Сигрид Торссен, женщина скандинавской наружности, была красива: высокая и стройная, с матовой кожей и большими карими глазами. Вокруг рта пролегли едва заметные морщинки. На ней были темно-коричневые шорты и хлопчатобумажная кофточка с короткими рукавами, сквозь которую отчетливо проступали соски. Она предложила им сесть и извинилась.
- Пойду уложу ребенка.
Она направилась в спальню. Скэнлон не мог оторвать взгляд от ее стройных ног, тугих голеней и круглой попы. Сидевшая рядом Хиггинс нагнулась к нему и прошептала:
- А она хороша!
- Это я и сам вижу, - произнес он, провожая взглядом удаляющиеся ноги.
Когда спустя некоторое время свидетельница вернулась, Скэнлон заметил, что она накрасилась и причесалась. Длинные светлые волосы лежали у нее на плечах.
Сев в кожаное кресло, Сигрид спросила:
- Чем могу быть полезна?
Скэнлон напомнил о показаниях, которые она давала другим детективам. Она внимательно слушала его, кивая и поддакивая, устремив взор на выцветший ковер.
- Вы сказали, что в мужчине, который сидел рядом с вами на скамейке, было что-то странное, пугающее. Не могли бы вы рассказать, что показалось вам необычным?
Сигрид Торссен взглянула на него.
- Да, действительно, в нем было что-то странное, но что именно, не могу сказать.
- Вы хотите что-нибудь добавить?
Она покачала головой.
Не отрывая от нее взгляда, он спросил:
- Вы не отказались бы ответить на вопросы под гипнозом, миссис Торссен?
- Под гипнозом? Но почему?
- Потому что вы - единственный человек, видевший убийцу так близко. Под гипнозом вы могли бы вспомнить что-нибудь очень полезное для нас. - Подавшись к ней, он добавил: - Я уверяю вас, что это совершенно безопасно. Мы пришлем за вами машину, а к ребенку приставим нянечку.
- Я хотела бы посоветоваться с мужем. Я дам вам знать.
Скэнлон достал конверт с рисунками.
- Пожалуйста, взгляните и попробуйте его узнать.
Разложив перед собой рисунки, она стала их внимательно рассматривать.
- Вот этот человек сидел на скамейке в парке и кормил голубей.
Она указала на того же человека, что и Томас Тиббс.
- Миссис Торссен, я хотел бы задать вам еще один вопрос.
Она напряглась.
- Что вы делали в парке Макголдрик?
- Что же тут неясного, лейтенант? Я сидела на скамейке с ребенком и наслаждалась прекрасным июньским деньком.
- Понятно, - сказал Скэнлон, не отводя взгляда от ее прекрасных глаз. - Миссис Торссен, какие у вас отношения с Томасом Тиббсом?
Теперь он видел, каких усилий ей стоило сохранить хладнокровие.
- С кем? - переспросила она.
- С Томасом Тиббсом, - повторил он. - Я думаю, что вы, приехав в Манхэттен, встретились с ним, а потом отправились в Гринпойнт, чтобы вместе провести время. Вы никак не могли найти место для стоянки, поэтому вылезли с ребенком, а Тиббс тем временем продолжал поиски.
Она молчала, неотрывно глядя на Скэнлона и судорожно вцепившись в сиденье.
Он продолжал:
- Вы и Тиббс оказались втянутыми в расследование убийства. Я задаю такие вопросы вам и Тиббсу, только чтобы подготовить вас, если эти же вопросы вам зададут в другом месте.
- Спасибо за заботу, лейтенант.
Она встала. Разговор был окончен.
- Так вы обсудите вопрос о гипнозе с вашим мужем? - спросил он, идя за нею к двери. - Я был бы вам очень благодарен.
- Да, конечно, - ответила она, берясь за дверную ручку. - Мы с мужем обсудим это. У нас нет тайн друг от друга.
- Я рад. Так и должно быть, - ответил Скэнлон.
Дожидаясь, пока в потоке транспорта не появится просвет, Хиггинс спросила:
- Как вы обо всем догадались?
- По их показаниям, - ответил Скэнлон. - Живя в Бат-Бич, на краю Бруклина, она оказывается с ребенком в Гринпойнт. Он работает в Манхэттене, едет семьсот шестнадцатым из Скарсдэйла, а потом оказывается в Гринпойнт в самый разгар рабочего дня. Не нужно быть Шерлоком Холмсом, чтобы вычислить это.
Промчавшийся автобус окутал их облаком выхлопных газов.
- Их можно будет использовать в суде? - спросила Хиггинс, так резко беря с места, что заскрипели шины.
- Пока дело дойдет до суда, если дойдет, они успеют условиться, как им врать.
Глава 5
У всех этих дам была общая черта: они изменяли своим мужьям с лейтенантом Джозефом Галлахером.
Скэнлон велел Хиггинс позвонить им домой и пригласить в участок. Все они нервничали при мысли, что их имена будут упоминаться в связи с расследованием по делу покойного героя, лейтенанта полиции. Но Хиггинс заверила каждую из них, что им нет нужды волноваться. Чтобы расположить к себе свидетеля, надо обещать ему сохранить показания в тайне. Но полицейским часто приходится прибегать ко лжи. После сорокаминутных уговоров Мэгги Хиггинс наконец-то добилась от всех согласия прийти в участок и побеседовать. Причем каждой было гарантировано, что они не столкнутся друг с другом.
Донне Хант было сорок с небольшим. Взглянуть на нее - ни дать ни взять маленькая Венера. Прекрасно сложенная, с зелеными, умело подведенными глазами. Но ее наряд и украшения казались чуть великоватыми и вычурными для такой миниатюрной фигурки. Было видно, что она нервничает и улыбается через силу, подходя к двери полицейского участка. Спросив, где можно найти детектива Хиггинс, она достала кружевной платок и нервно скомкала его в руках. Кристофер отправился доложить Хиггинс о приходе свидетельницы.
После короткой церемонии знакомства Хиггинс провела ее в кабинет Скэнлона. Едва дверь закрылась, Донна Хант бросилась в кресло и истерически зарыдала. Ей не надо было задавать никаких вопросов, она сама все выложила.
Донна Хант была замужем за Гарольдом вот уже двадцать шесть лет. Он работал бухгалтером, был отличным мужем, любящим отцом и ее единственным мужчиной. Когда Гарольду исполнилось пятьдесят два года, он утратил всякий интерес к сексу. Стоило ей сделать хоть какую-нибудь попытку расшевелить его, он тут же начинал канючить, что устал или не в настроении. Тогда она прекратила всякие заигрывания. Двое ее взрослых детей уже учились в колледже, и она чувствовала себя все более и более одинокой. Гарольд возвращался домой поздно, часто за полночь. Клиенты, говорил он. Но она подозревала, что дело нечисто.
Однажды она поехала в "Асторию", чтобы встретиться с сестрой и вместе пообедать. Ее обогнала полицейская машина, и тут она увидела, как водитель подал знак остановиться. Это случилось на Стейнвей-стрит, вспомнила она, недалеко от нового торгового центра "Пэтмарк". В боковое зеркало она увидела, как из машины вышел полицейский и направился к ней. Он был вежлив и сказал, что она проехала на запрещающий знак. Она возразила. Пока они спорили, из машины вышел человек в штатском и поторопил полицейского. Потом повернулся к ней и, спросив имя, улыбнулся.
- Меня зовут Джо Галлахер, - представился он, опять улыбнулся и направился к полицейской машине.
На другой день, около двенадцати, раздался телефонный звонок. Она очень удивилась, когда голос в трубке сообщил, что звонит Джо Галлахер. Поскольку он лейтенант полиции, ему не составило особого труда найти ее номер. Он расследовал дело об ограблении в "Пэтмарк", которое произошло, как раз когда она проезжала мимо.
Не будет ли она так любезна встретиться с ним и за чашкой кофе дать показания по этому делу?
Спустя шесть дней после их первой встречи она уже спала с Джо Галлахером. Она мечтала о таком всю жизнь. Она ликовала. Этот мужчина хотел ее, наслаждался ею. Теперь она вновь чувствовала себя женщиной. Ее тоскливая жизнь наполнилась содержанием. Она очень удивилась, не испытав никаких угрызений совести. Впервые в жизни она наслаждалась каждым мгновением любви.
И вот однажды, во время свидания в Джексон-Хайтс, он встал с постели и вернулся с вибратором и двумя шариками.
- Ну как, попробуешь? - спросил он ласково, раздвигая ей ноги. Она была потрясена доселе неведомыми сексуальными переживаниями.
Спустя три дня Галлахер позвонил ей домой в десять часов вечера. Ею овладело беспокойство, ведь она не разрешала ему звонить так поздно. "Не попробовать ли им заняться любовью втроем?"
Донна Хант умоляюще взглянула на Скэнлона, который уселся на край стола и внимательно смотрел на нее сверху вниз. В ее глазах стояли слезы, на щеках были черные потеки туши. Она уже не всхлипывала, а ревела в голос, хватая ртом воздух. Стоявшая у стены Хиггинс подала свидетельнице салфетки. Выдавив улыбку, та взяла их.
Гектор Колон незаметно вошел в кабинет, когда Донна Хант рассказывала свою историю. Спустя некоторое время он вышел и вернулся со стаканом воды.
Отпив несколько глотков, она начала водить стаканом по столу.
- Я участвовала в этом, - прошептала она.
- В чем? - участливо спросил Скэнлон.
- Мы занимались любовью втроем. Я, Джо и еще одна женщина. Никогда раньше со мной этого не случалось. Меня как будто затягивала какая-то трясина, все глубже и глубже. И когда он позвонил снова, я сказала, что между нами все кончено, и попросила его больше меня не тревожить. Он звонил еще несколько раз, но я была непреклонна. А потом он перестал мне звонить.
- Когда вы расстались с ним? - спросил Скэнлон.
- Семь месяцев назад. - Она взглянула на Скэнлона. - Гарольд не простит мне этого, если узнает.
Скэнлону стало жаль ее. "Раздвигая ноги, женщина многим рискует", - подумал он.
- Ваш муж ничего не узнает от нас, миссис Хант. Все это останется строго между нами.
Но он не сказал, что однажды ей, может быть, придется давать показания в суде. Иногда полицейским приходится лгать.
Она схватила его за руку.
- Спасибо.
Скэнлон вынул из стола фотографию, которую нашел в ящике Галлахера, и показал ей.
- Это вы, миссис Хант?
- О Боже. - Она отвернулась. - Я позировала ему, он попросил меня об этом.
- Миссис Хант, как звали другую женщину, которая занималась с вами любовью?
- Луиза Бардвелл.
Скэнлон посмотрел на Хиггинс. Это имя было в записной книжке Галлахера. Но стояло в скобках рядом с именем друга Галлахера сержанта Джорджа Харриса, который работал в семнадцатом отделе по борьбе с наркотиками.
- Скажите, Галлахер был активным партнером?
Донна Хант опустила глаза.
- Джо вставал на колени на кровати и занимался мастурбацией. Он кончал мне на грудь. - Подняв голову, она посмотрела на Хиггинс: - Здесь есть женская уборная?
Подойдя к ванной, Хиггинс постучала в дверь и, не услышав ответа, открыла ее и заглянула туда.
Войдя в комнату, Донна Хант увидела кабинку без двери, заваленную окурками, газетами, женскими журналами. На стене крупными буквами было написано: "Женщинам запрещается бросать салфетки в унитаз. Начальник 93-го участка".
Хиггинс заметила отвращение на лице Донны.
- Довольно мерзко, не правда ли?
- Разве у вас нет женской комнаты?
- В прежнем участке была. Тут же приходится ходить в общий сортир.
- Здесь хоть убирают?
- Каждое утро. Но этого хватает ненадолго.
Донна огляделась.
- Мужчины такие свиньи.
- Это давно известно, - согласилась Хиггинс, прислонившись к двери, чтобы никто не вошел. - Мы очень удивились, не найдя у него ни одной вашей вещи.
- Джо следил за этим, - ответила она. - Он предупредил, что я не должна оставлять никаких улик. Даже в его аптечке. - Послышался шум воды, и свидетельница, выйдя из кабинки, направилась к умывальнику на противоположной стене.
- Он когда-нибудь говорил о своей жене?
- Нет, - произнесла миссис Хант, взяв стопку бумажных салфеток и протерев ими зеркало. - Я спрашивала Джо, были ли у него другие женщины, кроме меня, но он уверял, что нет. Я очень боялась подхватить что-нибудь. - Вымыв руки, она вытерла их салфетками.
Хиггинс все еще оставалась на посту.
- Джо касался тем, связанных с работой?
Донна Хант подкрашивала губы.
- Нет.
- Что заставило вас позировать?
Убрав помаду, Донна Хант внимательно посмотрела на себя в зеркало, затем задумалась над ответом.
- Даже не знаю. Он просил меня об этом, и я выполнила его просьбу. Я никогда не думала о последствиях.
Следующей свидетельницей была Мэри Познер. Она прибыла через полчаса после ухода Донны Хант. На ней был элегантный белый хлопчатобумажный костюм, дополненный бижутерией. Мэри носила короткую стрижку, а ее увядшее лицо еще хранило следы былой красоты. Скэнлон решил, что ей пятьдесят с небольшим.
- Какие трудности? - спросила Мэри Познер, кладя ногу на ногу и одергивая юбку.
- Никаких, - ответил Скэнлон. - Просто мы хотели бы задать вам несколько вопросов относительно вашей связи с Джо Галлахером.
Открыв сумочку, Мэри Познер вытащила пачку заграничных сигарет и закурила.
- Вообще-то я не очень люблю мужчин. Иногда даже сама удивляюсь, каким образом оказываюсь с ними в постели.
- Наверное, это наследственное.
Мэри Познер захихикала.
- Вы не глупы для полицейского, - Её лицо приняло озабоченное выражение. - Перед тем как ответить на ваши заковыристые вопросы, я хотела бы знать, нашли ли вы у Галлахера мою фотографию.
- Да.
- Может, вернете ее мне?
- Это как договоримся.
- Вот еще. Без фотографии никаких разговоров. - Она стряхнула пепел на пол.
Не говоря ни слова, он наблюдал за нею.
Сделав еще одну затяжку, она закашлялась.
- Беру свои слова обратно. Вы вовсе не умны.
Он ждал.
Она раздраженно топнула каблуком по полу и произнесла:
- Лейтенант, у меня кое-какие сложности. И я рассчитываю на вашу помощь.
- У нас у всех хватает сложностей, Мэри. Убиты лейтенант полиции и хозяйка лавки. Вот главная сложность.
- Уверяю вас, я их не убивала.
- Никто этого и не говорит.
Подавшись вперед, она потянулась к коричневой казенной пепельнице на столе. Задумчиво потушив сигарету, сказала:
- Моего мужа зовут Сай Познер. Он владелец одной из самых больших одежных фабрик. Сай - большой специалист в этой области. Он - моя лебединая песня. До него трижды я была замужем. Мы женаты вот уже три года. Его первая жена умерла пять лет назад. Они прожили тридцать семь лет, и за все это время он ни разу не изменил ей. - На ее лице промелькнула ироническая улыбка. - Наверное, Сай - единственный еврей на всей Фэшн-авеню, ни разу не изменивший жене. Сай никогда не был хорошим партнером, а сейчас, на старости лет…
- Понятно, - прервал ее Скэнлон. - А теперь расскажите о вас с Галлахером.
Покорно вздохнув, Мэри Познер начала вспоминать свою первую встречу с покойным лейтенантом полиции. Галлахер использовал тот же самый трюк с машиной, к которому прибегают многие полицейские, чтобы познакомиться с женщиной. Но, в отличие от Донны Хант, эта свидетельница имела опыт по части адюльтеров. Ее отношения с Галлахером были предельно ясными.
- Не люблю эксцентричных людей.
- Что вы под этим подразумеваете?
Она рассказала, как Галлахер показал ей вибратор и шарики, предложив поэкспериментировать.
- Посмотрев ему прямо в лицо, я сказала: "Послушай, детка, я уже вытворяла все, что только можно. Можешь повесить все эти игрушки на свои ослиные уши".
- И как он отреагировал?
- Он рассмеялся, сказав, что это лишь шутка, но я-то заметила, как он напрягся. Ваш покойный лейтенант был просто извращенцем. Я потом в этом убедилась.
- А что случилось?
Она посмотрела на свои руки, изучая бурые пятна.
- Мы занимались любовью, потом он задремал. Проснувшись, мы начали снова, и он кончил мне на живот, а потом начал все это слизывать языком. У меня было много мужчин, но никто никогда этого не делал. Говорю вам, ваш мертвый герой был простым педерастом.
Скэнлон вздохнул и посмотрел на Хиггинс и Колона. Те пожали плечами.
- Больше ничего не припоминаете? - спросил Скэнлон.
Свидетельница рассказала, как Галлахер пошел в туалет, принес "полароид" и заснял ее. Вскочив голышом с кровати, она пыталась отвести камеру, но не могла с ним справиться. После этого она ни разу не видела его и не слышала о нем, хотя поначалу думала, что он попытается шантажировать ее этими фотографиями, требуя выкуп.
- Как давно это было? - спросил Скэнлон, наблюдая за выражением ее лица.
- Семь или восемь месяцев назад.
- Вы всегда встречались с ним на квартире в Джексон-Хайтс?
Усмехнувшись, она произнесла:
- Это какая-то помойка.
- Он просил у вас денег?
- Я не имею привычки давать мужчинам деньги. Обычно они тратятся.
Открыв верхний ящик стола, Скэнлон положил перед нею фотографию.
- Это вы?
- Да, - с отвращением ответила она. - Только взгляните на эти бедра и все остальное. Срочно сажусь на диету.
- Я не могу сейчас отдать вам ее. Но обещаю, что как только мы завершим работу…
- Это фото понадобится в суде? - обеспокоенно спросила она.
Он успокаивающе поднял руку.
- Ни в коем случае, обещаю.
Он увидел, что она сразу расслабилась, и спросил себя, почему Донна Хант не попросила его вернуть свою фотографию.
Адвокат Обри Уайт был одним из тех хищников, которые каждое утро являются в суд, чтобы помучить расстроенных родственников и друзей преступников, задержанных накануне и подлежащих суду наутро. Офицер, оформляющий аресты, приводил родных к адвокату и тихонько шел писать заявление, давая защитнику возможность условиться о гонораре. Получив по возможности неплохой задаток, адвокат приступал к делу. Перед ним, как и перед любым другим членом адвокатского братства, стояли две задачи, определявшиеся профессиональной этикой: оправдать и обобрать. А офицер получал свои пятнадцать процентов с каждого гонорара. Наличными, разумеется.
Скэнлон удивился, когда 4 июля седовласый адвокат вошел в сопровождении молодой женщины лет двадцати. Он не любил Обри Уайта, так же как и других судебных кровопийц или полицейских, имеющих с ними дело. В то же время Скэнлон, как и многие другие полицейские, понимал, что тут уже ничего не поделаешь. Практика подсовывания клиентов складывалась годами, о ней знал каждый окружной прокурор, а все честные полицейские презирали эту систему.
Обри Уайт всем своим внушительным весом оперся на трость с серебряной рукояткой.
- Тони, старина, эта девочка - дочь моей любимой сестры. Ее зовут Рина Бедфорд. Она попросила своего дядюшку Обри оказать ей моральную поддержку, пока она будет рассказывать о связи с Джо Галлахером, погибшим как герой.
У Рины Бедфорд, миловидной молодой особы, были длинные волосы и невинные темно-карие глаза. У Скэнлона в голове не укладывалось, что она могла быть как-то связана с Джо Галлахером.
- Ну, что скажете, Тони? - спросил адвокат.
- Надо связать концы с концами, советник.
Губы законника тронула задумчивая улыбка.
- Моя племянница - объект уголовного расследования?
- Нет, - прямо ответил Скэнлон.
- Может ли моя племянница помочь обвинению?
- Не вижу такой возможности.
Скэнлон заметил, как при этих словах Рина Бедфорд едва заметно улыбнулась.
Адвокат принялся описывать в воздухе круги рукой с видом человека, готового поделиться с вами всеми тайнами жизни.