- К ним сегодня прибыло пополнение. И кажется, с "железом".
Соломатин обернулся к Зеркальцеву, который должен был добыть все сведения о фирме - от номера счета в банке до адресов любовниц директора. Не говоря уже об оружии.
Дима, почуяв угрозу своей репутации, замер в нерешительности, соображая: спрятаться в окоп или лучше сразу броситься на амбразуру?
Борис оставил его, вновь обратившись к майору:
- Откуда сведения и насколько реальны?
- Пощупали дружков. Те и намекнули.
- Вот это новость! - огорчился Борис. Идти после такого сообщения на операцию? Еще неизвестно, чем такая ходка закончится. Первая, кстати, под его началом. Нет, это не майор выскочил на крыльцо, это ангел прилетел и закрыл группу споим крылом. - Ну, а теперь, Дима, подь сюды и молви слово.
- Да я их три дня водил, - не поверил тот в свой промах. - Никакого подкрепления и близко не было.
Следовало сказать Зеркальцеву что-то резкое хотя бы для [того, чтобы самим хорошенько обозлиться: так готовят к охоте гончих. Но, увидев гордо вздернутый носик Шурочки, - ну и что вы, мужики, после этого скажете! - промолчал. Дима, без сомнения, виноват, но подчеркивать его промах при Шурочке - сам потом станешь вместо него бегать в загоне: резьба срывается от излишнего закрута.
Майор терпеливо ждал решения. Хотя Соломатин и хорохорился, будто шла обычная для налоговой полиции проверка, особенности имелись. Сегодня не просто брали фирму - наступали на мозоль.
- Денег там нет, оборот всего тридцать миллионов, - подчеркнул при постановке задачи Моржаретов. - Но суть не в этом. Весь район знает, - он оглянулся на полицейского, приехавшего из Подмосковья за помощью, и тот утвердительно кивнул, - весь район знает, что фирма криминальна. И опять же весь район видит, что ни милиция, ни прокуратура тронуть ее не смеют. Давайте покажем, что хоть кто-то в нашей стране способен еще становиться на пути бандитов.
Это словечко перекочевало в налоговую полицию от милиционеров, помимо убийц и насильников, вобрав в себя хулиганье, ворье и всю остальную шушеру. Словом, все, кто против общества и страны, - бандиты. И нечего подбирать более гуманные эпитеты. Несмотря на повальные оправдательные приговоры судов. Там тоже люди сидят и без охраны. Как в одиночном окопе с пистолетом против танка.
Приехавший в Департамент полицейский был настроен решительно - давайте возьмем. Отчаянный парень.
Моржаретов поставил, видимо, первый диагноз, потому что вызванному Соломатину приказал:
- Прикрываем.
"Прикрытие" по-моржаретовски считалось пока самым надежным и, пожалуй, единственным способом, который позволял "отмазать" местного полицейского, после проверки остающегося один на один с мафией. Так создается цепочка оперативников: один из района, второй - из области, третий - из Москвы, четвертый - из центрального аппарата. В этом случае даже если у бандитов появится желание поговорить с полицейским, "нижнему" оперу можно было кивать на верхнее звено: ничего не знаю, прислала область, а тех - Москва. И даже Моржаретову разрешалось, если у потревоженных имелись выходы на большие власти, в случае уж очень настойчивых и "высоких" звонков закатить глаза кверху: надо мной еще есть Директор, коллегия, они и решают, кого проверять. Так что поди угадай в этом случае, когда действительно сама Москва решила проверить фирму, а когда идет "прикрытие".
Вроде нет особого достоинства в этих экивоках, но пока только так можно было обезопасить ребят, остающихся на месте со своими семьями после проведения операций.
Про подкрепление, да еще с оружием, можно было, впрочем, догадаться и самому. Сейчас какого коммерсанта ни ковырни - если не ракетную установку, то пару-тройку гранат под подушкой найдешь. Переход к капитализму есть всеобщий бардак плюс вооружение всей страны. Не замечают этого только те, кто не желает замечать. Сегодня население делится на четыре части: одна не может уклониться от охраны, вторая охраняет первую, третья ловит тех и других, а четвертой уже на все наплевать, потому как она никуда не успела или в силу возраста уже ничего не может.
- Предложения? - решил выслушать майора Соломатин: тот наверняка успел попереставлять горшки по полочкам.
- Перенести мероприятие на сутки. Вызвать "наружку" и через нее попробовать прояснить ситуацию.
Соломатин, подумав, согласился. Запрятав машины в военкоматовский гараж, вышел на связь с Департаментом: требуется "НН" - "Николай Николаевич", "наружка", негласное наружное наблюдение.
4.
- Матом ругаться умеете?
- Если Родина прикажет, слова учить не придется.
Майор, старший наряда, обернулся к пареньку, дерзнувшему так ответить. Щупленький, вихрастый, одетый в джин-совку, - раньше такие молчали, заглядывая в рот старшим.
"Тебе еще по дискотекам бегать, а не за объектом", - подумал майор и назидательно произнес, обращаясь ко всем:
- А вот это как раз забыть. Я понимаю, что это может быть и трудно, - он опять посмотрел на говорливого подчиненного, - но… на сегодняшнее мероприятие манеры и прононс - французские, одежда - от Кардена, за лук, чеснок и селедку не браться…
- Опять в ресторан, что ли? Обрыдло, - подал голос еще один, перебиравший в шкафу радиостанции.
По крайней мере стало ясно, что здесь никому палец в рот не клади. Что ж, тот, кто пробует нестандартно знакомиться с подчиненными, должен быть готовым к такому обороту.
- Да в ресторан-то ладно, после перестройки не очень мы туда захаживаем, можно вспомнить молодость, - не дав ответить начальнику, внесла свою лепту в разговор сидевшая за компьютером девушка. - Как бы не пришлось вместо этого на угол и под дождь.
Старший еще раз оглядел своих новых подчиненных: компашка, однако. А ведь с ней теперь и предстояло ему, майору Михаилу Лагуте, начинать службу. И не где-нибудь на задворках налоговой империи, а в самом засекреченном ее отряде - наружном наблюдении.
Создавая налоговую полицию, руководство, конечно же, не могло не положить глаз на бывших сотрудников Седьмого управления КГБ - старой доброй "наружки", как в обиходе величали работников негласного наружного наблюдения. И когда еще советские диссиденты язвили по поводу того, что, мол, СССР был впереди планеты всей лишь в области балета и космоса, они допускали промашку: наша "наружка" среди подобных структур считалась одной из лучших в мире. Если не самой лучшей. А коли в этом утверждении и была натяжка, то относили ее к милицейским "негласникам", которые работали с уголовниками и не особо церемонились со своими клиентами. Впрочем, как и те с ними.
А вот "семерочники", "наружка" из КГБ… Это балет! Эти порхали в пуантах под классическую музыку: их клиентура сплошь состояла из дипломатов и прочей подобной публики, требовавшей максимум интеллигентности.
Неделями, месяцами, а порой и годами Седьмое управление "водило" своих подопечных, выявляя их связи и адреса, перехватывая послания и телефонные переговоры. "Наружка" в один и тот же вечер могла танцевать на балу, а потом лежать на помойке. Она бродила по музеям, а затем ползала в канавах. Утром загорала на лазурных берегах одних стран, а вечером купалась в ледяных прорубях других, не менее экзотических. Часами сиживала за одной бутылкой пива в обрыганной забегаловке и не менее артистично растягивала в престижнейшем ресторане предусмотренную на кутеж сумму - аж восемь доперестроечных рублей. Негласник на транспорте - пассажир, в ресторане - посетитель, на улице - пешеход, в магазине - покупатель. И несчастен тот объект, который попробует обнаружить слежку. Хорошего "наружника" отыскать практически невозможно, и тогда станет мерещиться наблюдение отовсюду. Такой шарахающийся объект совершенно не страшен, единственно, придется в несколько раз больше побегать. Но ведь чего не сделаешь ради связей и адресов, которые необходимо отследить у объекта. Нам хлеба не надо - работу давай…
А сам объект становился ближе родственника, его повадки и пристрастия со временем бывали не то что прекрасно изученными, но порой перенимались и самими "семерочниками", действия прогнозировались на много ходов вперед. А уж высшим шиком считалось толкнуть его где-нибудь в толпе в спину: это тебе за помойки, а еще раз, уже растворяясь среди пешеходов, - за все будущее.
Единственное профессиональное табу - не смотреть в глаза объекту. Вроде бы сентиментальность, но на ней сгорали почему-то чаще всего. В особенности когда объект выходил за грань риска. Такой слежку за собой чувствует кожей и ловит именно взгляды. Поймал - все, однозначная расшифровка. Пойманный взгляд - это паспорт негласника. Отчего так, особо не копались. Может, и в самом деле душа человека - в его глазах, взгляде…
Исключения, конечно, допускались, но это уж если объект сам выходил на контакт и приглашал агентессу - а в каждом сменном наряде на экстренный случай имелась женщина, уважительно величаемая мужчинами "агентессой". Вот ей разрешалось делать томные глазки во время приглашений на танцы, дарения цветов и при прочих знаках внимания. Опытом всех разведок мира было проверено, что смерть шпиона находится не в конце иглы, которая в яйце, которое в утке, которая в рыбе, которая в море, а, как правило, воплощена в женском обличье. Это самый точный, косящий под корень и практически без промаха вид оружия. Все знают об этом, но с непостижимым упорством вновь и вновь бабочками летят на огонь…
"Наружка", "семерочники", "топтуны", филеры, "негласники", пехотинцы, "Николаи Николаевичи" - это люди редкого мужества и профессионализма, это черновая прелесть любой разведки. И если говорят, что хуже всего на свете - ждать и догонять, то они всю свою жизнь как раз только этим и занимаются. И их профессии гимн еще не спет.
Надо к тому же сказать, что за все время в рядах "семерочников" не оказалось ни одного предателя. Вроде бы самое святое и перепроверяемое Первое управление и иже с ним - но и оттуда продавались и уходили. А вот "наружка", несмотря на крестьянско-пролетарский состав, осталась в истории самой чистой, благородной и неподкупной.
Оказались - не могли не оказаться - "наружники" и в налоговой полиции. Да если бы еще кто знал, насколько в точку. Указ Президента о создании Департамента налоговой полиции России был подписан 18 марта 1992 года, что самым невероятным образом, день в день, ровно через 98 лет, совпало с днем рождения первой российской фидерной группы.
Конечно, не обошлось без доворотов: выходцы из интеллигентного КГБ приучались к бандитским повадкам уркаганов, вмиг ставших предпринимателями и уважаемыми людьми, а бывшие милиционеры плевались, но постигали изысканную манерность, которой в свою очередь спешно учились "новые русские".
Имелась еще одна особенность в "наружке" налоговой полиции: в ней практически не оказалось старичков. И не потому, что пренебрегли старыми кадрами и накопленным опытом, хотя и в этом имелся резон: через десять-пятнадцать лет сотрудник вырабатывается полностью, он перестает гибко мыслить, ощущать остроту ситуации.
Но на этот раз все оказалось серьезнее и проще. Некоторые сотоварищи по прежней службе в силу обстоятельств вынуждены были пойти в услужение криминальному бизнесу и потому даже не специально, а нечаянно могли дать расшифровку посланного по следу их фирмы "негласника". А уж после этого тот мог шлепать не по адресам, а в похоронное бюро заказывать себе венок: хапнутое у государства в бардаке перестройки считалось уже своим, а свое новые законы разрешали защищать всеми доступными способами.
С улицы народ в "наружку" старались не брать, присматривали в родственных структурах. Хотя некоторые начальники, наоборот, напрочь отринули бывших комитетчиков и милиционеров: легче научить новых, чем переделать старых.
Глаз положили на Вооруженные Силы, хотя и с ними на первых порах хлебали такого киселя, что глаза на лоб лезли. Армейцы - ребята заботливые и исполнительные и в одном из управлений, маскируясь под клуб гражданской обороны, взялись сами решить вопрос с пропитанием. Один из бывших саперов проник на соседний завод, дошел до директора: разрешите ходить в заводскую столовую.
- Без проблем, - ответил тот. - Составьте список, оставьте вахтеру - и приятного аппетита.
И полный список всей "наружки", за который криминальные структуры отдали бы баснословные барыши, список, который в таком виде не держал в руках даже начфин, - лег под стекло в проходной на глаза тысяч рабочих.
Хорошо, что начальник оказался лыс и не поседел, когда обрадованный за себя и товарищей сапер доложил об инициативе.
Перед майором Лагутой также расположились в меру наглые, гордые, готовые к бою, но - юнцы. По большому счету, им требовалась еще обкатка, но ни времени, ни возможности подменить их кем-то другим не было.
Тут могли помочь те немногие плюсы, которые имелись и в налоговой полиции. Клиентура здесь шла более управляемая и предсказуемая: до обеда, как правило, она зашивалась на работе в офисе и банках, а к вечеру для нее распахивались их любимые сауны, казино, рестораны и квартиры любовниц. Все это не так часто менялось, вычислить адреса не составляло труда, поэтому, потеряв клиента, можно было просчитать, где подхватить его по-новой. "Дешево и без напряга", - как наверняка бы сказал парень в джинсовке.
- Костя Моряшин, - представился он Лагуте, остановившемуся перед ним. Никто не тянул его за язык, но парень продолжил: - По жизни шел как Кот Матроскин, с тех пор и тельняшку ношу, - он отвернул Ворот рубашки.
Лагута хмыкнул: уж тельняшка-то настолько запоминающийся, а значит, демаскирующий признак, что ее лучше сразу отдать соседу.
Тот понял эту ухмылку без труда, проигрышно передернулся, признавая ошибку. Но все же последнее слово захотел оставить за собой:
- Я помню, что беременная женщина не является ориентиром: завтра родит - и примета исчезнет.
Сосед Моряшина, не желая повторять промашку, представился почти без комментариев:
- Самый красный офицер капитан Аркадий Белый.
Капитан - уже лучше, это, по крайней мере, возраст. А белый ты или красный - хоть в полосочку, лишь бы знал дело. Кажется, это тоже присутствует: взгляд нейтральный, ни на что вроде не реагирующий, замыленный - к подобному как раз приучает профессия. И никакого намека на ухарство, словно реплику вслед за Моряшиным в начале беседы бросил совершенно другой человек. Моментальная учеба. Похвально.
- Поэт, - снова влез Моряшин, взяв на себя роль гида по характеристикам напарников. - Вчера посвятил мне стих, который начал сочинять еще весной. Послушайте шедевр и гимн Департаменту:
Март. Полицейский, торжествуя,
Бежит в коммерческий ларек.
Но продавец, его почуя,
На двери вешает замок.
Белый никак не отреагировал - мол, что возьмешь с неразумного, - и майор перевел взгляд на девушку.
- Лейтенант Екатерина Васильевна Ракитина, Катя, - оторвавшись от компьютера, на котором она все это время втихаря разбрасывала пасьянс, выдала свои "реквизиты" девушка.
Короткая смоляная прическа, чуть раскосые татарские глаза. Губки-ниточки. Носик маленький. Словом, девушка как девушка, не такая, чтоб бежать за ней по улице, но и не расстроишься, когда окажешься рядом. Тоже отличное качество - быть как все, ничем не выделяясь в толпе. Даже загар прошедшего лета, золотисто и завлекательно высветливший волосики на оголенных руках, к месту.
Лагута невольно обернулся к Моряшину, ожидая от него характеристику Девушке. Катя, похоже, тоже была не прочь услышать что-то о себе, и Костя с удовольствием исполнил заказ:
- Моя тайная симпатия. Такую встретишь и…
- И… - в ожидании поторопила сама Катя.
- Бежишь под холодный душ, чтобы остыть.
Ракитина не засмущалась, принимая подобное признание как необходимый комплимент.
Сам Лагута десять лет оттопал не просто в "семерке", а в элитной группе "Д", работавшей по дипломатам. Затем три года "вышки" - Высшей школы госбезопасности, и вот после диплома юриста - сразу в бой, В сейфе лежали послужные карточки его новых подчиненных, но он решил и здесь пойти от обратного: сначала встреча, а уж затем - бумаги. Тогда можно и проверить, насколько совпадут личные впечатления и записи.
Аккурат в паузу, будто ждали за дверью своей очереди, вошли еще два парня. С ходу поняв ситуацию, не стали ни оправдываться за опоздание, ни демонстративно-озадаченно смотреть на часы. Представились:
- Евгений Некрылов.
Моряшин, приободренный молчаливым согласием начальства выслушивать его мнение, теперь уже почти официально пояснил:
- Мужчина-красавец, жаль, Некрыловым оказался. А так ничего. Ну, и последний боец нашего доблестного сообщества, основоположник теории проигрывания в нарды, советник по непонятным вопросам, борец за экологию…
- Юрий Аржанников, - прервал тот перечисление Моряшина.
Его лицо показалось майору знакомым, и когда Костя сказал про экологию, Лагута по этой детали и лысине вспомнил: точно, Юра Вентилятор, любитель чистоты и порядка. Он водил в КГБ русские объекты, а встречались, кажется, в поликлинике. Говорили, что Юра впивался в объект, как чирей в задницу, и готов был мотаться за ним, забывая про смену; Одним словом, трудоголик. Приятная неожиданность.
Тот тоже узнал Лагуту, сдержанно улыбнулся и на правах старого знакомого объяснил причину опоздания:
- Машины новые пришли. Принимали.
Ответ устроил майора, и он перешел к конкретной работе?
- Через два часа приступаем к мероприятию. Ориентировка по объекту: бывший уголовник, ныне хозяин посреднической фирмы в Подмосковье. Имеет широкие связи с местной администрацией, милицией, ГАИ, преступным миром. Ездит на "джипе", квартира приватизирована. Цель мероприятия: выявление охраны, связей, наличия оружия. Места притяжения - офис, квартира, сауна около больницы, местный ресторанчик. Сегодня к объекту прибыли новые охранники, поэтому не исключено посещение именно ресторана. Фото нет, но; до нашего приезда оперативники постараются подснять его на видео. В наряд нарисована наша смена. Как обзовем объект? Фамилия - Ушаков.
Клички придумывали обычно на первую букву фамилии. Быстро перебрали варианты - "Угрюмый", "Ушар", "Ухажер", "Упрямый", приплели даже "Ублюдка" и "Убийцу", но остановились на "Ушлом".
- Судя по его прошлому, кажется, к месту, - подвел черту Лагута. - И последнее: у кого какие документы прикрытия?
- Угро, - подняли руки Белый, Некрылов и Юра Вентилятор.
- Журналист, - высокомерно и пренебрежительно оглядел всех Моряшин, мгновенно входя в роль.
- Санэпидемстанция, - с сожалением оторвалась от экрана Катя, так и не сумевшая победить компьютер.
- Оперативник, давший задание, сейчас зачищает для нас место. По ходу дела познакомимся ближе и с ним, и друг с другом. Бона вэниа вэстра, - закончил он почти ругательно.
Моряшин выразил недоумение первым, и ему с важностью студента, только что сдавшего экзамен по латыни, Лагута пояснил:
- "С вашего позволения". Ну а теперь, кому надо, переодеться - и по коням.