Известие о том, что мальчик нашелся, мигом облетело весь цех и едва не парализовало работу. Все наперебой спешили поздравить Людмилу Евгеньевну и ободрить ее. Разумеется, начальник цеха безоговорочно отпустил женщину с работы, и она бросилась на проходную, куда за ней вскоре должна была подъехать машина из милиции.
В большой черной "Волге", в каких Людмиле Евгеньевне сроду не приходилось ездить, сидели двое. Водитель и пожилой скромный мужчина, назвавшийся следователем из подмосковной Балашихи. По дороге он вкратце рассказал женщине, где и при каких обстоятельствах был найден ее сын, а также мягко намекнул, что тот находится в тяжелом состоянии. Но бедная мать все равно была счастлива. Ее мальчик был жив, и это главное!
Несмотря на то что машина, включив мигалку, неслась с бешеной скоростью, Людмиле Евгеньевне казалось, что они едут невыносимо медленно, и она слезно умоляла шофера поторопиться. Оставив позади Москву, "Волга" устремилась по шоссе в сторону Балашихи. Потом еще долго колесила по тихим улочкам подмосковного городка. Наконец, въехав через железные ворота на какую-то охраняемую территорию среди березовой рощи, машина остановились возле скромного двухэтажного дома с колоннами.
От волнения Людмила Евгеньевна почувствовала, что не может идти. Взяв ее под руку, пожилой следователь помог женщине войти в здание. Пройдя по извилистому коридору, они оказались возле закрытой белой двери, перед которой сидел охранник с автоматом.
- Пожалуйста, не пугайтесь, если он сразу не сможет вас узнать, - тихо предупредил следователь.
Людмила Евгеньевна закивала и с замирающим сердцем вошла. В углу, на обычной больничной койке, лежал мальчик с неуклюжей загипсованной ногой. Едва увидев его бледное лицо, женщина пошатнулась и оперлась на плечо вошедшего следом мужчины.
Это был Сережа! Глаза его были закрыты. На лице застыло выражение страдания. Казалось, он спал. Но Внезапно открыл глаза и испуганно взглянул на нее.
Собрав всю свою волю в кулак, Людмила Евгеньевна нежно ему улыбнулась.
- Мама, - чуть слышно произнес мальчик. - Мамочка…
Смахнув со щеки слезу, пожилой следователь бесшумно вышел из палаты.
Держа возле уха грязновский диктофон, Турецкий несколько раз прослушал осиплую и шепелявую запись. Дрожащий от волнения голос мальчика был еле слышен. Некоторых слов так и не удалось толком разобрать. Но смысл этого путаного рассказа Александр Борисович все же уловил. На первый взгляд все услышанное очень смахивало на бред. Болезненную фантазию, вызванную пережитыми страданиями. Но что-то в рассказе мальчика не давало Турецкому покоя. Какая-то невыдуманная деталь, определенно указывавшая на реальность подобной "фантазии"… И все же, несмотря на вполне обоснованные сомнения, это было первое реальное доказательство того, что секретная лаборатория, где производились незаконные хирургические операции по забору донорских органов у детей (на что указывали следы подготовки к такой операции на теле самого мальчика), действительно существовала! И располагалась она в каком-то загадочном подземелье, о котором с ужасом рассказывал Сережа Краснолобов. Страшно даже представить, чего он там мог насмотреться… Правда, оставался без ответа серьезный вопрос: если ребенок побывал в руках торговцев человечиной, цинично называвших свой товар просто "мясом", то каким же чудом ему удалось спастись? Почему намеченная операция так и не состоялась? Впрочем, со временем парень, наверное, успокоится и сам об этом расскажет…
- Ну, как впечатления? - спросил Грязнов, потягивая из банки холодное "Баварское" пиво.
Турецкий безмолвно развел руками.
Оба сидели на скамеечке в тихом уголке сада "Эрмитаж". (На всякий случай Вячеслав Иванович даже переоделся в гражданское.) Вечерело. Понемногу спадала жара. Вокруг беззаботно и весело резвились дети.
- А ведь это сенсация, Саша. Голодным журналюгам только дай ухватиться. Такую бомбу из этого "мяса" организуют!
- Именно поэтому мы не должны допустить ни малейшей утечки информации! - строго заметил Турецкий. - До самого окончания расследования. А потом, может, я сам из этого бомбу смастерю…
- Как же, ты ведь у нас мастер, - усмехнулся Грязнов. - Ну вот: только утром Костя жаждал доказательств, а вечером они у нас появились. Разве неудивительно?
- Невероятно… Опять взаимное притяжение случайностей, - задумчиво кивнул Александр Борисович.
- Это что, новая следственная теория?
- В некотором роде. И она уже который день подтверждается новыми фактами.
- Любопытно. Может, поделишься опытом?
- Обязательно. Только не сейчас. Надо подумать…
- Ты пей, старик. Пиво думать помогает.
Неожиданно в кармане пиджака Грязнова призывно заверещал мобильный телефон.
- Грязнов слушает… Так… Ясненько… Спасибо, братки, - кивнул Вячеслав Иванович и, отключив трубку, многозначительно покосился на Турецкого.
- Что там? - недоуменно спросил тот.
- Взаимное притяжение случайностей. Нарисовалась тут одна любопытная дамочка… В общем, жена Кулика только что с дачи вернулась. Может, навестим?
- Едем! - оставив на скамье недопитую банку пива, поспешно встал Турецкий.
Дверь открыла красивая интеллигентная женщина бальзаковского возраста. Но она была чем-то серьезно взволнована, а увидев незваных гостей, еще больше разволновалась.
- Кулик Марина Николаевна?
- Да, это я…
- Полковник милиции Грязнов, уголовный розыск… Прокурор Турецкий, Генеральная прокуратура, - предъявив удостоверения, представились оба друга. - Вы позволите войти?
Женщина заметно побледнела и отступила от двери.
- Вы насчет Аркадия? С ним что-то случилось? - сдавленно произнесла она.
- К сожалению, мы не можем сейчас ответить на этот вопрос. Не располагаем информацией, - признался Турецкий. - Но с вашей помощью надеемся кое-что прояснить.
- Да, пожалуйста… Я вас слушаю…
- Скажите, Марина Николаевна, - начал Турецкий. - Когда вы последний раз видели мужа?
- На прошлой неделе. Мы отдыхали на даче. Ведь у него был отпуск. А в минувшую пятницу он неожиданно уехал в Москву и… не вернулся.
- Что он вам говорил перед отъездом? - спросил Грязнов.
- Что ему нужно встретиться с одним человеком. Кажется, по делам службы. А потом сразу вернется. Но он не вернулся. Я начала беспокоиться. И сегодня приехала в Москву сама…
- Как он вел себя в последнее время? - спросил Турецкий. - Вы не замечали в его поведении каких-нибудь странностей?
- Замечала. После своей последней командировки он вообще стал очень беспокойный. Плохо спал по ночам. Постоянно о чем-то думал.
- Вы имеете в виду командировку в Белград?
- Да. Там разбился наш транспортный самолет. Такая ужасная катастрофа. Кажется, все погибли… Аркадий хоть и не подавал вида, но всегда заметно переживал, когда ему приходилось расследовать подобные трагедии. Сколько раз я ему говорила: уходи ты с этой работы. А он ни в какую… - В глазах ее блеснули слезы: - Вы что-то знаете. Я вижу. Пожалуйста, скажите, что с ним случилось?
- К сожалению, мы знаем не больше вас, - вздохнул Грязнов.
Турецкий наметанным глазом ненавязчиво осматривал большую трехкомнатную квартиру, в которой царил изрядный беспорядок.
- Простите, вы готовитесь к переезду? - спросил он.
Женщина внезапно закрыла лицо руками и расплакалась.
- Успокойтесь, Марина Николаевна, - мягко сказал Грязнов. И шепотом бросил Турецкому: - Воды принеси, живо!
Хозяйку бережно усадили и напоили водой.
- Мы хотим вам помочь, - взяв ее за руку, доверительно произнес Вячеслав Иванович. - Можете нам верить.
- Я знала… Я чувствовала: тут что-то не так, - всхлипывая, сказала женщина. - Сначала исчез Аркадий. Потом случилось это. И вот явились вы… О Господи!
Она снова заплакала.
Турецкий и Грязнов переглянулись.
- Вы не могли бы объяснить, что здесь произошло? - спросил Александр Борисович, когда она немного успокоилась.
- Я не знаю. Ничего не знаю… Я сама недавно приехала с дачи, а тут все перевернуто… Сначала мне показалось, что в квартире побывали воры. Но потом я заметила, что не пропало ни одной вещи. Ровно ничего! Это какой-то ужас…
- Может быть, это сам Аркадий Викторович в спешке что-то искал и не успел убрать? - предположил Турецкий.
- Что вы! Он такой аккуратный. Нет, он бы такого никогда после себя не оставил…
- Вы милицию вызывали? - спросил Грязнов.
- Нет. Я же сказала, из квартиры ничего не пропало: ни деньги, ни ценные вещи..
- Вы хорошо все осмотрели?
- Конечно!
- Простите, это компьютер вашего мужа? - спросил Турецкий, заметив стоявший в одной комнате "Макинтош".
Женщина кивнула.
- Вы не могли бы его включить?
- Вообще-то без разрешения мужа… Да, конечно…
Компьютер не работал.
- Ничего не понимаю, - удивилась хозяйка. Заглянув с тыльной стороны, чтобы проверить питание, она неожиданно всплеснула руками.
Системный блок явно кто-то вскрывал: соединительные кабели оказались сняты, а кожух развинчен.
- По-моему, здесь чего-то не хватает, - заметил Грязнов. - Вы разбираетесь в этой технике, Марина Николаевна?
Женщина уверенно сняла кожух и ахнула:
- Винчестер!
Опасения друзей подтвердились: из компьютера был напрочь вынут жесткий диск вместе со всей информацией.
- Вы не знаете, что именно ваш муж записывал на компьютер? - спросил Турецкий.
- Ничего особенного. Разную информацию по авиакатастрофам. Он всегда тщательно анализировал подобные случаи…
- Ну что ж, это многое объясняет, - нахмурился Турецкий. - Скажите, Марина Николаевна, после возвращения вашего мужа из командировки вам случайно по телефону не угрожали?
- Нет, - испуганно произнесла женщина. - То есть, я не знаю, потому что трубку обычно снимал Аркадий.
- Вот что, - решительно сказал Грязнов. - Поскольку у вас в квартире побывали посторонние, мы должны здесь тщательно все осмотреть. Поэтому, с вашего позволения, я сейчас вызову нашу оперативную группу, и они тут немного поработают. Может быть, нам удастся выяснить, кто это сделал?
- Боже мой, Аркадий… - заплакала женщина.
- Пожалуйста, не волнуйтесь, Марина Николаевна, - вставил Турецкий. - Мы сделаем все возможное, чтобы найти вашего мужа. И вообще, я уверен, что с ним ничего страшного не случилось…
Однако в глубине души он был совершенно уверен в обратном.
Оба еще некоторое время пробыли в квартире Кулика вместе со следственно-оперативной группой. Но никаких следов незваных гостей так и не обнаружили.
- Чисто сработали, - буркнул Грязнов, когда уже в сумерках они мчались к нему на Енисейскую. - Профессионалы…
Турецкий, которому до смерти не хотелось тащиться домой, охотно согласился с предложением старого друга переночевать у него, а заодно и потолковать на досуге об этом странном деле. Остановившись у коммерческой палатки, друзья затарились двумя бутылками водки и явились к Грязнову во всеоружии.
- Одного не пойму, зачем они распотрошили компьютер? - удивлялся Вячеслав Иванович.
- Очевидно, на всякий случай, - предположил Турецкий. - Искали еще какие-нибудь материалы по белградской катастрофе. А саму копию протокола перехватили в день нашей несостоявшейся встречи…
- И все-таки, Саша, я не уверен, что в этом деле замешано гэбье, - разливая водку, сказал Грязнов.
- И напрасно. Потому что существует еще одна серьезная улика, о которой я тебе пока не рассказывал.
- Какая улика?
- Сначала выпьем…
И Турецкий наконец рассказал другу о загадочном телефонном номере с кодом "017", который он случайно обнаружил в записях профессора Ленца, а также о той служебной квартире, за которой этот номер числился. И это заставило Грязнова серьезно призадуматься.
- Ты прав. Это необходимо проверить, - согласился он.
- Именно этим ты завтра и займешься. Словом, необходимо разузнать: служит ли еще в ФСБ этот Леонид Беспалов? И в каком отделе. По возможности, неплохо бы вообще пригласить его к нам для беседы.
- Что у них там, справочное бюро?!
- Понимаю, Слава, - вздохнул Турецкий. - Но чем меньше у нас останется загадок, тем легче нам будет распутать это дело. Пожалуйста, это очень важно…
Поворчав немного, Вячеслав Иванович все же сделал в своем ежедневнике соответствующую запись. Потом предложил тост:
- За успех!
Новоиспеченный прокурор безоговорочно с ним согласился.
Квартира на Ярославском шоссе
Раннее утро
В эту ночь Наталья Ступишина почти не спала. Да и как тут уснешь?
Накануне, около полуночи, когда они с мужем уже легли, внезапно раздался телефонный звонок. Трубку снял Вадим. С тех пор как ему стали звонить по ночам, он запретил Наташе подходить к телефону. Разговор был недолгим. Потом муж поспешно собрался и ушел. Как всегда, ничего не объясняя.
Это было невыносимо. Наташа давно заподозрила, что Вадим связался с какими-то темными делами, но до поры терпела. До тех пор, пока он не отправил их сына в таинственный элитный лагерь, куда ей почему-то не было доступа. Это матери-то! А еще эти его внезапные ночные исчезновения…
С Вадимом определенно творилось что-то пугающее. Он стал нервным, раздражительным, грубым. Любые разговоры о его новой работе воспринимал в штыки, затыкая жене рот тем, что он, слава Богу, приносит в дом деньги и ее работать не заставляет. Плохо спал, вскрикивая во сне, или же глухо бормотал про какого-то паука, которого он ненавидит, мертвецов, подземелье и загадочное "мясо"… Словом, было отчего потерять голову.
Самое ужасное, что Наташа не знала: как ей быть? Она догадывалась, что муж наделал крупных долгов и теперь за это расплачивался (к тому времени любые упоминания о многообещающей коммерческой деятельности напрочь прекратились). Но при чем тут Алька? С каждым днем Наташа все меньше и меньше верила в сказку о существовании элитного лагеря. А эта бессонная ночь окончательно убедила ее, что так больше продолжаться не может.
Наташа провела ее на кухне. Терзаясь самыми невероятными догадками, она тщетно ломала себе голову и курила сигарету за сигаретой. Вадим появился только к утру и сразу завалился спать. Он даже не заметил, что жена еще не ложилась. Ему вообще было не до нее.
Войдя в комнату сына, Наташа, едва сдерживая себя, чтобы не разрыдаться, взглянула на украшавшие стены яркие плакаты с патлатыми физиономиями рок-кумиров, рассеянно перелистала фотоальбом (сын увлекался фотографией), обнаружила снимок милой девочки, который она раньше не видела. Потом взяла на колени старого плюшевого медведя, уже десяток лет неизменно сидевшего у сына на кровати и, обняв его, прижала к груди.
Так она сидела до тех пор, пока в комнату не просочились первые солнечные лучи, не донеслись первые звуки просыпающегося утреннего города. Где-то в отдалении послышался истерический вой сирены. Загудели троллейбусы. Зашуршали автомобильные шины.
Вытерев слезы, Наташа решительно встала. Она неожиданно поняла, что ей нужно делать. И пошла одеваться. Этому необходимо положить конец. Любой ценой. В эти минуты за жизнь своего мальчика она готова была заплатить даже самую высокую цену…
Прежде чем выйти из дома, Наташа осторожно заглянула в комнату мужа. Вадим снова что-то бормотал во сне.
- Сволочи… Подонки… Ненавижу… - послышалось ей.
Прикрыв дверь, она тихонько вышла из квартиры и сбежала вниз по лестнице.
Турецкий проснулся от шума в соседней комнате. Неохотно выбравшись из постели, он спросонья выглянул в прихожую. Славка впопыхах натягивал китель.
- На Садовом опять рванули троллейбус! - объяснил он. - Надо лететь, а то начальство шею намылит. А ты спи, старик, спи…
- Как же, уснешь тут, - проворчал Турецкий. И направился в ванную.
Стоя под ледяным душем, он с горечью думал о том, что терроризм, похоже, становится в России обычным явлением. Еще немного - и точно догоним Америку. Если уже не перегнали…
За долгую и почти бессонную ночь Александр Борисович успел подумать о многом. Например, о Рите. В лабиринтах мимолетного сна она явилась ему в том же соблазнительном купальнике. Взяла за руку и повела за собой. Сначала они долго метались по какому-то мрачному тоннелю. А потом занялись любовью. Ощущение близости оказалось настолько реальным, что, проснувшись среди ночи, Турецкий испытал приступ невыносимой тоски, обнаружив, что это был всего лишь сон…
Думал он и о деле. Всего за несколько дней оно завертелось с такой лихорадочной быстротой, что Турецкий и сам не заметил, как оказался втянутым в стремительный водоворот событий. Теперь он уже просто не мог остановиться. Дело захватило его целиком. Главным образом, потому, что было это не совсем обычное дело. Сама мысль о том, что где-то в засекреченном подземелье отпетые мерзавцы в белых халатах резали безвинных детей, придавала ему силы и побуждала к действию. Это необходимо было остановить. Остановить любой ценой! Быть может, даже ценой собственной жизни.
Умывшись и наскоро перекусив тем, что нашлось в Славкином холодильнике, Турецкий принялся звонить в Генпрокуратуру Лиле, которой он накануне поручил более детально выяснить биографию небезызвестного Яниса Ленца.
- Я все узнала, - деловито сообщила девушка. - Значит, так: родился в 1955 году. После школы поступил в медицинский институт. В армии не служил. По состоянию здоровья, разумеется. Работал в Первой градской больнице. Последнее место работы до бегства за границу - НИИ трансплантологии…
- Что? - невольно вырвалось у Турецкого.
- НИИ трансплантологии и искусственных органов. Повторить еще раз, Саша?
- Спасибо, я понял, - и он задумчиво положил трубку.
Выходит, сын профессора Ленца был специалистом в области пересадки органов?! Даже работал в соответствующем уникальном институте? Поразительное совпадение! Неужели это была просто случайность? Возможно. А возможно, и новое звено преступной цепочки…
Лихорадочно прокручивая в голове самые необычные версии, Турецкий отыскал в своей записной книжке нужный телефонный номер и стал звонить. Он уже давно собирался это сделать.
- НИИ трасплантологии и искусственных органов, - ответил приятный женский голос.
- Здравствуйте, девушка. Мне нужен Горелов Лев Яковлевич.
- Это по другому телефону. Записывайте, мужчина…
Турецкий поспешно записал и тотчас принялся звонить по указанному номеру. На сей раз трубку снял сам Горелов.
Изрядно удивившись тому, что им интересовался прокурор из Генеральной прокуратуры, он поначалу был не очень расположен к беседе. Но при упоминании имени Семена Моисеева сразу оттаял и согласился на приватную встречу, которую назначили на час дня возле проходной института.
До места Александр Борисович добрался без особых приключений. По логике вещей за ним вполне мог увязаться "хвост". И его отсутствие скорее насторожило, нежели успокоило бывалого "важняка".
Горелов оказался точен, как часы. В назначенное время он вышел из дверей института и уверенно направился к стоявшему во дворе Турецкому, точно они были старыми знакомыми. Пожимая руку этому пожилому интеллигентному человеку, Александр Борисович сразу понял, что может быть с ним совершенно откровенен.