Оперативникам, следовавшим за директором по Минскому шоссе, где-то на полдороге встретилась другая машина - с работниками ОБХСС, - они везли санкцию на обыск.
- Груз сдали.
- Груз приняли.
Не подозревавший ничего Гийо подкатил новенькую "Волжанку" к вокзалу, вышел сладко утомленный, расслабленный.
С этой минуты он практически был уже в руках ОБХСС. На третьем этаже, в комнате матери и ребенка, находился эксперт-криминалист с фоторужьем. Ружье нацелено было в окно кабинета директора.
Гийо не спешил.
Прошел в буфет, купил из-под прилавка втридорога бутылку "армянского". Расплатился. Пожелал буфетчику здоровья. Он никогда не брал у себя в ресторане бесплатно - таковы были его правила.
На вокзале было тихо, только на пятом пути, у платформы, трудилась ночная бригада путейцев.
Гийо поднялся наверх к себе.
Всем рациям, кроме одной - у прильнувшего к фоторужью криминалиста, - дана была команда молчать. Не отрываясь, смотрел он в окно кабинета директора. Ползли секунды. В окне вспыхнул свет…
Не полезь Гийо в халат, и вся громоздкая неуклюжая машина под названием "Форель" оказалась бы запущенной вхолостую.
- Взя-а-ал! - закричал вдруг эксперт в каждой рации. - Кладет во внутренний карман! Уходит!
- Начинаем! - Омельчук сам участвовал в операции и находился на лестнице перед кабинетом.
Лестница была тесная. Открыв дверь, Гийо замешкался, увидев представительную группу.
О чем он подумал? "Милиция вечно занимается не тем!.."
Гийо хотел ее обойти, но стоявший впереди - плотный, как бочонок, - представился:
- Подполковник Омельчук, заместитель начальника отдела. Прошу зайти в кабинет.
Гийо вел себя достойно и очень сдержанно.
- Пожалуйста. - Он повернул назад.
Милицейские наполнили кабинет.
- Прошу сесть, - предложил ему Омельчук. - Ничего со стола не берите.
Подготовленные заранее понятые вошли следом - старший кладовщик и санитарный врач, оба коммунисты, ударники комтруда.
- Чем могу быть полезен? - вежливо осведомился Гийо.
Мысль о том, что он - друг и сотрапезник первых людей в московской торговле, дергающих за ниточки первых людей аппарата, - вот так запросто даже при существующей неразберихе может быть арестован местными вокзальными ментами, никогда не приходила ему в голову.
- Одну минуту…
Омельчук ждал криминалиста, у которого, кроме ружья, был с собой и электронный микроизлучатель. Наконец тот вошел.
- Сколько у вас при себе денег? - спросил Омельчук у Гийо.
Директор ресторана словно видел сон о себе.
- На этот вопрос трудно ответить, - резонно заметил Гийо, - я не считал.
- Тысяча? Две?
- Не знаю. Зачем это вам, если не секрет?
Мелькнула сумасшедшая мысль:
"Для каких-то дел им нужны деньги. Большие суммы… Кому-то передать, чтобы кого-то поймать…"
- Не секрет. Сейчас все поймете. Я хочу задать вам вопрос: все ли деньги, которые у вас при себе, принадлежат вам?
- А кому же?!
- Вы все сказали. Теперь положите их на стол. Сюда.
Гийо достал бумажник.
Эксперт показал Омельчуку глазами: "Это не те!"
- Пожалуйста, выложите все!
Директор достал конверт.
- Это тоже ваши? - Омельчук не оставлял ему времени на раздумья. - Почему в конверте?
- Я хотел отправить матери.
- Сколько здесь?
- Не знаю. Я бы все равно пересчитал на почте.
- Здесь триста пятьдесят рублей.
Гийо пожал плечами.
- Очень может быть.
Омельчук дал знак эксперту. Тот был на ходу со своим излучателем.
- Понятые, прошу подойти ближе. И вы, пожалуйста. Читайте, что написано! - на купюрах вспыхнули скрытые от глаз буквы.
- "Взятка", - прочитал санитарный врач.
- Вы тоже видите? - спросил Омельчук у директора ресторана. - Чем вы это объясните?
- Не знаю.
- Вот протокол, деньги помечены в присутствии понятых…
Гийо заметил резонно:
- Все знают, что у меня никогда не запирается. Мало ли кто мог войти и что угодно подложить… Это не мои деньги!
- Я вынужден вас задержать.
- Я давно уже получал предупреждения со стороны персонала. - Гийо остался невозмутим. - От официанток и буфетчиц. "Все равно посадим тебя на скамью подсудимых…"
- Почему?
- Из-за моей принципиальности! Мешал им обворовывать граждан…
- Вы считаете: в конверте лежат сейчас другие деньги? Не те, что вы клали?
- Безусловно. Их подменили.
- Будем проверять.
- Я прошу об этом.
Ресторан и подсобные помещения решено было опечатать. Игры работников ОБХСС продолжались всю ночь. Под утро Картузову позвонил Скубилин:
- Как насчет "форели"?
- Поджариваем, товарищ генерал! Из Купавны звонили. Там целый магазин. Просили прислать ювелира-специалиста.
- А в Мичуринце?
- Миллионеры, Василий Логвинович! Миллиардеры!
- Ходатаев еще не было?
- Нет пока.
- Готовься, Картузов! Завтра к тебе такие тузы пожалуют - только держись!
- Что-нибудь придумаем, товарищ генерал!
- Думай, голова, картуз куплю! Завтра они примутся за вас со всех сторон…
Вошедший был, видимо, когда-то могуч высоким прямоугольным торсом, крепкими тяжелыми руками. Сейчас перед Игумновым стояла восьмидесятилетняя развалина.
- Девка у нас пропала… - Один глаз его, крупный, вполне осмысленный, был каким-то потухшим, смотрел ниже игумновского лица - в воротник, второй направлен был прямо на Игумнова. - Уехала в Москву и пропала. Я отец ей. Мылины наша фамилия.
Игумнов придвинул стул.
- Садитесь. Давно пропала?
- Уже неделя… - Он опустился на стул прямо, не согнувшись в спине. Сидел, выставив толстые колени. - Мы воронежские сами. Трое человек детей… Зойка - младшая. Приезжала на несколько дней. За вещами. - Он говорил отрывистыми фразами, на одном глотке воздуха, так ему было легче. - Улетела самолетом, мы сами ее проводили…
"Что за честь такая Воронежу?.. - подумал Игумнов. - Почему все эти исчезнувшие женщины из Воронежа? Совпадение?"
- А через пять дней получаем телеграмму от ее подружки. - Он протянул форменный бланк. Игумнов прочитал вслух:
- "Что с Зоей телеграфируйте Женя"…
- Прилетела в Москву и как сгинула… - Здоровым глазом он поймал Игумнова, больным оглядывал кабинет, мелкие детали казенного быта. Игумнов и сам краем глаза захватил их - форменная фуражка на сейфе, картонная коробка-тайник, порванная по углам схема железных дорог СССР.
- А может, поехала к кому-нибудь? - Игумнов взглянул на старика. - Как она?
- Не-ет! Девчонка она порядочная… Друг у нее здесь… - сказал Мылин.
- Москвич?
- Липецкий. Тоже в общежитии. Яриков Геннадий… "Надо послать к нему Ксению. Сразу же и позвонить…" Игумнов пометил на календаре.
- Были у него?
- Заезжал. А что он? Все равно бы не встретил. Днем ему работать.
- Зоя не с ночным летела?
- Не-е! Отговорил я!.. - Старик воспрянул духом. - Обычно она с последним самолетом, потом электричкой до вокзала. А уж утром к себе… А тут я упросил. "Лети, Зоюшка, днем…"
- Может, еще обойдется… - Игумнов словно тоже получал шанс вместе со стариком. - Вы из аэропорта? Как там, в порту?
Мылин покачал головой.
- Это мыслимая ли вещь?.. Народу как в котле.
- Спрашивали кого-нибудь?
- Подходил к таксистам. Э, говорят, дедушка! Тут тысячи девчонок проходят! Каждый час. Разве вспомнишь?.. Я говорю: "Ладненькая из себя. Вельветовые брючки. Танкетки…"
Старик говорил сам с собой.
- …Спрашивают меня: "А деньги она везла с собой? Или видео?" - "Ничего не было! - говорю. - Скатерть взяла из дома, мать картошки отсыпала. Все в магазин не бегать…" - "Тогда появится, дедушка! Что с ней станет…" - "Дай-то, Бог!.." - Старик внезапно повеселел. - Утром позвоню соседям. Предчувствие такое: может, сегодня-завтра объявится!
- В Москве где вы остановились?
- В Выхино. Свои у нас там. Из деревни.
Игумнов записал адрес.
- Телефон есть? - Он тоже записал. - И этого парня - ее друга. Адрес, фамилию. Фотографию привезли?
- А вот!
Подсвеченное сбоку и снизу круглое лицо. Полноватый подбородок. Крупный нос. Все пышущее здоровьем, крепкое, молодое. Большие, жирно накрашенные губы.
Он вызвал Качана.
- Надо заполнить карту пропавшей без вести.
- Картузов спасибо не скажет. - Качан знал о всех трех таинственных исчезновениях.
- А, пошел он… Приметы, одежду.
- Карту зубов… - Ему не раз приходилось ее заполнять.
- Зубы у нее все свои, - заметил старик. - Ни одного чужого.
- Уши проколоты?
- Это есть! И вот еще… - Старик вспомнил. - Колечко! Сестра подарила! Золотое. У нее пальцы то-о-нень-кие - и то только на мизинец налезало…
Милиционер-конвоир с силой толкнул Николу в спину.
- Убийца!.. - Видимо, ему подсказали наверху. Народ был оперативно грамотный.
Алексей-сокамерник - со втянутой в шею башкой и стриженым затылком - подскочил:
- У, суки! - Но дверь уже закрылась. Загремел засов.
Никола оглядел камеру. Пока он был наверху, Эдика вывели.
"Если замнач не дурак, из камеры меня выдернут лишь после того, как возьмут Алексея… - Никола читал происходившее, как по книге. - Тогда кавказец всю жизнь будет считаться виноватым в его бедах…"
Никола не пожалел ни того, ни другого.
Такая жизнь. Распусти и он язык - Алексей или Эдик его с ходу бы вложили, чтоб уйти на свободу.
- Где? - Вор кивнул в пустой угол.
- "С вещами на выход"…
- А может, в соседнюю камеру?
- Да нет! Он картежник. Катала. Небось на тачке гонит сейчас к себе в гостиницу… - Он не назвал ее, и Никола не поинтересовался. Он знал законы камеры. - У них там валютный бар. Девочки, кайф… - Алексей руками и движением таза показал похабно. - Во сколько меня ни отпустят, я туда поеду.
Он не догадывался, что выход на свободу теперь откладывается для него на несколько лет.
Никола снова постелил брюки, выправил швы, лег сверху.
Его ждал следующий этап.
Может даже, самый важный.
Срок содержания Николы в камере как лица, задержанного в нетрезвом состоянии, истек. Следователь должен с ходу решить: отпустить Николу на свободу, пока будет вестись следствие, или закрыть.
Николу с его биографией особо опасного рецидивиста и поножовщиной ждал верный арест. Недаром его и по акту опьянения вопреки всем инструкциям поместили не с обычной пьянью, а с задержанными, под крепкий замок. Следователи никогда не упускали случая отправить обвиняемых за решетку, чтобы те не могли убежать или совершить новое преступление.
Это стоило, конечно, следователям дополнительных хлопот. Строго через трое суток, ни днем позже, не делая исключений ни для выходных, ни для праздничных дней, следователь обязан доложить материал прокурору и получить санкцию на арест.
И против этих своих самых грозных противников - следователя и прокурора - Никола был бессилен.
Козыри, которыми он владел, годились только против тех, кто впрямую отвечал за раскрываемость преступлений, а следователей - это было очевидно для любого посвященного - нераскрытые не колышут.
- …У них всю дорогу приключения… - Никола по новой слушал от Алексея истории выпущенного каталы. Он и двух минут не мог просидеть молча. - Гаишник в порту тормознул их, а с ними старик кавказец… "Хотите, - говорит старик, - я его отмажу?" Подходит. У него в тачке коньяк был. "Белый аист"…
Никола был по горло сыт этими и подобными историями. Спросил только:
- Взял?
- Гаишник? Им только покажи!.. С ними был в машине друг этого таксиста. Он перед тем бухнул и в милицию попал, там же, в аэропорту. Неделю назад. А при нем было кольцо золотое. Темное. "Ну, - думает, - все! Финиш!" А ночью сержант его будит. "Слышь! Вали отсюда…" Ремень отдал, шнурки. "А кольцо?" - "Какое тебе еще кольцо. Вали, я сказал…" - Алексей излагал путано, но Никола отлично все разбирал. - Крутые ребята, каталы… Чечен, который с Эдиком ехал, говорит: "Ты мне покажи этого сержанта… Я разберусь!" Запросто бы разобрались. У них в гостинице "Макаров". Новый, с двумя обоймами…
- Знаешь, - сказал вор. - Ты бы язычок прикусил малость. Тут ведь и стены слышат…
- А чего я?!
Никола больше не думал о нем. Ворошил свое.
- "…Следователя чего колышет? Чтобы от водворения в камеру и до санкции у прокурора ему в срок уложиться! Чтобы ровно три дня! Как закон требует…"
- Какой день сегодня? - неожиданно спросил вор. Алексей посмотрел удивленно:
- Пятница…
"Сегодня меня не закроют!"- подумал Никола.
Следователи не любили закрывать по пятницам. Если сажаешь в пятницу - в понедельник идти к прокурору. Значит, прощай выходные, отдых с семьей, телевизор. "Для них самое лучшее - закрыть в понедельник, чтобы в среду за санкцией…"
Вскоре за Алексеем пришли. Вслед и Николу подняли. Посадили в конце коридора у зарешеченного окна.
Он слышал, как следователь в кабинете укорил Алексея:
- Тебе хулиганства мало? Того, что я тебе вешаю? Чего ты в камере язык распустил?
"Ну, дела-а… - Вору стало смешно. - Это же взяточник!"
Вскоре следователь вышел в коридор - белый, пышный телом мужик с редкими волосами. Он подошел к Николе.
- В понедельник придете. Паспорт пока остается у нас. Все ясно?
- Да, ясно.
- Вот повестка! Смотрите. В девять здесь.
Расклад подтвердился:
"Думает, что закроет с понедельника! Чтоб выходные себе не ломать… А на неделе получит и санкцию! Но это еще как выйдет! Бабушка надвое сказала!"
Узбек-милиционер, старослужащий, окликнул Игумнова у лестницы внизу:
- Товарищ начальник! Там ждет вас этот… - Он замялся, не зная, какое имя назвать. - Николай Иванович.
Николу знали под несколькими именами.
Игумнов взбежал по лестнице. Открыл дверь, пропустил Николу впереди себя. Замок за его спиной щелкнул.
За дверью Игумнов развернул Николу на сто восемьдесят градусов. Мгновение еще - и врезал бы в кобелиные бесстыжие воровские глаза.
- И врежь! Заслужил! - Никола не моргнул. - Они отпустили меня на выходные. В понедельник меня закроют. Паспорт у них.
- Какие у тебя претензии лично ко мне?
- Игумнов!
- Я посылал тебя на стадион с ножом?
- Нет…
- Ну и все!
- В тюрьму я не пойду, Игумнов! Мне нельзя туда. И ты знаешь почему… - Он по-блатному громко - на весь этаж - заскрежетал зубами. - Ты сейчас думаешь: меня посадишь - справедливость восторжествует! Не-ет!
- Все равно. - Игумнов открыл дверь. - Прощай.
Никола вышел.
Игумнов подошел к окну. Освещенный квадрат окна по-прежнему висел на деревьях, как простыня или занавес.
Шаги Николы стихли.
Вокзал был идеальным местом для сведения счетов с жизнью. Производство по "несчастным случаям" велось примитивно, уголовные дела не возбуждались. Трагедии замечали не больше, чем писк электронных часов, обозначавших конец часа.
Злость прошла внезапно, как и появилась. Игумнов спустился вниз, к вахтеру.
- Где он?
- Ушел… - Узбек удивленно посмотрел на Игумнова. - Просил передать это… - Вахтер полез в стол, достал плоские металлические часы на старом ремешке.
Вор стоял в конце шестой платформы. Тут было всегда малолюдно.
- В машинисты решил податься? - Игумнов смазал Николу по плечу.
- Еще подумаю. - Он вскользь взглянул на него. - У тебя тоже неприятности. Помимо меня.
- Еще одна женщина пропала, неделю назад, молоденькая, в вельветовых брючках, в босоножках.
- Опять из аэропорта?
- Опять.
Никола на секунду задумался.
- А кольцо у нее было?
- Было. Почему ты спросил?
- Мне пришло вдруг… - Он заговорил несвязно, как недавний его сосед по камере. - Милиция попутала тут одного. С кольцом. Кольцо - темное… Ма-а-ленькое-ма-а-ленькое…
- Интересно!
- …А ночью сержант его будит: "Вали отсюда!" - "А кольцо?" - "Какое кольцо?" Ладно, мол, вали!
Те же вопросы покатились по обратному кругу, теперь их задавал Игумнов.
- Давно было?
- С неделю назад. В аэропорту.
Снова стукнула стрелка. Машинист узнал начальника розыска, поприветствовал свистком.
- И кого с ним попутали?
- Друга одного таксиста. Они подвозили катал…
- Фамилию знаешь?
- Откуда, Игумнов? Все через десятые руки. Парень похвастал каталам в такси, а те дальше… Да! В машине был еще старик горец. Они его подвозили… - Никола вспомнил про бутылку. - "Белый аист". Есть такой коньяк?
- Есть.
- Горец отдал его гаишнику. В Домодедове.
Игумнов все больше заинтересовывался. Заставил Николу повторить.
Получалось, что было четыре выхода на дружка таксиста.
Через самого таксиста. Через Эдика - каталу и его напарника. И еще через гаишника.
Но и на таксиста, и на гаишника, и на друга каталы выйти можно было тоже только с помощью Эдика, который обретался либо у себя в гостинице, либо в аэропорту.
- У них там валютный бар, - вспомнил Никола. - Проститутки… Да! И оружие. "Макаров" с двумя обоймами.
- Ты бы позже еще вспомнил!
- Про оружие?
- Ну!
Во всем существовала какая-то несправедливая связь: не ударь Никола ножом парня на стадионе, он не попал бы в камеру с Эдиком и Алексеем - Игумнов ничего не узнал бы ни про кольцо, ни про пистолет.
- Начинать придется все равно с места прописки Эдика, - вслух решил Игумнов. - В Истре - раз они его закрывали - адрес должны знать.
- Должны.
- Ты поедешь в аэропорт и будешь там находиться постоянно, пока я не скажу. Найдешь своего каталу, а в конечном счете - таксиста…
- В понедельник мне с утра к следователю, Игумнов. У меня повестка… - Никола вздохнул естественно.
- До понедельника надо дожить, Никола. Отправляйся. Прямо сейчас…
Существовал и еще один путь к дружку неизвестного таксиста.
Через милицию аэропорта. Игумнов позвонил начальнику розыска Желтову, его не было. Отыскался лишь старший опер. Он с ходу опередил:
- Если насчет билетов - все глухо.
- Я не лечу.
- Да нет, если тебе очень надо - пожалуйста. - Он сразу перестал нервничать.
- Проверь по книге доставленных за прошлую неделю… - Игумнов принял за точку отсчета дату появления Мылиной в Москве. - Таксисты у вас были задержанные?
- Проверю. Куда тебе позвонить?
Старший опер перезвонил минут через десять.
- Не было. Этот человек точно таксист?
- Не знаю.
- Тут ееть водитель башенного крана. Из Хабаровска.
- Нет, это не он… У меня еще такая просьба. Там приходил этот Мылин насчет дочери. Проверь, прилетела ли она дневным рейсом, на который взяла билет.
- Позвони к утру. Я сделаю.
- В Москве, наверное, миллион краденых колец… - заметил Цуканов, его новый зам.