У Стаса не было ни рации или каких-нибудь иных возможностей МГНОВЕННОГО выхода на связь с Центром. К концу семидесятых годов ведущие разведки мира почти полностью перешли на тайники, пользование которыми, если неукоснительно следовать инструкциям, практически исключало провал. Конечно же, у Волкова, как, впрочем, и у всех резидентов ГРУ, была возможность самостоятельного выхода на Центр. Однако то была непростая процедура, которая, в зависимости от обстоятельств, занимала от двух до четырех дней. Стас понимал, что времени связаться с руководством, выяснить, что же происходит, и получить соответствующие инструкции, у него нет. Следовательно, ему было необходимо принять самостоятельное решение. Но какое? Он понимал, что, если будет действовать по инструкции, переждет какое-то время на конспиративной квартире, а потом, под чужим именем, скроется из страны (в его распоряжении было несколько подобных вариантов), служебных претензий к его действиям со стороны руководства ГРУ не будет. В конце концов, главная задача любого нелегала - не попасть в руки контрразведки противника. С другой стороны, подобное решение означало бы безоговорочный конец его карьеры профессионального нелегала. Даже самому себе Стас не хотел признаваться, что давно уже органически принял этот образ жизни и просто не представляет себе другой. Именно сейчас, испытывая острую нехватку времени и колоссальное внутреннее напряжение, Волков понял, почему тогда, четырнадцать лет назад, седовласый генерал-майор остановил на нем свой выбор: работа "крота", как предполагал опытный военный разведчик, в итоге заменила Стасу все, что составляет суть жизни любого ОБЫЧНОГО человека, - отца и мать, любимую женщину и детей, круг близких товарищей и привычную среду обитания…
Поднявшись наконец со стула, на котором просидел в нелегких раздумьях несколько часов, Стас направился во вторую комнату, служившую ему одновременно спальней и кабинетом. Присев на корточки перед широкой двуспальной кроватью, Волков вытащил из заднего кармана брюк перочинный нож, аккуратно поддел деревянное основание широкой спинки кровати, оказавшееся внутри полым. Просунув ладонь вовнутрь, он вытащил плоскую картонную коробку, раскрыл ее, извлек обернутый в тряпицу небольшой черный "магнум" 22-го калибра, проверил обойму, рывком затвора послал патрон в ствол и засунул пистолет за пояс брюк…
Ровно в девять вечера Волков уже стоял у афишной тумбы театра "Ричард", с неподдельным интересом вчитываясь в список исполнителей ролей. Судя по афише, в ближайшие три дня в театре шла премьера "Носорога" Ионеско. Стоял исключительно редкий для мартовского Лондона вечер - ясный, без дождя и тумана. Стас поймал себя на мысли, что сравнивает эту чудесную погоду не с Москвой, а с Мадридом, и усмехнулся про себя.
"Ричард" располагался примерно посередине между шумной Трафальгар-сквер и окрашенным в розовый неон Сохо с его стриптиз-барами и рок-клубами. То есть в одном из самых оживленных мест Лондона, где в любую погоду было полно волосатых хиппи, туристов со всего света и праздных бездельников, всем своим видом опровергающих устоявшееся мнение о британском происхождении фразы "Мой дом - моя крепость". С точки зрения безопасности, место встречи с представителем Центра было выбрано идеально - в случае необходимости можно было легко затеряться в толпе. Кроме того, напротив театра располагался открытый до десяти вечера трехэтажный универмаг "Мейси" с выходами на четыре стороны.
- Стас?..
Волков мгновенно справился с секундным спазмом внутреннего напряжения, глубоко вздохнул и обернулся. В метре от него, засунув руки в косые карманы длинного черного пальто, стоял высокий мужчина. Широкополая черная шляпа была надвинута почти на глаза незнакомца, прикрытые тонированными стеклами модных очков в тяжелой роговой оправе.
- Виктор? - Несмотря на железную выдержку, Волков не мог скрыть удивления.
- Не ожидал увидеть меня в этой жизни? - Мишин улыбнулся одними губами.
- Чего это вдруг тебя стали интересовать мои ожидания?
- Кто-нибудь знает об этой встрече?
- Я мог бы задать тебе тот же вопрос.
- Задашь. Но сначала ответь на мой.
- Никто.
- Это хорошо.
- Хорошо для кого?
- Для нас с тобой, мистер Бакстон.
- Хочешь поговорить?
- Естественно, - хмыкнул Витяня и, кинув взгляд куда-то за спину Стаса, неожиданно коротко и резко свистнул. В ту же секунду у афишной тумбы театра "Ричард" притормозил черный "воксхолл" с белыми шашечками на боку.
- Поехали, дружище, - пробормотал Мишин, распахивая дверцу такси. - Покажешь мне достопримечательности славного града Лондона…
Стас напрягся.
- Послушай, земляк, - опершись на открытую дверцу такси, Мишин полуобернулся. - Если уж ты вошел в холодную воду, то не бойся замочить яйца. А то как-то не по-русски получается.
- Чьи яйца? - спросил Стас, не обращая никакого внимания на нетерпеливо урчащий "воксхолл". - Свои или твои?
- Ты же меня знаешь. - Пожал плечами Мишин. - Когда я разговариваю, то не дерусь. Но если уж дерусь, то никогда не болтаю лишнего. Поехали. Нам есть о чем потолковать…
Через двадцать минут они сидели в небольшом баре в Ист-сайде, заняв столик в самом углу полуосвещенного питейного заведения.
- Мне двойной "гиннес". Черный, - бросил Витяня молоденькому прыщавому официанту.
- Мне бурбон.
- Откуда ты взялся, Мишин? - тихо спросил Стас, когда официант направился к стойке за заказом.
- Долго рассказывать.
- Ничего, у меня есть время.
- Зато у меня его в обрез, приятель.
- Я не буду с тобой разговаривать ни о чем до тех пор, пока ты не скажешь мне, откуда тебя известен пароль.
- Что с тобой, Стас? - Мишин улыбнулся и кивком поблагодарил официанта, осторожно поставившего на стул гигантскую кружку с пивом и виски для Волкова. - Вы что там, в ГРУ, совсем охрен ели? Разве представителю Центра задают такие вопросы? Даже если он работает в другой конторе.
- Ты не представитель МОЕГО Центра, Мишин, - сквозь зубы процедил Стас. - Мало того, что ты из принципиально другой конторы, так еще воспользовался старым паролем. Понимаешь, ста-рым!
- Да что ты говоришь?! - Витяня аккуратно сдул пену. - Ну, извини, Стас, я не хотел тебя обидеть.
- Мишин, ты вообще в своем уме?
- Сомневаешься?
- По инструкции я не могу себе позволить даже это.
- Угрожаешь?
- Какой-то дурацкий разговор.
- Мне нужна твоя помощь, Стас.
- Я уже сказал тебе, что…
- Заткнись! - негромко, но очень внятно прорычал Мишин. - И не будь идиотом! Мне начхать на твои инструкции! Если бы я действительно пришел за тобой, умник, тебе бы уже вешали на ногу бирку с инвентарным номером морга. Твоей безопасности ничего не угрожает, Стас. В свое время, в Мадриде, ты явился ко мне без всякого пароля, однако я тебе помог. Хотя мне это могло стоить куда больше, чем слетевшие погоны. Старый пароль, говоришь? Ну и что? Я ведь получил его не у англичан, не у американцев, а у СВОЕГО начальства, понимаешь, подполковник? В конце концов, мы с тобой едим из одной кормушки, если ты еще не забыл это пикантное обстоятельство, Стас. Да я, если хочешь знать, вообще мог бы обойтись без этого долбаного пароля. Просто не хотел наведываться к тебе на квартиру, светить понапрасну. Еще вопросы есть?
- Что тебе нужно?
- У меня проблемы. Серьезные проблемы, дружище. Короче, я не могу вернуться домой… Я не стану тебе ничего рассказывать - для твоего же блага, Стас. Чем меньше ты узнаешь, тем здоровее будешь… Так вот, мне нужна встреча с одним человеком. В любой точке земли, кроме Союза…
- С кем?
- С Цвигуном.
- С кем? - ошарашенно переспросил Волков.
- С генерал-лейтенантом Семеном Кузьмичом Цвигуном, - отчетливо повторил Витяня. - Только этот человек заинтересован услышать то, что я знаю. И только он может прикрыть мою жопу на Лубянке, решив при этом свои собственные проблемы.
- С каких пор ты в курсе проблем своего зампреда?
- Стас, на тебя плохо действует Лондон!
- Хорошо… Но я-то здесь при чем? Какая связь?
- Никифоров ведь твой шеф?
- Д-допустим, - кивнул Стас.
- И большой дружок Цинева, не так ли?
- И что?
- Не притворяйся тупым, Стас. Речь идет об очень серьезных вещах. Поможешь?
- Почему ты обратился именно ко мне?
- Потому что в своей конторе я приговорен. Приказ подписал первый. И никто со мной общаться не станет. Полюбоваться на труп - совершенно другое дело. Но с живым - никогда. Точка.
- Ты что, не можешь выйти на Цвигуна сам?
- Конечно, могу! Но прежде я услышу от тебя, как это сделать, Стас. - По лицу Витяни скользнула насмешливая улыбка. - Позвонить ему из автомата домой? Воспользоваться голубиной почтой? Или пригласить первого зампреда КГБ на уик-энд с платиновыми блондинками в Швейцарские Альпы?
- Как ты себе все представляешь технически?
- У меня есть неопровержимые, железные доказательства, что Андропов завалил крупномасштабную операцию в Латинской Америке и теперь пытается скрыть эти подробности от пердунов со Старой площади…
- Ты хочешь сказать, что эта операция планировалась и утверждалась в Кремле?
- Стас, тебе только тридцать семь… - Мишин глотнул пиво и поморщился. - Лишняя информация - недосчитанные годы жизни. Уймись и слушай!
- Продолжай.
- Я и еще несколько человек оказались стрелочниками. Или свидетелями - как тебе будет угодно. Нас пытаются убрать, устроили за нашими головами настоящую охоту… Ты понимаешь меня, Стас?
Волков кивнул.
- Я обратился к тебе не только из-за твоих связей. Ты такой же нелегал, как и я. И то, что произошло со мной сегодня, завтра может свалиться и на твою голову. То есть какой-то мудак из Центра с большими звездами на погонах что-то там не просчитает и, чтобы спасти свою шкуру, подставит под нож непосредственных исполнителей…
- Ты уверен, что у Никифорова с Циневым настолько дружеские отношения, что…
- Это не наше с тобой дело, Стас. - Мишин залпом опрокинул половину кружки. - Передай по своим каналам Никифорову то, что я прошу: находящийся в бегах подполковник Мишин желает встретиться лично - подчеркиваю, Стас, только лично! - с Цвигуном. Уверен, что он в этой встрече заинтересован ничуть не меньше, чем я. А, возможно, даже больше. Если они не поверят, значит, мне остается только одно: обратиться в какую-нибудь крупную западную газету и подарить им прелюбопытнейшую историю с именами и фактами о том, как топорно действует некая мощная разведслужба, возглавляемая неким кремлевским крупняком.
- Самоубийство! - пробормотал Волков и впервые за весь разговор пригубил виски. - Что это даст тебе, Виктор?
- Знаешь, чем больше я в бегах, тем активнее развивается во мне мания величия. Хотя бы напоследок мне хочется влезть в шкуру нашего генсека и на практике понять, что же это такое - чувство глубокого удовлетворения.
- Ты же понимаешь, что в нашем деле невозможно оставаться чистым посредником. Как бы то ни было, но ты втягиваешь меня в очень неприятную игру.
- Не втягивайся. - Пожал плечами Мишин. - Скажи мне "нет". Только потом, когда тебя прижопят также - а от этого, земеля, не застрахован никто! - не ищи мои координаты в телефонной книге.
- Я понял тебя, - кивнул Волков и залпом опрокинул виски.
- Единственная просьба: во имя моей и своей безопасности, сделай это так, чтобы до них дошло: я в панике, в бегах, в цейтноте. И как утопающий хватаюсь за соломинку. Пусть это выглядит как твоя рекомендация, Стас. Добавь к тому, что передашь, личные наблюдения. Тем более что они тебя не обманывают. Это все! Связь через тебя. Никаких других посредников я знать не желаю. И последнее. На тот случай, если они вдруг решат разыгрывать со мной гамбиты, пусть знают: в одном из банков есть маленький сейф на одно маленькое, нерусское имя. Там лежат очень любопытные и в такой же степени секретные документы, которые в течение суток - будь они преданы огласке - взорвут нынешнюю Лубянку, а заодно и наше славное Политбюро к гребаной матери. Я отмечаюсь в этом банке строго периодически, как хронический сифилитик в кожвендиспансере. Если в назначенное время от меня не будет условного сигнала, эта бомба срабатывает автоматически. Ты меня понял, Стас?
- Что ты задумал, Виктор? - тихо спросил Волков.
- Ты что, не веришь мне?
- А я должен тебе верить? Тебе, который сваливается как снег на голову, неизвестно откуда, неизвестно кем посланный, неизвестно, какую конкретную цель преследующий?
- Тогда, в Мадриде, я тебе тоже не очень-то доверял. Но сделал то, о чем ты меня просил. По единственной причине - мы с тобой люди одной профессии, одной поганой крови. Да, дело у нас говенное, но другого мы с тобой не знаем, а потому хоть изредка должны помогать друг другу.
- А если это ничего не даст?
- Кому ничего не даст? Тебе, Стас?
- Тебе, Мишин.
- Значит, не судьба.
- Как я объясню Центру твой выход на меня?
- Мы два года просидели за одним столом в некоем высшем учебном заведении. Так что сам факт нашей встречи ни у кого не должен вызывать лишних вопросов. Кроме того, как старый друг, да еще находящийся в бегах, я вполне мог случайно встретиться с тобой и посетовать на свою горькую судьбину. Забудь про пароль - этим ты только настроишь против себя собственное начальство. Вообще не упоминай об этом. Просто случайная встреча…
- Случайности в нашем деле? - Волков презрительно хмыкнул. - За кого ты меня принимаешь, Мишин?! И за кого ты держишь своих и моих шишкарей?
- А ты не веришь в случайности, Стас? - Мишин чуть подался вперед. - Тогда посмотри на меня, дебил! Перед тобой сидит живой пример классической случайности.
- Ты забыл добавить, "пока живой", - усмехнулся Волков.
- Ты прав, - кивнул Витяня. - И тем не менее пока я жив. Так вот, случайно все, что происходит со мной в последние три месяца: что я выжил после тяжелейшего ранения, что не истек кровью на какой-нибудь мусорной куче, что я здесь, в Лондоне, а не в подвале Лубянки, что разговариваю с тобой, что я еще жив в конце концов, хотя существует четкое решение, что именно в этом я заблуждаюсь!..
- И где мы с тобой случайно встретились?
- В общественном сортире, в филиппинском бардаке, на стоянке такси, да где угодно! А ты, умная головушка, выслушав исповедь затравленного зверя и мгновенно просчитав ситуацию, решил посоветоваться со своим непосредственным шефом. Все складно, Стас, если, конечно, ты не решишься на какие-то сомнительные дополнения. Надеюсь, что я в тебя не ошибся.
- Это единственное, на что тебе осталось уповать.
- Как-то не верится, что и ты меня сдашь.
- На меня это похоже?
- Ты всегда был человеком, Стас. - Витяня положил руку на его ладонь. - И это выгодно отличало тебя от других лошадей в наших конкурирующих конюшнях. Сделай то, о чем я прошу. Это действительно важно для меня.
- Как мне найти тебя в случае чего?
- И эта информация может только осложнить твою жизнь, - улыбнулся Мишин. - В наши задницы намертво вшиты таймеры. Нас научили чувствовать время и автоматически определять, когда оно подошло. Я сам тебя разыщу, Стас. И именно в тот момент, когда почувствую, что эта квашня начала подниматься…
20. МОСКВА. ШТАБ-КВАРТИРА ГЛАВНОГО РАЗВЕДЫВАТЕЛЬНОГО УПРАВЛЕНИЯ МИНИСТЕРСТВА ОБОРОНЫ СССР
Март 1978 года
Генерал-лейтенант Степан Федорович Никифоров, шеф управления внешней разведки ГРУ, получил шифровку из Лондона после обеда. У Никифорова, работавшего в ГРУ больше двадцати лет, было железное правило, которое он не нарушал никогда: при любых обстоятельствах этот костистый, широкозадый, деревенского вида мужчина лет пятидесятивосьми - шестидесяти, с обритой наголо головой, широченными плечами, бычьей шеей, лихо перечеркнутой тремя глубокими складками, и выправкой воспитанника Суворовского училища обедал дома. Формальным объяснение его ежедневных отлучек на полтора часа - с 12.30 до 14.00 - была застарелая язва, требовавшая не просто домашней кухни, но еще и абсолютно спокойной атмосферы в момент принятия пищи. Главный гастролог закрытого военного госпиталя, обслуживавшего только аппарат ГРУ, подтвердил это предписание, и высокое начальство, которое, как и все военные, свято верило во врачебные диагнозы, покорно приняло систематическое полуторачасовое отсутствие на работе шефа внешней разведки.
На самом же деле Никифоров, вообще предпочитавший голод сытому желудку, нуждался не столько в диетических обедах своей супруги Таисии Ивановны, которые он поглощал с безразличием истинного военного, которому, по большому счету, абсолютно все равно, какое количество калорий, углеводов и белков он поглощает, сколько в ежедневном сорокапятиминутном дневном сне. Подремав на сытый желудок дома, Никифоров, вот уже много лет поднимавшийся с петухами, сразу же чувствовал себя полноценным человеком и мог засиживаться на работе до поздней ночи, не теряя удивительной работоспособности, которая приводила в искреннее восхищение даже тех его подчиненных и немногочисленных начальников, которые в душе недолюбливали придирчивого, педантичного и приставучего, как репей, шефа внешней разведки.
Шифровку, подписанную лондонским резидентом ГРУ Станиславом Волковым, ему принесли сразу же, едва только он вернулся на службу и, аккуратно развесив на плечиках серо-малиновую генеральскую шинель, опустился в кресло. Отдохнувшему и пребывавшему в этой связи в бодром рабочем состоянии Никифорову даже не понадобилось напрягать голову и сосредотачивать внимание - невзирая на беспрецедентное содержание шифро-телеграммы, переправленной в Центр по каналам специально разработанной системы, исключавшей даже теоретическую возможность обнаружения первоисточника, Никифоров тут же сообразил, ЧТО стоит за предельно сжатым и профессионально исчерпывающим текстом, стоило ему только окинуть цепким взглядом четыре ряда расшифрованных цифровых колонок. По-настоящему он задумался потом, когда отложил перфорированный по краям лист бумаги в сторону и откинулся в неудобном жестком кресле.
Никифоров, начавший войну молоденьким лейтенантом-связистом, выпускником военного училища и ставший к весне 1945 года полковником, командиром особого полка связи, обеспечивавшего, кстати, установку телефонных линий и приспособлений против тайного прослушивания в посольстве СССР на Тегеранской конференции сорок третьего года, был ярко выраженным сталинистом. Типичный представитель фронтового поколения, он даже слушать не хотел о том, что его суровый и немногословный кумир сгоняет в сибирские концлагеря и ставит к стенке сотни тысяч, миллионы честных коммунистов, как и он, достойно прошедших войну и ничем не запятнавших себя перед партией. Не случайно сразу же после смерти Сталина тридцатипятилетний полковник Никифоров решил, несмотря на реально маячившие в недалеком будущем генеральские звезды, демобилизоваться из армии, неожиданно для своих сослуживцев экстерном закончил Московское высшее техническое училище имени Баумана, защитил кандидатскую диссертацию и занялся преподавательской работой на одной из кафедр МВТУ.