- Не гневи Бога, Саша, - возразил Яковлев. - Материала у нас - бездна. А еще два дня назад не было ничего. Установили, откуда пошла утечка, имеем фоторобот убийцы, описание второго. Это, по-твоему, мало?
- Не очень-то я уверен, что твой оптимизм разделит Меркулов, - ответил Турецкий. - Ну что, Аркадий, пошли докладывать о своих успехах.
- Половина одиннадцатого, - напомнил Косенков. - Меркулов, наверное, уже давно дома.
- Если он возвращается домой раньше двенадцати - это для него почти праздник. Ждет нас. Приказал сразу же доложить. И вообще держать его в курсе всех подробностей. Это же дело у него на контроле. И генеральный все время интересуется.
Они попрощались с Яковлевым и Софроновым и вернулись в Генеральную прокуратуру. Перед тем как войти в приемную Меркулова, Турецкий предупредил:
- Если в кабинете Константина Дмитриевича включена настольная лампа - о деле Осмоловского ни слова. Понял?
- Почему? - удивился Косенков.
- Потому что в лампе "жучок".
- В кабинете заместителя генерального прокурора - "жучок"? - поразился Косенков. - Да это же… Точно?
- Точно.
- Это же черт знает что!
- Это не черт знает что, а грустная реальность наших мутных времен, - ответил Турецкий.
Меркулов внимательно выслушал сообщение Турецкого, прокрутил пленку с записью разговора Голышева и Гарика.
- По-моему, все грамотно, - проговорил он. - Мне только одно неясно. - Он кивнул на фоторобот предполагаемого убийцы. - Зачем сказали Голышеву про этого?
- Чтобы они всполошились, - объяснил Турецкий. - Если это не их человек, значит, не их. Но наверняка их. Его же видела кадровичка. А кому еще нужна была лаборантка Осмоловского? А раз всполошатся, могут наделать ошибок. Что нам и требуется.
- Резонно, - согласился, подумав, Меркулов. - Хороший фоторобот. Будем надеяться, что его кто-нибудь опознает. Это было бы большой удачей. Все, друзья мои, а теперь - по домам. А то наши жены вообще забудут, как мы выглядим.
На следующее утро из оперативной сводки они узнали, кто ночью на кольцевой дороге белая "БМВ" последней модели на огромной скорости врезалась в асфальтоукладчик. Водитель был вдрызг пьян. Погиб мгновенно. По внешнему виду он полностью совпадает с фотороботом, который был роздан милиции. По номеру машины, хоть она и была куплена по доверенности, установили владельца. Им оказался житель подмосковного поселка Сергей Барыкин, 66-го года рождения, нигде не работавший. Жил один. Как говорил, занимался финансовым бизнесом. Образ жизни вел вызывающе роскошный. В картотеке МУРа не числится, не судим, не сидел. Ни в чем откровенно противозаконном не замечен. Часто привозил к себе женщин. Довольно часто бывал в ресторане "Русь".
- Еще одна ниточка оборвалась, - констатировал Меркулов. - И очень важная. Чрезвычайно важная!
- Рубят концы? - предположил Косенков. - Видно, здорово они всполошились.
- Какие там концы! - отмахнулся Турецкий. - Скорее всего, чистая случайность. Пьяный вдрызг, ночью, на кольцевой. Там и днем-то ездить опасно - техники понагнали.
- Но для чего-то ему нужно было ехать ночью по кольцевой? - ни к кому в отдельности не обращаясь, проговорил Меркулов. - Какая-то необходимость, вероятно, была?
- У него уже не спросишь, - ответил Турецкий.
Меркулов повернулся к нему:
- Вот что, Александр Борисович. Съезди-ка ты на место аварии. Сам. И посмотри, что к чему. Может, какая зацепка и обнаружится.
- Этими делами занимаются оперативники МУРа, - напомнил Турецкий.
- Пусть и занимаются. А ты своими глазами взгляни. Не нравится мне эта случайность. Очень не нравится!
- Можно мне поехать с Александром Борисовичем? - спросил Косенков. - Мне не часто приходилось работать на месте происшествия. Поучусь.
- Учиться - это дело хорошее. Поезжайте, - разрешил Меркулов. - И вот что еще, Александр Борисович. Позвони Яковлеву: нужно срочно, сейчас же, послать людей в "Русь" и сделать снимки всех, кто там будет. Скрытно, конечно, телевиком или как там еще - они спецы, лучше знают. Всех, кто хотя бы мелькнет. В том числе и прислугу. Но особенно, конечно, гостей. Мне почему-то кажется, что нынешним утром там будет достаточно оживленно. Все. Берите машину - и на кольцевую. Вернетесь - сразу ко мне.
Сведения, которые через два с половиной часа привезли в Генпрокуратуру Турецкий и Косенков, чрезвычайно озадачили даже видавшего виды Меркулова и опытных следователей по особо важным делам.
ГЛАВА ПЯТАЯ
I
Весь день после возвращения из Риги Вадим провел в пустой квартире одного из своих знакомых, который уехал в отпуск и оставил ему ключи. Перед этим он заехал домой, договорился с соседкой, что она еще немного побудет с матерью, сказал матери, что у него, кажется, скоро появится интересная и денежная работа, сел в свой "Запорожец" и укатил в Москву. На всякий случай проверил: хвоста не было. Работа, которая ему в этот день предстояла, была кропотливой и заняла много времени: нужно было расшифровать пленки, внести в документы информацию, которой не было на кассетах, и все это переписать в двух экземплярах. Можно было бы, конечно, воспользоваться платным ксероксом, но Вадим не рискнул: слишком опасной была информация.
Часам к четырем он закончил, наконец, работу, упаковал документы и кассеты в плотную оберточную бумагу. Получились две довольно увесистых папки. Теперь нужно было решить, что с ними делать. Говоря Марату о том, что его безопасность напрямую связана с этими документами, Вадим блефовал. Он не мог втягивать в это дело близких знакомых, их могли вычислить люди Марата, а доверяться малознакомым людям и вовсе было нелепо. Так что до этого дня Вадим хранил папки в хламе в своем гараже, но теперь нужно было придумать что-то более эффективное. Что? Или - кто?
И вдруг Вадима осенило: Петрович! Ну конечно же! Кому придет в голову искать документы у участкового милиционера? И довериться ему Вадим мог вполне.
Он оказался прав. Вначале Петрович принял слова Вадима за шутку, но, когда Вадим рассказал ему об убийстве Лехи-мочалки и даже сводил за гаражи и показал спрятанную и упакованную в полиэтиленовый пакет бутылку с остатками "Смирновской", отношение участкового к словам Вадима резко изменилось. Было здесь для Вадима еще одно удобство. Если с ним что-нибудь случилось бы, Петрович узнал бы об этом сразу и без всяких условных знаков.
- Что ж, давай, - сказал он, убедившись, что для Вадима все это очень важно.
Пакет, адресованный Меркулову, он принял с уважением. А вот документы, которые он должен был бы передать в посольство Израиля, вызвали большие его сомнения.
- Да ты что, израильский шпион, что ли?
Вадим засмеялся:
- Похож я на израильского шпиона? Да и что ему делать в наших краях?
Ему стоило большого труда убедить Петровича, что в этом деле, в которое он оказался втянутым случайно (и это была чистая правда), интересы России и Израиля совпадают.
- Какие интересы? - не отставал участковый.
- Этого я вам сказать не могу. Пока, - добавил Вадим. - И если вы мне верите, поверьте и на этот раз.
- Наркотики? - предположил Петрович.
- Хуже, - возразил Вадим. - Гораздо хуже.
- А что может быть хуже?
- Я вам потом скажу. Честное слово, - пообещал Вадим.
- Что ж, давай твои бумаги, - согласился наконец Петрович. - Только куда же их сунуть? Не дай Бог, моя наткнется или Наташка.
- А куда вы от жены водку прячете? - подсказал Вадим.
- Верно! - обрадовался Петрович. - Надежное место, ни разу не находила!
Он открыл верхнюю деку старого пианино, на котором последний раз играли сто лет назад и которое теперь пришло в полную негодность. В глубину инструмента он и погрузил папки Вадима. Для верности прикрыл кипой старых газет.
- Порядок!
Усмехнувшись, извлек оттуда же початую бутылку "Столичной".
- Не примешь граммулечку?
- Нет, мне еще ехать, - отказался Вадим.
- А мне еще рано, - с сожалением констатировал Петрович. - После восьми - можно. А сейчас - сразу унюхает. Ну, давай, счастливо тебе, шпион. Ехать-то куда собираешься?
- Хочу своих отвезти в деревню. На лето. Чего им здесь в пыли киснуть.
- В Перхушково, откуда ты картошку возишь? - поинтересовался Петрович.
- Да, туда, все-таки свои люди, присмотрят, помогут.
- Так ты и жену с дочерью и мать увозишь? А на что жить будут?
- Ну, немного я подкопил, хватит на пару месяцев. Да и жизнь там дешевая, не город.
- Это ты верно решил, - одобрил Петрович. - Я всегда говорил: нормальный ты парень. Вот даже развелся, а о дочери не забываешь. Ну, счастливо. Слушай, а если спрашивать про тебя будут?
- Так и скажите: увез своих в Перхушково. К вечеру вернусь…
Хотя куда-куда, а в Перхушково он ехать даже не собирался.
Так. Одно важное дело было сделано. Оставалось второе.
Он уже вывел свой "запор" из гаража и закрывал ворота, когда подкатила серая "семерка" Марата. За рулем был Николай, а рядом, с трудом умещаясь в кресле, сидел Алик в своем обычном сером костюме и с мокрым от пота лицом. Жестом Алик пригласил Вадима в машину. Когда тот оказался на заднем сиденье, Алик молча вытащил из кармана пачку долларов, завернутых в прозрачный целлофан, и протянул их Вадиму.
- Здесь двадцать пять штук. "Зеленых". Твоя доля.
- Двадцать пять - моя доля? - переспросил Вадим и вернул деньги Алику. - За такие бабки пусть Марат сам решает свои проблемы. А я за эти гроши подставляться не буду.
- Подставляться - кому? - не понял Алик.
- Не знаешь? У Николая спроси.
Николай усмехнулся.
- Я по тебе даже соскучился, - проговорил он. - По твоим фокусам.
- Хорошо, - кивнул Алик. - Это - аванс. Ты нам отдаешь груз, а когда заказчик с нами рассчитается, получишь еще столько же.
- Пулю в лоб я получу, когда отдам груз, - без обиняков заявил Вадим. - Деньги полностью на бочку - и груз ваш. Так Марату и передай.
- Ну и наглец же ты, парень, - покачал головой Николай. - Вроде и не дурак, а не понимаешь, с кем имеешь дело.
- Потому и не дурак, что понимаю. И поэтому до сих пор жив, а не валяюсь в карьере. Или еще где. С простреленной башкой, как профессор Осмоловский. А ловко ты его, - обратился Вадим к Алику. - Одним выстрелом!
- Ты что несешь?! - Сквозь пот на лице Алика проступила мертвенная бледность. - С чего ты взял, что я стрелял в Осмоловского?
- А я в это время под профессорским столом сидел, - искренне ответил Вадим. - И видел, как после выстрела ты вернулся и вырвал из принтера распечатку. Только вот дискету забыл вынуть. А это, Алик, непростительная ошибка.
Алик, казалось, лишился дара речи.
- Ну, хватит, - прервал молчание Николай. - Берешь бабки?
- Нет. Все деньги за весь груз.
- Отдай! - кивнул Николай Алику. Тот прибавил еще пачку долларов такой же толщины.
- Другое дело, - констатировал Вадим. Он не стал пересчитывать деньги, лишь пролистнул пачки, чтобы убедиться, что это не кукла.
- Груз, - напомнил Николай.
- За ним мне нужно ехать.
- Вот и поехали.
- Нет. Поеду я один.
- Интересное дело! - возмутился Николай. - Деньги сейчас, а груз вечером?
- Вот именно, - подхватил Вадим. - Если я привезу груз, где гарантии, что вы мне заплатите? А так я хоть бабки сохраню.
- Но если груза не будет, - с угрозой проговорил Николай.
- Это я понимаю не хуже тебя, - уверил его Вадим. - Куда доставить груз?
- В "Русь".
- Буду около двенадцати ночи.
- За ним так далеко нужно ехать? - спросил Алик, слегка пришедший в себя и снова начавший обильно потеть.
- Нет, - ответил Вадим. - Просто мне еще нужно заехать кое-куда. - Предупредил: - Никаких хвостов. Замечу - договор теряет силу. А замечу.
- Заметит, засранец, - подтвердил Николай. - Глаз у него - ватерпас.
- Выйди-ка из машины, - попросил Алик.
Пока Вадим занимался своим "запором", Алик, вероятно, проконсультировался с Маратом и получил добро.
- Ну что, обо всем договорились? - спросил Вадим, вернувшись в машину.
- Обо всем, - кивнул Алик. Он не сказал ему, о чем именно он договорился с Маратом.
Но и Вадим не сказал ему, что никакого груза передавать им не собирается. Так что они были квиты.
Едва выскочив на Рязанку, Вадим приметил зеленый 412-й "Москвич", который явно двигался ему вслед.
Он усмехнулся: сообразили наконец, что слежку нужно устраивать не на бросающихся в глаза "бээмвухах"! Преследование - другое, конечно, дело. Но и это Вадима не очень-то беспокоило.
Свой ушастый "запор" он купил давно, больше десяти лет назад, еще когда работал в НАМИ и заканчивал автодорожный институт на заочном. "Запор" и тогда был уже не новый, помят в аварии и поэтому достался Вадиму почти за бесценок. Кузов он привел в порядок довольно быстро, а вот с двигателем пришлось повозиться. Благо возможностей для экспериментов было в цехах НАМИ хоть отбавляй. Когда все резервы заводской конструкции были исчерпаны, "запор" уже мог давать до ста двадцати километров в час. Но и на этом Вадим не остановился. Интерес, конечно, был уже не практический, а чисто спортивный. Проблему дальнейшего форсажа решил турбонаддув. Трудней пришлось с охлаждением, но и эту задачу - всем цехом - решили. И когда "запор" на пробном испытании набрал скорость в сто километров всего за шесть секунд, Вадим закончил эксперименты.
Так что на трассе он вполне мог потягаться если не с "порше", то уж с "мерседесами" и "бээмвухами" точно. А про старый "Москвич" и говорить нечего. Но Вадим понял, что вопрос нужно решать кардинально. Мало ли, пробка какая-нибудь на дороге - не отвяжется. Поэтому Вадим затормозил на обочине и, когда зеленый "москвичонок" поравнялся с ним, поднял руку. Машина остановилась. За рулем сидел молодой парень в простенькой футболке и курточке. Только на шее его белела полоска незагорелой кожи - от толстой золотой цепи, какие носили многие из кадров Марата.
- Мы же договорились - никаких хвостов! Не ясно было сказано? Или до тебя не дошло?
- Да ты что?! - запротестовал парень. - Я тебя знать не знаю!
Но Вадим не стал вступать в дискуссию. Он открыл капот, выдернул крышку прерывателя вместе с высоковольтными проводами и разбил ее о крыло.
- Вот теперь загорай!
Заглянул в бардачок - радиотелефона не было.
- Автомат - на посту ГАИ. Вон, за эстакадой! - показал Вадим. - Иди и звони Марату: если он еще раз нарушит наше условие, хуже будет ему, а не мне. Понял? Чего ты ждешь? Подвозить я тебя не собираюсь!
Уже тронувшись с места, он посмотрел в зеркало заднего вида: парень тормознул попутку и залез в салон. А у поста ГАИ поспешно вскочил в телефонную будку.
Можно было продолжать путь свободно. Даже если Марат вышлет другую машину или машины, они его не засекут: слишком большой город Москва.
Бывшая жена Вадима, Рита, с которой он развелся семь лет назад, работала в парикмахерской в районе Птичьего рынка. Когда подъехал Вадим, она заканчивала смену. Разговор, как и предполагал он, оказался трудным. Во всех своих женских бедах она считала виноватым Вадима, сгубившего ее молодость. Деньги, которые он мог платить, принимала едва ли не с презрением, а общение его с дочерью Аленкой старалась свести до минимума, хотя Вадим дочку любил и она его, похоже, любила тоже.
Сначала об отъезде в деревню Рита и слышать не хотела. Дочь сорвать со школы до окончания учебного года! Хотя, по мнению Вадима, три-четыре недели ничего не решали, тем более что Аленка из-за постоянных простуд сидела в основном дома.
А самой лишиться работы? Отпуск у нее только в августе. Где сейчас другую работу найдешь? Это был второй ее аргумент.
Через полчаса препирательств Вадим понял, что решить проблему можно только одним путем. Он вынул из-за пазухи один из пакетов, которые передал ему Алик, развернул и отсчитал пятнадцать стодолларовых купюр.
- Здесь - полторы тысячи баксов, - сказал он. - На первом время хватит. А потом подброшу еще.
При виде толстенной пачки "гринов" в пакете глаза Риты округлились от изумления.
- Ты нашел работу в фирме? Наконец-то! Я за тебя очень рада! - сказала она, и Вадим уловил в ее голосе нотки нежности, которые он слышал только в первые, самые счастливые годы их жизни.
- Да нет. Просто время от времени граблю банки.
- С тобой невозможно разговаривать серьезно! - возмутилась Рита, но деньги взяла и согласилась на все его условия.
Поинтересовалась:
- Поедем в Перхушково?
- Ну, примерно, - неопределенно ответил Вадим.
Они заехали домой к Рите, она жила в коммуналке неподалеку от работы, взяли Аленку и необходимые вещи, затем проскочили к Вадиму, погрузили в машину мать, а ее инвалидную каталку - на верхний багажник "Запорожца".
Мать очень обрадовалась неожиданному разнообразию жизни и встрече с дальними родственниками в Перхушкове.
Однако, выехав из своего предместья на МКАД, Вадим свернул не на Горьковское шоссе, по которому надо было ехать в Перхушково, а проскочил к Ярославке.
- Куда мы едем? - всполошилась Рита.
- Куда надо, туда и едем, - ответил Вадим, не склонный обсуждать с ней насущные проблемы своей нынешней жизни.
"Запорожец" он не гнал, по привычке экономя бензин, держал скорость в пределе 70–80 километров и через час повернул с Ярославки на бывший Загорск, а с недавнего времени - Сергиев Посад, миновал этот пыльный, знаменитый своей лаврой городишко и направился к сторону Калязина.
Весна уже вступила в свои права, березы светились зеленой нежной изморосью, дорога то входила в хвойные таинственные леса, то выливалась в неохватные полевые просторы.
- Дай порулить! - попросила Рита.
- Некогда, - попытался отказать ей Вадим.
- Ну дай! Жалко, что ли? Сто лет не каталась! - настаивала она. - Ну, Вадик! Пожалуйста!
Вадим уступил. Рита очень прилично водила машину, аккуратно, как все женщины, но и не без некоторой, в пределах разумного, лихости. Права она получила давно, как только Вадим закончил доводить до ума "Запорожец", ездила охотно, они даже ссорились иногда из-за того, кому нужней машина: ей - по магазинам, или ему - на работу или в поселок к матери. Чаще Вадиму удавалось настоять на своем: больно уж долго было тащиться ему на работу на городском транспорте и - что важней - по дороге иногда удавалось подработать три-четыре рубля на бензин.
От Сергиева Посада до Калязина было около ста километров. На подъезде Вадим сменил за рулем Риту и, не заезжая в город, свернул направо.
Он знал, куда едет.
Когда-то очень давно Вадим был в гостях у своего приятеля в деревне километрах в двадцати от Калязина - города, все предместья которого были затоплены Рыбинским водохранилищем. Там еще над водой торчала колокольня, хорошо видная с шоссе и вызывавшая у Вадима смешанные чувства: от ненависти к тем, кто загубил эту землю, до щемящей нежности оттого, что она все-таки уцелела.
Он и сейчас, хотя времени было в обрез, не отказал себе в удовольствии приостановиться перед мостом на пригорке, откуда хорошо была видна звонница, и несколько минут смотрел на мутную от ветра рябь залива, на колокольню и теплоход, огибающий ее слева. Потом двинулся дальше.