Не знаю, сколько времени я просидел так, пока не услышал, что внизу хлопнула дверь, кто-то погремел у почтовых ящиков, зазвучали шаги. Я хотел встать, но сил не было.
Уже по шагам я понял, что это не она.
Прошла женщина с большим пакетом в каждой руке. Посмотрела мимо, притворилась, что не видит меня.
Не успела она исчезнуть на лестнице, поднявшись выше этажом, как входная дверь снова открылась, и вскоре между прутьями я увидел голову Ингер. Я поспешил встать. Она меня увидела, но остановилась только у своей двери. Поставила на пол сумку.
- Привет, - сказала она настолько безразлично, что затаившееся в моей груди отчаяние поползло к горлу.
- Привет, - ответил я.
Она вынула ключ и отперла дверь. Вошла, а я остался стоять на лестнице. Она не пригласила меня пройти в дом, но и не прогнала.
Дверь продолжала стоять открытой. Я услышал, как она раздевается, и вошел.
- Может, закроешь дверь? - сказала она.
Это было сказано совершенно тусклым голосом, без выражения, без эмоций. Она взяла сумку и исчезла.
Снимать обувь? Вешать куртку на вешалку? Ждать ее возвращения в прихожую и попробовать начать разговор о том, что нас ждет дальше? Были у меня какие-то права на присутствие в ее квартире или я стал посторонним, чужим для нее человеком?
Я услышал, как она включила кран на кухне, но, войдя, увидел, что она просто стоит перед мойкой. Я обнял ее за плечи и спрятал лицо в ее волосах. Она не шевелилась. Я крепко прижимал ее к себе, но она не реагировала.
Тогда я отпустил ее. Она повернулась. Мне хотелось, чтобы она что-нибудь сказала, но понял, что она этого не сделает. Во всяком случае, первым нарушить молчание должен был я.
- Что происходит, Ингер? - спросил я. - Что с нами происходит?
Я не узнал своего голоса.
Она погладила меня по щеке.
- Не знаю, - тихо сказала она. - Не знаю.
- Я не могу… - начал я, но запнулся.
Она обняла меня. Наконец-то я почувствовал ее тело. Оно было рядом и не сопротивлялось. Я нашел ее лицо, прижал свои губы к ее губам. Я знал, что она должна стать моей. Хочет она или не хочет, она должна стать моей. Она открыла губы, но только слегка, без страсти, и то потому лишь, что я принуждал ее. Больше похоже на легкий укус, чем на поцелуй.
Она опять напряглась.
Я выпустил ее.
- Я не знаю, Кристиан, - сказала она. - Все так запуталось. Я ничего толком не знаю, ничего не понимаю.
- А что тебе нужно понимать? - сказал я.
- Дай мне время. Сейчас я не мену ничего решить.
- Я подожду, - сказал я. - Я буду ждать, сколько тебе потребуется.
Она улыбнулась.
- Ты такой хороший, - сказала она.
Увидев ее улыбку, я почувствовал себя так, как будто кто-то ударил меня в грудь.
Я не хотел спрашивать, но остановиться было уже невозможно, и у меня выскочило:
- А как у тебя с Халвардом?
- В каком смысле?
- Как у тебя с Халвардом? С ним ты тоже не можешь разобраться?
- Кристиан, о чем ты говоришь?
- Ты с ним тоже не можешь разобраться? Он же был у тебя только что, разве не так?
По ее лицу пробежала тень досады.
Мы долго стояли молча.
- А теперь уходи, - сказала она наконец.
Казалось, что в тот момент, когда она это говорила, она стояла очень далеко от меня.
- Уходи. Понятно?
Она подняла руку.
- Ты должен уйти. Тебе нельзя тут оставаться. Ты что, сам не видишь этого?
Портье вздрогнул, увидев меня, быстро спрятал что-то под газеты, лежавшие перед ним на стойке, и изобразил на лице вежливое участие.
- Кто в двести четырнадцатом? - спросил я.
- Вы ищете Риту?
- Я ищу Риту, - сказал я. - Она еще там?
- Да. - Он посмотрел на часы. - Но она сейчас занята. Она не одна.
На лестнице я оглянулся, успел увидеть, что портье продолжает что-то говорить, но уже не слышал, что именно. Дверь была заперта. Я подергал за ручку, громко постучал и крикнул, чтобы немедленно открыли. В номере началась возня, шум, потом дверь открылась. На Рите был халатик, ее волосы торчали в разные стороны, и - что, возможно, объяснялось светом, падавшим из коридора, - теперь она казалась старше, с квадратным подбородком и синевой под глазами.
Сначала она изобразила на лице оскорбленную невинность. Я распахнул дверь. Около кровати стоял мужчина средних лет с каплями пота на лбу, он застегивал рубашку, а увидев меня, издал приглушенный стон.
Рита спросила, какого черта я ворвался к ней таким образом? Я пропустил ее вопрос мимо ушей, подошел к ее клиенту и предъявил ему удостоверение. Он засопел, вспотел и начал сбивчиво объяснять, как он здесь оказался. Слушать я его не стал, а просто отправил домой к жене и детям.
Когда он убегал, у него был вид человека, только что чудом избежавшего смертного приговора.
Рита смотрела на меня, грозно сдвинув брови. Я повернулся к ней.
- Какого черта ты это устроил? Кто мне заплатит? - мрачно сказала она. - Ты, что ли?
Потом она немного успокоилась.
- Рита? - уточнил я.
- Да?
Она закрыла дверь в номер и осталась стоять, прислонившись к ней спиной. Халат у нее был розовый, и казалось, что она стоит голая.
- Что тебе надо? - спросила она.
- Это твое постоянное место работы?
Она подумала.
- И что из того? - сказала она.
- На кого ты работаешь?
- Ни на кого. На себя.
- А другие девушки?
- Они тоже работают на себя, - сказала она и вздохнула, словно более идиотского вопроса нельзя было придумать.
- И ты хочешь, чтобы я в это поверил? - спросил я.
Я достал сигареты и предложил ей закурить.
- Спасибо, не хочу.
Я извлек сигарету из пачки, щелкнул зажигалкой, затянулся и с удовольствием выпустил дым.
- А как с тем парнем? - поинтересовалась она.
- С каким парнем?
- Ну, с тем. У него руку порезали, а ты меня чуть не арестовал, - сказала она и обхватила запястье ладонью.
- Прекрасно себя чувствует, - отозвался я. - До ста лет доживет.
Она занервничала. Похоже, она ожидала от меня дурных новостей, думала, что я из-за этого и пришел.
- Забудь о нем. Я про тот случай давно забыл, - сказал я.
- Это никак на мне не отразится?
Я немного помедлил с ответом.
- Я отложил дело в долгий ящик, - сказал я. - Не могу обещать, но думаю, что все обойдется.
Вид у нее был озадаченный.
- Тогда зачем ты пришел? - спросила она.
В ее голосе чувствовался страх. Рита была настороже, я видел это по ее глазам. Она была готова к любой неожиданности, к любому повороту событий. Она посмотрела на меня и наконец улыбнулась.
- Хочешь повторить? - спросила она.
Как только я закрыл за собою дверь, я заметил, что в квартире произошла уборка. Вещи, которые годами лежали где попало, были аккуратно расставлены по своим местам, положены на полки, пол подметен, пыль стерта влажной тряпкой. Из кухни доносилось жужжание стиральной машины. И здесь тоже вода, подумал я. Вода повсюду. Я повесил мокрый плащ на крючок. Швейная машина Анны-Софии была выдвинута на середину комнаты, рядом лежали выкройки и сложенные стопки ткани. Я подумал о пустой комнате Халварда Веннельбу. Похоже, Анна-София немного выпила. На столе стояла открытая бутылка коньяка. Я налил себе стаканчик, одним движением опрокинул его и налил снова. Я бросил взгляд на щель в стене под картиной. Я пощупал ее пальцами, треснувшие обои поддались, как будто под ними была пустота.
Затем подошел к балконной двери и отодвинул штору. Круглый раздвижной деревянный стол, стоявший на балконе, покрылся плесенью, один уголок зеленого коврика загнулся. Я с трудом открыл щеколду, вышел на балкон и закурил. Выпуская дым, попробовал вспомнить, когда в последний раз был в квартире один. Потом представил, что Ингер сидит рядом на стуле или идет по комнате, и если я повернусь немного, подумал я, то смогу увидеть ее. Правда, оказалось, что это невозможно. Как только я начинал вспоминать Ингер, я забывал о своем доме. Стоило припомнить дом, пропадала Ингер.
Я бросил сигарету, допил коньяк и прислушался к часам, которые тикали на стене.
Чем связаны Ингер и Халвард? Мне показалось, что он все еще влияет на нее. Если вспомнить, как он ввалился в ее квартиру в тот день. Как будто квартира была его собственной. Как часто он там появлялся? Что они делали, когда он приходил? Что заставляло ее впускать его, но не впускать меня? Неужели у них был какой-то условный знак? Они все еще были любовниками? Чего он добивался? Почему он не отказался от Ингер, ведь он сумел отречься от мучительных воспоминаний, связанных с пропажей дочери? Можно было подумать, что Марию он забыл, а Ингер забывать не хочет.
И вдруг снова у меня появилось дикое подозрение: именно он похитил и убил Марию, чтобы не потерять Ингер. В этом-то и состоял его план: убрать препятствие, стоявшее между ним и Ингер, вернуть былую любовь жены, которую разрушила семейная жизнь. Он снова хотел стать молодым и счастливым Халвардом, а старым брюзгой, дедушкой Веннельбу, становиться не хотел.
Я услышал в коридоре какие-то звуки.
- Кристиан?
Я подождал с ответом, потом увидел ее, она стояла в халате, держа под мышкой корзинку с бельем.
- Я была в подвале в сушилке.
- Как дела? - спросил я. Это прозвучало очень глупо, я сам это понял, но ничто другое мне в голову не пришло.
- Я была сегодня у доктора Фретхейма, - сказала она.
- Вот как?
Она поставила корзинку на пол и вошла в комнату. Она припудрила красные прожилки под глазами, но они все равно были видны, как точки на подгнившем яблоке.
- Он дал мне новые таблетки. Я приняла одну, пока была у него. И знаешь что?
Она подошла ко мне вплотную.
- Я чувствую себя лучше. Боль прошла.
- Прекрасно, - сказал я. - Может быть, это поможет.
Я допил остатки коньяка из бутылки.
- Это уже помогает, - сказала она. - Может быть, все пройдет. Представь себе, Кристиан, вдруг боль исчезнет?
Она взяла меня за руку. Я не знал, что делать. Вывернулся, подошел к бару и взял новую бутылку.
- Что случилось? - спросила Анна-София.
- Ты о чем?
Я налил себе.
- У тебя что-то случилось на работе?
- Нет.
- Ты какой-то странный.
- Ничего-ничего, просто устал.
Она растерялась, не зная, что сказать.
- Представь себе, - сказала она, - представь, вдруг боль исчезнет. Вдруг лекарство подействует.
- Будем надеяться, - сказал я, но, как я ни старался, голос мой звучал недостаточно убедительно.
- Что с тобой? - сказала Анна-София. - Ты пьяный?
- Мне надо уйти, - сказал я.
- Тебе нельзя садиться за руль.
Я вынул сигареты, встал у балконной двери, закурил. Дождь продолжал лить как из ведра. Потоки небесной влаги не иссякали. Вода была повсюду. Где-то в этом мире была Ингер. А еще где-то был Халвард. Где-то была Мария, и где-то - Рита.
- Я подумала, не сходить ли нам в ресторан поужинать, - услышал я за спиной голос Анны-Софии. Она говорила неуверенно, как будто сама не верила в то, что пришло ей в голову.
- Сначала я должен кое-что сделать в управлении, - сказал я.
- А это не может подождать?
Она подошла ко мне, положила руку на плечо, прислонилась к моей спине, обняла меня и крепко прижалась.
- Ну пожалуйста.
Я боролся со жгучим желанием оттолкнуть ее, чувствовал, как меня тошнит от ее крепких объятий. Я не знал, как удержать равновесие, куда деть руки, почувствовал желание с силой швырнуть стакан в окно. Мне хотелось посмотреть, как стекло разлетится вдребезги.
Анна меня не отпускала. Я стоял неподвижно и думал, что мы обнимаемся в самый последний раз в жизни. Когда она через секунду меня отпустит, я никогда не позволю ей близко подходить ко мне. Я не мог больше ничего сказать. Я чувствовал к ней жалость. Любви я не чувствовал.
Сколько бед человек может вытерпеть и при этом не потерять уважения к самому себе? У стойки гостиницы "Мажестик" никого не было. Громко работало радио. Я нажал на латунный колокольчик, но раздался лишь глухой щелчок. Я наклонился и заглянул за стойку: газеты, несколько пакетов из "Макдональдса" и порнографический журнал с глянцевой обложкой. Потом, приглядевшись, я заметил бейсбольную биту и рукоятку смит-вессона тридцать восьмого калибра. Я оглянулся: не появился ли портье? Женщина на обложке журнала улыбалась. Я спрятал журнал под газету, хотя кого может возбудить женщина с такой глупой улыбкой?
За стойкой качнулась занавеска. Я распахнул ее и вошел в узкий коридор. Музыка зазвучала громче, и я понял, что радио играло, скорее всего, где-то здесь, а не рядом со стойкой. В конце коридора я услышал журчащий звук, он шел из-за двери справа. На двери был нацарапан номер телефона и сбоку пририсовано сердечко. Помещение туалета оказалось больше, чем я думал. Когда я вошел, то даже схватился за косяк двери, чтобы не упасть. Туалетная комната была выкрашена в ядовито-зеленый цвет. Стены пульсировали из-за потрескивающей лампы дневного света, висящей под потолком. Длинное зеркало над умывальниками мерцало зелеными отблесками. Подойдя поближе, я увидел, какая тут грязь. Ни одной чистой кабинки, ни одного приличного писсуара. Плитки пола были завалены обрывками использованной туалетной бумаги. Теперь мне в нос бросилась страшная вонь, наполнявшая помещение со спертым воздухом отхожего места.
Я глубоко вдохнул и собрался уходить, когда вдруг услышал в кабинке чей-то кашель. Я остановился, человек, похоже, уже надевал штаны. Потом он спустил воду, и дверь кабинки наконец открылась. Я увидел вьетнамца, который нагло посмотрел на меня, почесал зад и прошел к умывальнику.
Я решил подождать, пока он не выйдет в коридор. От вони у меня самого свербило в животе, но мне почему-то показалось, что, если я двинусь к двери первым, он бросится на меня и, чего доброго, пристрелит. Я даже почувствовал под лопаткой горячий укол, как от удара нули, и весь напрягся, но ничего не произошло. Он вышел как ни в чем не бывало и не оглянулся.
В конце коридора я нашел проход, который вывел меня на лестницу. Сверху послышались голоса. Я поднялся на второй этаж, и подумал, что попал в гостиницу "Мажестик" через черный ход. Голоса звучали все громче. На третьем этаже я свернул в коридор, подошел к номеру Риты и постучал. Нет ответа. Я постучал еще раз. Тишина. Я подергал за ручку двери и почувствовал, как во мне нарастает злость оттого, что дверь заперта и я не могу войти. Дальше по коридору открылась одна дверь, потом другая. Я не стал оборачиваться. Еще несколько раз постучал в дверь, потом отступил на шаг и с силой надавил на дверь плечом.
Дверь поддалась сразу, замок остался висеть на двух болтах, и я проник в номер. Комната была пуста, но все-таки я обошел номер, даже лег на пол и заглянул под кровать. Может быть, думал я, Рита притаилась там, как мышка, затаив дыхание, в надежде, что я уйду.
Я посмотрел на овальное зеркало на дверце шкафа. Вид у меня был ужасный. Куртка порвана, волосы растрепаны. Я подошел к шкафу и раскрыл обе створки. На вешалках висело несколько платьев, но Риты в шкафу не было. Никаких признаков Риты.
Дежурный полицейский из отдела пропусков работал у нас достаточно давно и узнал меня. О моем отстранении он еще не слышал и сразу поверил, когда я рассказал ему, что забыл свой магнитный ключ от кабинета дома. Я не встретил никого знакомого по пути к Бернарду, а сотрудники, проходившие мне навстречу, слишком торопились, чтобы смотреть по сторонам. Бернард, напротив, тут же вытянул шею, чтобы удостовериться, не входит ли за мной кто-нибудь еще, и даже когда я закрыл за собой дверь, он подошел и на всякий случай выглянул в коридор. Он нервничал, но пытался скрыть это.
- Ты что здесь делаешь? - спросил он.
- Мне нужна помощь, - сказал я.
- Если Рисберг узнает, что ты здесь…
- К черту, - сказал я. - Достань мне пистолет.
Бернард не поверил своим ушам.
- Да что с тобой происходит? - спросил он после того, как взял себя в руки.
- Мне нужен пистолет.
- Кристиан, что с тобой?
- Ничего особенного. Просто мне нужен пистолет.
Он осмотрел меня с ног до головы.
- А где я его возьму?
- Что-нибудь придумай, - сказал я.
- Это совершенное безумие. Ты что, сошел с ума?
- Чем меньше ты будешь знать об этом деле, тем лучше, - сказал я.
- Да ты пьян, - сказал Бернард.
- Ну хватит говорить глупости!
- Иди домой и забудь про то, что тебе нужен пистолет.
- Ну-ка повтори!
- Я отказываюсь давать тебе пистолет. Не хочу быть замешанным в эту историю.
- Послушай, Бернард, не спорь со мной. Мне нужен пистолет, понял? Если ты мне не поможешь, я расскажу Рисбергу про того поляка из Кракова.
Его лицо исказилось от страха и отвращения.
- Мне наплевать, если это станет известно, - сказал я. - Думаю, что тебе это, конечно, не все равно. Для тебя это важно. Сейчас позвоню шефу.
И я вынул из кармана мобильный телефон.
- Черт побери, Кристиан, ты не посмеешь!
Я не выдержал и рассмеялся:
- Посмотрим.
Бернард прищурился.
- Ну так как? - спросил я. - Ты принесешь пистолет?
Малтек был не в духе. Он нервничал из-за чего-то, что ему пытались объяснить три незваных гостя. Когда я поднимался по лестнице, то слышал их голоса, заглушавшие звуки ливня, и настроение его не улучшилось, когда к их унылой компании присоединился я. Он что-то буркнул в знак приветствия и по очереди посмотрел на каждого из нас, как будто ждал, что хоть кто-то объяснит ему, что я делаю в его конторе.
Мне показалось, что одного из посетителей, наиболее хорошо одетого, я знаю. Видел его, может быть, в зале суда. Судя по наглому выражению лица, он был адвокат. Самый маленький был чем-то похож на женщину, хотя нижняя челюсть его заметно выступала вперед. Последний посетитель стоял, держа руку в кармане.
- Чем обязан? - спросил меня наконец Малтек.
Он хотел изобразить приветливый тон, но голос прозвучал грубо, как у человека, который только что проснулся и не слишком этому рад.
- Надо бы переговорить наедине, - сказал я и почувствовал, что похмелье вернулось.
На какую-то секунду мне показалось, что я сейчас потеряю сознание, голову сжало, и боль отдалась в спине - это ствол пистолета уткнулся мне в копчик. Я подумал: а может быть, выхватить его? Сделать предупредительный выстрел в воздух или, что гораздо лучше, всадить пулю в потолок и потом стоять рядом с ним и смотреть, как струя дождя заливает его письменный стол? Я вспомнил, как телохранитель Малтека предупреждал меня, что он опасен, что нужно его остерегаться, но у меня вовсе не создалось такого впечатления, хотя, может быть, по отношению ко мне он старался держать себя в руках? С другой стороны, был ли он в тот день у Гюнериуса или я ошибся?
Малтек указал на прилично одетого мужчину.
- Гудмундссон. Мой адвокат. А эти… - Он посмотрел на двух других. - Не обращайте на них внимания. При них можно говорить все.
- И все-таки я буду настаивать на личной беседе, - сказал я.