Учительницу Хворостову, как и рассчитывал Иван, застали дома: было воскресенье. Она давно поднялась. На столе перед ней лежала кипа ученических тетрадей. Рядом пустая кружка с остатками парного молока и надкушенная горбушка. Галя была в вязаной кофте, толстой суконной юбке в крупную клетку и в пимах-обрубках на босу ногу. Увидев нежданных гостей, застеснялась, спрятала ноги под стол.
- Мы к вам, Га... - участковый на мгновенье замялся: при посторонних неудобно было называть ее просто по имени. - Мы к вам, Галина Александровна, - сказал он. - Кеша Анкудинов потерялся.
- Кеша Анкудинов?.. - недоуменно спросила учительница.
- Женится он, - объяснил Иван. - На свадьбу вчера вечером вышел, еще засветло... - Он обернулся за поддержкой к Юре Шиляку.
- Засветло, - подтвердил тот. Помедлив, поправился: - Смеркалось.
- Все равно, вечером вчера, - с нажимом произнес Иван. - Вышел от вас на лыжах прямиком через Кедровый. А в Усово не пришел.
- Это что же такое? - Она поглядела на окно, на синие наплывы инея. Забыла про свои обрубыши, вышла из-за стола. - Где же он? Ой, да вы присядьте. Хоть на скамью. А то стулья принесу, - метнулась было в другую комнату.
- Никаких стульев, - замахал участковый руками. - Некогда рассиживать. Если вы согласны быть понятой, собирайтесь с нами. Выйдем по следу на лыжах. Вы у нас лучшая лыжница. И занятий у вас сегодня нету.
- Ну уж и лучшая, - запротестовала Галина Александровна. - Повезло: шестаковские не выставили своих. - Собрала со стола тетради, унесла в другую комнату. - Мигом переоденусь, - сказала из-за перегородки. - Ой! Это я так и щеголяла перед вами в пимах! Ужас!
- Ничего ужасного, - успокоил ее Иван. - Вам в пимах личит.
- Ой, какая же я дура! Тут человек потерялся...
Участковый тоже смутился: не время для этого. Больше всего неуместность их легкомысленного поведения подчеркивало сосредоточенное, неулыбчивое лицо Юры Шиляка. Он как стал у порога, так и не шелохнулся.
Вскоре вышла Галя. Лыжный костюм и красная спортивная шапочка сделали ее похожей на подростка. Сознавая ответственность выпавшей ей роли, она держалась серьезно.
- Мама! - крикнула она. Присутствие Галиной матери в доме выдавал только шорох по ту сторону заборки. - Я ухожу. Надолго.
Мать что-то сказала ей негромко. Вышли в сени. Галины лыжи были здесь.
- Смазывать не буду. По сегодняшнему морозу на старой смазке покатит хорошо.
- Нам с Юрой нужно лыжи раздобыть. Кто у вас в интернате ведает инвентарем?
- Ключи у меня. Я захватила. Найдутся для вас лыжи.
- Честно говоря, я на это и рассчитывал, - признался Иван.
- Подберем ли ботинки по ноге? - усомнился Юра.
Голос прозвучал негромко, с потугой, будто ему что-то мешало в горле.
- Подберем, - заверила Галя. - Акселераты в старших классах ростом не меньше вас.
Вышли за ворота. Посреди деревни, возле дома Анкудиновых, все еще стояла кошевка. Дед Ступин и Вася только показались из калитки. Стало много светлей. Можно было различить масть коней: коренник серый, пристяжка буланая. Ночью оба коня казались одинаковыми.
- Я с ними вернусь. Не смогу на лыжах, - внезапно заявил Юра.
- Почему? - поразился Иван.
- Не смогу, - не захотел объяснять Юра.
Что-то непонятное творилось с ним: он не смотрел в лицо участковому, отводил глаза.
- Ты же лыжник! Крепления бы не подвели, так...
- Я вторую ночь не сплю.
- Вторую?!
- Накануне ночью все дрова у Настасьи переколол. Она пристала: "Уедешь, а мне избу топить надо. Кто дров наколет? Колотые все сжег". Неловко стало - переколол ей всю поленницу, - объяснил Юра.
- Зачем же сразу всю? Целую ночь хлестался?
- Почти до утра. А утром с Кешей в райцентр подались...
- Не можешь, так не можешь...
Вдвоем смотрели вслед Шиляку. Тот спешил, боялся как бы кошевка не уехала без него.
Надо было что-то придумывать. Иван вовсе не прочь был пойти вдвоем с Галей, но ведь после сплетен не оберешься. И порядок требует. Да и мало ли что ждет их на лыжне.
На крыльце дома, мимо которого шли, Иван увидел охотничьи лыжи, подбитые камысами.
- Может быть, здесь и найдем понятого, - сказал он, сворачивая к чужой калитке.
Ему нужно было хотя бы попытаться. После в деревне будут знать и об этой калитке.
Видно, уже недавно утром через деревню прошел грузовик - глубокие вмятины от протекторов остались на снегу. А немного в стороне колея вовсе изжевана машинными колесами - здесь грузовик и развернулся. Чей это был дом, Иван не знал. В Усово и в Ельниках бывал у всех, а здесь на станции хорошо знал только живущих на старой улице. В новых домах народ постоянно менялся.
Из темного чулана пахнуло чем-то знакомым. Иван не стал задерживать на этом внимание. Распахнул дверь в избу и увидел кладовщика Вялых. Вот, оказывается, к кому они нагрянули. Теперь участковый не сомневался, что идти по лыжне им предстоит вдвоем с Галей - Вялых не пойдет. Тот стоял лицом к вошедшим, квадратные плечи заслонили свечной огарок. Почему-то электрический свет не включили. Из-за этого невозможно было разглядеть лица Вялых.
- Здравствуйте, Филипп Иванович, - сказал Иван и машинально пошарил рукой справа от двери - выключатель был здесь.
Вспыхнула лампочка. Узнав участкового, кладовщик побледнел.
- Ночью спали? - спросил Иван.
- Спал, - помедлив, ответил Вялых. - Чего же еще ночью делать?
Он покосился в угол за печь. Галя кинула взгляд туда же и увидела поблескивающие вороненые стволы ружья, прислоненные к стене. То ли на охоту собрался, то ли с охоты вернулся. Здесь не принято держать ружье на виду. Это приезжие, городские могут для форса повесить на стену, как украшение, а местные прячут подальше с глаз.
- А я вот не выспался, - сказал Иван. - Среди ночи подняли. В понятые хотим пригласить вас, Филипп Иванович. На лыжах отправимся по следу.
- По какому следу? - насторожился кладовщик.
- Анкудинов Кеша, жених, потерялся... - начал рассказывать Иван.
Услыхав в чем дело, Вялых внезапно обрадовался.
- Коли надо - какой разговор, - засобирался он.
- Вы бы чего на дорогу пожевали, - встрепенулась хозяйка. - Долго ли сготовить...
Она внезапно осеклась, Иван мельком перехватил недобрый взгляд, каким наградил свою супругу кладовщик.
- Люди по этакому делу собрались, а ты пристаешь! - укорил он.
Чуть ли не силком выпроводил гостей на крыльцо. Сам на минуту вернулся в избу - назад вышел с ружьем.
- Не привык в тайгу без нее, - похлопал он рукавицей по двухстволке.
Расстаться со своими унтами, сменить их на лыжные ботинки он наотрез отказался. С трудом подобрали ему лыжи с мягкими креплениями.
* * *
Сиреневый утренний разлив плавал над сопками. Невидимое еще солнце осветило тайгу, заголубели снега. Лишь в глубине падей неясно, густыми смутными волнами темнели сугробы. Лыжня между соседними деревнями пробита хорошо: по ней всю зиму бегали старшеклассники, тренировались. След Кешиных лыж слегка запорошило.
Шли лыжа в лыжу: впереди участковый, за ним кладовщик, последней - Галя. Ей видно квадратную спину Вялых и копну беличьей шапки. Галя шла легко, свободно могла бы обогнать мужчин, поэтому палками не толкалась - несла их на весу. У нее, пока надевала лыжи, закоченели руки, кончики пальцев до сих пор пощипывало.
Ее обрадовало внезапное приключение. Жаль только, над тетрадями придется корпеть ночью. Что с Кешей Анкудиновым стряслась беда, она мысли не допускала. Придут в Усово, и все выяснится.
Раздражал ее только Вялых. Лучше, если бы третьим был кто-то другой, не он. Она с прошлого года невзлюбила его. До этого не сталкивалась близко. В интернате заболел завхоз, и ей поручили привезти продукты для столовой. Вялых сидел в сторожке при складе. Он встретил молоденькую учительницу прицельным взглядом своих дальнозорких глаз, с плотоядной ухмылкой уставился на ее коленки в капроновых чулках.
- Не холодно?
- Не холодно.
- Может, чайку горячего? Не побрезгаешь со стариком?
- Не за этим я. В столовой продукты ждут.
- Ничего. От них не убудет - дождутся. Почаюем, потом мигом отпущу. Можно и окромя чаю чего найти. Как пожелаете? Вино есть сладкое.
Галя тогда разозлилась, не солидно, не по-учительски хлобыстнула дверью. Потом ждала Вялых на осеннем ветру у склада.
Он долго копошился с амбарным замком. Накладную писал медленно, то и дело поправлял очки - одна дужка у них плохо держалась. Когда отпускал масло, сказал:
- Можно и не по строгости вешать, если любезность будет встречная. Дверью-то зря хлопнули. Недолго и с петель сорвать. С Филиппом Ивановичем лучше не ссориться - еще пригожусь. Не такой уж я старый, ежели приглядеться.
- Отпускайте быстрее - лошади ждут.
- А кони подождут. На то она и скотина, чтобы ждать.
Сейчас он шел впереди. На лыжных задниках можно было разглядеть заводское клеймо. Одно он верно сказал про себя: не такой он старый, если приглядеться. За пятьдесят ему уже давно, а шагает легко, без натуги.
Она не заметила, как согрелись руки. Стало совсем светло. Над спиной Вялых обозначились черные стволы, видно даже мушки. На ходу он нет-нет да и поправит приклад ружья.
Пересекали логотину. Из падей тянуло стужей. Галя обрадовалась, когда снова поднялись на гору: воздух здесь был заметно теплее. В безветрие всегда так. Лес стал мрачней, гуще. Теперь вокруг были не сосны и березы - большие кедры. Медвежья глухомань! Ей вообразилось, как вчера в сумерках здесь бежал Кеша. Один. Мог встретить медведя. Шатуна, поднятого из берлоги взрывами изыскателей. Они недавно бабахали где-то поблизости. Ей стало не по себе. Было ли у него ружье? Навряд ли.
Тут же она подумала: лучше, если бы у кладовщика не было двухстволки. С ружьем он казался ей опасным. Хватит того, что у Ивана пистолет.
Непонятно было, почему давеча, когда они нагрянули в избу, Вялых так переполошился? Он как будто стремился поскорее вытурить их из дома. Поэтому сразу и согласился идти с ними. Навряд ли он сделал это по охоте - была какая-то причина.
Опять спустились в низину. Лыжня пересекала осинник. Голые стволы зыбкими былинками тянулись вверх. Справа сквозь березовую чащу свежо голубело рассветное небо.
Снова подъем-спуск... Лыжи скользили хорошо, отдачи не было. На спуске она чуть приотстала; боялась - кладовщик упадет, и она наедет на него. Но Вялых держался на лыжах уверенно. Чуть только притормаживал палками на крутизне.
Начало весны никак еще не угадывалось в лесу. Нетронутые пласты сугробов лежали в падях. Лишь на пригорках немного осевший снег вокруг деревьев указывал места будущих проталин. Пересекли ложбину и с разгону влетели на взгорок. Здесь начался сплошной кедрач. Это было любимое Галино место. Теперь лыжня должна повернуть влево, пересечь несколько увалов, затем круто, как в прорву, оборваться в глубокую падь, на дне которой спряталось Усово.
Мужчины впереди нее остановились. Ей почудился удивленный возглас. Вскоре она настигла их. Оба дышали часто, напряженно, сизый пар поднимался над их ушанками.
В двух шагах впереди Ивана, на обочине лыжни, из сугроба торчали лыжи, воткнутые задниками в снег. Тут же между ними - палка. Вторая лежала на снегу поодаль. Вправо от лыжни по целику тянулась неровная цепочка следов. Кеша Анкудинов не то убегал от кого-то, не то гнался за кем-то. Непонятно было, зачем он бросил лыжи - на них ему легче было дойти до проселка. Видно, случилось что-то особенное - некогда было раздумывать.
- Медведь! - выдохнула Галя. - Медведь за ним гнался.
- Медведь, - усмехнулся кладовщик. - Где он, медведь, - по воздуху летел? Леший, поди, гнался.
Галя промолчала. Вялых прав: на снегу остались бы медвежьи следы. Но после этого кладовщик со своим здравомыслием стал еще больше неприятен ей. Он влез было лыжами на след, оставленный Кешей.
- Филипп Иванович, не затаптывайте! - потребовал Иван, и Вялых неохотно отступил в сугроб.
Из полевой сумки Иван достал фотоаппарат и линейку. Линейку бросил на снег рядом со следом. Сделал несколько снимков из разных положений.
Наверное, он долго мог изучать следы, но подстегивал мороз. На ходу они разогрелись, не замечали - другое дело без движения. Вышли к проселку, двигаясь вдоль цепочки Кешиных следов. Между лыжней и дорогой было чуть больше ста метров. Там, где снег был неглубоким, отчетливо виднелись вмятины от треугольных каблуков лыжных ботинок.
- Держитесь на обочине, - попросил Иван.
Собственно, не так уж много следов было на дороге: узкие - от полозьев кошевки, шлепки от лошадиных подков и поверх них, все перемяв и нарушив, - узор автомобильных протекторов. Грузовик прошел недавно. Куда исчезли Кешины следы, было непонятно. Удалось обнаружить еще отпечаток мотоциклетной шины. Там, где по нему не прошла кошевка и грузовик, видно было - след давний, присыпан порошей.
Прошли вдоль дороги в обе стороны - Кешиных следов нигде не нашли.
- Сел на попутную машину, - решил Иван.
- Г-мм, - произнес Вялых.
В его голосе Гале почудилась насмешка. Она взглянула на Ивана, но тот вроде бы и не слышал ничего. Брови и ресницы у него облепило инеем, и в этом голубоватом обводе ярче обычного светились его глаза. Она подумала, что и у нее должны быть такие же брови и ресницы и он тоже видит ее в этом морозном украшении.
Полушубок на спине Ивана вздыбился горбом, пряжка сместилась на бок. Он напрасно шарил рукой, хотел поправить кобуру - недотянулся. Вялых снял ружье. Приклад плотно лежал на его ладони. Темные западины стволов скользнули по затылку участкового. Галя едва не вскрикнула. Кладовщик повесил ружье стволами вниз. Наверное, в этом ничего особенного не было: просто так ему удобней. Галя не хотела быть мнительной. Ведь из того, что Вялых неприятен ей, еще не следует, что на уме у него дурные намерения. Но лучше, если бы у него не было ружья. Ее тревожило, что пистолет у Ивана не под рукой. Почему он не поправит кобуру?
Вялых достал кисет, набил трубку. Иван снял лыжи, обочиной направился вдоль дороги к развилке, узнать, куда повернула машина: в Усово или в Ельники. Галя тоже сбросила лыжи. Решила догнать его, подсказать про кобуру. Но и Вялых увязался следом за ними.
Послышался скрип полозьев.
- Едут, - сказал Вялых, дохнув табачным дымом в Галин затылок.
Иван сам услышал приближающуюся кошевку. Минут пять осталось им еще, чтобы подняться на хребет. И вчера вечером Кеша Анкудинов должен был опередить лошадей, раньше их выйти на дорогу. Почему седоки не видели его? Получалось нечто загадочное. Куда он исчез? Выходит, он почему-то отстал - кошевка проехала раньше. Только так. Но почему он, уже достигнув вершины - оставалось скатиться под гору, - вдруг сбросил лыжи и побежал на дорогу? Впрочем, побежал, не скажешь, скорее побрел. Может быть, он и верно повредил ногу и не захотел рисковать - спускаться по извилистой лыжне в потемках. И по этой же причине отстал от лошадей. Но ведь прошла целая ночь! Ползком можно было доползти до Усово. Да и попался бы он им навстречу, когда сюда ехали. Может, окоченел, свалился на обочине, не было сил голос подать, когда проезжала кошевка? Они трое спали. Дед Ступин тоже мог задремать. Проехали мимо, не заметили.
Или же его подобрал мотоцикл? До развилки осталось немного. Сзади теперь уже отчетливо слышалось повизгивание полозьев и заглушенный снегом цокот лошадиных копыт.
Несколько темных крапин на снегу привлекли внимание. Иван склонился над ними. Кровь! Он прошелся еще немного - посреди дороги алело пятно размером с верхонку.
Галя тоже увидела кровь, увидела, как алое пятно очутилось у Ивана в руках. Она в ужасе зажмурилась. А когда открыла глаза, ей всюду почудилась кровь: на снегу, на деревьях, на плечах милицейского полушубка. Кровяная лепеха все еще была в руках у Ивана. Это была газета, измятая и пропитанная кровью. Типографские строчки ясно проступали сквозь красное. Иван хотел распрямить газету, но она смерзлась, стала ломкой.
- Убили Кешу! - в ужасе выдохнула Галя.
- Кровь, так и убили? - бесчувственно и жестоко просмеял ее Вялых. Выпустил дым из ноздрей. Сейчас Галя впервые заметила, какие они у него широкие и волосатые. Как у лешего.
Иван аккуратно сложил газету, обернул ее носовым платком и спрятал в карман. Делал это медленно и совсем машинально. В уме рождалась догадка.
Подъехал Ступин. Заиндевелые морды лошадей дышали паром у самого плеча Гали. Лошади принесли с собой теплый запах пота и конюшни.
На месте, где лежала газета, остались пятна, просквозившие снег. Ступин и дружки вышли из саней. Юра Шиляк очумело смотрел на кровь. Его лицо изображало полное недоумение. Таким Галя еще никогда не видела его. Совершенно тупое, бесчувственное лицо. Он ни слова не слышал из того, что говорил Иван - тот рассказывал про лыжи, найденные в сугробе, про следы, увиденные на дороге.
- Откуда кровь?
Видно было, что кровавые пятна на дороге озадачили Юру, вышибли его из ума.
В самом деле, откуда кровь? Ближний из кедров хвойной тенью накрыл дорогу. Сколько же лет этому великану? Все сто! Возможно, это не первая кровь, пролитая под ним. В гражданскую войну здесь немало полегло. Могучий ствол в панцире огрубевшей коры недвижим. Немного выше человеческого роста дерево нещадно били колотом - старались шишкобои прошлой осенью. Израненная древесина загустела смолевой коростой. Клочок окровавленной бумаги прилип к ней.
- Глядите! - в ужасе воскликнула Галя.
На кедре приклеился обрывок той же газеты, которую подобрал Иван. Скорей всего ветром выдуло из кузова машины. Иначе, как еще бумага могла попасть на ствол.
Все вместе дошли до развилки. Машинный след отвернул в Ельники.
- Поезжайте в Усово, - решил Иван, обращаясь к дружкам.- Звоните в милицию: мол Белых, участковый, докладывает. Обскажите все, как есть. Мы идем в Ельники.
Он снял полушубок, бросил в кошевку. Ремень с кобурой подпоясал поверх форменного кителя.
- И вы бы, Филипп Иванович, сняли шубу - быстрей дойдем.
Вялых пыхнул дымом.
- Меня жареный петух не клевал. Вам торопно, так и бегите. Чего там не видели, в Ельниках? До Усово полтора километра осталось.
- Не полтора - три, - поправила Галя.
- Зато под гору. Вначале узнать: может, нашелся ваш жених.
Что-то он явно темнит. Хочет сбить Ивана со свежего следа. Подозрительный тип. С самого начала его поведение настораживает Галю.
- Вы хоть ружье отдайте им, - сказала она. - Мешает ведь,
- Мешает, - согласился Вялых. - Да только кто мне его из Усово обратно привезет.
Так он и не расстался с ружьем.
Вначале пристроились друг за другом в том же порядке, как шли раньше. Потом Вялых не стал поспевать за Иваном, и Галя обогнала его. Участковый торопился. Изредка оглядывался, убеждался, что она не отстала, и улыбался ей.