- Боюсь, не тебе это сейчас решать. Из-за твоей истории, которую ты рассказала детективу Вандомиру, человека посадили в тюрьму. Он там уже пару дней сидит по обвинению в одном из самых тяжких преступлений. Он там и останется, если действительно угрожал тебе ножом и изнасиловал. И сидеть ему придется очень долго. Поэтому я хочу еще раз услышать твою историю. С этого момента ты можешь допустить только одну ошибку.
- Это какую?
- Ты не должна мне лгать, Анжела. Даже в мелочах. На любой мой вопрос, чего бы он ни касался, ты должна отвечать только правду. Если я спрошу тебя, какая была погода в тот день, когда ты впервые встретила Феликса, - шел дождь или светило солнце, - ты должна говорить правду.
- Но как это связано с изнасилованием?
- Каждая фраза, сказанная тобой, влияет на общую оценку событий. Если ты солжешь хотя бы в детали, как знать, говоришь ли ты правду в целом. Вот, например, ты утверждаешь, что не давала Феликсу номер своего пейджера, а я поднимаю архивы телефонной компании и выясняю, что он ежедневно посылал тебе сообщения. И эта конкретная ложь даст мне все основания не верить ни единому твоему слову. А если ты скажешь такое судье под присягой, тебя арестуют прямо в зале суда.
Конечно, с ней можно было бы обойтись и поделикатней, но на деликатность у меня уже не хватало ни терпения, ни времени. Уже почти половина десятого, и скоро мне предстоит встреча с начальством.
Вандомир опытный детектив, что называется, с чутьем. И если он сомневается в правдивости истории Анжелы, значит, на то есть серьезные основания. Четыре с половиной часа он провел с ней в больнице в палате экстренной помощи и за это время, вероятно, уловил в ее рассказе какие-то неувязки. Попытавшись смягчить тон, я вернулась к самому началу, к моменту первой встречи Анжелы с Феликсом.
Отвечая, она всякий раз бросала взгляд на Вандомира, пытаясь угадать его реакцию, мне же досталась роль "плохого" полицейского. Девица продолжала настаивать на своей версии, несмотря на то что отдельные детали в ней никак не состыковывались. Однако, сколь бы неубедительной ни казалась мне жалоба жертвы изнасилования, я не могла полагаться на интуицию, поэтому мне пришлось восстанавливать шаг за шагом события той ночи.
Я будто билась головой об стенку. Показания Анжелы звучали противоречиво, но она упрямо их повторяла. Вандомир что-то написал на клочке бумаги и протянул мне.
"Спросите, у кого из ее подруг на заднице есть татуировка. Очертания быка с именем "Ральфи" внутри", - написал он.
- С кем ты общаешься в школе? Кто твои подруги?
- Джессика. Конни. Паула. А зачем вам это? - насторожилась Анжела.
- Назови их фамилии.
- Не знаю я их фамилий.
Ну что ж, она сама навлекала неприятности на свою голову.
- Хорошо, я пойду в школу и узнаю сама.
Анжела еле слышно процедила "сука", однако достаточно отчетливо, чтобы я услышала.
- Расскажи мне о подружке Ральфи.
Она зыркнула на Вандомира.
- Вы и в моей школе уже побывали?
- Кто из твоих подруг ходит с Ральфи?
- Она здесь ни при чем. Не трогайте моих…
- Каждый, кого знает Феликс, очень даже при чем. Откуда ему известно, что у одной из твоих подруг запечатлено на заднице имя Ральфи? Судя по всему, Феликс знает о тебе гораздо больше, чем я. Я это переживу, но для тебя все может обернуться прескверным образом.
Нашу беседу прервал сигнал интеркома.
- Привет, Алекс, - раздался голос моей секретарши Лауры. - Поспеши к боссу. Баталья интересуется, что там у тебя, но на десять у него назначена встреча с заместителем мэра. Все поняла?
- Да, я буду у него через пять минут.
Я снова повернулась к Анжеле.
- Ты слышала о детекторе лжи?
- Угу. По телику показывали.
- Знаешь, как он работает?
- Ну копы включают какой-то аппарат… ну я точно не знаю. Потом задают разные вопросы…
- Наш детектор самой последней модели. Компьютеризированный. Обмануть его невозможно. Он считывает информацию о человеке по импульсам головного мозга, частоте пульса, кровяному давлению. Для этого в вену вводят иглу…
- Какую иглу?! - взвилась Анжела. - Не хочу я никакой гребаной…
- Тебя никто не спрашивает, чего ты хочешь. Ты сама нас в это втянула, так что теперь помалкивай. Так вот, игла довольно толстая, но больно будет всего пару минут, пока тебе ее вводят в вену.
Нижняя губа Анжелы задрожала.
- Не надо игл. Я их боюсь.
Она повернулась к Вандомиру, умоляя его вмешаться. Четырнадцатилетний подросток просил о пощаде тридцатилетнего взрослого.
Я нажала кнопку интеркома и попросила Лауру:
- Пригласи детектива Ромэна. Скажи, что мне на часок понадобится детектор лжи. Объект - подросток. Возможен арест, поэтому пусть прихватит с собой наручники.
В уголках ее девичьих глаз повисли слезинки, готовые в любой момент сорваться и скатиться по щекам.
- До прихода детектива подождешь в том конце зала, - сказала я ей строго.
- Я терпеть не могу уколы.
- А я терпеть не могу врушек. Особенно тех, кто сочиняет истории об изнасиловании. Знаешь, сколько сейчас дел у детектива Вандомира и его коллег? У них ежедневно от трех до пяти вызовов. От тех, кто действительно нуждается в помощи и защите. Нередко детективы и по ночам работают, оберегая наш с тобой покой. Каждая минута, потраченная на выуживание правды из таких, как ты, отбирается у настоящих жертв преступления.
- Можно мне сперва поговорить с мамой? - всхлипнула Анжела.
- Вот что мы сделаем. В твоем распоряжении час, пока сюда не придет детектив с детектором. Я схожу к своему боссу, а ты посиди и подумай хорошенько. Если захочешь что-то изменить в своих показаниях, сообщи об этом детективу Вандомиру. Он твоя последняя надежда. Если ты расскажешь ему правду, игла не понадобится.
Присев рядом с креслом, я заглянула в ее полные слез глаза.
- Феликс нарушил закон. Он не должен был вступать с несовершеннолетней в половые отношения. Это преступление. Поэтому его так или иначе ждет наказание. Но если он не угрожал тебе ножом, судить его тогда будут по другой статье. И если ты, Анжела, поняла, что ошиблась, сгоряча рассказала полиции эту историю, самое время выложить правду, пока дело не зашло слишком далеко.
Я взяла со стола блокнот и направилась в кабинет окружного прокурора.
Открыв личным пропуском кодовый замок, я оказалась в святая святых канцелярии Батальи. Роуз Малоун, исполнительный помощник окружного прокурора, сидела за компьютером. Ее пальцы порхали над клавиатурой, одновременно она слушала собеседника, прижимая телефонную трубку к плечу. Роуз махнула мне рукой, показывая на кабинет босса. Я задержалась у ее стола в надежде, что она скоро завершит разговор, поскольку хотела узнать о настроении у шефа, но по ее лицу невозможно было прочесть, скоро ли она освободится.
По дороге на работу я несколько раз прокручивала в голове предстоящий разговор с шефом. Бросить мимоходом "Кстати, хотите узнать, что вчера приключилось в музее?" было нельзя. Я надеялась, что Баталья прикроет мое рискованное решение, только если я преподнесу новость как дань его стилю расследования, и, предвосхищая его реакцию, улыбнулась и открыла дверь.
Первое, что я увидела, была ухмыляющаяся физиономия Пэта Маккинни, и прежде чем было сказано хотя бы слово, я поняла, что он уже пронюхал о наших ночных маневрах. Заместитель шефа следственного отдела и мой самый ярый враг, Маккинни будет просто счастлив выставить этот случай перед боссом как преступный инцидент и нарушение всех юридических норм.
- Алекс, я знал, что вы с Чепменом заядлые киноманы, но фильмы вроде "Мумия возвращается" и "Вторжение похитителей тел" лично мне кажутся недостойной тратой попкорна.
Не было смысла спрашивать, откуда он проведал о том, что случилось в порту. Маккинни слыл любителем посмаковать любую мелочь. Опираясь спиной на стол переговоров, он оживленно барабанил пальцами по столешнице. Верхние его резцы, слегка нависающие над нижними, за ночь будто выросли в настоящие клыки.
- Пол, я бы хотела…
Но Баталья меня будто не слышал.
- Твой друг Чепмен вчера ночью как помешался, - продолжал возмущаться Маккинни. - Пытался сорвать бригаду судебных медиков с осмотра места тройного убийства в Мидтауне и увезти их в морг, чтобы нащелкать там каких-то фотографий. Так что моему шефу пришлось звонить мне в полчетвертого. Он просил во всем разобраться.
Я не знала, что после полуночи в городе произошло еще одно громкое преступление.
- О господи! Я знаю, как вы не любите, когда вас тревожат дома по делам.
Большинство наших сотрудников, а их насчитывалось около шестисот, могли позвонить своему коллеге в любое время дня и ночи, если это касалось какого-нибудь особо важного преступления. Причем это правило в равной степени признавало и начальство, что поделать - издержки профессии. Мы относились к нему как к чему-то само собой разумеющемуся, однако на Маккинни это правило не распространялось. Он даже телефон завел без автоответчика, номер пейджера никому не давал и устраивал разнос каждому побеспокоившему его, кто не принадлежал к горстке любимчиков, кому дозволялось разыскивать его после работы.
- Мне неприятно ограничивать тебя в действиях, Алекс, но нам предстоит серьезное расследование, и нечего устраивать цирковой балаган.
Баталья обычно не выносил пререканий, а перед Маккинни вообще было бессмысленно в чем-то оправдываться. Но я стала упорно доказывать, что Чепмен сделал фотографии саркофага еще до того, как его сняли с грузовика и отвезли в морг. Немыслимо, чтобы мой коллега пренебрег строгими правилами обращения с важными уликами.
- Пол, можно поговорить с вами об этом наедине? - обратилась я к Баталье.
- Не раньше, чем я отвечу на телефонные звонки по этому поводу. - Он помахал передо мной кипой газет. - Я все пытаюсь понять, как же пресса пронюхала о случившемся раньше меня.
Мое лицо вмиг стало пунцовым.
- Босс, я никому не говорила, кроме…
- Поскорее выясните, кто эта девушка, где ее убили, какие могут быть мотивы, а потом будем думать, как разгрести эту кашу, что вы заварили.
- Джейк дал мне слово, что он никому не скажет об этом деле.
Я хотела бы сама верить тому, что говорю, но Баталью, похоже, мои оправдания не интересовали.
- Быть может, Маккинни и прав. Раз у тебя связь с репортером, не стоит доверять тебе секретную информацию. И от громких дел, пожалуй, стоит держать тебя подальше.
Не успела я открыть рот, чтобы ему возразить, как Маккинни вклинился со своими соображениями:
- И это дело может стать прекрасным началом сей доброй традиции.
5
- Что ты сделала бедной девчонке, которая рыдает в конференц-зале? - поинтересовался Микки Даймонд.
- Немедленно выметайся из моего кабинета, пока нас не засек Пэт Маккинни, не то мне крышка, - буркнула я.
- Скажи, я должен об этом что-нибудь знать? Это та девушка, на которую на прошлой неделе напали возле управления порта?
Схватив Микки за рукав, я увлекла его вверх по лестнице и остановилась напротив кабинета Лауры. Ведущий криминальной колонки газеты "Нью-Йорк пост", слонявшийся в поиске сенсаций, оказался в самом неподходящем месте в самый неподходящий момент.
- Тебе напомнить, что закон запрещает раскрывать личность жертвы изнасилования?
Даймонд больше десяти лет был своим человеком в нью-йоркском уголовном суде, и никто не взялся бы сосчитать, сколько статей на криминальные темы вышло из-под его бойкого пера. Штаб-квартира нашего директора по связям с общественностью находилась недалеко от моего кабинета. Так что в перерывах между заседаниями суда Даймонд частенько зависал в здешней приемной или в пресс-центре на первом этаже, болтая с репортерами из других газет или пописывая статейки на здешнем материале, чтобы его перо, так сказать, не заржавело.
- Нет, ты только скажи, она из-за тебя плачет или нет? - допытывался Микки.
- Перед входом на восьмой этаж надо повесить табличку "Не беспокоить", адресованную прежде всего тебе. Микки, скажи, ты утром не звонил Баталье?
- Зачем? Мне вчера вечером и так обломилась история о тройном убийстве трансвестита и двух карточных шулеров с "Двойки". То, что произошло прямо напротив одного из диснеевских кинотеатров.
Несмотря на то что 42-ю улицу, или на криминальном жаргоне "Двойку", за время моей работы в окружной прокуратуре основательно реконструировали, она по-прежнему притягивала к себе мошенников, охотящихся за туристами, которые толпами стекались в этот район.
- Мне поручили выяснить, с кем трахался убитый - с Минни или с Микки, но твоего босса как-то неловко беспокоить по подобным пустякам.
- Ты что, и об этом напишешь?
- Если, конечно, ты не подкинешь чего-нибудь поинтереснее.
- Пока ничего. Знаешь, произошла утечка информации по только что открытому делу, и Баталья в этом винит меня. Ты не мог бы сейчас прогуляться в пресс-центр, послушать, о чем там говорят? Но сам помалкивай…
- Объяснила бы хоть, о чем помалкивать.
- Потом узнаешь, а сейчас просто слушай. Скоро в воздухе запахнет сенсацией. Уж это я тебе гарантирую. Только, пожалуйста, разведай, кто о ней пронюхал первым. Нужно выяснить, откуда у этой новости растут ноги.
- Ты хочешь, чтобы я на тебя шпионил, а сама боишься шепнуть пару слов о какой-то девице? - скривился Микки.
- Не нужно никаких имен, только дай наводку. Мне надо выбраться из той задницы, в которой я оказалась.
- Ну а мне-то что с этого?
- На твоей Стене плача еще есть свободные места?
Даймонд всю комнату пресс-центра обклеил вырезками своих статей из "Пост". Любую человеческую трагедию, любое, даже самое жестокое преступление он обращал в броские, кричащие, иногда бестактные заголовки, поддерживающие на плаву его бульварную газетенку. И мой отдел, к превеликому сожалению, поставлял ему щедрый материал.
- Можно прикрыть что-нибудь из старого, а то они и так все желтеют.
- Выполни мою просьбу, и уверяю, что в ближайшие дни ты получишь столько информации, что не будешь знать, о чем писать в первую очередь. А пока не попадайся на глаза Маккинни, чтобы он не пронюхал о нашем разговоре.
- Ну хоть намекни, а? - не сдавался Микки.
Я подтолкнула Даймонда к лестнице.
- Найди Райана Блэкмера. После обеда он собирается защищать одного челюстно-лицевого хирурга, который изнасиловал свою пациентку, вырубив ее мощной дозой веселящего газа.
- Да я уже написал об этом статью - "Секс под наркозом". Пойдет на первую полосу, если не подвернется что-нибудь более интересное.
- Где Купер? - раздался зычный голос Маккинни.
Я попросила Лауру сказать ему, что пошла в дамскую комнату и через пару минут буду. Даймонд отправился выполнять мое поручение.
- Скажите ей, что я жду от нее объяснений, - громко выговаривал Маккинни моей секретарше. - До слез довела свидетельницу. Ее мать пожаловалась, что Купер грозилась устроить девочке тест на детекторе лжи и забрать ее в приют. Что здесь за бардак? Детектор не использовался у нас с 1973 года. Я хочу видеть Купер немедленно.
Подождав, пока стихнут шаги Маккинни, я прошла к себе и увидела в кабинете Вандомира.
- Ты сама придумала этот приемчик? Срочно его запатентуй. На Анжелу он оказал просто волшебное воздействие, - радостно поделился он.
- Ты не помнишь комиксы с Диком Трейси из серии так называемой "антикриминальной пропаганды"? Мне больше всего нравился тот, где говорилось, что самый эффективный детектор лжи - это угроза его применения. И к тому же я еще не видела ни одной девочки, которая бы не боялась уколов. Я выжидаю момент, когда с их языка срывается явная ложь, потом описываю детектор лжи и даю час на размышления, что лучше - толстая игла или чистосердечное признание. И редко приходится ждать дольше четверти часа.
- Анжела продержалась всего восемь минут. Она стала умолять меня выслушать ее рассказ о том, как все было на самом деле. Все, что угодно, лишь бы избавиться от видения иглы, впивающейся в ее тоненькую ручку, и необходимости снова общаться с тобой.
- И что она тебе поведала? - поинтересовалась я.
- Феликс говорил правду. Подсев к нему в машину, она минуты за две успела его закадрить, и потом он каждый день возил ее из школы домой. Девушку, с которой они устроили групповуху, звали Джессика. Она и есть девушка Ральфи.
- Ну а зачем понадобилось вызывать 911?
Любой, даже ложный, звонок чем-то мотивирован. Ведь человек решает снять трубку телефона и позвать на свою неприкосновенную частную территорию представителей департамента полиции Нью-Йорка. И если следователь обнаружит мотив его поступка, он поймет и то, почему человек солгал.
- Потому что в тот вечер Феликс пришел без презерватива, и когда она велела ему убираться, пригрозив больше не заниматься с ним сексом, тот ей ответил, что не очень-то и хотелось, мол, в постели она все равно не ахти. И добавил, что Джессика гораздо лучше. Это ее и задело. Воспылав ревностью, Анжела решила отплатить ему, но даже представить себе не могла, чем все это обернется.
- А нож? - уточнила я.
- В помине не было.
- Применение силы?
- Нет. Она его сама пригласила и привела к себе в спальню.
- Бедная мать вкалывает ночи напролет, чтобы обеспечить детям достойную жизнь, а дочурка свернула на кривую дорожку. Но давай уже закончим с этим.
Когда я вошла в конференц-зал, Анжела даже головы не подняла. Перед ней лежала пачка смятых бумажных салфеток. Ее мать стояла у окна и смотрела во двор, комкая в руках носовой платок.
- После того, как скажешь правду, становится легче? Так ведь? - обратилась я к Анжеле. Но она, видимо, придерживалась другого мнения.
- Вы оба солгали мне. Вы говорили, то, что я расскажу, останется между нами.