Ее пронзительный отчаянный вопль еще не успел затихнуть, как де Грааф бросился на Ван Гельдера, чтобы отнять у него оружие, но я не стал следить за схваткой. Я оттолкнулся от пола и обрушился на Гудбоди, тщетно старавшегося вытащить пистолет. Преподобный грохнулся на пол с шумом, который лишний раз подтвердил добротность здания - пол даже не дрогнул, а я через секунду услышал странные, каркающие звуки, ибо моя рука сжала шею Гудбоди с такой силой, будто я стремился расплющить ее во что бы то ни стало.
Де Грааф лежал ничком с кровоточащей раной на лбу. А Ван Гельдер боролся с Белиндой, держа ее перед собой, как щит, - так же, как я держал перед собой Гудбоди. Наши пистолеты смотрели друг на друга дулами. Ван Гельдер улыбнулся.
- Я отлично изучил породу Шермана, - сказал Ван Гельдер спокойным, непринужденным тоном. - Он никогда не станет рисковать жизнью невинного человека. Тем более, когда речь идет о такой прелестной девушке! А что касается Гудбоди, то мне на него наплевать. Можете продырявить его, как дуршлаг. Вы меня поняли?
Я взглянул на Гудбоди, вернее, на его профиль. Цвет его лица стал лилово-красным, то ли от того, что я медленно душил его, то ли от того, что Ван Гельдер с такой легкостью и жестокостью готов был его продать. Не знаю, почему я взглянул на него: меньше всего на свете мне хотелось сравнивать ценность Белинды и Гудбоди в качестве заложников. Ведь пока Ван Гельдер имел заложницей Белинду, жизнь его находилась в такой же безопасности, как и жизнь человека, нашедшего убежище в церкви. Во всяком случае, в любой другой церкви, кроме церкви преподобного Гудбоди.
- Я вас понял, - кивнул я.
- И еще одно условие, - продолжал Ван Гельдер. - Она будет моей гарантией. К тому же, у меня - кольт, а у вас - игрушка…
Я кивнул, и он начал продвигаться к выходу на лестницу, загораживаясь Белиндой.
- В конце улицы стоит закрытая синяя машина, - продолжал он. - Моя. И я в ней уеду. По пути к автомобилю я разобью все телефоны-автоматы. Если, дойдя до машины, я увижу вас у этой раскрытой двери, девушка мне больше не понадобится. Понятно?
- Понятно! Но если вы ее предательски убьете, вам не уснуть спокойно до самой смерти. Это вы и сами понимаете!
- Понимаю, - сказал он, продолжая пятиться к двери.
Я отвернулся. В этот момент де Грааф привстал и, вынув носовой платок, приложил его к ране на лбу, значит, он сам мог о себе позаботиться.
Я снял руку с шеи Гудбоди, отобрал у него пистолет, вытащил наручники и сковал его руки с руками мертвецов. Потом я прошел мимо Гудбоди и помог ослабевшему де Граафу подняться и сесть в кресло. Затем оглянулся на Гудбоди, смотревшего на меня с искаженным от ужаса лицом. И когда он заговорил, его глубокий голос сорвался почти на истерический крик:
- Вы не посмеете оставить меня здесь, в таком положении!
Я взглянул на массивных мертвецов, к которым он был прикован наручниками, и холодно заметил:
- Никто не мешает вам взять их под мышку и уйти!
- Именем Господа Бога, Шерман…
- Вы вздернули Астрид Лемэй на крюке! - перебил я. - Я обещал ей, что помогу выбраться на правильный путь, и вы вздернули ее за это! Мэгги вы закололи вилами… Мою Мэгги! Вы и Белинду собирались вздернуть на крюке! Мою Белинду! Судя по всему, вы обожаете смерть - так наслаждайтесь ею для разнообразия в непосредственной близости! Я уверен, что она доставит вам огромное удовольствие. - Я подошел к открытой двери, а потом, обернувшись, добавил: - Если Белинде будет суждено погибнуть, я сюда вообще не вернусь!
Тот застонал, как раненое животное, и, содрогаясь от страха и отвращения, посмотрел на два трупа, державших его в плену.
Я приблизился к двери и выглянул. Внизу, на тротуаре, лежало поверженное тело Труди, но я почти не смотрел на нее. Я увидел, как Ван Гельдер подвел Белинду к машине. Прежде, чем сесть в нее, он поднял голову и посмотрел в мою сторону. Увидев меня, он кивнул и открыл дверцу.
Я подошел к де Граафу и помог ему подняться с кресла и подойти к выходу. Уже находясь у самой двери, я повернулся и посмотрел на преподобного. Его глаза казались остекленевшими на обезумевшем от страха лице, из горла вырывались какие-то хриплые звуки. Такой вид бывает у человека, который заблудился в темном и страшном лабиринте кошмаров и ужасов, которого преследуют дьяволы ми преисподней, и который понимает, что спасения для него больше нет.
Глава 14
Вечерняя темнота нависла над улицами Амстердама. Дождь был колким и редким, но из-за пронизывающего ветра казалось еще холодней, чем на самом деле. Среди рваных туч поблескивали первые звезды. Луна еще не взошла. Я сидел за рулем "опеля", стоявшего возле телефонной будки, и ждал де Граафа. Вскоре тот вышел из будки, прикладывая платок ко лбу, из которого все еще сочилась кровь, и сел в машину. Я вопросительно взглянул на него.
- Через десять минут район будет оцеплен. А когда я говорю оцеплен, это значит, что никому не удастся выбраться. Полная гарантия. - Он снова приложил платок ко лбу. - Но почему вы так уверены, что…
- Он обязательно будет там! - Я включил мотор, и машина тронулась. - Во-первых, он решит, что это - последнее в Амстердаме место, где нам взбредет в голову его искать. Во-вторых, сегодня Гудбоди переправил туда героин с Хайлера. Наверное, в одной из больших кукол. В его машине возле замка куклы не оказалось. Значит, он наверняка оставил ее в церкви. У него просто не было времени везти ее куда-либо еще. Кроме всего прочего, в церкви наверняка хранятся немалые запасы - целое состояние. Ван Гельдер - это не Гудбоди и не Труди. Он играет в опасную игру не ради удовольствия, а ради наживы и не собирается ее упускать, эту груду леденцов…
- Леденцов?
- Прошу прощения, денег. Возможно, там зелья на миллионы долларов.
- Ван Гельдер… - Де Грааф медленно покачал головой. - Просто не верится. Такой человек! С великолепным послужным списком!
- Приберегите ваше сочувствие для его жертв! - сказал я грубо. Я не собирался говорить таким тоном с раненым человеком, но я и сам был ранен. Я даже не мог сказать с уверенностью, чья голова была в более плачевном состоянии - де Граафа или моя. - Ваш Ван Гельдер хуже любого из них. По крайней мере, стоит сознаться, что разум Гудбоди и Труди находился в таком извращенном и болезненном состоянии, что они уже не отвечали за свои поступки. Но Ван Гельдер - совершенно другое дело. Зло он творит хладнокровно и ради денег. Он знал всю механику дела, как вел себя его дружок Гудбоди, но он на все смотрел сквозь пальцы. И если бы его не раскрыли, он никогда не помешал бы Гудбоди развлекаться со смертью. - Я взглянул на де Граафа, и в голове у меня мелькнула одна мысль. - Вы знали, что его жена и брат погибли в автомобильной катастрофе?
Де Грааф ответил не сразу.
- Вы думаете, это не был несчастный случай?
- Да. Правда, мы никогда не докажем, но готов поспорить на свою пенсию, что все это дело было подстроено. Брат его жены - опытный офицер службы безопасности - видимо, узнал про него слишком многое, а его жена стояла между ним и Труди. В то время Труди, видимо, еще не проявилась во всей своей прелести. Я убежден, что Ван Гельдер - расчетливый и хладнокровный делец, совершенно беспощадный и абсолютно лишенный того, что называется нормальными человеческими чувствами.
- Вы не доживете до пенсии, - мрачно пошутил де Грааф.
- Возможно.
Мы свернули на улицу, ведущую к церкви Гудбоди, и там увидели синюю полицейскую машину. Проехав мимо нее, мы остановились перед входом в церковь и вошли. По ступеням, навстречу нам, спускался сержант полиции. Если на него и произвел впечатление вид двух раненых мужчин, то он отлично это скрыл.
- Ничего и никого, сэр! - доложил он. - Мы даже поднимались на колокольню.
Де Грааф повернулся я посмотрел на синюю машину.
- Если сержант Гроппиус говорит, что там никого нет, значит там действительно никого нет. - Помолчав, он добавил: - Ван Гельдер - умнейший человек. Теперь я в этом уверен. Его нет в церкви, нет в доме Гудбоди. Мои люди держат под наблюдением оба берега канала и улицу. Значит, его вообще нет в этом районе. Он где-то в другом месте…
- Он где-то в другом месте, но рядом, - возразил я. - Если мы не найдем его в ближайшее время, сколько времени вы сможете держать оцепление?
Пока не обыщем и не перевернем все дома на этой улице. Часа два, может, три…
- А потом он смог бы уйти?
- Смог бы, если бы действительно скрывался здесь.
- Он здесь! - заявил я уверенно. - Сегодня суббота и уже вечер. В воскресенье рабочие придут на стройку?
- Нет.
- Значит в его распоряжении тридцать шесть часов. Сегодня вечером или даже завтра вечером он сможет сойти вниз и уйти.
- О, Боже, как болит голова] - Де Грааф снова приложил платок ко лбу. - Ну и тверда же рукоятка пистолета! Боюсь, что…
- Он здесь, но не внизу, - продолжал я терпеливо. - А обыскивать дома - только терять время. И я уверен, что он не нырнул в канал и не отсиживается под водой - он давно бы там захлебнулся.
- Так где же он, черт возьми!?
Я задумчиво посмотрел наверх, на темное небо, по которому стремительно неслись тучи. Де Грааф тоже поднял голову. Призрачный силуэт уходящего ввысь крана, казалось, достигал туч. Конец его массивной стрелы терялся в темноте. Мне всегда казалось, что в огромном кране есть что-то угрожающее и жуткое, а нынче вечером он выглядел еще более мрачным и зловещим.
- Ах, вот оно что! - прошептал де Грааф. - Ну, конечно, конечно!
Я сказал:
- В таком случае, мне лучше подняться.
- Но ведь это же безумие! Настоящее безумие! Посмотрите на себя, взгляните на свое лицо! Вы ранены, плохо себя чувствуете.
- Я совершенно здоров!
- Тогда я иду с вами, - решительно заявил де Грааф.
- Нет.
- У меня есть молодые здоровые полицейские, которые…
- Вы не имеете морального права посылать на подобное дело ни одного из ваших. И не спорьте со мной. Я отказываюсь от такой помощи. К тому же, нельзя действовать прямолинейно и открыто… Здесь нужно аккуратно, тайком или вообще никак.
- Но он все равно вас увидит… - Хотел того де Грааф или нет, но он начинал склоняться к моей точке зрения.
- Не обязательно. Оттуда ему должно казаться, что внизу совершенно темно.
- Но мы можем и подождать. Рано или поздно, он обязательно спустится. Может, даже ночью, но непременно спустится.
- Ван Гельдер не питает особой любви к смерти, как, например, Гудбоди. Мы это знаем. Но, с другой стороны, он не боится смерти - это нам тоже известно. И жизнь других для него мало что значит.
- Следовательно?
- Ван Гельдера внизу нет. Но и Белинды тоже нет. Следовательно, она там, наверху, вместе с ним. И когда он, наконец, сойдет вниз, он захватит с собой и ее, свой живой щит… Ждите меня, я скоро вернусь!
Он больше не порывался удерживать меня. Я оставил его у входа в церковь, вошел на стройку, приблизился к крану и, недолго раздумывая, полез по бесконечным диагональным лестницам, нашпигованным внутри его остова. Это был долгий путь наверх, не очень-то соответствующий моему физическому состоянию, но и не особенно утомляющий или опасный. Просто длинное и нелегкое восхождение. Опасность поджидала наверху. Поэтому, проделав три четверти подъема, я приостановился, чтобы перевести дух и взглянуть вниз.
Высоты я практически не ощущал из-за густой тьмы. Тусклые фонари вдоль набережной казались светящимися точками, а сам канал - слабой мерцающей лентой. Все выглядело слишком далеким и нереальным. Я не мог выхватить ни единой детали. Все, что мне удалось разглядеть - флюгер на верхушке церковного шпиля, да и тот находился на сто футов ниже того места, где я передыхал.
Я посмотрел наверх. До кабины управления оставалось футов пятьдесят. Она неясно чернела передо мной - темный прямоугольник на фоне такого же темного неба. Я снова полез вверх.
Меня отделяли от двери кабины всего футов десять, когда тучи внезапно разошлись и выглянула луна, вернее, полумесяц, и после темноты мне показалось, что все вокруг осветилось.
Я снова взглянул наверх. Я различал каждую заклепку на дне люка и понял, что если я отчетливо вижу все, что находится наверху, то и из кабины видно все, что под ней. Значит, чем больше я буду медлить, тем скорее меня обнаружат. Поэтому я вынул пистолет из кобуры и, стараясь двигаться совершенно бесшумно, преодолел последние несколько ступенек. Оставалось всего четыре фута, как вдруг дверца люка слегка приподнялась и в щель высунулся длинный, отвратительного вида ствол пистолета.
Конечно, следовало бы почувствовать слабость и тошноту, приходящие вместе с отчаянием от полного фиаско, по я уже столько перенес за этот день, что, видимо, потерял способность чувствовать и принял неизбежное с фатализмом, удивившим меня самого. Я не отказывался от борьбы - имей я хоть полшанса, я бы схватился с противником, но у меня не было никаких надежд, и я принял это как факт.
- Он делает 24 выстрела, - пояснил голос Ван Гельдера. В голосе слышался какой-то металлический звук с отголосками, напоминавшими эхо, как будто он звучал из пещеры или из могилы, что не показалось мне странным. - Вы знаете, что это значит?
- Разумеется, знаю.
- В таком случае отдайте мне ваш пистолет рукояткой вверх!
Я протянул пистолет.
- А теперь тот, что в носке.
Я отдал ему "лилипута" вместе с носком. Люк распахнулся и я увидел Ван Гельдера.
- Входите! - кивнул он. - Места здесь хватит.
Я влез в кабину. Как и сказал Ван Гельдер, места в ней было действительно много. Там могли бы поместиться человек двенадцать.
Ван Гельдер, как всегда, спокойный и невозмутимый, держал наготове автоматический пистолет весьма неприятного вида. На полу, в углу сидела Белинда, бледная и изможденная. Рядом с ней лежала большая кукла в наряде с острова Хайлер.
Белинда попыталась улыбнуться, но улыбка получилась вялой и безжизненной. В ней чувствовалась растерянность, беззащитность, и, видя это, мне тут же захотелось броситься на Ван Гельдера и вцепиться ему в глотку, хотя он был вооружен. Но, с другой стороны, здравый смысл и оценка ситуации заставили меня осторожно опустить дверцу люка и столь же осторожно выпрямиться. Потом я посмотрел на его пистолет-автомат.
- Полагаю, вы нашли его в той полицейской машине - "такси"? - спросил я.
- Вы угадали.
- Мне следовало это предусмотреть.
- Несомненно! - Ван Гельдер вздохнул. - Я знал, что вы сюда явитесь. Но вы напрасно трудились. Повернитесь спиной!
Я повернулся. Удар но затылку не отличался ни той силой, ни той ловкостью, какими мог бы похвастать при подобном исполнении Марсель, но и его оказалось достаточно, чтобы оглушить меня и сбить с ног. Стоя на коленях, я смутно почувствовал, как что-то холодное охватило мое левое запястье, а когда я вновь обрел способность интересоваться окружающим, обнаружил, что сижу плечом к плечу с Белиндой, прикованный к ее правой руке, и что наши наручники соединены с металлической скобой на дверце люка.
Я осторожно потрогал затылок. Сегодня моей голове здорово досталось, и она очень давала о себе знать.
- Прошу прощения, что пришлось вас ударить, - сказал Ван Гельдер. - Но мне легче было бы надеть наручники на тигра, чем на вас. Ну что ж, луна опять почти скрылась. Еще минута, и я исчезну, а минуты через три буду на земле.
Я уставился на него, не веря своим ушам.
- Вы собираетесь спуститься?
- А как же! Только не совсем так, как вы думаете. Я видел, как размещен полицейский кордон, но, очевидно, никому не пришло в голову, что стрела крана тянется далеко за канал, по меньшей мере, футов на 60. Я уже опустил строповку почти до земли.
Сильная головная боль помешала мне должным образом прокомментировать это сообщение. Впрочем, ситуация не требовала комментариев.
Ван Гельдер перекинул автомат через плечо, а к другому плечу прикрепил шпагатом куклу. Потом тихо сказал:
- Ага, луна уже скрылась!
Так оно и было. Смутной, едва различимой тенью Ван Гельдер скользнул к двери, находившейся в передней стене кабины рядом с пультом управления, открыл ее и шагнул наружу.
- Прощайте, Ван Гельдер, - сказал я.
Он не ответил. Дверь закрылась, и мы остались одни. Белинда схватила меня за связанную руку.
- Я знала, что вы придете! - прошептала она и потом, с огоньком прежней Белинды, добавила - Однако вы не очень-то спешили!
- Я же неоднократно говорил вам: у руководящих работников масса неотложных дел.
- И вы… им сочли нужным попрощаться с подобным человеком?
- Я подумал, почему бы и нет. Во всяком случае, больше мы с ним не увидимся. Кто бы мог подумать: Ван Гельдер собственный палач!
- Не понимаю…
- Ведь это его идея одолжись мне полицейское такси. Так им легче было следить за мной, куда бы я ни направлялся. Там же я нашел наручники, которые надел на Гудбоди, а вот и ключи от них!
Я разомкнул наручники, поднялся и подошел к двери кабины. Луна пряталась в тучах, однако Ван Гельдер переоценил их плотность - хотя небо излучало лишь бледное мерцание, я отчетливо увидел фигуру Ван Гельдера. Он уже стоял футах в сорока от кабины. Ветер хватал его за полы и трепал пышное платье куклы. Но он, как гигантский краб, передвигался вперед по стреле крана.
Мой фонарик, кажется, был единственным предметом, который в этот день у меня не отнимали. С его помощью я нашел над головой выключатель и потянул рубильник вниз. На пульте управления вспыхнули огоньки, и я быстро рассмотрел, что к чему. Подошла Белинда и встала рядом.
- Что вы собираетесь делать? - шепотом спросила она.
- Неужели еще нужно объяснять…
- Нет, нет! Вы же не можете…
Не уверен, что она точно поняла мои намерения, но по непреклонной решимости, прозвучавшей в моем голосе, она явно угадала - каковы бы не были мои действия, результат будет окончательным и бесповоротным.
Я снова посмотрел на Ван Гельдера, преодолевшего уже две трети пути, потом оглянулся на Белинду и положил руку ей на плечо.
- Послушайте, Белинда, вы, наверное, не знаете, что у нас против Ван Гельдера нет никаких улик? Но вы должны знать, что на его счету - тысячи загубленных жизней! И у него достаточно героина, чтобы загубить еще тысячу!
- Вам стоит лишь повернуть стрелу, и он окажется в руках полиции.
- Они никогда не возьмут его живым. Вы, я, все мы это знаем. А у него в руках автомат. Вы что, хотите, чтобы он уложил еще десяток ни в чем не повинных людей, Белинда?
Она снова отвернулась. Я выглянул наружу. Ван Гельдер находился уже у конца стрелы. Не теряя времени, он оторвался от нее, ухватился руками и ногами за трос и заскользил вниз, двигаясь с почти головокружительной быстротой. И неудивительно: тучи быстро рассеивались, и небо светлело с каждой минутой.
Я посмотрел вниз и впервые увидел улицы Амстердама, но это был уже не Амстердам, а просто игрушечный город с крошечными улицами, каналами и домиками.
Я оглянулся. Белинда снова сидела на полу, закрыв лицо руками. Она явно демонстрировала, что не станет смотреть на то, чему суждено случиться. Я вновь посмотрел на Ван Гельдера и на сей раз рассмотрел его совершенно отчетливо, так как луна полностью вышла из-за туч.