Моррис рисковал жизнью в пятидесяти двух поездках в Советский Союз и другие страны, входящие в его империю. Большинство из них продолжалось по-нескольку недель. Более двадцати лет самые высокие советские руководители - от Никиты Хрущева и Леонида Брежнева до Юрия Андропова - относились к нему как к лучшему другу. Они доверяли ему свои сокровенные мысли, намерения и соображения; свою стратегию и планы; рассказывали, что они сделали бы и что не решались сделать; открывали свою реакцию на мировые события и свое истинное отношение к Соединенным Штатам и их руководству. Они часто спрашивали его мнение и совет и прислушивались к ним. Советское руководство настолько доверяло ему и уважало его, что по случаю его семидесятипятилетия Брежнев устроил в его честь банкет в Кремле. Советский диктатор велеречиво поблагодарил Морриса за более чем полувековую службу Советскому Союзу и мировому коммунизму, а потом наградил его орденом Красного Знамени.
В Соединенных Штатах Моррис являлся первым заместителем главы американской коммунистической партии Гэса Холла. Таким образом, шпион ФБР был вторым лицом у американских коммунистов. Через Морриса и его брата Джека советские руководители тайно пересылали деньги на нужды Компартии США; за это время американские коммунисты получили из Москвы более 28 миллионов долларов, которые ФБР пересчитало до последнего цента.
Множество секретов, которые Моррису более чем за двадцать лет удалось выведать в Кремле, дали возможность США читать замыслы людей, управлявших Советским Союзом, предвидеть их действия и использовать их трудности, главным образом проблемы, возникшие в отношениях с Китаем.
Это походило на игру в покер, когда один игрок знает, какие карты у остальных партнеров.
Путем многочисленных тщательно продуманных уловок ФБР скрывало истинное лицо Морриса и суть операции ото всех: от Государственного департамента, ЦРУ, министерства обороны и Национального совета безопасности. Агенты ФБР лично забирали у Морриса самые важные сообщения для этих ведомств и других государственных организаций. Всего несколько человек имели право читать его сообщения в присутствии агента ФБР, но обязаны были возвращать их сразу после прочтения. Так продолжалось до 1975 года, когда ФБР наконец-то сообщило президенту и государственному секретарю об источнике разведывательной информации, за обладание которой боролись многие политики.
Даже на похоронах Чайлдса Джим Фокс мог раскрыть лишь немногие из этих фактов. Но он хотел хотя бы намекнуть на правду, сказав то, что ему было позволено.
В вестибюле перед часовней похоронной конторы на северо-востоке Чикаго Фокс наклонился, чтобы обнять маленькую элегантно причесанную женщину, которая в свои восемьдесят лет оставалась стройной, подтянутой и привлекательной. Официально она именовалась CG-6653S*; Фокс звал ее Евой и глубоко уважал. Многим ли пожилым женщинам доводилось в Москве прятаться с мужем под одеялом, копируя секретные советские документы, когда один держал фонарик, а другой писал? Кому еще приходилось пересекать границу, обернув вокруг тела упакованные в пластиковые пакеты документы? Много ли найдется людей, которым приходилось перевозить по улицам Нью-Йорка и Чикаго сотни тысяч долларов в хозяйственных сумках? Многие ли на склоне лет посвящают всю свою жизнь шпионажу?
К ним присоединились два старых друга, Карл Фрейман и Уолтер Бойл. Фрейману было за семьдесят, он слегка прихрамывал и напоминал Фоксу благодушного дедушку. Бойл выглядел таким же худощавым, подтянутым, смуглолицым красавцем, как и сорок лет назад, когда генерал, командовавший Первой дивизией морской пехоты, наградил его в Корее медалью на поле боя.
Эта четверка - Ева, Фокс, Фрейман и Бойл - входила в небольшую американскую команду, бросившую вызов советской империи на ее собственной территории. Они работали в одной упряжке. Моррис всегда помнил, что Фрейман спас ему жизнь. В 1952 году, когда Моррис был при смерти, Фрейман уговорил его работать с ФБР, поместил в клинику Майо и вернул к жизни. Фрейман первым понял, что Моррис со временем сможет проникнуть в самые высокие советские кабинеты, и соответствующим образом построил всю операцию. Фрейман также выручил Бойла и ввел его в операцию в то время, когда никто не хотел с ним работать.
Восемнадцать лет подряд Бойл отправлял Морриса и Еву на каждое задание, а когда они возвращались - встречал, чтобы провести через таможню, отвезти в укромное место, набросать первые сообщения для Вашингтона. Когда Чайлдсы были в Соединенных Штатах, он встречался и разговаривал с ними каждый день, откликался по первому их зову днем и ночью. Он всегда носил оружие, и Чайлдсы знали, что он немедленно воспользуется им для их защиты. Для них он был как сын. По ложному обвинению руководство ФБР собиралось отстранить Бойла от операции. Тогда Ева по поручению Морриса произнесла в ФБР своим нежным голосом не слишком нежные слова: "Если Уолтер уйдет, уйдем и мы, и операция закончится". И Бойл остался.
Фокс начал работать с Моррисом и Евой в 1971 году, получив назначение на место начальника Бойла. Как-то он невзначай упомянул, что его необъяснимые отсутствия по ночам и уик-эндам вызывают у жены подозрения: не появилась ли у него другая женщина? Ева с улыбкой взглянула на него:
- Почему вы не познакомите ее с этой женщиной?
Моррис с Евой стали для семьи Фоксов как родные, дети называли их "тетя Ева" и "дядя Моррис". Ева часто называла Фокса, в чьих жилах текла кровь индейцев сиу, "мой любимый крещеный индеец". Хотя дальнейшее восхождение по служебной лестнице в ФБР вывело его из операции, он остался их другом и помогал им на протяжении всей своей службы.
Ева спросила, придет ли на похороны другой член их команды, отставной агент ФБР Джон Лэнтри. Лэнтри долго работал с Джеком в Нью-Йорке. Он всегда помогал Моррису и Еве, когда они там бывали, и был ей очень симпатичен. Фокс объяснил, что Лэнтри не может приехать, потому что поправляется после серьезной операции.
- Мы не можем потерять Джона, - вздохнула Ева, - и так нас осталось только пятеро. Мы были очень маленькой командой, Но мы еще повоюем, верно?
В часовне собрались на панихиду около полусотни родственников Морриса и Евы. В середине службы раввин вдруг объявил, что будет говорить мистер Джеймс Фокс, помощник директора ФБР. Упоминание о ФБР вызвало среди присутствующих замешательство. Бойл заметил, что одна из женщин от удивления не могла закрыть рот и прикрыла его рукой. Другие недоверчиво таращились на Еву.
Высокий, представительный, смахивавший на дипломата Фокс поднялся на возвышение:
- Меня зовут Джим Фокс. Я - друг Морриса Чайлдса.
Гул изумленных голосов: Морис и Ева - друзья ФБР!
- Сегодня многие из вас, возможно, думают, что знали Морриса Чайлдса. С уверенностью могу вам сказать, что за пределами ФБР мало кто знает сегодня, какой огромный вклад внес Моррис Чайлдс в дело безопасности Соединенных Штатов.
Я не имею права точно и подробно рассказать, что сделал Моррис за все эти годы. Но могу вас уверить, что его достижения не вызывают сомнения. Могу сказать, что всякий раз, когда я слышу разговоры людей о сенсационных фильмах с Джеймсом Бондом или о телесериале "Миссия невозможна", я думаю: "Я знаю историю и получше, историю Морриса Чайлдса".
Моррис был самым добрым и мягким человеком из всех, кого я знал. Но, несмотря на это, к нему не раз обращались за советом лидеры как свободного мира, так и коммунистических стран.
Однажды мы доложили очень высокому чиновнику из Белого Дома (Генри Киссинджеру, тогда советнику по национальной безопасности при президенте), что рассмотрели ситуацию и решили прекратить операцию "Соло" по соображениям безопасности. Этот чиновник нам ответил, что он нам полностью доверяет, но не сможет обходиться без информации от Морриса, так что операцию следует продолжить.
Могу привести два случая, свидетельствующие о том, что Моррис понимал все значение и важность своей работы.
29 февраля 1988 года в нашей штаб-квартире в Вашингтоне директор Уильям Сейшене в присутствии Евы наградил Морриса самой высокой наградой правительства Соединенных Штатов, которую могли дать штатскому. Моррис, которому нездоровилось, с трудом поднялся на ноги и несколько минут говорил, что же значит для него служба делу свободы и будущему наших детей.
Позднее, в 1989 году, работая дома, я случайно включил новости Си-эн-эн, где показывали разрушение Берлинской стены и крах коммунизма в Восточной Европе. Я отложил работу и весь день смотрел эти исторические кадры, разворачивавшиеся перед моими глазами. В тот же вечер я позвонил Моррису, и мы одновременно воскликнули: "Вы сегодня смотрели телевизор?" Мы вместе с изумлением наблюдали за конвульсиями, преображавшими коммунистический мир.
На Рождество я получил от Морриса открытку. Нетвердой рукой он писал: "Наши полувековые мечты становятся явью - и трудно поверить, насколько быстро. Мы счастливы, что смогли внести свой вклад".
Конечно, я не оставил такого огромного вклада, как Моррис и Ева Чайлдс. Таких единицы, и именно они составляют цвет нации.
После церемонии похорон Фокс с Бойлом зашли в старый итальянский ресторан и расположились за отдельным столиком. Заказав двойной мартини, они предались воспоминаниям, как два генерала, вспоминающих былые сражения. Их беседа перескакивала с одной темы на другую. Но, обмениваясь различными историями, они пытались найти ответ на основной вопрос: как нам удалось так долго проделывать столь невероятные вещи?
Конечно же, сама жизнь Морриса была тому ответом. Бойл рассказал историю про Морриса, Анджелу Дэвис и десять тысяч долларов. О кульминации этой истории начальство так никогда и не узнало.
Она началась в 1970 году с дела о трех заключенных, осужденных за убийство охранника в тюрьме Соледад в Калифорнии. Кто-то тайно пронес оружие в зал суда и изрешетил пулями судью и трех его помощников. ФБР начало широкомасштабную охоту за Анджелой Дэвис, молодой коммунисткой - преподавательницей колледжа, обвиненной в составлении плана доставки оружия в суд. Розыски продолжались около двух месяцев, пока Моррис не выяснил у партийного руководства точное местонахождение скрывавшейся в Нью-Йорке Дэвис.
ФБР немедленно ее арестовало. Чтобы оградить Морриса, пустили слух о проницательности следователей и сыщиков. В штаб-квартире чувствовали свою вину за то, что результат, полученный Моррисом, приписали другим, и предложили выплатить Моррису денежную премию. В Чикаго Бойлу сказали: "Назовите сумму, мы заплатим". Бойл возмутился и заявил, что Моррис работает не за деньги. Он обидится, узнав, что к нему относятся как к корыстолюбивому доносчику, и его больше устроит короткое письмо от директора Дж. Эдгара Гувера.
В управлении были непреклонны. Выследив Анджелу Дэвис, Моррис сэкономил правительству миллионы долларов и заслужил награду.
Специальный агент из Чикаго, Бойл, Моррис и Ева сидели вокруг большого стола в задней комнате секретного офиса ФБР и обсуждали проведенную операцию. После поздравлений спецагент начал выкладывать на стол одну за другой стодолларовые купюры. Моррис сердито взглянул на Бойла, оттолкнул деньги и отодвинул свой стул в сторону, чтобы быть от них подальше. Не говоря ни слова, он вместе с Бойлом проводил спецагента до двери комнаты. Когда они вернулись, денег - 10 000 долларов - уже не было, их забрала Ева.
Бойл с женой усыновили шестерых детей из католического приюта в Чикаго, в том числе двоих чернокожих. Моррис знал, что Бойл активно помогает приюту. Придя в следующий раз в офис, Бойл обнаружил на столе адресованный ему конверт. Внутри был чек на 10 000 долларов, выписанный на имя этого католического заведения.
В досье ЦРУ можно найти и другие сведения о презрении Морриса к деньгам и о мотивах этого презрения. Пока ФБР держало ЦРУ в неведении относительно своего источника информации, передавая полученные Моррисом сведения, оно всякий раз начинало сообщения словами: "Источник, ранее передававший достоверную информацию, рекомендует…" Однако оценки ЦРУ и последующие подтверждения сообщений, зачастую вызывавших сомнения, показывали, что они исходят от кого-то чрезвычайно близкого к коммунистическому руководству, а может быть, даже и от самих руководителей.
В конце концов ЦРУ попыталось купить контроль над операцией или принять в ней участие, не понимая точно, что же происходит. Представителям ФБР предложили любые деньги - сумма не имела значения - в обмен "за частичный контроль" над операцией. Им также пообещали платить главному агенту для начала 250 000 долларов в год, не облагаемых налогом.
ФБР не хотело продавать "фамильные драгоценности", как выразился Бойл, но чувствовало себя обязанным передать это предложение Моррису. ФБР платило ему не много, и большую часть этих денег он тратил на оперативные нужды. Для того чтобы начать зарабатывать четверть миллиона в год, ему просто пришлось бы продолжать делать свою работу.
Моррису понадобилось тридцать секунд, чтобы категорически отвергнуть это предложение. Он был предан ФБР.
- Есть люди, которые посвятили себя этой работе, поскольку верят в Бюро и в нашу страну, а не потому что им нужны деньги.
Этот идеализм заставлял Морриса рисковать здоровьем и жизнью, терпеть всяческие неудобства. Хотя они с Евой были людьми состоятельными, они сами мыли полы и туалет в своем доме, потому что Моррис считал небезопасным держать прислугу. Однажды, когда после возвращения из Москвы больной и измученный Моррис прибыл к Гэсу Холлу, тот затащил его в свой дом на Лонг-Айленде и подбил перекопать весь сад. Моррис не отличался крепким телосложением, но воля у него была железная.
Официантка прервала Фокса и Бойла, спросив, не хотят ли они заказать обед. Они заказали еще мартини, продолжая вспоминать.
Когда Бойл впервые узнал, что Гэс Холл обращается к Моррису как к своему "государственному секретарю", он решил было, что это шутка. Но Моррис уверил его в абсолютной серьезности Холла.
- Для тебя это звучит смешно. Но если бы ты думал так, как они, этот титул показался бы вполне логичным. Главное - научиться думать так, как они.
Моррис стал гениальным шпионом благодаря своей замечательной способности думать так, как думали Советы, используя их представления и мифы. Многие годы он с успехом пользовался советскими иллюзиями в отношении американской коммунистической партии.
В соответствии с советской интерпретацией Маркса и Ленина, законы истории предвещали, что американская коммунистическая партия в конце концов станет правящей партией Соединенных Штатов. Поэтому в Советском Союзе эту партию считали будущим правительством США, "временно находящимся не у власти", - именно ей в конечном счете предопределено взять власть в свои руки. Такие представления были, разумеется, беспочвенны. Но если бы в Советском Союзе отреклись от догм, признали ошибочность учения Маркса и Ленина, чем бы они тогда могли оправдать свое пребывание у власти? Из-за того, что в Союзе держались за нелепые догмы, такого невежду, как Гэс, продолжали титуловать "президентом", а Морриса - "государственным секретарем" теневого правительства.
Моррис понимал, что в Союзе ценили и поддерживали американскую компартию, потому что там переоценивали ее влияние и ошибочно надеялись, что в 60-е и 70-е годы она сумеет повторить свои успехи 30-х годов. Поскольку компартия горячо поддерживала антивоенное движение, в Советском Союзе решили, что она станет его главным вдохновителем и организатором. То же самое происходило и с другими движениями или демонстрациями. Если партия и некоммунисты в чем-то добивались согласия и делали общее дело, в Москве все успехи приписывали компартии. Ни Холл, ни Моррис никогда никому в Москве не говорили: "Да, мы приняли участие в этих мероприятиях, но наша роль относительно невелика". И люди в Москве, ответственные за руководство партией, получали возможность преувеличивать ее вес и результаты своих трудов.
Зная советскую точку зрения о Компартии США и о нем самом, Моррис продолжал играть роль государственного секретаря или министра иностранных дел страны - сателлита Советов. Так он регулярно вел дела с советскими руководителями и даже обращался к большинству из них по имени.
Фокс с Бойлом согласились, что Моррису не удалось бы совершить многое из того, что он сделал, если бы не нестандартные действия со стороны ФБР.
Они никогда не знали имен ответственных исполнителей, но кто-то в штаб-квартире разрабатывал сценарий будущей операции задолго до ее начала.
В 1958 году Моррис вернулся из Москвы и Пекина с ошеломляющими сведениями, полученными от Никиты Хрущева, Мао Цзэдуна и Чжоу Эньлая. В ФБР признали, что теперь операция получила необыкновенные перспективы. До сих пор чикагские и нью-йоркские службы принимали и осуществляли все решения по операции "Соло" без одобрения или советов из центра. В Вашингтоне возник естественный вопрос: не должен ли центр в связи с неожиданно раскрывшимися новыми возможностями взять на себя прямое руководство операцией?
По сведениям ФБР, решающим стало следующее соображение: Нью-Йорк и Чикаго начали эту операцию. В Чикаго предвидели, куда она может привести, когда еще никто и не думал, что она может зайти так далеко. Нью-Йорк и Чикаго понимали, что делают, и всегда поступали правильно. Так зачем же их подменять? Если игроки ведут в счете, зачем отбирать у них мяч? Нужно дать Чикаго и Нью-Йорку играть самим. В случае необходимости всегда можно направить их усилия в нужное русло.
Решение ФБР не менять выигрышную стратегию и тактику имело важные последствия. Это позволило нью-йоркскому агенту Александру С. Берлинсону оставаться участником этой операции двадцать четыре года. Уолтеру Бойлу - двадцать лет, Джону Лэнтри - четырнадцать, а Карлу Фрейману - тринадцать. Ни до, ни после этого случая ФБР не оставляло так долго неизменным состав участников одной операции.
В результате чикагские и нью-йоркские службы приобрели уникальные знания и опыт, а также возможность интуитивно принимать правильные решения и видеть суть проблем. Бойл многое узнал о Борисе Пономареве и Михаиле Суслове, двух высокопоставленных советских руководителях, с которыми Моррис чаще других имел дело в Москве. Благодаря Моррису он мог даже представить выражения их лиц. Лэнтри в Нью-Йорке настолько изучил сотрудников КГБ, работавших с Джеком Чайлдсом, что знал даже, какие сорта макарон предпочитают их жены.
Опыт подсказывал Моррису и Джеку, что можно полагаться на своих давних партнеров из ФБР, с которыми они были накоротке. Среди тех, кого Ева называла "нашей маленькой американской командой", царило удивительное единодушие. Иногда люди из штаб-квартиры, не игравшие решающей роли в операции, обвиняли Бойла и Лэнтри, что они слишком близки со своими подопечными. Но тех немногих, кто действительно знал, кому же именно адресованы все эти восторженные отзывы из Белого Дома, ЦРУ, Государственного департамента и министерства обороны, такие упреки не трогали.