- Да, - ответил Скарре. - Но легче сажать того, чье лицо тебе внушает отвращение.
* * *
Йонас просунул руку под живот собаки и осторожно пощупал. Она быстро дышала, розовый влажный язык вывалился из пасти. Она лежала очень спокойно, позволяя ему ощупать ее. Оставалось недолго. Он посмотрел в окно, он надеялся, что скоро все закончится.
- Молодец, Гера, девочка, - сказал он и погладил ее.
Собака смотрела мимо него, не тронутая похвалой. Он опустился на пол. Сидел и смотрел на нее. Тихое, терпеливое животное. С ней никогда не было хлопот, она всегда была послушной и мягкой, как ангел. Никогда не убегала от него, когда они ходили гулять, ела еду, которую он ей давал, и незаметно уходила в свой угол, когда он сам поднимался вечером наверх в спальню. Он просто хотел сидеть так рядом, пока все не закончится, совсем близко - и слушать ее дыхание. Может быть, ничего не произойдет до рассвета. Он не устал. И тут в его дверь позвонили - короткий, резкий звонок. Он поднялся и открыл дверь.
Сейер решительно и крепко пожал ему руку. Этот человек излучал власть. Младший был другим, с мальчишеской рукой и тонкими пальцами. Открытое лицо, и взгляд не такой, как у старшего. Он попросил их зайти.
- Как дела у собаки? - спросил Сейер.
Красивый доберман спокойно лежал на черно-розовом восточном ковре. Скорее всего, это подделка, на настоящие восточные ковры не кладут рожающих собак, подумал он. Собака часто дышала, но лежала совершенно неподвижно и словно не замечала, что в комнату вошло двое чужаков.
- Это первый ее помет. Я думаю, трое, попробовал сосчитать. Но все должно быть хорошо. С Герой никогда не бывает неприятностей. - Он покачал головой. - Я так потрясен случившимся, что не могу ни на чем сконцентрироваться.
Йонас смотрел мимо них, на собаку, пока говорил, провел сильными руками по голове. Вокруг лысины росли каштановые курчавые волосы, а глаза были необычайно темными. Мужчина среднего роста и среднего сложения, но с сильным корпусом и несколькими лишними килограммами вокруг талии, вероятно, лет тридцати с лишним. В молодости мог выглядеть как более темный вариант Скарре. У него были приятные черты лица и хороший цвет кожи, как будто он побывал на юге.
- Вы не хотите купить щенка?
Он кинул на них умоляющий взгляд.
- У меня дома леонбергер, - объяснил Сейер, - и я не думаю, что он простит меня, если я приду со щенком на руках. Он очень избалован.
Йонас кивнул, сидя на диване. Выдвинул стол, чтобы мужчины смогли пробраться мимо него. Полицейские сели.
- Я встретил Фритцнера у гаража вечером, когда вернулся с ярмарки в Осло. Он мне и рассказал. Я до сих пор не верю… Я не должен был выпускать ее из автомобиля, не должен был. - Он потер глаза и снова посмотрел на собаку. - Анни часто бывала тут в доме. Сидела с детьми. Сёльви я тоже знаю. Если бы это случилось с ней, - сказал он тихо, - я бы еще понял. Сёльви больше похожа на девочку, которая может поехать с кем-то, если ей предложат, даже если она его не знает. Ни о чем, кроме мальчиков, не думала. Но Анни… - Он посмотрел на них. - Анни такое не интересовало. Она была очень осторожной. И у нее был друг, я думаю.
- Верно, был. Вы его знаете?
- Нет-нет, совсем не знаю. Но я видел их на улице, на расстоянии. Они стеснялись, даже не держались за руки.
Он печально улыбнулся своим мыслям.
- Куда вы ехали, когда подобрали Анни?
- На работу. Сначала казалось, что Гера начнет рожать, но потом все опять успокоилось.
- Когда вы открываетесь?
- В одиннадцать.
- Это ведь довольно поздно?
- Да, но знаете, молоко и хлеб нужны людям с утра, а персидские ковры приходят на ум позже, когда удовлетворены первичные потребности. - Он улыбнулся. - У меня ковровая галерея, - объяснил он. - В центре, на улице Каппелен.
Сейер кивнул.
- Анни должна была пойти к Анетте Хорген делать домашнее задание. Она вам это сказала?
- Школьное задание? - удивленно спросил он. - Нет, не говорила.
- Но у нее был с собой рюкзак?
- Да, был. Может, просто в качестве прикрытия, я не знаю. Ей нужно было к лавке Хоргена, это все, что я знаю.
- Расскажите нам, что вы видели.
Йонас кивнул.
- Анни бежала вниз по крутому склону у перекрестка. Я переехал его и остановился на остановке. Спросил, не подвезти ли ее. Ей нужно было к Хоргенам, а это довольно далеко. Она не была ленивой, наоборот, очень энергичной. Постоянно бегала. Была в прекрасной физической форме. Но все равно села в машину и попросила меня высадить ее у магазина. Я думал, ей надо что-то купить, может, с кем-нибудь встретиться. Я высадил ее и поехал дальше. И я видел мотоцикл. Он стоял припаркованный рядом с магазином, и последнее, что я видел, было то, что она направилась к нему. Я имею в виду, я точно не знаю, ждал ли он ее и кто это был. Я только видел, что она решительным шагом направилась к мотоциклу и больше не оборачивалась.
- Что это был за мотоцикл? - спросил Сейер.
Йонас развел руками.
- Я предполагал, что вы можете спросить, но я не разбираюсь в мотоциклах. Я работаю в другой отрасли, скажем мягко. Для меня это всего лишь хром и сталь.
- Какого цвета?
- Разве не все мотоциклы черные?
- Вовсе нет, - коротко сказал Сейер.
- В любом случае, он не был ярко-красным, я бы запомнил.
- Это был большой и громоздкий мотоцикл или маленький? - не сдавался Скарре.
- Думаю, большой.
- А водитель?
- Его почти не было видно. Он был в шлеме. На шлеме было что-то красное, я припоминаю. И он не выглядел как взрослый мужчина. Наверняка еще совсем пацан.
Сейер кивнул и спросил:
- Вы видели ее друга. У него есть мотоцикл. Мог это быть он?
Йонас нахмурил лоб, как будто стоял на страже.
- Я видел его, проходя мимо, на улице, издали. Этот же был в стороне, да еще и в шлеме. Я не могу сказать, был ли это он. Я даже не хочу предполагать этого.
- Не то, что это был он. - Сейер прикрыл глаза. - Только что это мог быть он. Вы говорите, он выглядел молодо. Он худощав?
- Нелегко увидеть фигуру в кожаной одежде, - ответил Хеннинг беспомощно.
- Но почему вы решили, что он молодо выглядит?
- Ну что я могу сказать? - смутился Йонас. - Я предположил это, потому что Анни совсем молода. Или что-то было в его осанке, может быть. - Он был в затруднении. - Никто ведь не знает заранее, что именно будет иметь значение.
Он опустился на колени рядом с собакой.
- Вы должны понять, каково жить в таком маленьком городке, - сказал он обеспокоено. - Слухи распространяются так быстро. Кроме того, я никогда бы не поверил, что ее друг может сделать что-то подобное. Он же всего лишь мальчик, и они давно гуляли вместе.
- Дайте нам возможность самим это оценить, - решительно сказал Сейер. - Мотоцикл - это, разумеется, очень важно, и другой свидетель его тоже видел. Если он невиновен, его не осудят.
- Нет? - спросил Хеннинг с сомнением. - Но он станет подозреваемым. Если я скажу, что он был похож на ее друга, тогда вы сразу же превратите его жизнь в ад. А правда состоит в том, что я даже не могу предположить, кто это был. - Он энергично покачал головой. - Я видел только фигуру в черной кожаной одежде и шлеме. Это мог быть кто угодно. У меня есть сын семнадцати лет, это мог быть он. Я бы не узнал его в этом облачении, понимаете?
- Да, я понимаю, - коротко ответил Сейер. - Вы в конечном итоге ответили на мой вопрос. Это мог быть он. А что касается упомянутого ада, он уже живет в аду.
Йонас сглотнул комок в горле.
- О чем вы говорили с Анни, когда сидели в машине?
- Она была неразговорчивой. Я развлекал ее, рассказывал о Гере и о щенках, которых она ждет.
- Она не казалась испуганной, или нервной, или что-то вроде этого?
- Нисколько. Она вела себя как обычно.
Сейер оглядел комнату и заметил, что она скудно меблирована, как будто еще не обставлена до конца. Но зато здесь было изобилие ковров: на полу и стенах, большие восточные ковры, с виду дорогие. На стене висели две фотографии: портреты двухлетнего светловолосого мальчика и подростка.
- Это ваши сыновья? - Сейер сменил тему.
- Да, - ответил Хеннинг. - Но фотографии уже довольно старые.
Он снова погладил собаку по черным, мягким, как шелк, ушам и влажной морде.
- Сейчас я живу один, - добавил он. - Наконец купил собственную квартиру в городе, на Оскарсгате. Этот дом для меня слишком велик. В последнее время я нечасто видел Анни. Ей стало неудобно навещать меня, когда жена уехала. Да и дети выросли, больше не надо было сидеть с ними.
- Вы торгуете восточными коврами?
- Я закупаю их в основном в Турции и Пакистане. Иногда в Иране, но там слишком накручивают цены. Я выезжаю туда пару раз в год и провожу там несколько недель. Проходится проводить немало времени в поездках. Я развиваю дело, - в его голосе прозвучало удовлетворение. - Я наладил хорошие контакты. Это самое важное - наладить отношения, построенные на доверии. У восточных людей непростое отношение к Западу.
Скарре протиснулся мимо стола и подошел к задней стене, которую целиком от пола до потолка покрывал большой ковер.
- Это из турецкой Смирны, - сказал Йонас. - Один из самых лучших моих ковров. Я вообще-то не могу позволить себе такой. Два с половиной миллиона узлов. Непостижимо, верно?
Скарре посмотрел на ковер.
- Говорят, их плетут дети? - спросил он.
- Зачастую, но не мои ковры. Это погубило бы репутацию заведения. Можно возмущаться этим, но факт остается фактом: дети плетут самые совершенные ковры. У взрослых слишком толстые пальцы.
Некоторое время они стояли и смотрели на ковер, на геометрические фигуры, становящиеся все меньше к центру, на разнообразные сочетания оттенков.
- Правда ли, что детей приковывают к ткацким станкам? - сдавленным голосом спросил Сейер.
Йонас сокрушенно покачал головой.
- Это кажется бесчеловечным, в ваших устах. Между тем, те, кто получает работу ткача, счастливы. Хороший ткач имеет еду, одежду и тепло. У него начинается настоящая жизнь. Если их и приковывают к станкам, то только по просьбе родителей. Часто один такой ткач содержит всю семью из пяти-шести человек. Так он может спасти мать и сестер от проституции, отца или братьев - от попрошайничества и воровства.
- Я слышал, что это всего лишь исключения, - сказал Сейер. - Когда они становятся старше и у них толстеют пальцы, они часто уже слепы или плохо видят из-за постоянного напряжения глаз во время работы за ковроткацким станком. И потом они вообще уже не могут работать. И сами заканчивают свою жизнь, как те же попрошайки.
- Вы слишком часто смотрели канал "ТВ-2", - улыбнулся Хеннинг. - Лучше поезжайте и посмотрите сами. Ткачи - это счастливые маленькие люди, пользующиеся большим уважением в народе. Но буржуазная мораль стоит на страже, когда речь идет о подобных вещах. Поэтому я держусь подальше от детского труда. Если вы когда-нибудь захотите приобрести ковер, приходите на улицу Каппелен. Я позабочусь о том, чтобы вы остались довольны покупкой.
- Я не думаю, что у меня будет такая возможность.
- Почему этот ковер в пятнах? - полюбопытствовал Скарре.
Йонас непроизвольно улыбнулся этой абсолютной неосведомленности и вместе с этим оживился, как будто разговор о его большой страсти был для него глотком почти яростной радости. Он загорелся.
- Это ковер кочевников.
Скарре ничего не понял.
- Кочевники все время переезжают, так? Изготовление большого ковра занимает у них примерно год. А шерсть они окрашивают с помощью растений. Которые им, соответственно, приходится срывать в разные времена года, в разной местности. Вот этот синий цвет, - он показал на ковер, - получается из растений индиго. Красный - из морены. Но внутри этого шестигранника другой красный, он получается из раздробленных костей животных. Этот цвет, оранжевый, - это хна, желтый - шафрановый крокус. - Он положил ладонь на ковер и провел вниз. - Это турецкий ковер, связанный узлами "гиордес". На каждом квадратном сантиметре около сотни узлов.
- А узоры? Кто их изобретает?
- Они уже сотни лет ткут одни и те же узоры, а некоторые из них даже не зарисованы. Старые ткачи путешествуют вокруг ткацких мастерских и поют для них узоры.
Старые слепые ткачи, подумал Сейер.
- Мы здесь, на Западе, - продолжал Йонас, - потратили много времени, чтобы открыть свое ремесло. Традиционно мы предпочитаем узоры из узнаваемых фигур, изображающие какой-нибудь сюжет. Поэтому первым делом наше внимание привлекли охотничьи и садовые ковры, они ведь содержат цветочные и животные мотивы. Я лично предпочитаю этот стиль. Широкая кайма как бы удерживает узор. Взгляд втягивается все глубже внутрь, а в середине мы находим что-то вроде сокровища. Как здесь, - он показал на ковер. - Вот этот медальон в центре. Извините, - вдруг перебил он сам себя. - Я говорю все время о себе и о своем… - Он выглядел смущенным.
- Шлем, - сказал Скарре, оторвавшись от ковра. - Он был цельный или открытый?
- А бывают открытые шлемы? - удивленно спросил Хеннинг.
- У цельного шлема есть защита для подбородка и шеи сзади. Открытый шлем прикрывает только саму голову.
- Я не заметил.
- А одежда? Она была черной?
- Во всяком случае, темной. Мне не пришло в голову присмотреться к нему. Я просто любовался тем, как красивая девушка пересекала улицу и шла к парню на мотоцикле. Все ведь именно так и должно быть, верно?
Полицейские поблагодарили Хеннинга и немного помедлили около двери.
- Мы еще вернемся, мы надеемся на ваше понимание.
- Разумеется. Если щенки родятся сегодня ночью, я проведу дома несколько дней.
- Вы закроете магазин?
- Клиенты звонят мне домой, если я им нужен.
Гера вдруг глубоко вздохнула и болезненно застонала на настоящем восточном ковре. Скарре долго глядел на нее, затем наконец неохотно последовал за шефом, спросив с надеждой:
- Может быть, мы увидим их, когда приедем в следующий раз? Ну, щенков.
- Конечно, - подтвердил Йонас.
- Не делай этого, - улыбнулся Сейер, вспомнив о Кольберге.
* * *
- Ты помнишь шлем Хальвора? Который висел у него в комнате? - спросил Скарре, когда они снова сидели в машине.
- Цельный шлем с красной полосой, - задумчиво ответил Сейер. - Послушай, мне нужно домой - выгулять собаку.
- Я хотел спросить, Конрад: ты такой же фанатик своего дела, как Йонас?
Сейер взглянул на напарника.
- Конечно. Неужели ты сомневаешься? - Он пристегнулся и завел мотор. - Меня вот что пугает: человек готов солгать из-за непонятной симпатии к парню, которого он даже не знает, только потому, что уверен в его честности. - Сейер вспомнил Хальвора и почувствовал легкую жалость к нему. - Пока ты не убьешь в первый раз, ты не убийца. Ты еще нормальный человек. А потом, когда соседи узнают, что ты кого-то убил, тогда вдруг ты становишься убийцей и остаешься им до конца своей жизни, продолжаешь убивать людей направо и налево. Ты не просто убийца - ты потерявшая управление машина для убийств.
Скарре вопросительно взглянул на Конрада:
- Значит, ты подозреваешь Хальвора?
- Разумеется. Он был ее другом. Но главное, что мне интересно, - почему Йонас так сердечно защищал парня, которого видел всего лишь пару раз издали.
* * *
Рагнхильд Альбум наклонилась над новым альбомом и, почти с благоговением открыв первый нетронутый лист, начала рисовать. Альбом был новый, но достоин ли того автомобиль в облаке пыли, чтобы лишить альбом его белой девственности? В упаковке были карандаши шести цветов. Сейер купил в городе альбомы с карандашами: один - для Рагнхильд и один - для Раймонда. Сегодня у девочки на затылке были завязаны два хвостика - они торчали вверх, как антенны.
- Какая красивая у тебя сегодня прическа, - похвалил Сейер.
- Этим, - сказала мать и потянула за один хвостик, - она ловит позывные операции "Белый Волк" в Нарвике, а этим - бабушку на Свальборде.
Он засмеялся.
- Но она говорит, что видела лишь облако пыли, - озабоченно продолжила мать.
- Она говорит, что там был автомобиль, - сказал Сейер. - Стоит попытаться. - Он положил руку на плечо ребенка. - Закрой глаза, - попросил он, - и попробуй вспомнить его. А потом рисуй так хорошо, как можешь. Ты должна не просто нарисовать автомобиль. Ты должна нарисовать именно тот самый автомобиль, который вы видели с Раймондом.
- Да-да, - нетерпеливо ответила девочка.
Сейер вывел фру Альбум из кухни и отвел в гостиную, чтобы она не стояла у Рагнхильд над душой. Ирене Альбум стояла у окна и смотрела на далекое небо. Был туманный день, пейзаж напоминал старую картину в романтическом стиле.
- Анни часто оставалась с Рагнхильд, - тихо сказала она. - Они садились на автобус и уезжали на целый день в город. Ездили на минипоезде по площади, на эскалаторе и лифте в универмаге, занимались всем, что Рагнхильд нравилось. У нее был прирожденный талант общения с детьми. Она о них так хорошо заботилась.
Сейер слышал, как девочка копается в коробке с карандашами на кухне.
- Знаете ли вы ее сестру? Сёльви?
- Знаю. Но они всего лишь сводные сестры.
- Да?
- Вы не знали?
- Нет, - медленно произнес он.
- Все знают, - просто сказала Ирене. - Это не тайна. Девочки очень разные. Отец Сёльви потерял право на встречи с ребенком и больше никогда не появлялся.
- Почему?
- Как обычно. Алкоголизм и жестокое обращение. Но это версия матери. А Ада Холланд очень сурова, так что ничего нельзя сказать наверняка.
- Но ведь Сёльви уже совершеннолетняя? И может решать за себя?
- Уже, видимо, слишком поздно. Я больше думаю про Аду, - добавила она. - Она не получила назад свою девочку, как я.
- Готово! - раздался крик с кухни.
Они поднялись и пошли смотреть. Рагнхильд сидела, склонив голову набок, и выглядела не слишком довольной. Серая пыль заполняла большую часть листка; из облака торчала передняя часть машины, с фарами и бампером. Капот был длинный, как у американских автомобилей, бампер выкрашен в черный цвет. Он выглядел так, как будто скалился широкой беззубой улыбкой. Фары были скошены внутрь. Как китайские глаза, подумал Сейер.
- Он сильно шумел? Когда проезжал мимо?
Наклонившись над кухонным столом, полицейский почувствовал сладкий запах жвачки.
- Очень сильно.
Он посмотрел на рисунок.
- Ты сможешь нарисовать для меня еще один рисунок? Только фары?
- Но они были такие, как ты видишь! - Она показала на рисунок. - Они смотрели вбок.
- И такого же цвета, Рагнхильд?
- Нет, он был не совсем серый. Но здесь не так уж много цветов, - она потрясла коробкой со взрослым видом. - Это был цвет, которого тут нет.
- Какой?
- Такой, у которого нет имени.
В его голове возник целый ряд названий: сиена, сепия, антрацит…
- Рагнхильд, - осторожно спросил он. - Ты не помнишь, было ли у машины что-нибудь на крыше?
- Антенны?
- Нет, что-то побольше. Раймонд говорил, что на крыше лежало что-то большое.
Она взглянула на него и немного подумала.
- Да! - воскликнула она вдруг. - Маленькая лодка.
- Лодка?
- Маленькая черная лодка.