Эрика Соммерс была необыкновенно привлекательна, особенно впечатляли высокий лоб и аристократической формы нос. Изогнутые, резко очерченные брови. Русые волосы с подстриженной спереди челкой сзади каскадом падали на плечи. Смуглая кожа оттеняла большие янтарные глаза.
Мэлоун явился ровно через час после звонка.
Она приготовила напитки, и они сидели на балкончике, глядя на чернильные воды реки.
- С каждым разом ты становишься все красивее.
- Спасибо, лейтенант. Надеюсь, вы не повторяете этого всем своим приятельницам.
Он хотел сказать, что их просто не существует, но вместо этого ответил только:
- Нет.
На ней был белый сарафан и сандалии. Устраиваясь поудобнее, она подобрала под себя ноги и поглядела на него. Потом начала подробно рассказывать, чем занималась после их прошлого свидания. Ходила покупать платье и обнаружила чудесную кондитерскую рядом со Второй авеню, специализирующуюся на греческих сладостях. Убрала квартиру, устроила стирку. Почти закончила свой последний роман "Ярость Кристины". Она подумывала начать писать серьезную книгу, действие которой будет происходить на юге во время Гражданской войны. Закончив отчет, она откинулась назад и посмотрела на него.
- А теперь расскажи, что у тебя нового. - Эрика отпила вина, наблюдая за ним. - Есть интересные дела?
Ему хотелось ответить: "Да, дело Айзингер". А также телефонные звонки несуществующего капитана Мэдвика, друг по имени Манелли и еще тип, которого зовут Андерман. Это и многое другое хотел бы он ей рассказать. Но не мог. Она не имела отношения к Службе. Не была ее частью.
- Ничего нового. Все та же ежедневная рутина.
Разочарование отразилось на лице Эрики. Задумавшись, она молча потягивала вино. Она влюблена в тень, отгородившуюся стеной молчания. Защитный ров. Мужчина без прошлого, настоящего, будущего. Ей хотелось быть с ним на равных и в то же время сохранить свою независимость. Она не девочка, которая бегает за своим парнем. Когда бы она ни спросила его о разводе, бывшей жене или работе в проклятом управлении, он или замолкал, или отвечал уклончиво. Номер домашнего телефона он дал ей лишь на третий месяц знакомства. Иногда Эрика спрашивала себя, почему она терпит все это. Но, глядя в его лицо, прикасаясь к нему, знала ответ. Знала давно.
- Для лейтенанта детективного отдела у тебя слишком скучная работа, Дэниел.
- Обычная работа. - Он махнул рукой.
Они помолчали еще немного, потом он наклонился и поцеловал ее в грудь сквозь мягкую тонкую ткань. Она откинула голову назад и прижала его к себе. Его рука скользнула по гладкой ноге Эрики.
- Не здесь, Дэниел.
Они пошли в спальню, держась за руки.
Время шло. Они дважды занимались любовью и теперь лежали, слушая доносившийся сюда городской шум. Она решила попытаться еще раз.
- Расскажи о своей жизни с женой, Дэниел.
- Мне нечего рассказывать, - резко ответил он.
- Пожалуйста, не будь таким грубым со мной. Мне не по себе, когда ты такой.
- Несколько минут назад я был нежен. - Он погладил ее по бедру.
Она сбросила его руку с наигранным презрением.
- Все мужчины нежны в такие минуты. Когда "они" жесткие, они мягкие, и наоборот. Все женщины знают это, лейтенант.
Он посмотрел на нее и улыбнулся.
Держась за руки, они погрузились в спокойный сон.
Солнце взошло в пять двенадцать. Сидя на постели, Мэлоун смотрел на ее обнаженную красоту и изумлялся тому блаженству, которое они дарили друг другу. "Я знаю, что ты хочешь, - думал он. - Но я не могу дать тебе это. Разве ты поверишь, если я скажу, что человек может зверски убить другого человека, что отец растлил собственную дочь, что тело человека можно превратить в неузнаваемое черное месиво, что банды зверья рыщут по нашему городу, грабя и убивая? Что полиция - единственное, что отделяет общество от варварства и анархии?
Можешь ты этому поверить? Этому способен верить только полицейский. Или рассказать, что лишь горстке политиков и судей в этом городе небезразлична твоя судьба и судьба остальных? Ты хочешь знать, каково это - работать в бетонной сточной трубе, когда идешь с пистолетом, приглядываясь к ночным теням, прислушиваясь к шагам за спиной? Или рассказать о всепроникающей коррупции? Знаешь, сколько должен заплатить судья за свою черную мантию? Я знаю. Хочешь знать, почему полицейские так скрытны? Потому, что видят, как город погружается в море вонючего дерьма, и не хотят, чтобы это дерьмо проникало в их личную жизнь. Поэтому я не могу поделиться с тобой своими мыслями".
Открыв глаза, она увидела, что он смотрит на нее. На мгновение ей показалось, что глаза его увлажнились. Эрика взяла его лицо в свои ладони.
- Ты не можешь уснуть?
- Я хочу рассказать тебе о своей прошлой семейной жизни, - ответил он. И она тотчас окончательно проснулась.
Квадраты света падали на фасад отеля "Бартон". Усталые официанты ворчали, ожидая, пока последние гости покинут темнеющий ночной клуб. Вестибюль опустел. Уборщицы начинали свою ночную смену, стирая пыль с листьев растений. Какая-то парочка вошла с темной улицы и направилась к лифтам. Время от времени мистер "Смит" или мистер "Браун" выходили из бара и, подойдя к портье, регистрировались, получая номер, пока "жена" ждала у стойки с бокалом в руке его возвращения с ключом.
В холл поспешно вошел мужчина и решительным шагом направился к лифту.
Андреа Сент-Джеймс беспокойно спала, то и дело просыпаясь. Она ждала. Два детектива развалились на диване в комнате рядом с ее спальней и допивали последние две банки пива из шестибаночной упаковки. Они смотрели вечернюю телепрограмму. Громкий размеренный стук заставил их повернуть голову. Достав пистолеты, они пошли к двери и встали от нее по разные стороны.
- Кто?
- Адвокат Андреа Сент-Джеймс, - последовал ответ. Под дверь просунули визитную карточку.
"Хэнли, Грин, Дейтон, Форбс"
Уолл-стрит, 12, Нью-Йорк, Нью-Йорк.
Г. Джастин Хэнли, адвокат.
Г. Джастин Хэнли был старшим партнером в юридической фирме с безупречной репутацией, известной своей осторожностью при ведении щекотливых дел и огромными гонорарами. Г. Джастин Хэнли выглядел так, как и должен был выглядеть Г. Джастин Хэнли, выпускник Эксетера и Йеля, житель Саутхэмптона и обладатель Парк-авеню. В два часа ночи он был свеж, как по утрам, в начале рабочего дня. Темно-серый, умеренно старомодный костюм, немного надменное выражение лица, возвышавшее его над обществом, в котором он оказался. Хэнли был тверд, вежлив и снисходителен. Ему известно, что его клиентка не арестована, а находится под охраной полиции. И он, и его клиентка благодарны за это. Однако долг адвоката - проследить, чтобы она получала точно квалифицированную врачебную помощь. Поэтому он вынужден немедленно забрать клиентку с собой. Помощь управления будет оценена по достоинству, и он уверен, что все формальности могут быть улажены здесь и сейчас. Ему было бы неприятно обращаться в суд с жалобой на незаконное задержание. Как бы между прочим он осведомился, знакомы ли они с Кодексом о гражданских правах?
- Наказание за его нарушение очень сурово, - заверил он.
Опираясь на адвоката, в простыне поверх больничного халата, Андреа Сент-Джеймс покинула отель "Бартон". Ее подвели к ожидавшему лимузину. На заднем сиденье сидел какой-то человек. Адвокат помог ей сесть рядом, и она, рыдая, уткнулась в колени Андермана, который погладил ее по волосам.
- Теперь все будет в порядке. Ты едешь домой.
Глава 7
Среда, 17 июня, раннее утро
Яков Андерман пришел на работу пораньше, чтобы проследить за погрузкой трейлера. Груз требовал его личного внимания. Погрузчики загружали трейлер, а рабочие закрепляли груз. Едва погрузка окончилась, дверцы закрыли и опечатали. Андерман дал знак, кто-то нажал кнопку, и дверь склада поползла вверх. Заслышав скрип колес, Андерман повернул голову. Прямо перед платформой стояла машина, преграждая путь. Из нее вылез Мэлоун, за ним детективы. Андерман передал свой блокнот человеку, стоявшему рядом, и спрыгнул с платформы. Глаза его победно сверкали.
- Все воюете с ветряными мельницами, полицейский?
- Андреа Сент-Джеймс, - выпалил. Мэлоун и, подойдя к Андерману, взял его под руку и развернул обратно к платформе. - Вы провели блестящую операцию прошлой ночью. Примите мое восхищение.
- Понятия не имею, о чем вы говорите.
Они шли вдоль трейлера, Мэлоун разглядывал чудовищные колеса. Дойдя до кабины, повернули назад. Дэвид Анкори выглядывал из будки диспетчера.
- Если ее снова схватят, меня может не оказаться рядом, - сказал Мэлоун.
- Рядом с кем? - Андерман наслаждался моментом.
- Мне надо задать ей еще несколько вопросов.
Андерман вырвал локоть из руки полицейского.
- Стойте здесь. Я пошел звонить адвокату. Ему и зададите свои вопросы.
Глаза Мэлоуна прищурились. Он резко повернулся и направился к платформе, сделав знак детективам, чтобы следовали за ним. На платформу вела короткая лестница. Мэлоун взобрался по ней и, выпрямившись, огляделся. Потом направился к трем мужчинам, разбиравшим деревянные ящики, и спросил их имена. Они ответили на ломаном английском. Мэлоун предъявил полицейский значок и потребовал у них регистрационные карточки иностранцев. Смутившись, рабочие поглядывали на Андермана, беспомощно пожимали плечами. Мэлоун отдал детективам приказ арестовать их. Штерн и Хайнеман начали надевать на рабочих наручники.
- Какого черта, что это вы делаете? - взвизгнул Андерман, подбегая к лестнице.
Дэвид Анкори появился из будки диспетчера.
- Все проживающие в стране иностранцы обязаны иметь при себе и предъявлять по первому требованию зеленую карточку. В противном случае им вменяется в вину нелегальное пребывание в стране, - сказал Мэлоун.
Андерман влез наверх. Отдуваясь, он воинственно заявил:
- Вы городская, а не федеральная служба! Эти проклятые карточки они оставили дома! Они находятся в стране на законных основаниях!
- Тем хуже! - Оттолкнув Андермана, Мэлоун повернулся, чтобы уйти, но взбешенный Анкори преградил ему путь. Они стояли, глядя в упор друг на друга.
- На твоем месте я бы ушел, - прошептал Мэлоун.
Видно было, как на шее багрового от злости Анкори пульсирует жилка.
- И побыстрее, - добавил Мэлоун более жестким тоном.
- Дэвид! - позвал Андерман.
Анкори бросил взгляд на хозяина и отступил в сторону. Когда Мэлоун спускался, Андерман крикнул ему:
- Вы подвергаете меня травле, полицейский!
- Что ж, можно сказать и так, - согласился Мэлоун.
Г. Джастин Хэнли, адвокат Андреа Сент-Джеймс, в нетерпении ждал у входа в федеральный центр временного задержания. Когда арестованных вывели из машины, он подошел к ним.
- Лейтенант Мэлоун?
Мэлоун посмотрел на него.
- Да?
- Вот моя визитная карточка. - Визитка, которую он оставил полиции в отеле "Бартон", была невзрачной. Теперь он протягивал другую - на дорогой бумаге, с витиеватой надписью. "Лейтенанты должны видеть, кто есть кто", - подумал Мэлоун, возвращая ее.
- Благодарю, но мне она пока не нужна.
Хэнли застыл. Этот небрежный ответ заставил истинного аристократа нахохлиться.
- Эти люди не рабы, они - мои клиенты, - заявил он, указывая на рабочих.
Хайнеман задержался у входа, вопросительно глядя на Мэлоуна.
- Я повторяю, они - мои клиенты, - настаивал адвокат.
- Как их зовут, советник?
- Зовут?
- У каждого человека есть имя. Вы должны знать их, если эти люди - ваши клиенты.
Лицо Хэнли исказилось.
- Какая разница! - Он осекся. - Я представляю их интересы!
- О! Большая разница. - И Мэлоун пошел прочь.
Хэнли побежал за ним, схватил за плечо, развернул.
- Я настаиваю на их немедленном освобождении! - Голос его сорвался, нижняя губа дрожала.
Мэлоун улыбнулся.
- Уберите руки, советник, - лейтенант говорил тихо, почти шепотом, и Хэнли понял, что второго предупреждения не будет. Он убрал руку. Как он ненавидел уличные сцены! У себя в коллегии, среди почитателей, Хэнли был чемпионом, здесь, среди низов общества, он терялся.
- Вы слишком натягиваете резинку, Мэлоун. Она лопнет и снесет вам голову.
Мэлоун подошел к адвокату вплотную. Он увидел выступившие у корней его волос капельки пота. Лейтенант провел кончиками пальцев по лацкану пиджака Хэнли.
- Вы ведете себя непрофессионально, угрожая мне, советник, - сказал он и ушел. Адвокат остался стоять со сжатыми кулаками. Мэлоун оглянулся. - Когда увидите Андермана, скажите, что ему не мешает поделиться с вами некоторыми сведениями. Например, сообщить имена задержанных.
Длинный коридор вел к камерам, в которых задержанные иностранцы ждали своей участи. Выходцы с Востока держались вместе, тихо переговаривались на родном языке. Латиноамериканцы тараторили по-испански, бросая тревожные взгляды на офицеров иммиграционной службы, которые вели опрос через решетки камер. Некоторые из задержанных сидели на полу, скрестив ноги; старые привычки быстро вернулись к ним. Лейтенанта ждал Хайнеман.
- Почему так долго?
- Пришлось преподать замечательному члену коллегии урок уличной жизни.
- Этот замечательный адвокат через час заставит их выпустить, - сказал Штерн.
Мэлоун согласился.
- Но я не мог отпустить его, не наказав за прошлую ночь. Между прочим, когда Андерман заберет их отсюда, фургон внешнего наблюдения должен стоять в южном конце Борден-авеню. Я хочу знать, что происходит внутри этого заведения.
Андерману и его адвокату понадобилось меньше двух часов, чтобы освободить задержанных. Мэлоун поговорил с иммиграционной службой, и они до четырех часов гоняли Андермана и Хэнли от одного стола начальника к другому, заставляя улаживать формальности, после чего голубой "форд"-седан уехал в Восточную судоходную компанию. Приехав туда и вылезая из машины, Андерман и рабочие проклинали полицию на четырех языках. Во время поездки Андерман пришел к заключению, что пребывание у него Андреа Сент-Джеймс становится опасным. Слишком много людей идет по ее следу. Вернувшись к себе, он набрал номер "Эл-Ал". Подходящий рейс оказался через полтора часа.
Продавец горячих сосисок поставил свою тележку напротив здания сталелитейной компании "Таушер". Он раскрыл желто-синий зонт над тележкой, открыл пуск пара и помешал оранжевую воду. Под нагромождением сосисок лежал пулемет "брен" в водонепроницаемом пакете. Длинные волосы продавца прикрывали пластиковый провод, который тянулся к миниатюрному приемнику, воткнутому в ухо. Подошел рабочий в стальной каске и заказал сосиски со всеми приправами. Потом отошел от тележки, откусывая на ходу свисающие с бутерброда куски капусты и огурцов. Подождав, пока клиент отойдет подальше, продавец склонился, поправляя ряд пластиковых стаканов.
- Серый фургон, который был у "Интермедии" прошлой ночью, стоит на той стороне улицы, - прошептал он в один из стаканов.
Ответ последовал немедленно:
- Мы ждем.
Голубой седан выехал из ворот склада и пересек Борден-авеню. На заднем сиденье рядом с Айзеком Арази сидела Андреа Сент-Джеймс. За рулем - Хиллель Хенков. Лучи фар полоснули по Тридцать первой улице.
Продавец сосисок наклонился.
- Голубой седан только что уехал. Андреа на заднем сиденье.
Сидевший в фургоне внешнего наблюдения О'Шонесси передал по радио Мэлоуну, что Андреа Сент-Джеймс увезли.
- Поезжай за ней, - сказал Мэлоун, - я постараюсь присоединиться к вам.
Бо Дэвис включил первую скорость и освободил ручной тормоз. Фургон покинул стоянку. Мэлоун и Хайнеман выбежали из полицейского участка.
- Быстрее, - сказал Мэлоун, садясь на переднее сиденье.
Хайнеман взял лежавшую на панели мигалку и укрепил ее на крыше.
- Поехали. - И Хайнеман включил сирену.
Голубой седан выехал на Лонг-Айлендскую автостраду с Гринпойнт-авеню. Машин было на редкость много. Андреа Сент-Джеймс смотрела на ряды домов, стоящих вдоль дороги и напоминающих очертания буквы "А". Прежде она никогда не обращала на них внимания. Небольшой сквер, которого она тоже раньше не замечала.
Гандбольное поле, покрытое любительскими рисунками. Странно: иногда людям недосуг что-либо замечать. Андреа грустила при мысли об отъезде. Вид заслонил фургон с пыльным кузовом, на котором кто-то вывел пальцем бранное слово.
О'Шонесси поддерживал радиосвязь с Мэлоуном. Седан ехал перед ними, машин через пятнадцать.
- Лу, может быть, остановить и перехватить Андреа? - спросил О'Шонесси по радио.
- Нет. Я не хочу засвечивать фургон. И потом, надо узнать, куда они направляются.
Поток машин, выезжающих с шоссе Бруклин-Куинс, вливался на Лонг-Айлендскую автостраду у подножия холма, где создалась пробка. Машины едва двигались, шоферы проклинали все на свете. О'Шонесси стоял у двустороннего зеркала, глядя на проезжающие мимо машины. С фургоном поравнялся белый "кадиллак". За рулем сидела женщина. Юбка задралась выше колен, ноги были расставлены. О'Шонесси так и прилип к ней глазами, но спохватился, осознав, что ему грозит, если сейчас он упустит что-нибудь важное.
Пока голубой седан катил по шоссе, со стороны Манхэттена к Мидтаунскому тоннелю подъехала полицейская машина без опознавательных знаков, но с пронзительно ревущей сиреной. Постовые тут же перекрыли левую полосу, пропуская полицию. Многие заволновались при виде мчавшегося полицейского автомобиля с крутящейся на крыше мигалкой, отбрасывающей красные блики. Вдруг случилось что-то такое, о чем можно будет посудачить за обедом? Авось не так скучно будет тащиться по Лонг-Айлендской автостраде в час пик.
Голубой седан свернул на шоссе Ван-Вик и покатил на юг.
- Похоже, они направляются к аэропорту Кеннеди, - доложил по рации О'Шонесси.
За Либерти-авеню поток машин поредел. Водители жали на газ, давая выход накопившемуся после пробки раздражению.
Бо Дэвис включил четвертую скорость.
Хайнеман выехал на южное шоссе по обочине Лонг-Айлендской автострады, прибавил газу и помчался по разделительной линии, обгоняя остальные машины.
Полицейский фургон держался за голубым седаном. Сидевшие в нем детективы сначала не заметили грузовичок с эмблемой "Херца", который, обойдя их слева, начал вилять и обгонять машины, пока не обошел голубой седан и не пристроился прямо перед ними.
- Пэт, смотри! Знакомый грузовик! - Бо Дэвис нажал на акселератор.
Брезентовый полог раздвинулся, и из кузова грузовика показались два ствола с продолговатыми овальными снарядами на концах.
Хиллель Хенков увидел клубы дыма и резко вывернул руль, пытаясь уклониться от снарядов. Андреа Сент-Джеймс закричала и закрыла лицо руками. Седан взорвался, превратившись в оранжевый шар. Он взлетел на двадцать футов вверх, переломился пополам и развалился. Посыпались искореженные обломки.
Спустя час южное шоссе было все еще перекрыто. Поток машин пропускали в объезд по Ямайка-авеню. "Скорые" и "неотложки" выстроились на обочине. Пожарные поливали пеной тлеющий остов седана. Бронированный фургон управления перегородил шоссе. Детективы осматривали место происшествия. Разбросанные останки собирали в пластиковые мешки.