Сперва он заметил длинные светлые волосы, потом улыбку. Словно та, из далекой юности, хотя, конечно, это невозможно. Совсем молодая девчонка, не старше двадцати лет. Впрочем, он не раз ошибался с возрастом женщин, с горечью подумал Трюгвесон. И, взяв в руки тяжелый серебряный браслет, задумался. Тут его толкнул какой-то потный старик - народ сзади напирал. Трюгвесон попятился, за что его ткнули локтем в бок и испепелили взглядом.
Спустя месяц после похорон дочери Лиллемур объявила, что получила работу в городской библиотеке Висбю. Он даже не знал, что она ее искала. После смерти дочери первое время он жил как в вакууме. Он не помнил, чтобы они разговаривали друг с другом о чувствах, да и о повседневных делах. Лиллемур не могла продолжать жить в том же доме, задыхаясь под сочувственными взглядами соседей. Она хотела начать все заново, с ним или без него, и попытаться вновь обрести смысл жизни. У него имелся выбор: остаться одному или уехать с ней на Готланд. Он не рассчитывал, что все случится так быстро. Не успели они передать старую квартиру маклеру, как Лиллемур нашла в центре Висбю небольшой домик, который можно было снять. Наверное, собиралась бросить Трюгвесона еще до того, как случился этот ужас. Их брак ведь давно уже шел к краху, как себя ни обманывай. Пока Эрика была жива, жена позволяла ему быть с ней рядом еще какое-то время, из чистой жалости. Но теперь все иначе.
Впрочем, в полиции Висбю ему нравилось. Работа заполняла образовавшуюся в душе пустоту. Все сотрудники оказались на редкость увлеченные и квалифицированные, они с интересом следили за работой друг друга и всегда были готовы помочь. Это чувство товарищества невольно согревало сердце. Жизнь, разумеется, никогда не станет такой, как раньше, но, по крайней мере, у него есть работа. Пока есть. История с Вильхельмом Якобсоном может стать его последним делом.
Он, ничего не сказав Лиллемур, сходил на лекцию Фольхаммара о Вальдемаре Аттердаге. Не хотелось идти вместе с ней. Теперь, когда она стала отдаляться от него, инстинкт самосохранения заставлял его искать свой путь. Куда этот путь может завести, он даже подумать страшился. Наверное, поэтому и купил серебряный браслет у той милой девушки. Давно он не делал подарки Лиллемур. Браслет был недорогой, но красивый и необычный. Улыбаясь, та восхитительная девушка сообщила, что сделала его сама. На ее визитке стояло: "Биргитта Гульберг". Он сунул визитку в карман пиджака, прошел мимо переулка Монахинь, руин собора Святого Лаврентия и церкви Господней и, миновав католическую церковь, направился к тихой беседке на Храмовом холме в Ботаническом саду, основанном в свое время товариществом "Купающиеся друзья". Здесь ласковая зелень спрятала его в своем роскошном одеянии, укрыла своим умиротворяющим плащом. Пахло розами.
Надо было отказаться от расследования. Но какой ценой? От одной мысли об этом подкатывала тошнота. Он сидел в восьмиугольной беседке, и его вдруг пронзила мысль, что после смерти отца он ни с кем ни разу не поговорил о действительно важных вещах. Столько лет сплошного одиночества! Еще недавно он был молод и полон веры в будущее. Теперь жизнь кончилась. Все, что давало ей смысл, ушло, все, кроме работы. Но достоин ли он этого последнего шанса? Когда он согласился возглавить следственную группу, то решил, что да.
Глава 15
- А где ты жил на Готланде? - спросила Мария.
Инспектор уголовной полиции Хартман замедлил бег и остановился, размахивая руками и хватая воздух ртом. Седые волосы свисали на лоб - попутный ветер уложил их в необыкновенную прическу. Он и Мария решили пробежаться вечером по прогулочной дорожке между морем и крепостной стеной, начиная от больничного комплекса и до сквера Альмедален, и уже миновали башню Девы, Бутылочную башню и Ворота Любви под краткие, на выдохе, исторические комментарии Хартмана.
- Я жил в Мартебу, на севере острова, недалеко от Люммелюнды. Ты знаешь легенду о свете над торфяником Мартебу? - Хартман опустился на траву, переводя дух, Мария села рядом.
- Что-то вроде "скагенского света"?
- Ничего похожего. Свет над Мартебу - это скорее темень. Никто не знает, что это такое. Существует феномен, который называется "The light in the end of the road" - свет в конце длинной прямой дороги. Он описан во многих местах мира, но объяснения ему нет. Когда я был маленький, мы ходили за почтой через торфяник по грунтовой дороге мимо Кнюсторпа. Иногда мы видели круглый светящийся шар, который плыл между деревьями, но не придавали этому значения. Тогда не придавали. Он был так же естествен, как солнечный закат, дождь и ветер. Не знаю, говорили ли об этом дома. Это не обсуждалось. А в последнее время о таких вещах вдруг все заговорили.
- У нас дома говорили иногда о блуждающих огоньках или "болотных фонарщиках". Это то же самое?
- Говорю, что это пока неизвестно. Семья, что жила в Кнюсторпе последней, - думаю, это был год так сорок шестой, - уехала оттуда, чего-то испугавшись. Само явление наблюдается там с двадцатых годов. В детстве мне говорили, что об этом свечении лучше помалкивать. Считалось, что оно не опасно, если не говорить о нем и вообще оставить его в покое. Но что это, никто толком не знает. В последнее время там уфологи активизировались, стали делать свои замеры. Представляешь, государственная организация "НЛО Швеции" выпустила книгу "Свет над Мартебу - миф или реальность?" В книге больше вопросов, чем ответов. Может, это светящиеся газы вроде метана? А может, шаровые молнии, возникающие между силовыми линиями магнитного поля земли или посадочные огни для летающих тарелок?
- Как интересно! Что же это, как ты думаешь?
- Так ли уж нужно все объяснять? Когда я был ребенком, то хотел понять, в чем секрет цирковых фокусов. Это было важно. Теперь, когда я постарел, я просто откидываюсь в кресле и наслаждаюсь представлением.
- Не верю! - засмеялась Мария. - Я думаю, ты бы дал отсечь тебе правую руку, лишь бы узнать, что это на самом деле! Сознайся!
- Ты права. Ладно, так и быть, мизинец дал бы отсечь. Я больше склоняюсь к тому, что это метан. Мне кажется интересной и теория о том, что в пещеры в Люммелюнде ведет подземный проход, начинающийся в торфянике Мартебу, пещеры ведь лежат под торфяником. Когда в девятнадцатом веке осушали торфяник, чтобы получить пахотные земли, то прокопали каналы до карстовых воронок, чтобы вода уходила вниз. Получались природные колодцы, через которые вода с поверхности стекала в систему подземных туннелей. Там, кроме подземных озер и сталактитов, наверняка есть воздушные и газовые карманы. Иногда потолок туннеля обрушивается. Может быть, вот тогда и просачивается наружу газ, который светится в темноте.
- Похоже на правду.
- А может, кто-то просто шутит. Хулиганы с карманными фонариками или фарами, но полностью феномена это не объясняет. Некоторые люди видели яркий белый свет, как при горении магния. Другие видели сплошное голубое свечение или светящиеся точки. Не знаю, что и думать. - Хартман заерзал, и Мария поняла, что он хотел бы закончить разговор. Словно детское молчаливое соглашение, что об этом явлении говорить вслух не стоит, дало себя знать.
В Альмедалене их ждали Арвидсон и Эк - для совместного, давно спланированного пикника.
- Интересно было бы поглядеть на пещеры в Люммелюнде. - Мария встала и потянулась. Шея совсем затекла. - Арвидсон тоже интересовался. Ему, насколько я его знаю, неохота на обычную экскурсию, ему подавай пещеры.
- А Эк? - спросил Хартман.
- Этот нет, у него клаустрофобия.
- Что ты говоришь? То-то он боится ездить в лифте!
- Да, но он борется с собой изо всех сил. Зато в результате он много двигается. Ну что, побежали? На полной скорости до пруда, а уж за Пороховой башней они нас увидят и подумают, что мы бежали без остановки от самой больницы! Fake it until you make it, как говорится.
Что можно ожидать от пикника? Вкусного угощения? Отдыха на траве, декламаций или, по крайней мере, парочки хороших историй как награду за долгий и тяжкий бег трусцой? Но никто не встретил их ни прохладительными напитками, ни приветственными возгласами. Никто не восхитился их пробежкой, даже раскормленные утки не повернули голов в их сторону. У крепостной стены собрался народ. Они увидели сверкающую на солнце рыжую шевелюру Арвидсона, он стоял к ним спиной, с краю толпы. Мария протиснулась вперед, чтобы посмотреть, что там. Не успела она оглянуться, как ее схватили за руку и втянули в центр круга. Загорелые жилистые пальцы крепко держали ее запястье.
- А вот и доброволица, заходи, красавица, заходи.
За ее спиной засмеялся Эк.
Перед Марией стоял молодой мужчина в средневековом костюме, в рваных штанах и коричневом плаще с капюшоном. На его плечи спадали длинные пряди нечесаных светлых волос.
- Разреши мне, шуту, узнать твое имя, высокочтимая дева.
- Мария. Я не доброволица.
- Ах, добрая воля, богом забытое понятие, - это химера. Мы с рождения получаем наши роли. У тебя - своя роль, у меня своя - шута. Освети мой день своей красотой, и я землю выровняю, чтобы тебе было удобно ходить по улицам Висбю.
Не успела Мария вымолвить слово, как он сдернул с себя штаны и, все время кланяясь, бросил их перед ней на землю. По толпе пронесся гул. Мария в ужасе искала глазами Хартмана, надеясь на его поддержку в трудную минуту. Но даже он, надежный старый Хартман, смеялся.
- Не стоит беспокоиться, - поторопилась сказать Мария и, подняв с земли штаны, протянула ему. К счастью, паяц был в трусах, как принято в двадцать первом веке. Но в остальном ситуация была странной и непредсказуемой. Шут глотнул из своего кувшина, выдохнул и поджег воздух изо рта, пламя разошлось в три стороны. Его глаза на смуглом до черноты лице стали бешеными. Откуда ни возьмись в его руках появилось три факела, которые он вставил в трусы и поджег их, прогнувшись назад и сделав мостик.
- Ляг, красавица. Пусть чистый огонь гладит твое лилейно-белое тело, ведь я, мужчина, недостоин тебя коснуться.
- Ты что, с ума сошел!
- Я - шут. - Не сводя глаз с Марии, он стал вращать факелами в воздухе. - Единственное желание в моей бедной жизни - чтобы ты пошла мне навстречу. Посмотри на людей вокруг. Видишь, как их огорчает твое холодное сопротивление, они прямо страдают оттого, что ты не принимаешь покорной просьбы шута. Я, конечно, беден, но у меня доброе сердце. Разреши хотя бы поцеловать твою ножку.
Он наклонился, готовый исполнить свою угрозу. Все это время он вращал факелами. Публика зашумела. Холодная! Жестокосердная! И Мария поддалась давлению толпы. Опозориться в чужом городе не так опасно, как в своем, родном Кронвикене, попыталась она убедить себя. Она легла на его брюки и зажмурилась, чтобы не видеть, как он ползет по ней с одним факелом во рту и двумя другими в руке. Когда она снова открыла глаза, он уже сидел рядом с лютней в руках. Толпа вокруг аплодировала, Мария попыталась встать на ноги, но он пихнул ее обратно.
- Побудь со мной, красавица, я спою тебе песню.
- А потом, можно, я уйду? - шепнула она.
- Потом наши пути разойдутся. Может быть, у тебя найдется для меня вещичка, которую я мог бы взять с собой на память в мой скорбный путь. Например, подвязку для чулок, - с надеждой в голосе сказал он.
- Дай ему, что он хочет, вместе с лифчиком в придачу, - заржал Эк.
В этот момент Мария его ненавидела.
- Я могу тебе кое-то показать, но только тебе, - сказала она с улыбкой. Может быть, это ее спасет? Было очень неловко, и она пошла бы на все, лишь бы уйти от взглядов зрителей. Она достала портмоне и оттуда - свое служебное удостоверение, которое и предъявила ему.
- Инспектор уголовной полиции, это кто? - спросил шут у зрителей.
Кто-то крикнул: "Мусор!"
- Мусор в женских одеждах? Мир сошел с ума! Дайте мне допеть мою песню, о прекраснейшая из мусоров! Песню о том, как вывозят мусор из Висбю. С этим делом ничуть не стало лучше со времен короля Магнуса. Горка, которая виднеется на северо-востоке, создана не природой, но руками человека. А теперь мы вывозим мусор морем в чужие страны. В Шведскую державу! Как это они ухитряются?
- По-твоему, я сморозил глупость? - спросил шут, сняв капюшон и представившись Кристоффером Якобсоном. Он принял предложение поучаствовать в их пикнике, сел на одеяло и получил жареную куриную ножку.
Мария пожала плечами:
- Я не привыкла быть в центре внимания.
- Вы меня искали. По средневековым улочкам Висбю прошел слух, что меня ищет полиция. И вот я здесь. Что я сделал?
Не факт, что я хочу это знать, подумала Мария, но промолчала. О деньгах, собранных после представления, в налоговое управление шут конечно же не сообщал. Но сейчас речь шла о другом.
Глава 16
- Мама никак не может тебе дозвониться. - Инспектор Верн поставила стакан с пивом на траву и наклонилась вперед, глядя Кристофферу прямо в глаза.
Он опустил куриную ножку и посмотрел на Хартмана, Эка и Арвидсона, которые кидали крошки уткам внизу у воды.
- Обычное дело. А что нового?
- Твой отец должен был ехать на пароме утром в понедельник. Но он пропал.
- Вот это новость! Он что, забыл позвонить домой? Между нами говоря, мама всегда волнуется из-за пустяков. Она всегда представляет ситуацию хуже, чем она есть. Говорят, что настоящий пессимист - это тот, который из двух вещей, плохой и худшей, выбирает обе. Это и есть моя мать. Понимаете?
- Когда вы встречались в последний раз?
- На Рождество. Я должен был передать подарок от Улофа.
- Почему он сам не отдал?
- Они с отцом не ладят, оба упрямые. Когда Вильхельм дома, Улоф там не показывается.
- Что они не поделили?
- Улоф - борец за экологию. Папа считает, что от небольшого количества ДДТ никто не умрет. Понимаете, да? Дома все еще стоят бутылки и мешки с таким содержимым, которое уже не принято употреблять. А отец считает, что и спорить не о чем. Иными словами, у них разные мнения о том, как вести сельское хозяйство. Отец считает, надо все по старинке. Улоф ищет новые пути.
- А сельское хозяйство вообще окупается?
- Отец исходил в своих расчетах из того, что мать занята в больнице полный рабочий день. Так вот, ее заработок примерно равен доходу от пятнадцати коров. Сейчас у них десять коров и доход от леса, кое-как управляются.
- Они никогда не хотели продать коров и лес?
- Считается, что я должен все это получить в наследство. Бремя родительских ожиданий ложится на плечи старшего сына. - Кристоффер засмеялся, но глаза остались грустными. - Мы с Улофом - двойняшки, но мы совсем разные. Я родился первым, но маленьким и слабым. Причем без моего на то согласия. Но мать-природа не всегда справедлива.
- Где ты был в понедельник утром?
- Ой какие мы опасные! - Кристоффер женственным жестом поднял обе ладони, как бы защищаясь. - Что, все подробности рассказывать?
- Да, конечно! - Мария устроилась поудобнее, потянулась за яблоками из корзины и дала одно Кристофферу, но тот отказался.
- Я находился по неизвестному мне адресу, снаружи крепостной стены. В темной, плохо проветренной квартире со множеством безделушек я делал одну женщину счастливой. Как я туда попал - для меня загадка. Как я вышел - помню точно. Люди бывают такими завистливыми! Ты согласна?
- Может быть. Продолжай.
- В квартиру вошел мужчина, он открыл дверь своим ключом. Наверняка он - ответственный квартиросъемщик. Я не спрашивал. Но можно же быть более гостеприимным! Я не знаю, что его больше возмутило: что я взял его полотенце или что удовлетворил его женщину? Но с ним было совершенно невозможно общаться. Аффективное расстройство, как выражаются психологи. Мне казалось, мы могли бы по-братски разделить то, что осталось в бутылке, но он не испытывал ни малейшей жажды. Когда же он приступил к нанесению ущерба моей телесной оболочке, я решил, что пора прощаться.
- Что ты говоришь! И когда же ты покинул квартиру?
- На рассвете, под песнь соловья. Хотя предпочел бы умереть в объятиях моей любимой, но не сложилось. Она заперлась в туалете. "С поцелуем умираю!" - как сказал Шекспир. Я смертельно устал. Мое израненное тело понесло мой униженный дух в другой ночной квартал. Хорошо иметь друзей, у которых можно отдохнуть и которые тебя понимают.
- И где ты остановился?
- Я спал в парке у Восточного рва вместе с Бочкой и Бутылкой. Спросите их. Вон тот урод - полицейский забрал нас утром в вытрезвитель. - Кристоффер с отвращением показал на Арвидсона. - А меня друзья зовут Чумой.
- Нельзя ли чуть посерьезнее? Я бы хотела, чтобы ты рассказал мне побольше об отце, Кристоффер.
Мария внимательно посмотрела на шута, сидящего перед ней. На глазах у нее с него спала маска, на мгновение сделав его беззащитным, но в следующий миг он словно сменил образ, превратившись в проницательного и понимающего сына.
- Само собой разумеется. Что вы хотите знать?
- Как бы ты описал своего отца?
- Не знаю, смогу ли. Он - сложный человек. Он всегда был сильным и здоровым работягой, но теперь сдает. Сердится, что не может работать, как раньше, и огорчается, что больше никто не считает его труд важным. Знай он, сколько я получаю за одно лето, он бы удавился. Отец уверен, что цена человека меряется трудом. Причем ручным и тяжелым. Несколько лет назад записался в Силы самообороны. Я надеялся, это его взбодрит. Ему немного трудно строить отношения с людьми. Но там у него тоже начались конфликты. С годами он стал еще раздражительнее и сердитее. А когда он еще и выпьет, то делается невыносим. Чудо, что мать его терпит.
- У него, может быть, депрессия?
- Слабость и болезнь - в этом он в жизни не признается. Но если честно, я не знаю.
- А не скажешь, где нам найти Улофа? - спросила Мария.
- Он скорее всего в Мартебу. Ничего, если я возьму еще кусочек? Сегодня мне не подали завтрака. - Кристоффер отломил кусок батона и сунул в рот, не дожидаясь ответа.
- В Мартебу?
- Да, он получил хутор от прадедушки. От деда отца Вильхельма. Развалюху. А теперь у него там и конюшня с четырьмя лошадьми, и теплица, где он выращивает все, что ест. Я обычно к нему на зиму перебираюсь.
- Ты видел свет над болотом в Мартебу?
- Ты, что ли, со мной заигрываешь? Я рад. Никогда не отказывал ни одной красивой женщине. Что ты хочешь со мной испытать? Чтобы тебя с помощью особого луча затянули в космический корабль? Хочешь ли ты подвергнуться сексуальному эксперименту, не неся никакой ответственности? Какие у тебя сексуальные фантазии? Какие страсти бушуют внутри у внешне холодной государственной служащей?
- Этого тебе никогда не узнать, - сказала Мария и, к своей досаде, покраснела. Ее спасителем оказался Хартман.
- Разговор закончен?
Кристоффер широко улыбнулся и театрально поклонился Марии: