- Ладно, старик. - Манелли хлопнул ладонью по столу. - После дела Наппа на Службе стали закручивать гайки. Комиссар полиции и всякие лощеные задницы забыли про отдел разведки. Они настолько помешались на уличной коррупции, что оставили нас в покое. Но тут грянул Уотергейт, и сразу все изменилось. Нашу работу закрутили похлеще, чем задницу моллюска, а она у него, как ты знаешь, водонепроницаемая. Никто никому не доверяет. Людям из ЦРУ прижгли одно место за то, что они обучали наших ребят в конце 50-х и начале 60-х. Один из "героев" Уотергейта работал раньше у нас, и он не выстоял. Наши тайные дела велено было прикрыть, уничтожить все разведывательные досье, оборвать связи, на которые у нас не было формального разрешения, и прекратить "игры" с общественно опасными группами. Господи, да мы, по сути дела, вовсе прикрыли свою лавочку.
На лице Мэлоуна появилась недоверчивая усмешка.
- Вы - да вдруг прикрыли?
- Ну, не совсем, - с легкой улыбкой согласился Манелли. - Мы объединили сведения, полученные неофициальным путем, с данными отдела по работе с молодежью, а дела по терроризму поручили частным детективам, которым доверяли. Формально мы перешли на "первую скорость", сосредоточив усилия на больших умниках, а тебе известно, какое это занудство - иметь с ними дело.
- И теперь?
- Времена изменились. Мы работаем с иностранными шпионами и бандитами, многие из которых защищены дипломатическими паспортами, что не мешает им убирать всякого, кто не нравится, в любом самом захудалом районе. Строим работу по принципу: как можно больше сведений. Работа распределена по отделам, которые отвечают только за порученную им часть. Поддерживаем тесные связи с ФБР. Иногда делаем за них ту работу, которая не вписывается в рамки их устава, прикрываем, если дело становится щекотливым, и им не очень удобно засвечиваться… Сейчас как раз это и происходит. - Манелли подался вперед, лицо стало мрачным. - Ты не мог найти более неподходящего момента, чтобы явиться сюда со своей маленькой драмой.
Мэлоун почувствовал, что его загнали в угол.
- Но почему, Джо?
- Того, что я тебе сейчас скажу, ты никогда не слышал. Понятно?
Мэлоун кивнул.
- Помнишь, писали о покушении на второго секретаря Кубинской миссии при ООН? Его имя - Родригес, и произошло это двенадцатого мая прошлого года на углу Пятьдесят восьмой улицы и бульвара Куинс.
- Помню.
Манелли продолжал:
- Оказалось, что Родригес возглавлял кубинскую разведку в нашей стране. Кастро был взбешен. Он пригрозил одним ударом смести всех резидентов ЦРУ в Латинской Америке. Парни из Агентства постарались убедить его, что наша служба не имеет к этому отношения. Сказали, что это дело рук психов из антикастровской группировки, действовавшей на свой страх и риск. Было обещано узнать и сообщить имена этих людей, чтобы агенты Кастро занялись ими. Тут начались проколы. Дело поручили Колфилду и Уильямсу из Сто восьмого участка. При нападении был использован девятимиллиметровый пистолет "дир", его нашли на месте происшествия.
- Пистолет "дир"? - Мэлоун был поражен.
Манелли объяснил, что во время Второй мировой войны ОСС произвело около миллиона этих орудий убийства, названных "освободитель". Это маленький пистолет, который можно было спрятать в кулаке и который заряжался патроном сорок пятого калибра. Просто затвор и рукоятка с патронами.
"Освободитель" вручался подпольщикам, бывшим в подчинении Управления стратегической разведки на оккупированных территориях. Гладкоствольный пистолет был прекрасным оружием ближнего боя.
Во время войны во Вьетнаме "освободитель" чуть видоизменили специалисты из ЦРУ. Получился пистолет "дир" для условий Юго-Восточной Азии. Свинчивающаяся алюминиевая рукоятка и стальной ствол.
Не знаю, как Колфилду и Уильямсу это удалось, но они выследили, откуда оружие. Проследили груз, отправленный ЦРУ около восьми лет назад. Они даже нашли четырех свидетелей, которые уверенно опознали террориста. Они не только видели его на месте преступления, но даже и то, как он выстрелил из пистолета.
- Ну и что? Не пойму, в чем тут дело.
- А дело, старик, в том, что стрелявший и его сообщники - оперативники, работающие по контракту с ЦРУ в "Омеге-7", антикастровской группе. Можно добавить, что оружие, из которого стреляли в Родригеса, было использовано при совершении еще шести убийств в Штатах. И все жертвы - люди Фиделя.
- Господи, ну и помойка!
- Сейчас Колфилд и Уильямc добиваются ордера на арест, а Вашингтон хочет, чтобы дело было спущено в сортир.
- И что теперь будет?
- Понятия не имею. - Вынув из синего стакана карандаш, Манелли принялся крутить его в пальцах, сосредоточенно о чем-то размышляя. - Ребята из ЦРУ ничего тебе не скажут, Дэнни Они по уши в дерьме в Сальвадоре и Никарагуа. Будут отрицать все. Советую не лезть в эти дела, тебе могут прищемить нос.
Он посмотрел на Мэлоуна, проверяя, подействуют ли его слова, потом с довольным видом стал ждать ответа.
- Ничего не выйдет, Джо. Я не спускаю дела в сортир.
Манелли снова начал крутить карандаш.
- Ну, не послушаешь доброго совета, тебя самого туда спустят.
- Неужели? И кто же?
- До меня дошли только слухи. - Манелли продолжал крутить карандаш.
Мэлоун выхватил карандаш из его рук, сломал и швырнул обломки через плечо.
- Расскажи мне о них, Джо.
- Ходят слухи, что ты влез не в свою область.
- Да? Тогда послушай меня, приятель. Я не закрою дело Айзингер, пока не добьюсь своего. Раскрою эту чертову интригу. Если не смогу сделать это в рамках Службы, пойду к кое-кому из друзей-газетчиков, которые с великим удовольствием проведут расследование и опубликуют материалы об убийстве, в котором замешано ЦРУ.
Манелли пытливо взглянул на него, скомкал лист бумаги, на котором малевал чертиков, и бросил в корзину, будто баскетбольный мяч.
- Ну что ж, Дэнни-бой, ты совершеннолетний. Окажу тебе услугу, позвоню кое-кому. Но не приходи плакаться в жилетку, если прищемишь себе член.
Манелли проводил его до лифта, и они расстались, молча и без рукопожатий.
Вернувшись к себе, Манелли запер дверь и принялся прохаживаться по комнате в глубокой задумчивости. В углу у окна стоял шкаф для досье с пятью ящиками, скрепленными стальной скобой, удерживаемой наверху засовом и магнитным замком. Лейтенант достал из-за шкафчика магнит, поднес к замку и открыл его. Вынув скобу, положил ее на верхний ящик и достал из него телефон. Поставил на крышку ящика и несколько минут в нерешительности постоял, о чем-то размышляя, потом закусил нижнюю губу, снял трубку и, дождавшись ответа, произнес всего несколько слов:
- Мне надо настроить рояль.
Ахмад Марку и Айбан Язиджи увидели, как такси свернуло с Флэтбуш-авеню на Лафайет-авеню, и поспешили к обочине тротуара. Когда такси остановилось перед ними, оба парня быстро забрались на заднее сиденье. Переждав поток, шофер осторожно отъехал от тротуара. Глядя одним глазом на дорогу, вторым он рассматривал пассажиров в зеркале заднего вида, потом сказал:
- Возникли сложности. Вас велено проинструктировать, как их преодолеть.
Пассажиры молча глядели на лицо в зеркале.
Шофер продолжал:
- За Андреа Сент-Джеймс следили, когда она обедала с Яковом Андерманом. Один из моих людей как раз что-то покупал в Нижнем Истсайде. Он увидел Андреа, когда она шла по Хестер-стрит, за ней ехали два детектива в полицейской машине. Мой человек решил понаблюдать. Андреа вошла в ресторан, один из полицейских вошел за ней. Немного погодя появился Андерман, сел за столик Андреа, и у них завязалась оживленная беседа.
- Вот черт! - Айбан Язиджи хлопнул ладонью по сиденью.
- Похоже, она все время работала на Андермана, - продолжал Шофер. - В любом случае Андреа стала помехой.
- Думаешь, ей что-то известно? - спросил Марку.
- Возможно. Работая в "Интермедии" и выполняя наши мелкие поручения, она могла из кусочков сложить целое. Ничего нельзя оставлять на волю случая. Вы должны провести с ней обстоятельную беседу.
- А потом? - спросил Марку.
Такси затормозило перед Бруклинской публичной библиотекой.
- Мы полагаем, она должна умолкнуть навсегда.
Ахмад Марку вручил шоферу долларовую бумажку.
- Сдачу оставь себе.
- Спасибо, спортсмен. На той стороне улицы - станция метро. Я бы отвез вас обратно в Манхэттен, но времени нет. Дела.
- Понятно. - Язиджи открыл дверцу.
Таксист смотрел им вслед, пока они шли через дорогу к метро. Внезапно заговорила рация под приборной панелью.
- ОСН-7, где вы сейчас? Прием.
Шофер снял микрофон с рычага. Посмотрев на здание Бруклинской библиотеки, решил не упоминать его. Очень уж неподходящее место.
- ОСН-7 - Центральной. Нахожусь на углу Христофора и Девятой. Прием.
- ОСН-7, свяжитесь с руководством. Прием.
- ОСН-7. Вас понял.
Повесив микрофон на место, таксист поехал искать телефон-автомат. Ему надо было позвонить своему начальству в полицию.
Когда Мэлоун и Джонсон вернулись на работу, они обнаружили там Хайнемана, печатавшего "пятерки", и Дэвиса, с трудом отбивающегося от разъяренной матроны, требовавшей, чтобы ее квартиру проверили на отпечатки пальцев. В конце концов, у нее или нет утащили телевизор и пару серег?
Мэлоун подошел к Дэвису.
- Парни, я же велел вам идти домой спать.
Дэвис протестующе поднял руку.
- Мы решили дождаться вашего приезда, вдруг понадобимся. Не волнуйтесь, все нормально. Мы не подадим рапорт о сверхурочных. Закончим с этим делом, дадите нам отгулы, тогда и отдохнем как следует.
Мэлоун прошел в кабинет, просмотрел шестидесятую форму, потом взглянул на О'Брайена, который ждал его, обмякнув на стуле. О'Брайен доложил, что женщина, за которой вели слежку от "Интермедии" до квартиры Брэкстона, опознана как Андреа Сент-Джеймс. Она проститутка, работает в "Интермедии". О'Брайен добавил, что проследил за нею до миквы, и пересказал ее разговор в ресторане с неизвестным мужчиной. Из ресторана они довели ее до дому.
- Опиши человека, с которым она встречалась в ресторане.
О'Брайен открыл блокнот и прочитал приметы.
- Андерман, - сказал Мэлоун, подходя к доске. Написал на ней "Сент-Джеймс" и сдул мел с рук. Он подумал, что, должно быть, эта самая Андреа и звонила на работу Саре Айзингер.
Мэлоун неохотно позвонил Джо Манелли и сообщил последние новости. Манелли пообещал помочь. Разговор получился холодным и официальным. Тем временем кабинет Мэлоуна наполнился детективами.
- Что теперь? - спросил Хайнеман.
Мэлоун посмотрел на их усталые лица.
- Идите по домам. Утро вечера мудренее.
О'Шонесси, глядя в расписание, произвел в уме некоторые подсчеты.
- Я мог бы встретиться с ней да еще успеть на поезд в восемь сорок две на Хиксвилл. Останется время на свидание с Пеной.
- А твои супружеские обеты? Они для тебя что-нибудь значат? - ехидно спросил Дэвис.
- Я возложил их на себя пятнадцать лет назад, и они истекли за сроком давности.
Мэлоун поднял телефонную трубку и, придерживая ее подбородком, набрал номер, свободной рукой делая пометки на листке бумаги.
- Инспектор, говорит Дэн Мэлоун. У меня появилось настроение сходить пообедать. Не хотите ли присоединиться?
"У Джино" - замечательный ресторанчик в сердце Маленькой Италии, замечательный тем, что там мало посетителей. Пол посыпан опилками. Старинные столы и стулья с резными спинками в беспорядке громоздились у стойки бара и в обеденном зале. Рядом с дубовой стойкой висела большая картина, писанная маслом. На ней был изображен Джино в окружении пожилых итальянских гуляк.
- Дэнни, как дела? - приветствовал хозяин входившего в ресторан Мэлоуна.
Лысая голова Джино, как всегда, сияла. Живот вырос просто до угрожающих размеров. Мэлоун представил своего спутника. Джино передвинул сигару "Де Нобили" из одного уголка рта в другой.
- Рад познакомиться, инспектор. Приятно слышать, что твой земляк сделал карьеру в управлении.
- Мы хотели бы занять голубой кабинет. - Мэлоун улыбнулся.
- Пожалуйста. Следуйте за мной, сэр.
Джино повел их в обеденный зал, квадратную комнату с маленьким балконом по всему периметру. Несколько завсегдатаев из соседнего района приветствовали их, узнав Мэлоуна, и снова уткнулись в свои тарелки со спагетти. Джино подвел их к столику, стоявшему у лесенки, ведущей на балкон.
- Одну минуту, сэр, сейчас я накрою ваш столик, - с этими словами Джино вытряхнул пепельницу прямо на пол. Сорвав со стола скатерть, стряхнул и постелил обратной стороной.
Замбрано повернулся к Мэлоуну.
- Шикарное местечко, - прошептал он.
- Я никогда не мелочусь, - ответил тот.
Они заказали выпивку, после чего Мэлоун попросил принести дежурное блюдо дня.
Когда принесли напитки, Замбрано поднял бокал.
- Ваше здоровье, приятель.
Они чокнулись.
Джино принес тарелку ракушек, блюдо макаронных рожков, плошку моллюсков в белом соусе и огромную порцию салата.
- Приятного аппетита, - сказал он, расставил еду и удалился в бар.
Тут же вернулся с бутылкой кьянти и парой простых стаканов.
- Хрусталь побили в моечной машине. - Он подал каждому стакан. Изогнувшись, достал из стенного шкафчика итальянский хлеб.
Замбрано отломил горбушку, обмакнул ее в вино.
- Что с делом Айзингер? - спросил он, жуя хлеб.
- Не хватает людей, чтобы вести слежку за судоходной компанией и "Интермедией" одновременно. - Мэлоун сделал глоток, наблюдая за реакцией инспектора. Следующий ход был за Замбрано.
Инспектор подцеплял на вилку макароны.
- А если бы хватало? - Он отправил в рот макароны.
Разрешение получено. Мэлоун мог продолжать.
- Следил бы. За Андерманом, Брэкстонами, Андреа Сент-Джеймс, - ответил он, тоже принимаясь за еду.
- Что еще? - спросил Замбрано.
- Прослушивание всех необходимых телефонов.
- Это очень дорогостоящая операция. - Замбрано потянулся за салатом. - И мне было бы трудно отстоять ее из-за одного незначительного убийства, о котором публика уже начала забывать. На дворе июнь, на нас висит семьсот восемьдесят три убийства. Одним больше, кого это волнует.
- Я нутром чую, что это серьезное дело.
Замбрано отпил вина.
- В чем это выражается?
- Кое-какие мелочи, - ответил Мэлоун, передвигая ложкой макароны в тарелке. - Например, в ее телефонной книжке найдено два номера ЦРУ, но оказывается, что там никогда не слышали об убитой. Далее, некий сотрудник разведотдела предложил мне забыть о деле Айзингер. И еще мне угрожают по телефону, причем это делает явно кто-то из наших. Поэтому мне кажется, что в этом деле замешаны важные фигуры.
- Может быть, расскажешь подробнее об этих звонках?
- Пока нет. Но как только что-нибудь прояснится, вам первому расскажу.
Замбрано допил вино и посмотрел на лейтенанта.
- Из сказанного тобой следует, что ты можешь запросить у суда особые полномочия.
Мэлоун подложил себе рожков.
- Мы можем воспользоваться и незаконными средствами. - Он поднял стакан.
- Ты серьезно? В наше-то время? Да у тебя одно место пустят на колбасу, и мое тоже, если засекут.
После этих слов наступило молчание. Оба с аппетитом ели. Мэлоун знал правило: сначала еда, потом разговор; этот ритуал придумали умные люди, и оба они относились к нему с уважением.
Откинувшись назад, Замбрано схватил себя за жирное брюхо, нависавшее над ремнем, и потряс.
- Я, наверное, прибавил фунтов пять. - Он потянулся за вином. - Могу дать тебе несколько ребят на неделю, - сказал Замбрано, наполняя стакан.
- Сколько? - Мэлоун подчистил тарелку коркой хлеба.
- Шесть, может быть, семь человек.
- Как насчет сменных машин для наружного наблюдения?
- Сейчас у нас нет лишних.
- Обойдусь без них. Может быть, фургон?
- Никаких шансов. - Замбрано махнул рукой. - К каждому району прикреплено по одному. Наши используют на окраинах.
- Если мне удастся прибрать один к рукам, вы ведь не заметите?
- Если начальство не увидит. Давай действуй.
- Мне нужен помощник по организации операции.
Замбрано вздохнул.
- Я дам тебе Джека Харригана из Десятого участка. Один из лучших, "свой парень".
Соглашение было достигнуто. Мэлоун получил то, что хотел, не ставя при этом Замбрано в неловкое положение откровенным выклянчиванием.
Мэлоун завершил ритуал:
- Спасибо, инспектор.
Он подозвал Джино.
- Черный кофе и самбукку с кофейными зернами.
Замбрано поднял маленький стаканчик и посмотрел на белый напиток.
- Дэн, ты хороший полицейский. - Он попробовал самбукку и почмокал губами. - Но это дело Айзингер застряло у тебя костью в горле. Выплюни его, пока оно не задушило нас обоих. Засунь его в долгий ящик.
Мэлоун не поднял глаз.
- Не могу, инспектор.
- Это что, личное?
- Вы чертовски правы.
- Но почему ты так им озабочен?
Мэлоун покачал стакан.
- Служба уже лишила меня жены, многих друзей и сна. Но мне все еще нравится быть полицейским. Это то, что я умею делать лучше всего. Большинство убийств, которые я расследую, бытовые, остальные связаны с наркотиками либо бандитскими разборками. На них, в принципе, всем наплевать. Но иногда попадается дело, которое вопит: "Расследуй меня до конца!" Таково дело Айзингер. Ну и, кроме того, я терпеть не могу, когда на меня давят. Мы, ирландцы, все такие - упрямые и твердолобые.
- Я знаю, но ты уже исчерпал почти весь лимит. Даю тебе восемь дней, потом придется сдать дело в архив.
- Приказываете прикрыть дело?
- Нет. Бог наказал бы меня за это. Но есть и другие начальники.
Глава 6
Вторник, 16 июня, утро
Джанет Фокс сидела на постели, скрестив ноги и снимая бигуди, когда позвонили в дверь. На часах было всего десять минут десятого. Она слезла с постели и пошла взглянуть, кто пришел.
- Детектив Дэвис, - произнес голос за дверью. - Я вчера заходил к вам со своим напарником.
Она вспомнила. Широкоплечий, с узкими бедрами. Посмотрев для верности в глазок на двери, она попросила подождать минутку. Побежала в спальню, натянула брюки и однотонную хлопчатобумажную рубашку, наскоро причесалась.
- Я пришел опросить еще несколько человек в вашем доме, - сказал Дэвис, входя в гостиную.
- Но меня вы уже спрашивали. - Она закрыла за ним дверь.
Он посмотрел на нее.
- Джанет, дело движется очень медленно. Пока вы единственный человек, который дружил с Айзингер. Может быть, вспомните какие-то подробности, пусть на ваш взгляд самые пустяковые, самые незначительные?
Она улыбнулась.
- До первой утренней чашки кофе меня бесполезно спрашивать о чем-либо. Присоединитесь?
Кухня была залита солнечным светом: Джанет поставила на круглый стол у окна тарелку с горячими рогаликами и села.