- Я просто размышлял, являются ли эти случаи серийными убийствами. Ведь легко увлечься американскими ужастиками. Некий безумец по имени Джеффри Дамер недавно был приговорен к пожизненному заключению за то, что убил, расчленил и съел шестнадцать чернокожих подростков. Его отец написал бестселлер о том, каково быть отцом монстра. И Дамер, и его папаша тут же обогатились; симпатизирующие им люди, в том числе из Южной Африки, шлют ему в тюрьму деньги, а некоторые журналы в США решили героизировать серийные и массовые убийства. Конечно, речь идет о совершенно разложившемся обществе, где всеобщая фрустрация толкает целый народ к безумию. Тотальное раскачивание всех социальных устоев способно сильно очаровывать, настолько сильно, что люди готовы посылать деньги серийным убийцам. Это не возмездие, а вознаграждение. Но там жертвами всегда выступали малолетние и слабые, их объединяло лишь то, что они выступали в качестве жертвы. Однако можно задаться вопросом, как такое могло отразиться на душе шведа. Вариантов может быть немало.
Йельм вздрогнул.
- Я слышал от Вэстероса, Сёдерстедт, что вы, бывает, разбрасываетесь, ведя расследование, - бесстрастно заметил Хультин. - Переходите к финансам убитых.
- Нам просто не стоит терять перспективу, - пробормотал Сёдерстедт, начиная листать толстый распечатанный на принтере список. - Как вы верно заметили, Хультин, финансы - это настоящая каша. Я успел только бегло ознакомиться с ними. У Даггфельдта было два больших предприятия, которыми он лично владел: финансовое акционерное общество "Дандфинанс" с четырьмя дочерними фирмами и занимающаяся импортом "Малакаимпорт". Он также был совладельцем восьми других малых предприятий, из них три холдинга, и имел портфель с акциями, из которых прежде всего стоит упомянуть акции пяти самых крупных шведских экспортных предприятий. Главная фирма Странд-Юлена называлась попросту "Странд-Юлен Финанс", и от нее сильно зависела целая группа холдингов. В этом концерне разобраться еще сложнее, чем в группе предприятий Даггфельдта.
- Маленький вопрос, - сказал Йельм. - Что такое холдинг?
"Группа А" уставилась на него единым фасеточным глазом.
- Сила есть, ума не надо, - извиняющимся голосом добавил он.
- Холдинг - это управляющее предприятие, владеющее акциями других предприятий, - объяснил Сёдерстедт.
- Это все, чем оно занимается?
- Да. Единственное предприятие, которое мне удалось найти, имеющее хоть какую то связь с тем, что у нас принято называть экономикой, - то есть с продукцией, - это фирма по импорту Даггфельдта, занимающаяся ввозом консервов с Дальнего Востока; эти консервы стоят на полках в каждом приличном супермаркете. И тем не менее, это не прямое производство. Мы все еще подходим к постиндустриальному обществу с индустриальными мерками. У Странд-Юлена было множество подобных акций, но у него также был и личный портфель акций, в отличие от Даггфельдта. Между их бизнесом я не нашел никаких прямых связей. Хотя у обоих из них были акции "Вольво", "Электролюкс" и "АВВ". И ни одного предприятия, где они были бы единственными владельцами. Наверное, самая надежная зацепка - это небольшое акционерное общество, стекольный завод в Хюльтефорсе, где у обоих акции. Возможно, там что-то можно разыскать.
- Вы связывались с налоговой полицией? - спросил Хультин.
- Первым делом. Оба фигурируют в расследующемся сейчас деле по уклонению от налогов, это одно из тех дел, которые тянутся годами, а затем попросту закрываются, потому что налоговое законодательство постоянно смягчается. Даггфельдт был обвинен в подлоге, как раз когда он разорил своего первого партнера Ункаса Сторма, о котором упомянул Нюберг. Но был оправдан. Больше ничего.
- Чавес, - продолжил Хультин. - Управление.
- Та же каша, - сказал Чавес и развернул перед собой длинный список. - Хотя, может, и не такая густая. Число правлений, в чей состав они не входили одновременно, равняется шестнадцати. Если посчитать те предприятия, в правления которых они входили одновременно, то их окажется восемь: "Сандвик" 1978-83, "Эриксон" 1984-87, "Селлфинанс" 1985, "Сканска" 1986-88, "Бусведен" 1986-89, "Южный Банк" 1987-91, "МЕМАБ" 1990; и, наконец, до дня своей смерти оба входили в правление одного и того же не нуждающегося в рекламе предприятия "Фонус" - с 1990 года.
- В таком случае они точно знали, на какое похоронное бюро можно положиться, - констатировал Сёдерстедт.
- Но разве все это не означает, что они были знакомы друг с другом? - сказал Вигго Нурландер.
- Они и были знакомы, - подтвердил Йельм.
- А с другой стороны, - заметил Чавес, - в правление входит много членов, а совместные заседания они проводят лишь несколько раз в год. Можно участвовать в заседании и ни разу не перекинуться словечком, быть едва знакомыми.
- Не так уж мало времени у них было, - произнесла Черстин Хольм. - Несколько раз в год в нескольких правлениях.
- Мы имеем в виду время, проведенное ими вместе на заседаниях правлений, - уточнил Чавес. - Каждый из них в отдельности провел там значительное время. Даггфельдт, например, входил в правление "Сканска" вплоть до своей смерти, а Странд-Юлен покинул его в 1988 году. Однако он вошел туда в 1979 году. И в большинстве случаев картина примерно такая же.
- А след "Фонуса" никуда не ведет? - спросил Нурландер.
- В гроб, возможно… Но конечно, тот факт, что они сидели в правлении одного и того же предприятия вплоть до смерти, представляет определенный интерес. Правда, Даггфельдт просидел там восемь лет, а Странд-Юлен - четырнадцать.
- О’кей, - завершил дискуссию Хультин, закончив вести запись и отложив свой дротик-фломастер. - Теперь Йельм.
- В яхт-клубе никакой связи между убитыми не обнаружилось, однако господин по имени Артур Линдвикен после оказанного на него давления показал мне целый архив в своем сейфе. По-видимому, на Виггбюхольмской пристани он много чего насмотрелся. В разделе на букву "С" я нашел одну красноречивую открытку, - Йельм вытащил открытку с изображением Диониса, - в которой парень по имени Йорген Линден аккуратно вывел номер своего телефона вместе с мальчишечьим приветом. Именно он рассказал о прогулках Странд-Юлена на яхте. В разделе на букву "Д" ничего не было.
- Вы задержали Линдвикена и Линдена? - спокойно спросил Хультин. - Оба вполне тянут на преступников.
- Нет, - ответил Йельм.
- Хорошо, - сказал Хультин.
- В гольф-клубе я не обнаружил никакой прямой связи между убитыми, разве что оба были хорошими игроками. Я временно изъял так называемую гостевую книгу, в которой игроки записывают свои имена, прежде чем выйти на поле. Имена убитых там присутствуют. Третьим общим увлечением обоих господ было членство в маленьком ордене, носящем название Орден Мимира и практикующем, по всей видимости, нечто вроде друидских ритуалов. Как всем известно, эти обряды считаются сверхсекретными.
Хультин поднял бровь.
- Я спустился под своды их подвала в Старом городе, но, разумеется, не был допущен к святыням. Хранитель ордена Давид Клёфвенхьельм благожелательно просветил меня касательно девиза ордена "повиновение высочайшим", а также о том, что внутри ордена возник меньший орден, носящий название ордена Скидбладнира, в честь корабля Фрейи, достаточно большого, чтобы взять на борт всех богов, и в то же время такого маленького, что он мог складываться и помещаться в мешок.
- А что это за Мимир? - спросил Чавес.
- Разве ты не знаком с древнескандинавской мифологией? - удивился Йельм.
- Как ты, надеюсь, понимаешь, мне ближе мифология древних инков.
- Мимир был хранителем источника мудрости под мировым древом Иггдрасиль. Именно из этого источника пил Один, чтобы стать мудрейшим из всех богов.
- Достаточно, - перебил его Хультин.
- Двенадцать братьев, вступивших в орден Мимира в шестидесятые годы, выделились в до сих пор не оформившийся орден Скидбладнира. Насколько я понимаю, не все в ордене Мимира согласились с этим разделением, рассматривая его как уход от священных пожизненных обетов ордена. Группа, возглавлявшая процесс отделения, состояла из четырех человек, одного, так сказать, зачинщика и его соратников; эти трое были Йоханнес Норрвик, Куно Даггфельдт и Бернард Странд-Юлен.
Йельм сделал небольшую театральную паузу, чтобы полюбоваться произведенным эффектом. Он отсутствовал. Тогда Йельм продолжил:
- Профессор торгового права Йоханнес Норрвик сейчас находится в академическом турне по Японии, но главный инициатор отделения сидит сейчас в комнате 304 и вдумчиво дегустирует колумбийский кофе Хорхе. Думаю, что вы знакомы с ним, Хультин. Уволенный на пенсию судья Верховного суда Швеции Рикард Францен.
- Ага, - громко произнес Хультин, не меняя выражения лица.
- Что скажете? Будем ли мы рассматривать это обстоятельство как достаточный повод для того, чтобы провести вечер в вилле Францена в Нокебю? Все складывается так, что бывший судья сегодня вечером уедет из дома и вернется назад поздно. Один.
Хультин замер на мгновение, почесывая пальцем переносицу.
- Что вы думаете? - спросил он сидящих в комнате.
"Демократичная атака", - подумал Йельм, но вслух произнес:
- Я не вижу других следов, имевших бы такое же значение.
- Я тоже, - сказал Вигго Нурландер.
- Короче говоря, речь идет о том, поверим ли мы, будто небольшое разногласие внутри такого ордена является достаточным основанием для убийства, - сказала Черстин Хольм. - Оно кажется несколько расплывчатым.
- В обычном случае этого бы не хватило, - согласился Хультин. - Но сейчас все дело в том, принимать ли меры этим вечером. Сёдерстедт?
- Маленькое разногласие внутри ордена может быть не таким уж и маленьким, как кажется на первый взгляд. На кону стоит престиж больших людей. В Финляндии сейчас есть много примеров дрязг в разных тайных обществах. Я рекомендовал бы поехать в Нокебю.
Чавес кивнул. Гуннар Нюберг сидел молча, опустив глаза.
- Гуннар? - спросил Хультин.
- Конечно, - отозвался тот. - Просто у меня были другие планы на вечер.
- Я подумаю, можем ли мы отпустить тебя. А все остальные едут туда. Поодиночке и инкогнито. Никому ни слова. Мы не хотим, чтобы репортеры прятались у Францена в кустах малины. Позовем судью, он наверняка уже устал пить кофе.
- Позвоните по внутреннему телефону, - сказал Йельм. Хультин набрал "304" и сказал:
- Проходите, Францен. Комната 300. - Хультин подошел к полностью исписанной доске и перевернул ее.
- Последнее, что изменяет старому судье, это острый глаз, - сказал он.
Дверь открылась, и несколько располневший бывший судья Верховного суда Швеции величественно вошел в комнату. Он направился прямо к Хультину и пожал ему руку.
- Комиссар Хультин, - быстро проговорил он. - Я надеюсь, что время исцелило наши общие раны.
- Мне потребуется небольшой план дома и прилегающей территории, - только и ответил Хультин. - А также описание того, как вы намерены провести вечер. Не меняйте свои планы. Наши люди, конечно же, о них знают. Можно ли попасть в дом с заднего двора?
Францен с минуту глядел на него. Затем вытащил из кармана пиджака черную ручку, наклонился и принялся чертить на белом листе бумаги, лежавшем на столе.
- Вот дом, - сказал он, указывая пальцем. - Вход, дорожка, две прилегающие постройки. Деревья, кусты, забор, калитка. Здесь лестница, холл, коридор, гостиная. Моя жена спит на третьем этаже. Есть дверь в кухне, ведущая на маленький балкон с задней стороны дома. Вот здесь. На улице никогда не паркуются машины, учитывайте это. Я поеду к моему коллеге Эрику Блумгрену в Дьюрсхольм к 19 часам. Вы, Хультин, тоже его знаете. Я всегда беру такси туда и обратно. Мы играем в шахматы и засиживаемся заполночь, распиваем полбутылки коньяка и делимся воспоминаниями. У меня есть чувство, что сегодня ночью они проявят себя, комиссар. Это все?
- Пока да. А теперь я попрошу вас вернуться на некоторое время в ту комнату, где вы ждали. Йельм скоро подойдет и возьмет у вас показания. Спасибо за помощь.
Рикард Францен громко расхохотался, покидая "главный штаб борьбы". Все, кроме Хультина, удивленно посмотрели на него.
- Так, - бесстрастно произнес Хультин. - Мы располагаемся на задней улице на тот случай, если он уже сидит где-нибудь в засаде. Чтобы добраться оттуда до дома, придется пройти несколько открытых мест. И у нас должны быть два человека: один с Франценом в такси и другой в Дьюрсхольме на случай, если симметрия будет нарушена. Чавес и Нурландер поедут в машине. Вы можете подсесть на Дроттнингхольмсвэген.
Двое названных были разочарованы. Хультин продолжал, указывая на набросок Францена:
- Двое охраняют дом снаружи с фасада, один стоит с любой стороны на этой улице, как она называется?
- Грёнвиксвэген, - ответил Йельм.
- Грёнвиксвэген, - повторил Хультин. - Будет холодно. Сёдерстедт и Хольм с рациями в ближайших кустах.
Даже Сёдерстедт и Хольм расстроились.
- Йельм и я находимся в доме. Нам нужно будет караулить бабушку и кухонную дверь, а также окна на верхнем этаже. Как думаете, мы справимся или нужен еще и Нюберг? К сожалению, я думаю, что Нюберг нам нужен. Вы сможете переменить свои вечерние планы?
- Да-да, - грустно согласился Нюберг. - Это генеральная репетиция.
- Вы поете в хоре? - спросила Черстин Хольм.
- А как вы узнали?
- Я и сама пела. В Гётеборге. А что за хор?
- Церковный хор Нака, - ответил огромный флегматичный Гуннар Нюберг и предстал в совсем новом свете.
- Сочувствую, - сказал Хультин. - Генеральная репетиция отменяется. Ты и так сегодня в голосе. О’кей, мы заканчиваем. Предлагаю спуститься вниз в ресторан перекусить. Операция начнется в 17.30, до нее еще целый час. Йельм задержится на минутку.
Хультин и Йельм остались в комнате одни. Хультин собрал бумаги и сказал, не поднимая глаз:
- Чудный день.
- Все сложилось как нельзя лучше, если вы об этом.
- Именно об этом, - сказал Хультин и покинул комнату через таинственную дверь слева.
Глава 10
Он лежал в липкой коричневой массе. Попытался приподняться, но это не получилось, попытался ползти - не получилось, попытался встать на корточки - даже это не вышло. Чем больше он копошился, боролся и мучился, тем сильнее налипала на его тело эта дрянь и тянула его ко дну. Он открыл рот и собирался было уже крикнуть, но коричневая масса начала заливаться ему в глотку. И только когда его нос уже погрузился в эту массу, когда она заполнила ноздри и впереди ждали лишь ужасное удушье и смерть, он наконец почувствовал вонь.
- Дерьмо, - чихнув, сказал Нюберг.
Йельм вздрогнул, несообразно сильно.
- Постарайся сейчас не спать, - сказал Хультин.
- Я не спал, - пробормотал Йельм.
Нюберг высморкался.
- Погода - дерьмо, - снова повторил он от окна гостиной. - Все так и качается под штормовым ветром с озера Мэларен. Мне повезло, что меня определили на пост внутри дома.
- Возможно, нас обвинят в кумовстве, - сказал Йельм. - На улице в машине сидят продрогшие стокгольмский и сундсвалльский криминалисты, а в кустах совсем туго приходится шведскому финну и гётеборжанке. А здесь, в теплом доме, сидим мы, бывшие сотрудники полиции южных районов, и попиваем кофе. Нарушение налицо.
- Паранойя - худшая из профессиональных болезней, - сказал Хультин и залпом выпил изысканный кофе Биргитты Францен. - Черт, какой крепкий!
- Это же эспрессо, - заметил Нюберг. - Его пьют маленькими-маленькими глоточками.
- Вот почему чашечка такая маленькая, - услужливо добавил Йельм.
- Я думал о другом, - пробормотал Хультин и поднял к уху свою рацию. У каждого из них рация висела на ремне через плечо. - Алло, группа один на месте?
В трубке раздался треск, а затем послышался голос Чавеса.
- Мы припарковались на Губбчерсвэген, как раз позади церкви. Ждем. Хорошо ли у вас там в доме?
- Такси заказано на 18.40, - коротко сообщил Хультин. - А как народ в кустах? Позволю себе еще раз напомнить вам, что наушники надо вставить в ухо и свести звуки и передвижения к абсолютному минимуму.
- Ага, - протрещал Сёдерстедт. - Я как раз вишу враскоряку на грушевом дереве и чувствую себя в джунглях.
- В кустах еще хуже, - дрожащим голосом произнесла Хольм. - Я не просижу на корточках в кустах несколько часов кряду, ветер чертовски сильный.
- Если не хочешь слечь с воспалением легких, лучше забирайся ко мне, - посоветовал ей Сёдерстедт.
- Вы правы; все это никуда не годится. Духи погоды неблагосклонны к нам. Вы можете просто потихоньку пробраться в дом, по одному человеку, немного согреться и надеть на себя столько теплых вещей, сколько сможете. Мы поищем их для вас в доме.
Рикард и Биргитта Францен спустились по лестнице вниз. Он был одет в старомодный, но изящный черный костюм в тонкую белую полоску с жилетом и карманными часами. Францен поправил галстук и свернул чуть в сторону, чтобы обойти крепыша Нюберга и выглянуть в окно.
- Да, печальная погодка для наружных охранников, - произнес он, как только подъехало такси. - Вы можете сменять своих коллег по очереди, все трое. Трое сильных крепких мужчин в доме и женщина на улице. Это мило. Позаботьтесь о моей жене. Она - самое ценное, что у меня есть.
Старики поцеловались, Францен надел пальто и вышел навстречу ветру. Биргитта долго смотрела ему вслед.
- Такси пришло немного раньше, - сообщил Хультин по рации. - Сейчас машина разворачивается и отправляется. Черный "мерседес" с номером CDP 443.
- Черный "мерседес", CDP 443, - повторил Чавес.
Хультин выпустил из рук рацию, и она осталась висеть на ремне посередине груди. Он обратился к фру Францен:
- С этого момента вам опасно находиться внизу. Я надеюсь, что вы отправитесь наверх и не будете спускаться без необходимости.
Биргитта Францен с минуту смотрела на Хультина так, как будто пыталась сопоставить лицо этого человека со сказанными им словами, а затем быстро кивнула и проворно поднялась по лестнице. Когда она скрылась из виду, Хультин сказал:
- Сожалею, господа, но Францен был совершенно прав. Мы должны сменить наших коллег.
Нюберг чихнул, тяжело вздохнул и легонько постучал по оконному стеклу. Затем он отправился на кухню, чтобы проверить дверь и окно в сад позади дома. Несмотря на непогоду, вид озера Мэларен в сумерках был прекрасный. Йельм завернул налево, в кабинет Францена, проверил окно и прошел дальше в две меньшие комнаты в этой половине первого этажа. Все было в порядке.
Хультин прошел в гостиную и сел на кожаный диван. Передал Сёдерстедту и Хольм хорошие новости о том, что их собираются сменить.
"Ждать", - думал Йельм, листая документы в кабинете Францена. Хозяин, по-видимому, до сих пор продолжает работать здесь. Наверное, он просто не может сидеть без дела. Возможно, кроме работы у него больше ничего нет. Возможно, именно поэтому Францен хотел во что бы то ни стало реформировать орден Мимира. Некоторое время Йельм, скучая, пролистывал постановление о разрешенных и неразрешенных способах сбора ягод, пока в кабинете совсем не стемнело. Тогда он завернул к Нюбергу в кухню. И застал его с бокалом белого вина в руке.
- В холодильнике есть открытая бутылка, - сообщил Нюберг, протягивая Йельму бокал. - Поухаживай за собой сам, как сказала хозяйка.