- Говорит автоответчик. После звукового сигнала у вас есть минута для того, чтобы оставить сообщение…
Дождавшись сигнала, Лисовский коротко бросил в трубку:
- Пусть Алик позвонит в Копеевск. Умер дедушка.
После этого несколько минут сидел, бесцельно глядя в окно.
Дверь отворилась.
Бесшумно в кабинет вкатился здоровенный, но слегка оплывший на легких хлебах Вася-Дурак, исполнявший при Генерале обязанности водителя, пугала и денщика.
Лисовский невольно вздрогнул, когда Вася краснолицей горой возник в кабинете, и досадливо прикрикнул:
- Стучать надо!
Вася хмыкнул, потянул носом, гыгыкнул и протяжно произнес:
- Стучать будем, когда от братвы в ментовку прятаться побежим! Не уберегли хозяина!..
Лицо упитанного гиганта скривилось, будто он собирался наглядно продемонстрировать безутешность своего горя, но потом вспомнил, зачем пришел:
- Малява тебе, Лис.
- Дурень! - прошипел зло Александр Андреевич. - Это на хазе у себя можешь меня так называть! А здесь я - господин Лисовский! Ясно?
- Вот повесят тебя за яйца, тогда будешь господин! - протягивая ему конверт, весело заявил Вася.
- Чего радуешься? Думаешь, только я буду отдуваться? Иди давай!
Лисовский отправил Василия и только после этого вскрыл послание. Мало ли что там может быть написано, а ведь о контракте знают всего несколько человек, и громила Васька отнюдь не входит в число избранных и посвященных.
Письмо было от Месхиева. Оно было напечатано на электрической машинке и содержало, на первый взгляд, сухую коммерческую информацию о тоннах груза и тысячах рублей. Лисовский не один год проработал рядом с Генералом, успел изучить тайнопись, научился читать между строк. То, что сейчас прочел, обрадовало его. Месо сообщал, что внеочередной съезд воров в законе по случаю убийства Генерала состоится через неделю в Москве. В Челябинск решили не ездить, потому что там из-за этого чепе большой шухер. Лис должен быть на съезде не только потому, что ему докладывать по делу, но также и для того, чтобы провести последнее совещание по контракту. Соберется узкий круг лиц: Месо, Лис и Боря Лазкин, который специально для этого приедет из Германии.
Лисовского вполне устраивало такое положение дел. Что бы ни думал Месхиев о нем, Лисе, будет беречь как зеницу ока, пока будет длиться работа по контракту.
Он смял листок бумаги, на котором было написано послание от Месхиева, положил его в пепельницу и поджег. В этом не было особой необходимости, сожжение бумажки отдавало театральностью, но иногда Александр Андреевич любил внешние эффекты.
3
В дверь, предварительно постучав, вошла секретарша Людочка, девица вульгарно-красивая и очень здоровая, потому что не обременяла ум и душу думами и сомнениями. Она понимала, что должна быть печальной по поводу гибели начальства, и честно пыталась придать лицу постное и скорбное выражение, но получалось плохо.
- Сан Андреич, там какой-то парень к вам рвется.
- Что ему надо?
- Говорит, на работу хочет устроиться.
- Люда! Ты же знаешь!..
- Знаю: никого не берем, штат укомплектован. А он говорит, что вы примете, даже поспорить предлагал.
- Ну вот еще! Ладно, впусти на минуту, посмотрим, что за тип.
Тяжело ступая, Люда скрылась за дверью.
Вместо нее на пороге вырос высокий молодой мужик, одетый дорого, но безвкусно.
- Здорово! Ты, что ли, будешь Лис?
- Кому как, - осторожно произнес Лисовский, пытаясь вспомнить, лежит ли у него в столе пистолет. - Кому Лис, а кому и Александр Андреевич.
- На работу вот пришел к тебе наниматься, - будто не слыша Лисовского, сказал парень.
- Боюсь, что не смогу помочь. Нам работники не нужны.
- Э! Не надо лапшу вешать! У вас как раз вакансия освободилась!
- Это какая же?
Не иначе какой-то урка, из тех, что Фролу на зоне шестерили, подумал Лисовский, решил, что я теперь каждого из них лопатником буду оделять прямо у ворот тюрьмы!
- У тебя, Лис, место директора фирмы освободилось!
Лисовский даже ошалел от такой наглости.
- Сынок, я понимаю, может, угорел или похмелье… Давай так: я этого не слышал, ты этого не говорил. Дам тебе на литр водяры, и иди выпей за помин души Фрола Алексеевича!
Парень улыбнулся снисходительно:
- Не егози, старичок, а то в швейцары переведу! Ты, может, прикинул уже, куда Генералову долю от контракта пустишь, на какой "мерседес"? Не спеши. У Фрола Алексеевича наследничек имеется.
С этими словами парень протянул поближе к Лисовскому свою широкую, мясистую ладонь, на которой поблескивал полукруг половинки монеты достоинством один доллар США.
Такую же половинку всегда носил с собой Фрол Алексеевич Колбин по прозвищу и по сути своей Генерал…
4
Александр Борисович Турецкий не очень любил беседовать с женщинами. Конечно, это относилось прежде всего к разговорам, вызванным служебной необходимостью. Исключение составляли разве что добровольные свидетельницы, но они чаще всего доставались розыскникам, работающим по горячим следам. До следователя доходили чаще дамы натасканные и упорные, которым было что скрывать, которые неплохо умели это делать.
Он предполагал, что разговор с Еленой Ивановной Тузик будет непростым, но все же ожидал от него хоть совсем небольшого, даже крохотного результата.
Добраться до нее, засевшей в гулкой и пустой четырехкомнатной квартире в закрытом городе-заводе "Маяк", было непросто. Сначала потребовалось испросить разрешение на въезд, затем миновать несколько постов с вооруженными часовыми - и только после этого подняться на четвертый этаж пятиэтажного дома.
Дверь она открыла сразу, не глядя в глазок, не спрашивая кто и зачем.
- Проходите в гостиную. Сейчас будет кофе.
Квартира была подготовлена к печальной необходимости принять в свои стены покойника: все яркие, веселые вещи спрятаны, мебель, кроме самой необходимой, сдвинута и зачехлена, зеркала завешаны.
Елена Ивановна вкатила в гостиную сервировочный столик на колесиках, уставленный кофейной посудой.
- Курите, если хотите, - предложила она.
И Турецкий, благодарно кивнув, вытащил из пачки сигарету.
Она последовала его примеру.
- Вам еще не говорили, Александр…
- Борисович.
- …Борисович, что это я сломала Тузику жизнь?
Фраза прозвучала настолько двусмысленно, что Турецкий невольно посмотрел на вдову: вдруг она сказала так специально, с умышленной издевкой. Кажется, нет, в глазах прячется испуг и затаенная боль.
- Нет, Елена Ивановна, я не обсуждал ни с кем вашу личную жизнь, хотя предположение об убийстве из ревности слышал.
- Ну да, конечно! Но если так, то это не я убийца, а Лариска Колбина!
- Вы знакомы?
- Да. Имела честь…
- Вот что мне не очень понятно: директор крупного оборонного предприятия, подчиняющийся напрямую Москве, - и водил дружбу с вором…
- Я попробую объяснить. Когда вы ехали в городок, проезжали мимо уходящей в лес дороги, перекрытой шлагбаумом?
- Да.
- Так вот, там наш заповедник, место, на которое Виктор всегда смотрел с суеверным ужасом. Там располагается участок, загрязненный радиоактивными веществами, наш маленький Чернобыль. Пару лет назад произошла утечка, и, пока чесались, несколько сот гектаров леса и пашни зафонило. Авария произошла при прежнем директоре. После этого его сменил Виктор Тузик, который судорожно боялся только одного - такой же аварии. Смешной был… Ни внешне, ни внутренне не подходил для административной работы. Умный трус, так бы я его охарактеризовала. Ответственность давила его. И если он выдержал на этом посту восемь лет, так только благодаря мне. У меня на груди он выплакивал все свои страхи и обиды, я была его советником и консультантом, кухаркой и прачкой. Для этого он и держал меня дома, не пускал работать. Так я мучилась с ним до тех пор, пока не начались перестройка, новое мышление и разоружение. После этого те, которые наверху и которых боялся Виктор, потеряли интерес к заводу. В лучшем случае предлагали заняться конверсией. Ну хорошо, можно конверсировать танковый завод, но как быть нам, выпускающим начинку для атомных бомб? Никто не знает. Мы потихоньку работали, с перебоями денежки получали. Это после прежнего-то снабжения по первой категории?! Конечно, кто мог, уволились, уехали. А Тузику нельзя, его дело - завод сторожить. Когда дела на заводе пошли ни шатко ни валко, на горизонте вдруг появился Колбин. Я не знаю, кто он по жизни - вор или деловой человек, но Виктора он раскрутил быстро. Создали дочернее предприятие, "Тонус" называется. Начинали вроде с тренажеров различных. Виктор получал свою часть от прибыли. И чем больше становилась эта часть, тем смелее и бесшабашнее становился Витя. Начал попивать, а там дальше и погуливать. Пошла реакция полураспада. Если раньше он боялся всего и всех, то теперь море ему стало по колено…
- А чем это предприятие занималось? Тренажерами, вы говорили?
- Тренажеры только прикрытие. Регистрировали предприятие при нашем заводе, значит, чем-то солидным должно заниматься, а не поставками бананов в отдаленные северные районы. К тому же учредители намекали наверх, что часть прибылей малое предприятие будет перечислять на счета большого, чтобы, так сказать, поддержать настоящих профессионалов-ядерщиков в период временных трудностей…
- Вы здорово излагаете, Елена Ивановна, словно цитируете.
- Верно подметили. Я же им составляла все учредительные документы!
- Понятно. И что же они, ни одного тренажера не изготовили?
- Зачем? Иметь статус предприятия при "Маяке" и заниматься торгово-закупочными спекуляциями - что может быть приятнее? Это частная лавочка "Гоги и сыновья" устанет на лапу давать, пока добьется лицензии на вывоз или ввоз чего-нибудь этакого. А "Тонус" со своими-то реквизитами торговал всем чем угодно, кроме, пожалуй, баллистических ракет. Я не буду скрывать, чего уж, сначала я одобряла, что Виктор подался в бизнес. Деньги в дом потекли… Но когда Колбина начало заносить все круче и круче, а Виктор, как та собачонка, бросался помогать ему…
- Простите, куда именно заносить стало, не можете сказать?
- Могу. Если раньше "Тонус" посредничал в куплях-продажах за процент, то в последнее время начал потихоньку заводское имущество распродавать. Я ведь предупреждала Виктора: зря хорохоришься, твои начальники из министерства, в крайнем случае, с должности тебя снимут, если напортачишь, а вот компаньоны нынешние голову оторвут, когда одумаешься и захочешь завязать. Он только посмеялся в ответ и сказал, что через пару месяцев сам с должности уйдет и уедет жить в Европу и даже возьмет меня с собой, если буду хорошо себя вести.
- Это они так разбогатели в своем "Тонусе"?
- Да нет! "Тонус" был хорош для обеспечения более-менее сносной жизни в этой стране.
- Почему вы говорите "был хорош"? Закрыли предприятие?
- Нет пока. Но захиреет все равно. Заместитель у Колбина, Лисовский Саша, человек, может, исполнительный, но по части афер, в которых Колбин был дока, - вряд ли. К тому же Виктора нет, кто же его прикроет?
- Хорошо. Вернемся, если вам не трудно, к намерению вашего супруга зажить, скажем так, новой жизнью. Он не говорил, что за проект собирается осуществить?
- Прямым текстом - никогда!
- Но?..
- Конечно. Я прекрасно знала все, я знала даже, что именно на этом их проекте века что-то ужасное случится… Ну не знала, чувствовала. Так и случилось!
- И что же это за проект?
- Простой и наглый. Выгодно продать то, что практически валяется под ногами…
Елена Тузик замолчала, к невероятной досаде следователя Турецкого.
- Давайте не будем играть в отгадки, Елена Ивановна, - насколько мог мягко попросил он. - Может, вы хотите таким способом проверить мою квалификацию? Для этого, возможно, представится другой случай. Так что валяется у нас под ногами?
- Нечего мне вас проверять! Не маленькая, знаю, что теперь раскрытие преступления зависит не от таланта сыщика, а от связей преступника. А под ногами у нас валяется оружейный плутоний-239!
5
Незнакомый молодой человек, предъявивший Лису половину долларовой монетки, некоторое время любовался произведенным эффектом, затем небрежно закурил и спросил:
- Ну что, Александр Андреич, говорил тебе про меня Генерал? Вспомнил?
Лис кое-что вспомнил, но не отчетливо, поэтому проявлять радушие не спешил.
…Тот разговор случился как раз за пару дней до жуткого убийства. Лисовский, по обыкновению, сидел в своем кабинете, разбирался с бумагами. К этому добру надо было относиться с тем большим тщанием, чем меньше правды было написано во всех контрактах и договорах. Исполнительный директор успевал между делом посматривать за окно: мало ли кого черт принесет, хорошо, если рэкет, а вдруг налоговая полиция? - эти и жаднее и наглее.
Нет, никто "Тонус" не беспокоил. Вот подъехала машина уважаемого и дорогого директора завода "Маяк", который привез на своей персональной "Волге" не менее уважаемого директора МП "Тонус" Фрола Колбина. Фрол вылез из салона грузно, раскорячиваясь, потому что был широк, и высок, и силен. Директора перекинулись парой слов, причем лица, как заметил Лис, у обоих были озабоченные. Затем Тузик уехал, а Генерал тяжело зашагал к дверям в офис.
С порога, не здороваясь, подошел к столу, за которым сидел его заместитель, зажал в кулачищах лацканы пиджака Александра Андреевича и потянул вверх так, что швы затрещали.
- Признавайся, сучий потрох! Кому вякнул про контракт?!
Осторожно, чтобы не порвать костюм, пытаясь высвободиться из чудовищной силы захватов, Лис лепетал:
- Генерал, опомнитесь!.. Да кто же будет наступать на горло собственной песне?
Фрол швырнул его назад, в кресло, хмыкнул:
- Собственной песне, говоришь? Не твоя, братан, песня! Ты у меня, как биксы у Шуфутинского, на подпевке!.. Ладно, не мог ты, знаю!
- Да чего не мог?! - с обидой воскликнул тогда Лис.
- Утечка произошла. Кто-то кое-где у нас порой ботало на привязи не держит! Одно звено у нас в цепочке проржавело.
- Конечно! Если такие длинные цепи ладить!..
- Не перебивай! Пришли к нам сегодня три богатыря! Один другого суше. Но глаза горят, как у Александра Матросова на немецкий дзот. Мы с Тузиком сидим планы строим, а они предлагают все перекупить. Причем так, знаешь, предлагают настойчиво, что Тузик чуть не обмочился. Ну я с ними поговорил!.. Ушли вежливые. Только странные какие-то. Если бы нашего труда люди, я сразу бы понял. И не местные.
- В Москве кто-то проболтался! - заявил Лис.
- Узнаем! - с угрозой протянул Генерал.
- Чтоб только поздно не было…
- Не каркай!
- Я не каркаю. У меня за дело душа болит!
- Это хорошо. Смотри, Лис, мало ли, вдруг со мной что-нибудь случится…
Лисовский вскинулся в кресле, но протест так и остался немым, потому что Фрол властным движением руки остановил готовый сорваться с губ поток слов.
- Не суетись! Не мельтеши! То, что ты мне пробазаришь, я и сам себе каждый день говорю. Все под Богом ходим. Так вот, если что, на Тузика особо не полагайся - жидковат. С нами на троих который год родину "обувает", а я до сих пор не уверен в нем. Прижмут - и опять туда перекинется… Теперь-то уж, конечно, вряд ли, увяз по макушку. Но над собой его не ставь, пусть под тобой шебуршится, понял?
- Понял.
- Им надо вертеть, он сам не может. Если не возьмешь над ним верх ты, возьмет Николаев. И тогда не видать тебе контракта! А чтобы уж наверняка, у меня наследник есть…
- Сын?! - ахнул Лис.
- Если по возрасту судить, то, пожалуй, сын. Не родной, приемный. Он у меня самый секретный отбойщик и мочила. Никто его не знает, а он знает все про всех, с кем я контачу. Вот смотри…
Генерал легонько бросил на стол поближе к Лису серебристый полумесяц аккуратно разрубленной американской монеты.
- Смотри внимательней. Если судьба меня переведет в армию жмуриков, наследник придет со второй половинкой этого баксика и скажет, что надо делать!
…И вот он сидит, поджарый, молодой и опасный. Ждет, когда Лис, вечно второй-третий, вечно прислуживающий Лис, припадет к руке, тем самым возлагая себе на хребет очередного хозяина. Интересно было бы знать, много ли ему известно про контракт?
- Да, молодой человек, вспоминаю, был у нас с Генералом о тебе разговор. А что касается дел, то они, как тебе, наверное, известно, обстоят не очень хорошо…
- Известно, не беспокойся. Кстати, зови меня Гена, если интересует кликуха, то Секач.
- Впечатляет. А кто присвоил?
- Папаша покойный, - улыбнулся Гена. - У тебя, Лис, душа, видно, впечатлительная. Значит, не надо доказывать, что Генерал жил, Генерал жив, Генерал будет жить! Пока в моем лице, в харе простого капитана, но еще не вечер.
Александр Андреевич заверил гостя, что доказательствами его полностью удовлетворен, предложив закрепить союз коньяком.
После непродолжительной, но обильной пьянки Лисовский выяснил, что Секач очень туманно представляет себе, чем занимался его крестный отец, а про контракт, похоже, и вовсе не слышал. И то слава Богу!
Глава четвертая
ДЕСЯТЬ ДРАЧЛИВЫХ МОНАХОВ
1
Когда утром светом средней степени нежности окрасило глухую стену соседнего дома, на которую выходило окно кухни, капитан Марк Майер уже заканчивал нехитрый холостяцкий завтрак: яйца, ветчина, кофе. Заурядное и довольно надоевшее меню. В холодильнике, правда, имелась красная рыбка да излюбленные вяленые щупальца кальмарчиков - дары Тихого океана, присланные из Владивостока родителями. Но эту роскошь Марк оставил до вечера, когда, усталый, но честно исполнивший свой долг, он вернется домой, груженный пивом.
После завтрака, еще не сняв домашних шлепанцев, он уже приступил к работе. Первым делом надо позвонить в родной цех, подстраховаться. Как раз поднял трубку начальник отдела полковник Токарев, его ворье прозвало Токарь Скокарей за мастерство в раскрытии квартирных краж.
- С добрым утречком, Иван Иваныч!
- Ты такая холера, что самое доброе утро отравишь!
- Шо ж вам, так сразу надо кричать, а?
- Потому что ты сачок!
- Я?! Кто Васю Лапу взял на рабочем месте?
- Знаю кто! - с неохотой проворчал Токарев.
- А Лену Полуумок?
- Так я же и говорю - сачок!
- А если я хочу поработать в среде капиталистов и интеллектуалов? Там должно отдельное требование - персональное поручение быть, Иван Иваныч…
- Есть. Когда бы не было этой поганой бумажки, я бы давно за тобой послал машину с мигалкой и сиреной. На кого работаешь, фриц? Тут такая кража - конфетка! А ты на стороне вышиваешь!
- Какая, Иван Иваныч?
- Рожна тебе!.. Ладно, может, где нарвешься. У бабы в лифчике было спрятано полторы тысячи "зеленых". В автобусе сняли вместе с лифчиком!
- Фокусник! - восхитился Марк.
- Да нет! Профессионал! Пиской со спины разрезал пальто, платье и застежку бюстгальтера, прибрал деньги - и адью! Очень может быть, что не вор - воровка.
- Спасибо за доверие, Иван Иванович!
- Отработаешь!
Теперь можно было заняться сектой.