Единственное, что оставалось, это извлечь пулю, которая, по счастью, застряла в черепе Сергея Эдуардовича и могла вывести на след убийцы. Поэтому труп по указанию Турецкого был немедленно отправлен в морг к доктору Градусу. Куда вскоре, заскочив на минуту в следственную часть Генпрокуратуры, поспешил на "дежурке" и сам надзирающий прокурор.
- Пуля от пистолета ТТ, - определил пожилой судмедэксперт, вручив Турецкому упакованный в целлофановый пакетик вещдок. - Между прочим, этот твой Лапидус и после смерти обосрался. Должно быть, здорово перетрухнул. Первый случай в моей практике, - с усмешкой добавил доктор Градус.
- Спасибо, Борис Львович, - поблагодарил Турецкий. - А у меня к вам еще одна просьба есть.
- Опять у кого-то в мозгах поковыряться к едрене фене?
- Не совсем. Помните, в прошлый раз вы мне говорили, что были неплохо знакомы с семьей профессора Ленца?
- Ну.
- Я тут привез его семейный фотоальбом, - сказал Александр Борисович, раскрывая свой "дипломат". - Не могли бы вы взглянуть на снимки и немного рассказать мне об этих людях?
- Руки хоть помыть можно? Пристал как банный лист к жопе, - буркнул старый матершинник.
Через несколько минут, устроившись в уголке секционного зала в компании накрытых белыми простынями мертвецов, доктор Градус принялся вместе с Турецким листать фотоальбом.
- Это его жена. Чудная, между нами говоря, была женщина. Какие пироги пекла - пальчики оближешь! Умерла в начале семидесятых от рака… Это наши с ним однокурсники. Тоже многие давно поумирали… Это его друзья и коллеги. Из них я вообще почти никого не знал… А это Яшка - Янис Карлович в нежном возрасте. Кто бы мог подумать, что из такого херувима вырастет такой…
- Вы упомянули, что он тоже стал хирургом. А где именно работал до своего бегства на Запад не помните?
- А хрен его знает. Сначала как будто в Первой градской. Потом через папашу устроился в какой-то НИИ…
- Борис Львович, а что вы имели в виду, когда говорили, что этот Янис корчил из себя гения?
- То и имел! Мало его в детстве пороли. Все мать виновата. Баловала подлеца до невозможности. "Яничка у нас самый, самый, самый…" Вот он и скурвился на почве недопоротой задницы. Ну в общем, вырос махровый эгоист.
- А каковы были его взаимоотношения с отцом? Особенно в последнее время?
- Хреновые.
- Почему?
- Соревноваться Яшка с ним вздумал. Все мечтал папашу обойти. Доказать свою гениальность. Вот и доказал. Ничего здесь толком не добился и за границу драпанул. Там гении нужны…
Перевернув страницу, доктор Градус недоуменно взглянул на "важняка".
- Гляди - несколько фотографий выдрано! Кто же это постарался?
- Именно этим я сейчас и занимаюсь, - пояснил Турецкий. - Скажите, Борис Львович, среди знакомых профессора Ленца могли быть люди, имеющие отношение к КГБ?
- Чушь собачья! Карлуша их на дух не переносил! Ведь эти опричники всю его родню подчистую выкосили. А самого на Колыму упекли "за измену Родине"…
- И все-таки, может быть, кто-то был?
- Ну, стукачей вокруг него всегда хватало. Высказывался он иногда не в меру. Только Карлуша этих гадов за версту чуял. И мигом отваживал. Еще в мединституте.
- А среди знакомых его сына?
Доктор Градус задумчиво почесал свою лысую голову.
- Погоди, "важняк"… Вроде что-то припоминаю…
Перелистав страницы фотоальбома, он вернулся к его началу и ткнул пухлым пальцем в один из пожелтевших старых снимков, где были запечатлены два озорных улыбающихся мальчугана.
- Вот он, дружок его закадычный. Ленька Беспалов. Слышал я мимоходом, будто потом он и впрямь чекистом заделался. За это Карлуша его от дома отвадил и крепко с Яшкой поругался…
- Значит, друг Яниса Ленца служил в КГБ?
- Кажется, так. Тоже, между прочим, изрядный был стервец. Я ведь его еще таким сопливым пацаном помню. Вечно они с Яшкой вместе разные гадости устраивали…
Перелистав альбом, Турецкий убедился, что плутоватое лицо будущего чекиста действительно повторялось на многих снимках рядом с наглой физиономией сына профессора, что определенно говорило о связывавшей их близкой дружбе. Однако на фотографиях более позднего периода лицо Беспалова ни разу больше не возникало. Что вполне соответствовало словам доктора Градуса. Но оставался вопрос: кто был запечатлен на вырванных из альбома фотографиях?
Заполучив кое-какую информацию к размышлениям, Александр Борисович поблагодарил старого судмедэксперта, уложил в свой "дипломат" фотоальбом профессора Ленца и запечатанный пакетик с пулей, извлеченной из головы Лапидуса, и покатил обратно на Петровку, 38. Необходимо было срочно провести трассологическую экспертизу и по обширной картотеке попытаться вычислить ствол, из которого эта пуля могла быть выпущена.
Между тем Турецкому по-прежнему не давал покоя загадочный код "017" и такая же загадочная фигура того, кто скрывался под этим кодом Если допустить, что им был сотрудник КГБ-ФСБ Леонид Беспалов (кстати, нужно еще проверить эту информацию), то все равно оставался вопрос: что общего могло быть у него с Карлом Имантовичем, который его, как известно, не жаловал? Словом, по мере расследования вопросов становилось все больше и больше. И это нормально. Потому что отсутствие вопросов равносильно полному тупику. И эта новая загадка даже обрадовала Турецкого.
Петровка, 38
Ближе к вечеру
В этот день полковник Грязнов еще не раз помянул добрым словом Риту, которая подсказала самый простой и верный способ поимки пресловутого "вампира".
Осмотрев снятую Никулиной в Бирюлево квартиру (сама девушка была родом из Кемеровской области), оперативники без труда нашли зафиксированный ее автоответчиком телефонный номер этого типа, а остальное было уже делом техники…
Рассказ Турецкого невольно заставил Вячеслава Ивановича основательно задуматься. Прежде он всерьез не верил жутковатым россказням о торговле человечиной. Главным образом потому, что при своем более чем разностороннем опыте оперативной работы до сих пор не сталкивался с подобного рода делом. А критерием истины, как известно, является практика. Но адресованное Меркулову письмо профессора Ленца, перечисленные Турецким подозрительные факты, сопоставленные с собственными размышлениями полковника Грязнова о необъяснимом исчезновении детей, заставили его резко изменить свою точку зрения. Однако реальных доказательств по-прежнему не было. Если бы им удалось доказать, что хотя бы один ребенок, к примеру тот же Сережа Краснолобов, действительно был похищен с целью принудительного забора органов, это придало бы мощный импульс следствию. А пока доказательств не было, приходилось отрабатывать любые возможные версии.
"Вампира" привезли на Петровку незадолго до того, как туда нагрянул Турецкий, проведший остаток дня в ГУОПе на Шаболовке, где он подробно ознакомился с досье знаменитого Захара.
- Ну, Сашка, везет нам! - сообщил другу Вячеслав Иванович, едва тот вошел в его рабочий кабинет. - Такого матерого гада взяли, елки-моталки! Девчонка твоя оказалась не промах… Если с Лапидусом промашка вышла, то хоть с этим не оплошали.
- Уже есть результаты экспертизы? - первым делом спросил Турецкий.
- Только что ребята из ЭКУ (Экспертно-криминалистическое управление) принесли. Словом, как ты и предполагал: обе пули были выпущены из одного ствола. Но этот ствол в нашей картотеке не числится.
- Вернее, еще не засветился на "мокром" деле… - вслух подумал Александр Борисович. - Ну а с "вампиром" у тебя что?
Вместо ответа Вячеслав Иванович вручил ему целую стопку домашних цветных фотографий, сделанных "полароидом". Турецкий невольно поморщился.
- Тьфу ты, гадость какая…
На всех снимках в различных вариациях повторялась одна сцена: здоровенный бугай изощренно пользует бесчувственных девок. Фантазии ему было явно не занимать. Кроме того, обращали внимание ясно различимые следы кровавых укусов на обнаженных телах жертв. Последние фото и вовсе вызывали омерзение. На них голый насильник самозабвенно слизывал кровь из надрезов на плечах и груди своих жертв.
- Ну и подонок, - брезгливо заметил Турецкий. - Личность уже выяснили?
- Большаков Геннадий Владимирович. 1965 года рождения. Не судим. Пока… Холост. Сотрудник охраны частного коммерческого банка "Эльдорадо". Судя по всему, увлекался этим уже давно… Заметь, большинство девчонок явно несовершеннолетние. Так что светит ему немало. Взяли еще тепленьким. Отсыпался, гад, после веселой ночи. Вся постель была кровью испачкана…
- А куда же он девал трупы?
- Думаю, их просто не было.
- Как это? - удивился Турецкий.
- Очень просто. Приглашал дуреху к себе домой. Хату эту он, между прочим, снимал. Сам прописан у родителей, в Подольске. Потом основательно клофелинил. А когда девчонка вырубалась - измывался над ней в свое удовольствие…
- И что же, ни одна до сих пор не заявила?
- Должно быть, он их так стращал, что они, бедолаги, даже и не рыпались.
- Вот сволочь…
- Не то слово. Вместе с этим нашли у него целую библиотеку оккультной литературы. Похоже, увлекался ею всерьез. А также телефоны и адреса всех его жертв. Так что получить их показания будет несложно…
- По поводу убийства Никулиной уже допрашивали?
- Пока нет. Тебя ждали, господин надзирающий прокурор. - Грязнов снял трубку внутреннего телефона и сказал дежурному несколько слов. - Сейчас его приведут в следственный кабинет, и мы душевно обо всем побеседуем.
- Погоди, Слава, - неожиданно возразил Турецкий. - Если ты не возражаешь, я бы хотел переговорить с ним с глазу на глаз.
- Воля твоя, - пожал плечами Вячеслав Иванович. И, вызвав дежурного, распорядился: - Проводи, браток, господина прокурора в следственный кабинет внутренней тюрьмы.
В тесном следственном кабинете ДПЗ - дома предварительного заключения - царил серый полумрак. Поэтому все тут казалось пепельно-серым: голые стены, казенный стол, привинченный к полу табурет, на котором уже кособочилась угрюмая фигура молодого крепкого мужчины. Его волевое лицо могло бы даже показаться красивым, если бы не присущее ему надменное выражение открытого презрения к людям.
- Прокурор по надзору за следствием в органах милиции и прокуратуры Москвы Турецкий Александр Борисович, - не без труда подавив отвращение, представился вошедший.
- Садись, начальник, - равнодушно буркнул задержанный. - Дело будешь шить?
- А вы, гражданин Большаков, полагаете, что для этого нет оснований?
- А есть? - нагло ухмыльнулся насильник.
- И очень весомые.
- Фотки, что ли?
- Они самые. И на всех запечатлены вы, причем в момент насильного совершения развратных действий.
- С чего ты, начальник, взял, что я их насиловал? Да они сами ко мне в койку прыгали. Одно слово - шлюхи…
- И глаза закрывали от удовольствия?
- Ага. Кайф ловили.
- А может быть, находились под воздействием клофелина?
- Это ты, начальник, у них и спроси…
- Спросим, Геннадий Владимирович. Обязательно спросим. Благодаря вашей записной книжке фамилии и адреса этих девушек у нас есть. Так что вскоре вам предстоят очные ставки.
- На понт берешь, начальник? Только я не из пугливых. Мало ли чего эти шлюхи могут наплести? А может, это мы так с ними развлекались? - зло усмехнулся насильник. Однако уверенности в голосе у него явно поубавилось.
- По доброй воле и без принуждения? - заметил Турецкий.
- Ага.
- Поэтому кроме совершения развратных действий вы еще наносили им телесные повреждения и слизывали кровь?
- Я же говорю: шлюхи, мазохистки.
- И давно вы, гражданин Большаков, кровушкой балуетесь?
- С детства, - невозмутимо ответил тот.
- Нравится?
- Божественный напиток. А ты что, начальник, тоже хочешь попробовать?
- Благодарю, я предпочитаю водку…
- Слабо.
- А начинали как, тоже с девочек?
- Ну зачем же? Мать у меня курей держала. С них и поехало.
- Понятно, - кивнул Турецкий. И, сменив тон, произнес: - Только перестарался ты, Геша. Столько кровушки напустил, что одному и не выхлебать… Твоя подруга? - спросил он, предъявив "вампиру" фотографию мертвой девушки в кровавой ванне.
- На понт берешь, начальник? - осклабился тот. Но сразу набычился, чтобы скрыть охватившее его волнение. - Не знаю эту шлюху…
- А ты посмотри внимательно. Неужто не узнал? Узнал. Я же по глазам вижу, что узнал! Сам имя вспомнишь или подсказать?
- Не знаю я эту шлюху! - взорвался насильник.
- Никулина Елена Витальевна. 24 лет от роду. Сотрудница ночного клуба "Саломея".
Большаков опустил голову. На щеках его вздулись упругие желваки. Александр Борисович пристально следил за его реакцией.
- Я не убивал, - глухо произнес насильник.
- А кто?
- Не знаю.
- Но знаком с нею ты был и даже угрожал ей смертью. Между прочим, имеются свидетели. А на автоответчике у нее дома были зафиксированы твои звонки… Ну, теперь вспомнил, кто приказал тебе ее убить? - угрожающе произнес Турецкий.
Глаза "вампира" испуганно забегали.
- Я не убивал! - неожиданно истерически взвизгнул он. - Богом клянусь! Не убивал!!!
В одно мгновение расколовшийся изувер превратился в жалкую тряпку.
- Может, ты и Паука не знаешь?
- Не знаю! Ничего не знаю! Не убивал я, начальник…
- И Захара?
- Не убива-а-ал! - в голос завыл любитель острых ощущений и, точно мешок дерьма, сполз с табуретки на цементный пол.
Убрав фотоснимок в карман, Турецкий поднялся и брезгливо взглянул на распростертое на полу жалкое воющее тело.
- Да, Геша… Теперь я вижу, что ты действительно ее не убивал. Кишка тонка, - холодно заключил он. - Но кукарекать на зоне тебе все равно придется долго. За всех твоих девочек. Так что мыль задницу, Геша…
Откуда рядовому обывателю знать, сколько непосильных забот обременяет ежедневно государственных мужей, особенно депутатов Государственной думы? Не знает этого обыватель. Потому и костерит почем зря своих же народных избранников. Вот запихнуть бы его хоть на денек в их депутатскую шкуру - мигом запросился бы обратно в народ. Потому как языком болтать это мы все мастера. А тут надо еще и шевелить мозгами…
Петр Иванович Расторгуев тянул депутатскую лямку уже второй срок. Успел приобрести вес и примелькаться на телеэкране. Его холеное государственное чело было знакомо обывателям, как говорится, от Калининграда до Находки (только собственным избирателям оно успело изрядно позабыться), а яркие речи нередко цитировались как образец государственной мудрости. Что и говорить - большим человеком стал Петр Иванович. А вышел, между прочим, из народа. Из самых что ни на есть низов. И в отличие от некоторых народных избранников знал его, народа, интересы отнюдь не понаслышке.
На страже этих священных интересов Петр Иванович трудился ежедневно не покладая рук. Причем трудился не только руками. И так самозабвенно, что даже схлопотал профессиональный недуг, от которого недавно благополучно избавился в центре проктологии, хоть и расстался при этом с порядочным отрезком своей прямой кишки. Но для народа ведь ничего не жалко.
Рабочий день Петра Ивановича был насыщен сверх предела. С утра в своей казенной депутатской квартире по Рублевскому шоссе (которую он, конечно, втихаря успел приватизировать) он принимал массажистку, которая буквально возвращала его к жизни после очередной бессонной ночи. Затем появлялся обслуживающий персонал: работница местной прачечной, ежедневно поставлявшей Петру Ивановичу свеженькие рубашки; личный парикмахер, тщательно следивший за его седеющей (и редеющей) шевелюрой; домашняя прислуга, которая столь же тщательно холила и лелеяла его депутатские костюмы, и наконец, собственный имиджмейкер…
Когда Петр Иванович с их помощью превращался в сановного государственного мужа, подкатывали на депутатской "Волге" его многочисленные помощники, шустрые молодые ребята, величавшие его просто "Петя" или "Петюнчик" и неизменно облегчавшие его нелегкий государственный труд. В их почетном эскорте Петр Иванович для начала отправлялся в ресторан, где сытно и со вкусом завтракал, а заодно и обедал. Затем начинал длительный объезд своих многочисленных избирателей. Все они, как ни странно, были либо деловыми людьми, либо его родственниками - близкими и дальними - и являлись при этом хозяевами преуспевающих частных предприятий, которые любовно опекал Петр Иванович, всемерно способствуя расширению в стране рыночных отношений. В то же время он успевал заседать в десятках разнообразных комитетов и комиссий, давать интервью неотступным журналисткам (из которых предпочитал блондиночек), писать (руками незаменимых своих помощников) актуальные статьи для разных популярных изданий. И, конечно, выступать по телевидению… Словом, трудился в поте лица. Обыватель спросит: а как же заседания Государственной думы? Не тревожься, обыватель! Благодаря тем же верным помощникам Петр Иванович неизменно был в курсе повестки дня и заочно принимал участие в голосовании посредством своей депутатской карточки, которой распоряжались товарищи по фракции.
Неудивительно, что после столь насыщенного трудового дня народному избраннику хотелось немного расслабиться. Сбросить напряжение и вкусить желанного отдыха. И Петр Иванович немного расслаблялся. А поелику он, как известно, вышел родом из народа и никогда не забывал о народных традициях, то и расслаблялся порой до того, что натурально лыка не вязал, и его неотлучным помощникам приходилось транспортировать тело домой на руках и отмывать от вторичных продуктов традиционного расслабления.
Разумеется, наутро Петр Иванович чувствовал себя не лучшим образом. Что поневоле сказывалось на его трудоспособности. Но, к счастью, эта проблема была недавно с успехом решена. Один из его многочисленных избирателей, крупный банкир и также выходец из народа, шепнул Петру Ивановичу адресок укромного местечка, где в интимной обстановочке абсолютно расслабленный человек в считанные часы вновь становился, что называется, как огурчик, и мог немедленно отправляться на любое ответственное мероприятие.
Располагалось местечко в живописной подмосковной усадьбе какого-то знаменитого графа, купленной в частное владение предприимчивым "новым русским", который устроил в ней элитный загородный клуб. И пройдя однажды полный восстановительный курс, Петр Иванович с удивлением обнаружил, что новейшая методика оказалась поистине чудом медицинской науки, воскресив его из небытия, как трехдневного мертвого Лазаря. Поутру народный избранник чувствовал себя даже не как огурчик, но как Геркулес, готовый свернуть горы во имя народа.