, начал в десятый наверное раз рассматривать фотографии, приложенные к протоколу осмотра места происшествия. Вдоволь налюбовавшись, позвонил доктору Борису Львовичу Градусу, знаменитому судебно-медицинскому эксперту, которому поручено медико-криминалистическое исследование обгоревших трупов. Впрочем, то, что было ему представлено для экспертизы, вряд ли можно назвать трупами. За годы работы следователем Турецкий так и не привык хладнокровно рассматривать картинки, с которыми не может сравниться ни один фильм ужасов.
С Градусом у него вполне дружеские отношения, хотя язычок у доктора зловредный, да к тому же он еще пьянчуга и матерщинник, каких мало, несмотря на преклонный возраст. Но все его видимые недостатки напрочь перечеркивались профессиональными достоинствами. Представляться Градусу не нужно, слух у него как у филина. Поэтому Саша сразу перешел к делу.
- Что слышно, Борис Львович?
Он прекрасно знает, о чем вопрос, и непонимания, уместного в другой ситуации, не разыгрывает, отвечает сразу:
- Есть результаты, Александр Борисович.
- И что мы с вами имеем?
- Идентифицировать трупы пока не представляется возможным.
- И это вы называете результатами?! - Турецкий сдержал свои эмоции, чтобы без нужды не раздражать эксперта.
- А ты, Александр, видел снимки? Я могу сейчас говорить лишь об идентификации сопутствующих признаков.
"Нет, этот проклятый дед добьет-таки кого угодно!"
- Я их и сам знаю, Борис Львович, - последовал сухой ответ.
- Так называй!
- Чего называть-то?
- Какие сопутствующие признаки ты знаешь?
- "Мерседес" Алмазова. Куртка и зажигалка Кочерги. Жена Алмазова признала кусок костюма, в котором он утром выехал на работу. Металлические пряжки от ботинок. Часы.
- Все?
- Вроде…
- Ну вот, я так и думал, что ни хрена ты не знаешь, Александр. А на меня, старого и мудрого филина, голос поднимаешь… А я в это время из кожи лезу, чтобы угодить тебе. И заключение твое готовлю вне всякой очереди, стараюсь. А ты в бутылку лезешь… В общем, теперь так: заключение будет готово ровно через две недели. Как положено по закону. И не раньше!
- Две недели?! - Турецкого словно током ударило.