2 января, 01 час 45 минут
Денисов прошел центральным залом. Все было тихо. В почтовом отделении успели убрать сор со столов, появилась новая банка с клеем. Его должно было хватить на все бандероли и на все улетевшие воздушные шары. Пассажиры рассеялись по залу, никто не спешил вниз, к автокамерам. Залитые светом эскалаторы привычно продолжали теперь уже никому не нужную ритмичную работу.
- Двести первый! - неожиданно услышал Денисов из миниатюрного микрофона-манипулятора, прикрепленного к внутреннему карману куртки. - Двести первый! Срочно зайдите в автоматическую камеру хранения!
Денисов понял - что-то случилось, но случившееся не связано с блокированными по плану "Магистраль" ячейками. Там был для вызова другой пароль. Вызывали "блуждающего форварда" - вызов связан с происшествием.
Сбегая по эскалатору, он заметил, что дежурного по автокамере Порываева нет на месте, а дверь в служебную часть вокзала раскрыта. Несколько пассажиров растерянно выглядывали из отсека. Увидев стремительно спускающегося сверху Денисова, один из них махнул рукой на дверь. Денисов бросился туда.
Свет в коридоре был приглушен. Впереди, у дверей почтовой экспедиции, мелькнула милицейская фуражка. Там что-то происходило.
Первым, кого Денисов увидел, вбежав в экспедицию, был старший инспектор Блохин. Денисов так и не понял, как он здесь оказался. Блохин поднимал с пола чью-то подбитую мехом куртку. Сбоку стояли перепуганный насмерть старик экспедитор, Борис Порываев и молоденький милиционер.
- В окно выскочил, - растерянно объяснил экспедитор, - как вбежал - и сразу в окно! "Патрули, - говорит, - папаша! Патрули!" А сам куртку с себя…
Денисов увидел, что оконная рама над столом только притворена, не закрыта, а на полу, у радиатора, валяется форменная синяя фуражка.
Милиционер вспрыгнул на подоконник, рванул раму на себя. Худощавый, он легко проскользнул в неширокое отверстие.
Денисов связался с дежурным по рации, но не успел сказать и нескольких слов, как дежурный перебил:
- Понял! Развертываюсь!
По сигналу дежурного автоматически изменялась дислокация постов, никто не мог незамеченным покинуть с этой минуты Астраханский. Единственное, что осложняло положение, это то, что преступник, убегая через окно экспедиторской, оказывался как бы в тылу у дежурного наряда - необходимо было дополнительное маневрирование.
- Денисов! - позвал Блохин. Во внутреннем кармане куртки он обнаружил маленький картонный квадрат: "Краснодарский авиаотряд. Талон на обед". Лицо Блохина расплылось в улыбке. - Молодец, Порываев!
С этой минуты он оказывал дежурному по камере хранения всевозможные знаки внимания.
- Как все произошло?
Порываев никак не мог собраться с мыслями.
- П-пассажир мне подсказал: зайдите, говорит, в крайний отсек… Т-там, говорит, летчик по ячейкам лазит! - Порываев волновался. Волнение в первую очередь сказывалось на его речевой системе. - Я его чуть-чуть не п-поймал!
Блохин осторожно упаковал талон в специальный хлорвиниловый пакет.
- Запомнил летчика? Какой он из себя?
- Лет тридцати, нормальный… На руке, похоже, наколка.
- А свидетель?
- Постарше. Особенно не присматривался… Да что же мы? Он же там вещи бросил!
Вслед за Порываевым Блохин и Денисов побежали к ячейкам.
В камере хранения пассажиры обсуждали случившееся. Посредине отсека, метрах в пятнадцати от выхода, лежал пухлый кожаный чемодан с биркой аэропорта. Клавшие вещи обходили его стороной, никто не пытался поднять или оттащить в сторону.
Денисов снова по рации связался с дежурным.
- Как дела?
- Никаких известий. Развернулись, по-моему, нормально. Как у вас?
- Пока тоже ничего.
Блохин подтолкнул Порываева к креслам с отдыхающими людьми.
- Ищи своего свидетеля - очень важно. А мы попробуем узнать, какая ячейка вскрыта. Может, в ней есть и другие вещи.
Кто-то из проходивших пассажиров обернулся:
- Там в незапертой ячейке чемодан.
Старший инспектор и Денисов подошли к секции, на которую указывал пассажир. В ячейке стоял потертый небольшой чемоданчик. Он не мог иметь ни малейшего отношения к грузному кожаному пузану, лежавшему в проходе.
- Здесь что-то другое! - Блохин огляделся. - Хозяев вещей здесь нет? Руками никому не трогать.
Подошел огорченный Порываев.
- Не нашел.
- Куда же он мог деться? Транспорт еще не ходит…
- Может, уехал с бакинским? - Денисов размышлял вслух.
- Правильно. Он либо в поезде, либо на стоянке такси… Порываев, голубчик! Давай вместе с постовым к стоянке такси. А Денисов свяжется пока насчет талона на обед с Краснодарским авиаотрядом… Может, найдем хозяина куртки? А?
Азарт проявлялся у старшего инспектора в тех же формах, что и забота. Последнее, что увидел Денисов, покидая отсек, был Блохин, нервно обминавший поля своей новой шляпы-"дипломат".
2 января, 4 часа
Краснодар отозвался быстро. Трубку принял дежурный по аэропорту. Он терпеливо выслушал Денисова, потом сам овладел инициативой.
- Все понял. Что же он такое натворил? Как мне доложить начальнику?
- Пока ничего не могу сказать.
- Ого! Значит, летать не сможет? Сильно! Летчик или штурман?
- Неизвестно.
- Ну ясно… Нельзя говорить - значит, нельзя. Как там у вас насчет погоды в Москве? - Дежурный заложил крутой вираж. - У нас в Краснодаре мороз завернул градусов на восемь, не меньше… Ты мне только вот что скажи: он давно у нас работает или недавно пришел? Чтобы не думать на всех!
- И этого не знаю.
- Ох и темнишь! Ну ладно. Там, в Москве, находится ростовский экипаж. У них могут быть неиспользованные талоны нашего аэропорта. Звони в Шереметьево, найди Людочку из профилактория, у нее узнаешь. А в Ростов и командиру отряда я сам позвоню. Значит, какие у тебя приметы?
- Лет тридцати, нормального телосложения. На тыльной стороне ладони небольшая татуировка… Одет…
- Среди наших, кажется, нет. Я еще позвоню.
Во время разговора против Денисова сидел Порываев. Он смотрел фотографии людей, задерживавшихся за преступления на Астраханском вокзале. Делал он это с неожиданным интересом. Особенно привлек его старый альбом, составленный сразу после войны и давно списанный. У Денисова не поднялась рука его уничтожить.
С пожелтелых страниц смотрели люди в длинных, почти до пят, пальто, в вышедших из моды полосатых джемперах, в рубашках с узкими воротничками, выпущенными поверх пиджаков. Задержанные стояли рядом с антропометрической аппаратурой Бертильона, у белых экранов, на сером фоне заборов, вложив в позы и выражения лиц одновременно вызов и отчаяние.
- Производит впечатление? - спросил Денисов.
- Производит. Но этого парня здесь нет.
- Он, наверное, и не родился, когда создавали этот альбом.
- Я тоже.
- Ваши родители были, - сказал Денисов, чтобы поддержать разговор.
- Мои родители были, но я их по фотографиям не узнал бы.
- Не узнал?
- Я же их не помню, меня бабушка воспитала. - Порываев захлопнул альбом. - В Гарме это случилось. Во время землетрясения… Кажется, все посмотрел. - Он взял себя в руки, шевельнул огромным ботинком. - Знаете Гарм?
- Да, - сказал Денисов. Он никогда не слышал про Гарм, но ответить иначе не мог. - Не повезло.
Порываев ушел спать.
Телефонное обращение к Людочке в Шереметьево вызвало цепную реакцию ответных запросов и уточнений. Теперь Денисов не мог оставить телефон ни на минуту. Он сидел в кабинете рядом с окном, придававшим помещению средневековый облик, и отвечал на звонки: звонили из гостиницы для летных экипажей, из профилактория, от диспетчера. Ночь проходила в телефонных переговорах. Только снизу - от Блохина - не поступало никаких известий.
Иногда рация Денисова начинала неожиданно шуметь, и до него долетали обрывки разговоров:
- …Три пятнадцатый, проверь сорок четыре - ноль восемь идет на стоянку…
- …Тунгуска вызывает Ангару… Прием…
Речь, видимо, шла о стоянках такси: розыск преступника продолжался.
В пять часов утра после звонка начальника отдела кадров Домодедовского аэропорта до Денисова добрался дежурный из Быкова и сразу перешел в наступление:
- Где же ваша оперативность? Почему такое отношение? Внуково, Шереметьево знают, а мы не в курсе! Не считаете нужным ставить в известность?! Кто у телефона? - Только узнав, что у телефона не МУР, не Главное управление внутренних дел, а всего-навсего инспектор уголовного розыска вокзала - младший лейтенант, он успокоился. - Давай приметы! Я тебе за полчаса его найду!
Денисов объяснял всем одинаково.
Уголовный розыск транспортной милиции устанавливает неизвестного. Человек этот находился ночью на Астраханском вокзале, на нем была надета меховая куртка и форменная фуражка авиатора, в кармане лежал талон на обед Краснодарского авиаотряда. Далее шли скудные приметы, указанные Порываевым.
За редким исключением все абоненты подозревали, что Денисов знает куда больше, но по понятным причинам утаивает.
- Товарищ дежурный, ради Бога! - взмолился молодой женский голос, когда Денисов в следующий раз снял трубку. - В какой он больнице? Он жив? Это его знакомая.
- Кто? О ком вы говорите?
- Второй пилот! - Женщина заплакала.
- Жив! - было естественным вначале ее успокоить.
Плач усилился.
- Не обманывайте меня, умоляю!
- Жив! Теперь скажите…
- Жив! - послышался ликующий голос, и в трубке раздались гудки.
Едва Денисов нажал на рычаг, раздался новый звонок.
- Товарищ Денисов? Это из ростовского экипажа. - Наступила пауза, потом решительный голос продолжал: - У меня с вечера человек исчез. Похож на того, кого вы описали. В такой же куртке… В Краснодаре, мне сейчас подсказали, в столовой его не видели - талон на обед у него мог быть… Где вы находитесь? Я сейчас подъеду.
2 января, 5 часов 10 минут
На время центр розыска переместился снова в кабинет Блохина, Денисова и ККК. В ожидании приезда командира корабля сюда переехал Холодилин со своим штабом, техник связи обеспечил пару временных дополнительных каналов для прямой связи с дежурным по управлению и Петровкой, 38.
Денисову продолжали звонить из аэропортов. Холодилин словно не замечал присутствия инспектора. Денисов исподтишка наблюдал за начальством, вспоминал, что ему приходилось слышать о заместителе начальника управления.
Милиция Астраханского вокзала не ходила у полковника Холодилина в любимчиках. Говорили, что на первом инспекторском смотре, который он устроил в управлении, произошел казус. Объявив порядок движения колонн, Холодилин спросил офицеров:
- Все ясно?
- У меня нога стерта, - подал голос начальник службы Астраханского, пожилой майор: при предшественниках Холодилина особой строгости не было.
- Кому не ясна задача?
- Товарищ полковник, - думая, что Холодилин не слышал, повторил майор, - у меня пятка стерта.
- Разговоры! Вам понятна задача? Выйти из строя!
Майору пришлось выйти вперед, оказалось, что задачу он усвоил.
- Встать в строй! Теперь вопросы! Больные есть?
В управлении поняли - с Холодилиным следует держать ухо востро, а астраханцы смекнули - проверка знания уставов на Астраханском не за горами. Так и оказалось.
Теперь Денисов мог наблюдать полковника Холодилина вблизи - как разговаривает со своими помощниками, отвечает по телефону.
- …Билет на "Огонек", посвященный юбилею уголовного розыска? Большое спасибо. От нас придет самый достойный. Еще раз спасибо.
- …Установите, где продавалась обнаруженная в базовой ячейке электробритва, запросите завод. Пусть проверят по рекламациям, может, с этой тысячей номеров что-то прошло…
Поразило Денисова то, что Холодилин ничего не записывает, - пишут работники оперативного штаба, начальник уголовного розыска управления.
- Отработать методику изменения шифров в отсеках, чтобы это никому не бросалось в глаза. Рекомендации передайте всем дорогам, в первую очередь в Киев и Баку…
- Сколько задействовано подразделений в южном направлении? По каким позициям идет проверка?
Денисов многое не успел уловить. Понял только, что Холодилин и его штаб стремились к оптимальной системе поиска. В принципе та же система лежала в основе любого поиска, шла ли речь о преступнике, о дискретности наследственных факторов или других сложных проблемах, о которых Денисов знал понаслышке. Научно-техническая революция несла милиции не только компьютеры и электронику, но и изменение системы организации управления, комплексное взаимодействие во время операций типа "Магистрали".
Автомашина уверенно проскользнула под запрещающий знак на стоянку служебного транспорта. Денисов видел из окна, как широкоплечая фигура мелькнула у угла вокзала. Вскоре на лестнице послышались шаги, и в псевдомонастырскую келью, кабинет со стрельчатыми окнами, вошел человек.
- Я знал, что этим кончится. - Коренастый летчик пожал руки всем, включая Денисова. - Он на свободе? Что с ним? Или правду мне пока не скажут? Хороший штурман, прекрасный товарищ… И вдруг роковая любовь! А в Ростове - жена и ребенок. Пробовали с ним говорить - куда там! Вчера, как только прилетели, сразу на такси и к ней - весь разговор! У него в куртке женской фотографии не было? Я бы сразу сказал, он это или нет?
- Фотографии не было, - Холодилин показал на стул, - садитесь. Вы не помните, есть у него татуировка? На тыльной стороне ладони, здесь?
- Кажется, есть. Крылышки. Сейчас уточню. Это городской телефон? - Он так и не сел. Стоя набрал номер, круто переворачивая пальцем диск. - Людочка? Ты не помнишь, у Володи… Как? Звонил? Да я ему! - Летчик в сердцах бросил трубку на рычаг, платком вытер лоб. - Сейчас звонил - скоро приедет. Куртку у него украли. С вешалки из квартиры…
2 января, 3 часа 40 минут
Илья перелез через какой-то забор, не разбирая дороги, кинулся между кустов маленького скверика и неожиданно оказался в незнакомом месте, у бензозаправочной станции. Сбоку, на пустыре, пристроились на ночь серебристые фургоны Автотранса, большие, как железнодорожные пульманы. Впереди, у церкви-склада, стоял мотоцикл ночной милиции. Илья бросился было в темень, по направлению к товарной станции, - в это время из-за поворота неожиданно мелькнул глазок такси.
- На Каланчевку! - Илья тяжело ввалился на переднее сиденье, рядом с шофером. - Плачу вдвойне. Неприятность: хорошо, хоть не в одном белье остался! Остальное должен понять, как мужчина мужчину. Таксист промолчал.
- Не приходилось бывать в переделках?
Водитель снова не ответил, Илья незаметно оглядел его.
"Себе на уме. Это плохо".
- Я закурю. Не возражаешь? - Шофера ни на минуту не следовало оставлять наедине с его мыслями: мало ли что может прийти в голову, когда в мороз ночью встречаешь на улице человека в одном костюме.
- Мне не мешает.
- Спасибо. За мостом сверни влево.
- Через Красноказарменный быстрее…
- Ничего. - Он стремился в объезд.
"Сейчас оповестят посты милиции, диспетчеров такси, через несколько минут все будут знать, что разыскивается человек без пальто и шапки…"
Встречных машин было мало. Когда ехали по какой-то набережной, их обогнал черный блестящий форд, сидевший за рулем внимательно посмотрел на Илью.
- Ночная работа тяжелая. По себе знаю!
Внезапно Илья понял причину неприязненного молчания таксиста. Работающий посменно шофер мог скорее понять мужа, чем убегающего любовника. Объяснение Илья выбрал неудачно, и теперь было поздно что-нибудь поправить.
…А началась ночь спокойно. Заметив шифр ячейки, где первоначально лежал чемодан толстого бесцеремонного пассажира, Илья подошел к базовой, закрыл ее и подался на выход. Вместе с Капитаном они несколько минут наблюдали за толстяком, который стоял у телефона-автомата, никак не мог решить, будить ему своего московского абонента или нет. Он несколько раз снимал трубку с рычага и снова водворял ее на место.
Пока делать было нечего. Капитан оглаживал новую куртку.
- Изменили морю? - Илья кивнул на форменные пуговицы.
Капитан словно ждал этого вопроса.
- Между прочим, эту робу я приобрел для вас. Вы вот смеетесь, когда я говорю, что надо носить форму… Переоденьтесь, подойдите к расписанию самолетов и оттуда заходите в отсек. Рискните!
- Пожалуй. - Илью озадачило неожиданное проявление участия. - А вы как же?
- Не беспокойтесь. Куртка мне немного мала, вам будет в самый раз.
"В пристрастии к форменной одежде есть логика, - подумал Илья, - эксплуатируются стереотипные представления обывателя о служивых людях".
Через несколько минут Илья выглядел заправским летчиком гражданской авиации.
- Я останусь стоять у киоска военторга. - Мысль Капитана работала на редкость четко. - Если дежурный пойдет к вашему отсеку, я перехвачу его двумя-тремя вопросами…
Толстяк у автомата наконец решился. Результат телефонного разговора превзошел ожидания: просияв, он быстро направился в сторону стоянки такси.
Илья вошел в отсек, чувствуя себя совершенно спокойно. Ячейка открылась на шифр 5317. Пухлый чемодан пребывал в ней в состоянии благодушия, Илья сразу невзлюбил его крутые бока и манеру выставлять из-под крышки белые концы то ли рубашек, то ли носовых платков. Даже новые вещи в таких чемоданах бывали чудовищно измяты или засалены на самых видных местах; деньги, запонки лежали в них вместе с яичной скорлупой, засохшими бутербродами.
Илья оглянулся - Капитан, одетый в его, Ильи, пальто, стоял у киоска военторга, небрежно облокотившись на витрину.
Все дальнейшее было отработано Ильей до автоматизма: достать из ячейки заупрямившийся чемодан - поставить рядом - вынуть из правого кармана монету - бросить в прорезь приемника - перекрутить рукоятки шифраторов (сначала снаружи, потом изнутри) - захлопнуть дверцу - поднять чемодан - отнести в базовую ячейку, которая открыта заранее. Все! Конец первой серии.
На какое-то мгновение Илья потерял Капитана из виду и вдруг увидел дежурного по камере хранения; находящийся обычно в состоянии непреходящей меланхолии дежурный на этот раз почти бежал.
"Что-то случилось!"
Дежурный оглядывался по сторонам.
Илья сразу понял: раскрытая базовая ячейка выдает его с головой. Видавший виды рундучок Капитана и разбухший от сознания собственного превосходства кожаный чемодан с биркой "Аэрофлот" не могут принадлежать одному человеку.
- Что со мной? - Илья бросил чемодан, прижал руки к животу. - Что такое? Минутку! Пожалуйста, посмотрите за моими вещами! - Ссутулившись, он отскочил в сторону.
Кожаный чемодан брал блестящий реванш.
Запнувшись о его крутой бок, Илья едва не упал, кое-как удержался на ногах, с силой отпихнул чемодан в сторону. Тот упал глухо, всей тяжестью хрястнув о мраморный пол. Илья потерял на этом не менее пяти секунд.
- Старшина! - крикнул дежурный.
Илья выскочил из отсека. Бежать по эскалатору было поздно и бессмысленно. Сбоку, на дверях, мелькнула табличка "Посторонним вход воспрещен", другого пути не было. Илья бросился в коридор.