Робертссон, наклонясь вперед, стоял у телевизора. Потом сел. Виви Сундберг открыла бутылку минеральной воды.
- Странно, - обронил Робертссон. - Полагаю, вы удостоверились, что красная ленточка действительно из того ресторана?
- Я их сравнила.
- Да что тут происходит? - раздраженно воскликнула Виви Сундберг. - Вы что же, параллельно ведете частное расследование?
- Я не хотела мешать, - сказала Биргитта Руслин. - Знаю, у вас масса работы. Задача прямо-таки немыслимая. Хуже, чем тот случай, когда в начале двадцатого века психопат расстрелял на меларенском пароходе кучу людей.
- Йон Филип Нордлунд, - деловито уточнил Робертссон. - Из тогдашних плохих парней. Выглядел как нынешние бритоголовые хулиганы. Семнадцатого мая девятисотого года он убил пять человек на пароходе, курсирующем между Арбугой и Стокгольмом. Его обезглавили. Что нашим бузотерам едва ли грозит. Как и тому, кто учинил резню в Хешёваллене.
Виви Сундберг, похоже, была не в восторге от исторических экскурсов Робертссона. Она исчезла в коридоре, но скоро вернулась.
- Я попросила принести сюда тот фонарь из ресторана.
- Они открывают только в одиннадцать, - заметила Биргитта Руслин.
- Город маленький, - ответила Виви Сундберг. - Найдем хозяина, он откроет.
- Проследи, чтобы орда из СМИ не пронюхала, - предупредил Робертссон. - Представляешь себе заголовки? "Китайский след в хешёвалленской резне? Разыскивается косоглазый психопат".
- Вряд ли это будет возможно после пресс-конференции во второй половине дня, - сказала Виви Сундберг.
Значит, телефонистка права, быстро подумала Биргитта Руслин. Что-то произошло, и сегодня об этом сообщат. Вот почему они проявляют весьма умеренный интерес.
Робертссон закашлялся. Приступ оказался очень сильным, лицо налилось кровью.
- Сигареты, - сказал он. - Я выкурил столько сигарет, что если выложить их в один ряд, то получится расстояние от центра Стокгольма до Сёдертелье и дальше на юг. Примерно от церкви Искупления они с фильтром. Правда, лучше от этого не стало.
- Давайте-ка разберемся. - Виви Сундберг села. - Вы вызвали здесь изрядное беспокойство и досаду.
Сейчас вспомнит про дневники, подумала Биргитта Руслин. Нынешний день закончится для меня тем, что Робертссон выкопает для меня обвинительную статью. Вряд ли злоупотребление в судебном деле. Но найдутся и другие параграфы, к которым он может прибегнуть.
Однако Виви Сундберг о дневниках не обмолвилась, и Биргитта Руслин вдруг почувствовала взаимопонимание, несмотря на недоброжелательность. Очевидно, про тот инцидент кашляющему коллеге знать незачем.
- Конечно, мы все это рассмотрим, - сказал Робертссон. - Мы работаем объективно. Но никаких других следов, подтверждающих, что в деле замешан китаец, у нас нет.
- Орудие убийства? - спросила Биргитта Руслин. - Оно найдено?
Ни Виви Сундберг, ни Робертссон не ответили. Значит, нашли, подумала Биргитта Руслин. Вот о чем они сообщат сегодня журналистам. Конечно.
- В данный момент мы от комментариев воздержимся, - сказал Робертссон. - Подождем, пока доставят фонарь и можно будет сравнить ленточки. Если они совпадут, ваша информация с полным основанием войдет в расследование. Кассету мы, понятно, оставим у себя. - Он придвинул блокнот, начал записывать. - Кто видел этого китайца?
- Официантка из ресторана.
- Я часто там обедаю. Которая - молодая или старая? Или ворчун-папаша из кухни? У которого бородавка на лбу?
- Молодая.
- Она то примерная скромница, то очень не прочь пофлиртовать. От недовольства, наверно. А еще кто?
- В каком смысле?
Робертссон вздохнул.
- Дорогая коллега, вы удивили нас этим китайцем, которого, как говорится, вытряхнули из рукава. Кто видел его? Вопрос простой, проще не бывает.
- Племянник хозяина гостиницы. Как его зовут, не знаю. Стуре Херманссон сказал, он в Арктике.
- Иными словами, расследование принимает неслыханный географический размах. Сперва вы преподносите нам китайца. Теперь оказывается, свидетель в Арктике. Об этом деле писали "Тайм" и "Ньюсуик", мне звонили из лондонской "Гардиан", "Лос-Анджелес таймс" тоже интересуется. Кто-нибудь еще видел этого китайца? Причем, надеюсь, человек, не находящийся сейчас в бескрайних австралийских пустынях.
- Уборщица из гостиницы. Русская.
Робертссон отозвался чуть ли не победоносным тоном:
- Что я говорил? Теперь еще и Россия. Как ее имя?
- Стуре Херманссон зовет ее Наташей. Но это не настоящее имя.
- Может, она здесь нелегально, - заметила Виви Сундберг. - Иной раз мы отлавливаем тут нелегалов, русских и поляков.
- Сейчас это к делу не относится, - перебил Робертссон. - Ну а еще кто-нибудь видел этого китайца?
- Я не знаю, - ответила Биргитта Руслин. - Но ведь он каким-то образом приехал сюда и уехал. На автобусе? На такси? Кто-то должен был его заметить?
- Это мы проверим. - Робертссон отложил ручку. - Если информация окажется действительно важной.
Чему вы не верите, подумала Биргитта Руслин. Каков бы ни был ваш собственный след, вы считаете, что он важнее.
Виви Сундберг и Робертссон вышли из комнаты. Биргитта Руслин почувствовала усталость. Конечно, вероятность, что ее находки имеют отношение к делу, исчезающе мала. По собственному опыту она знала, что необычные данные, указывающие в определенном направлении, зачастую оказывались ложным следом.
В ожидании она все нетерпеливее расхаживала по комнате. Таких прокуроров, как Робертссон, в ее жизни всегда было множество. Женщины-полицейские часто выступали свидетелями в суде, правда, были не такими рыжими, как Виви Сундберг. Но говорили так же медленно и отличались избыточным весом. Циничный жаргон везде одинаков. Среди судей разговоры о преступниках иной раз тоже до ужаса грубы и унизительны.
Вернулась Виви Сундберг, а следом за ней Робертссон вместе с Тобиасом Людвигом. В руке у прокурора был пакет с красной ленточкой, Виви Сундберг принесла ресторанный фонарь.
Ленточку достали, сравнили. Вне всякого сомнения, она от этого фонаря.
Все опять расселись за столом. Робертссон быстро резюмировал рассказ Биргитты Руслин. Умеет четко обрисовать ситуацию, одобрила она.
Вопросов о полученной информации не последовало. Высказался только Тобиас Людвиг:
- Это что-нибудь меняет в плане сегодняшней пресс-конференции?
- Нет, - ответил Робертссон. - Данные сведения будут обработаны. В свое время.
Засим Робертссон счел разговор законченным. Пожал всем руки и ушел. Биргитта Руслин тоже встала, но тотчас перехватила взгляд Виви Сундберг и решила, что та просит ее задержаться.
Когда они остались вдвоем, Виви Сундберг закрыла дверь и сразу перешла к делу:
- Меня удивляет упорство, с каким вы продолжаете вмешиваться в расследование. Конечно, вам удалось выяснить происхождение красной ленточки. И мы с этим разберемся. Но полагаю, вам понятно, что в данный момент у нас несколько иные приоритеты.
- Есть другой след?
- Сообщим сегодня на пресс-конференции.
- Мне-то, наверно, вы могли бы сказать прямо сейчас?
Виви Сундберг покачала головой.
- Ни словечка?
- Ни словечка.
- У вас есть подозреваемый?
- Я же сказала, сообщим на пресс-конференции. Я хотела, чтобы вы задержались, по совсем другой причине.
Виви Сундберг встала и вышла из комнаты. Вернулась она с дневниками, которые несколькими днями раньше отобрала у Биргитты Руслин.
- Мы их просмотрели, - сказала Виви Сундберг. - По-моему, для расследования они значения не имеют. Поэтому я решила проявить добрую волю и на время передать их вам. Под расписку. При условии, что вы вернете их по первому нашему требованию.
Уж не ловушка ли? - мелькнуло в мозгу Биргитты Руслин. Поступок Виви Сундберг едва ли допустим, хоть и не является прямым нарушением. Биргитта Руслин не имела касательства к дознанию. Что может случиться, если она возьмет дневники?
Виви Сундберг заметила ее колебания и сказала:
- Я говорила с Робертссоном. Он не возражает при наличии расписки.
- В текстах, какие я успела прочитать, были упоминания о китайцах, работавших в США на строительстве железной дороги.
- В шестидесятых годах девятнадцатого века? Это же почти полтора века назад.
Виви Сундберг положила на стол дневники и пластиковый пакет. Достала расписку, которую Биргитта Руслин подписала.
Виви Сундберг проводила ее к выходу. У стеклянной двери они попрощались. Биргитта Руслин поинтересовалась, в котором часу состоится пресс-конференция.
- В два. Через четыре часа. Если у вас есть журналистская карточка, приходите. Масса народу желает присутствовать, а у нас нет помещения, которое вместит всех. Слишком большое преступление для маленького городка.
- Надеюсь, в расследовании достигнут прорыв.
Виви Сундберг ответила не сразу, но в конце концов сказала:
- Да. Думаю, мы вот-вот раскроем это жуткое злодеяние. - Она кивнула, словно в подтверждение своих слов. - Теперь нам известно, что все в деревне фактически состояли в родстве. Все убитые были родственниками.
- Кроме мальчика?
- Он тоже родственник. Но приехал погостить.
Биргитта Руслин вышла из полицейского управления. Размышляя о том, что же сообщат на пресс-конференции.
На по-прежнему заснеженном тротуаре ее догнал Ларс Эмануэльссон.
Он улыбался. А Биргитте Руслин вдруг захотелось дать ему тумака. Хотя его упорство волей-неволей вызывало уважение.
- Вот и встретились снова, - сказал он. - Вы все время наведываетесь в полицейское управление. Хельсингборгский судья постоянно на периферии расследования. Сами понимаете, мне весьма любопытно.
- Все вопросы к полиции. А не ко мне.
Ларс Эмануэльссон посерьезнел:
- Не сомневайтесь, я задаю им свои вопросы. Только ответов пока не получил. И это начинает действовать на нервы. Я поневоле принимаюсь строить домыслы. Что делает в Худиксвалле судья из Хельсингборга? Каким образом она замешана в случившемся кошмаре?
- Мне нечего вам сказать.
- Объясните только: почему вы так враждебны и нетерпимы?
- Потому что вы не хотите оставить меня в покое.
Ларс Эмануэльссон кивнул на пластиковый пакет:
- Я видел, что пришли вы сюда с пустыми руками. А вышли с тяжелым пакетом. Что у вас там? Бумаги? Папки? Что-то еще?
- Это вас не касается.
- Никогда не отвечайте так журналисту. Меня касается всё. Что лежит в пакете, и что не лежит, и почему вы не желаете говорить.
Биргитта Руслин пошла прочь. Поскользнулась и навзничь упала в снег. Один из старых дневников вывалился из пакета. Ларс Эмануэльссон потянулся за ним, но она оттолкнула его руку, сунула тетрадь обратно в пакет. Покраснев от злости, поспешила дальше.
Только подойдя к машине, она стряхнула с себя снег. Включила движок и печку. Выехав на магистральное шоссе, начала потихоньку успокаиваться. Выбросила из головы Ларса Эмануэльссона и Виви Сундберг, ехала дорогами в стороне от побережья, в Бурленге сделала остановку, а около двух завернула на парковку возле Лудвики.
Выпуск новостей по радио был короткий. Пресс-конференция только-только началась. По предварительным данным, у полиции имелся подозреваемый в массовом хешёвалленском убийстве. Подробности обещали сообщить в следующем выпуске.
Биргитта Руслин поехала дальше и через час снова сделала остановку. Осторожно, опасаясь застрять в рыхлом снегу, свернула на лесовозную дорогу. Включила радио. И тотчас узнала голос прокурора Робертссона. Да, есть подозреваемый, которого сейчас допрашивают. Робертссон рассчитывал, что к вечеру он будет заключен под стражу. От дальнейших комментариев прокурор воздержался.
Когда он умолк, из динамика донесся громкий гомон журналистских голосов, наперебой сыпавших вопросами. Однако Робертссон больше ничего не сказал.
Новости закончились, Биргитта Руслин выключила приемник. С ели возле машины лавинами обрушился снег. Она расстегнула ремень безопасности, вылезла из машины. Мороз крепчал. Она вздрогнула от холода. Что сказал Робертссон? Есть подозреваемый. И всё. Но в голосе сквозила уверенность в победе, такая же, как у Виви Сундберг, когда та подтвердила прорыв.
Нет никакого китайца, вдруг подумала она. Тот, что явился из теней и прихватил с собой красную ленточку, не имеет касательства к делу. Рано или поздно всё получит вполне естественное объяснение.
Или не получит. Она знала: опытные полицейские из уголовки всегда говорят о свободных нитях, которые в сложных расследованиях так и остаются под вопросом. Редко когда удается рационально объяснить всё без исключения.
Биргитта решила забыть про китайца. Ведь он просто призрак, несколько дней тревоживший ее.
Она села в машину, поехала дальше. И о следующем выпуске новостей тоже забыла.
Вечером она остановилась в Эребру на ночлег. Пакет с дневниками из машины не доставала.
Уже засыпая, на мгновение ощутила прямо-таки беспомощную тоску по теплому человеческому телу. По Стаффану. Но его здесь не было. Даже память о его руках почти стерлась.
Наутро, в третьем часу дня, Биргитта Руслин добралась до Хельсингборга. Пакет с дневниками отнесла к себе в кабинет.
К тому времени она уже знала, что некий сорокалетний мужчина - имя его пока не разглашалось - арестован по обвинению, предъявленному прокурором Робертссоном. Новостные сообщения были кратки, СМИ негодовали по поводу скудости информации.
Никто не знал, кто этот человек. Все ждали.
21
Вечером Биргитта Руслин вместе с мужем смотрела новости. Прокурор Робертссон сообщил о прорыве в расследовании. На заднем плане мелькнула Виви Сундберг. Пресс-конференция прошла сумбурно. Тобиас Людвиг не сумел обуздать журналистов, и они чуть не опрокинули подмостки, где стоял Робертссон, единственный, кто сохранял спокойствие. В заключение прокурор дал интервью, рассказал, что произошло. Сорокапятилетнего мужчину задержали в его доме под Худиксваллем. Задержание прошло без эксцессов. Хотя на всякий случай задействовали группу быстрого реагирования. Мужчину взяли под стражу, так как, по всей вероятности, он участвовал в массовом убийстве, происшедшем в Хешёваллене. Тайна следствия не позволяет пока назвать имя подозреваемого.
- Почему он не назовет имя? - спросил Стаффан.
- Можно спугнуть сообщников, уничтожить доказательства, - ответила Биргитта, делая ему знак помолчать. - Есть много причин, на какие может сослаться прокурор.
В детали Робертссон не вдавался. Сказал только, что прорыв произошел благодаря помощи широкой общественности. Сейчас полиция изымает улики, уже проведен первый допрос.
Интервьюер не унимался, наседал на Робертссона с вопросами:
- Он сознался?
- Нет.
- Вообще какие-либо признательные показания дал?
- Не могу сказать.
- Почему?
- Следствие еще не закончено.
- Он удивился, когда его задержали?
- Без комментариев.
- Семья у него есть?
- Без комментариев.
- Но живет он под Худиксваллем?
- Да.
- Чем он занимается?
- Без комментариев.
- Каким образом он связан с убитыми?
- Поймите, я не могу это комментировать.
- Но и вы поймите, что телезрители интересуются случившимся. Это же второе масштабное смертоубийство в Швеции.
Робертссон удивленно приподнял брови:
- А какое же первое?
- Стокгольмская кровавая баня.
От неожиданности Робертссон рассмеялся. Биргитта Руслин аж застонала, потому что интервьюер не отставал.
- Едва ли такое сравнение уместно, - сказал Робертссон. - Но я не стану с вами спорить.
- Что будет теперь?
- Мы еще раз допросим арестованного.
- Адвокат у него есть?
- Он хочет, чтобы его защищал Томас Будстрём. Но вряд ли это получится.
- Вы уверены, что взяли того самого человека?
- Рано пока говорить об этом. Но я удовлетворен, что мы его арестовали.
Интервью закончилось. Биргитта убавила громкость. Стаффан посмотрел на нее:
- Что скажет госпожа судья?
- Они определенно что-то раскопали. Иначе никогда бы не получили ордер на арест. Однако его взяли под стражу лишь по подозрению. Робертссон либо осторожен, либо ему больше нечего сказать.
- Один человек мог натворить такое?
- Он вовсе не обязательно действовал в одиночку, просто арестовали пока только его.
- Мог человек в здравом рассудке учинить эту резню?
Биргитта помолчала, прежде чем ответить:
- Может ли безумное деяние быть спланированным? Ни ты, ни я наверняка сказать не в состоянии.
- Значит, поживем - увидим.
Они выпили чаю и рано легли спать. Стаффан приложил ладонь к ее щеке.
- О чем ты думаешь? - спросил он.
- О том, что в Швеции невероятно много лесов.
- Мне показалось, тебе по душе на время отрешиться от всего.
- От чего? От тебя?
- От меня. И от судебных тяжб. Маленький бунт среднего возраста.
Она придвинулась поближе к нему:
- Временами я думаю: неужели это всё? Несправедливо, конечно, знаю. Ты, дети, работа - чего еще желать? Я о другом. О чем мы думали в юности. Что мало понимать, надо еще и изменить. Оглянешься вокруг и видишь, что мир стал еще хуже.
- Вовсе нет. Мы меньше курим, у нас есть компьютеры и мобильные телефоны.
- Вся земля словно бы разрушается. И наши суды чуть не в самом низу, что касается защиты хоть какой-то моральной порядочности в стране.
- Ты об этом думала на севере?
- Пожалуй. Настроение у меня слегка мрачное. Но вероятно, порой надо быть мрачным.
Оба умолкли. Биргитта ждала, что он повернется к ней. Но нет.
Не можем пока, разочарованно подумала она, одновременно недоумевая, почему сама не в состоянии сделать то, чего не сделал он.
- Нам бы стоило уехать куда-нибудь. К тому же кой-какие разговоры лучше вести при свете дня, а не на сон грядущий.
- Может, надо бы отправиться в паломничество, - сказала она. - В Сантьяго-де-Компостелу, по всем правилам. Набить рюкзаки камнями, каждый камень - проблема, с которой мы боремся. А найдя решение, будем выкладывать камни на обочину.
- Ты серьезно?
- Конечно. Не знаю только, выдержат ли мои колени.
- От слишком тяжелой ноши можно заработать пяточные шпоры.
- Это что за штука?
- Какая-то неприятность с пятками. Один из моих друзей заработал. Тюре, ветеринар. Здорово намучился.
- Надо стать паломниками, - пробормотала она. - Но не сейчас. Сперва я посплю. И ты тоже.