Через десять минут Гусельников сидел в кресле перед Корниловым и быстро-быстро моргал длинными белесыми ресницами. Он был высок, тощ, как дистрофик, и вся кожа у него - и на лице и на руках - пестрела от крупных рыжих веснушек. Корнилов ожидал увидеть дергающегося психа с шалыми глазами, готового забиться в падучей, но Гусельников смотрел на него осмысленно и спокойно, и походил он скорее на старого доктора, чем на больного.
- Я вас слушаю, - сказал Корнилов.
Гусельников поерзал в кресле, наморщив и без того морщинистый лоб, и, весь подавшись к Корнилову, сказал тихо, просительно:
- Уберите магнитофон, товарищ начальник, перед вами как на духу - расквитался я сполна за грехи. Честно живу на свою кровную пенсию… - Он хотел что-то еще сказать, но в это время дверь отворилась, и снова вошел Семен Бугаев.
- Разрешите, Игорь Васильевич? - он подошел к столу.
- Что-нибудь срочное у тебя? - спросил Корнилов.
Бугаев пожал плечами.
- Мне Варя сказала зайти к вам.
Корнилов усмехнулся. "Варюха, видать, решила, что с сумасшедшими надо разговаривать вдвоем". Сказал Бугаеву:
- Садись, поговорим вместе. - И, обернувшись к Гусельникову, отрекомендовал: - Это наш работник - старший уполномоченный Бугаев. Я думаю, он нам поможет…
Бугаев удивленно поднял брови.
- Товарищ Гусельников пришел к нам с жалобой на действия уголовного розыска. Обижается, что мы до сих пор следим за ним… Вмонтировали в настольную лампу магнитофон. - Подполковник в упор смотрел на Бугаева. Лицо у Корнилова было серьезное, и только глаза смеялись. - Товарищ Гусельников много лет назад совершил преступление, но стал честным человеком, сейчас на пенсии…
- Истинно, так, - кивнул головой Гусельников, - доживаю свой век честно и праведно. Любим сослуживцами. Бывшими сослуживцами.
- Н-н-да, - произнес нерешительно Бугаев и стал медленно потирать подбородок. - Н-н-да, - повторил он, глядя то на Корнилова, то на Гусельникова.
- Поймите, - Гусельников придвинулся вместе с креслом к сидящему напротив Бугаеву. - Поймите, молодой человек. - Он положил свои длинные веснушчатые ладони на колени старшему оперуполномоченному. - Расходовать магнитофонную ленту на мои старческие разговоры с такими же никчемными стариками, как я, - непозволительная роскошь для уголовки…
Игорь Васильевич улыбнулся, видя растерянность Бугаева. А про Гусельникова подумал: "Интеллигент, интеллигент, а прошлое еще напоминает о себе - вот как он про нас: "уголовка"".
- Я пришел к выводу, товарищ Бугаев, - сказал Корнилов, - что наблюдение за Корнеем Корнеевичем Гусельниковым надо полностью прекратить. Полностью и навсегда, - повторил он с нажимом.
Бугаев сидел с каменным лицом.
- Семен, ты поедешь сейчас с товарищем Гусельниковым и заберешь передающее устройство. У тебя есть ко мне вопросы?
Бугаев вдруг усмехнулся и отрицательно покачал головой. По тому, как блеснули его глаза, Корнилов догадался, что Бугаев наконец все понял…
- Товарищ начальник, - сказал Гусельников радостно. - Товарищ начальник… Я так благодарен, что вы мне поверили. Я старый, по гроб жизни честный человек…
- Корней Корнеич, - Корнилов встал. - Не будем терять время. Садитесь в машину вместе с сотрудником и поезжайте. - И, обернувшись к Бугаеву, сказал: - Семен, одна нога там, другая здесь. Ты мне будешь нужен.
- Товарищ Корнилов! - двигаясь к дверям, причитал Гусельников с умилением. - Какой человек, какой человек!
Как только они ушли, Корнилов вызвал секретаршу.
- Варвара Григорьевна, - начал он строго. - Это вы прислали ко мне Бугаева?
Варвара покраснела:
- Игорь Васильевич, сумасшедший же… Мало ли что!
- Старик ведь, - уже мягче сказал Корнилов.
- Все равно, - упрямо сказала Варвара. - Вон в Москве сумасшедший с ножичком ходит…
- Эх ты, Варвара, в уголовном розыске работаешь, а слухами пользуешься!
Варвара вдруг засмеялась:
- Приходится, товарищ начальник. Вы ведь все секреты секретничаете.
Корнилов махнул рукой:
- Тебя переубеждать - себе дороже. А Семена ты, Варя, подвела. Дал я ему ответственное заданьице - шизофреника Гусельникова излечить.
Варвара недоуменно уставилась на Корнилова.
- Редкий случай - человек свихнулся на почве своих старых преступлений. Мания преследования.
"А что? - подумал Корнилов, когда Варя ушла. - Вдруг этот псих поверит нам и вылечится? И перестанет писать свои дурацкие письма!"
Мысль послать Бугаева к старику пришла совсем неожиданно. Слушая монотонные вариации Гусельникова на тему о записывающем аппарате, Корнилов вдруг подумал: "Сколько ему ни объясняй сейчас, что никто за ним не следит и никаких магнитофонов у него дома нет и быть не может, не поверит. Хоть всю эту настольную лампу разбери у него на глазах на части - только усмехнется и будет твердить свое. А что, если подыграть ему? Правде не верит, может, поверит в ложь? - Корнилов невесело усмехнулся. - Вот ведь как в жизни бывает, каким концом старые делишки-то человека по башке стукнут…"
8
И в машине Гусельников продолжал бубнить себе под нос, какой чуткий человек товарищ Корнилов. Жил он на Петроградской, и, когда ехали по Кировскому, Бугаев вспомнил, что как раз вчера исходил в этом районе все улицы, расспрашивал в ЖЭКах, не пропал ли за последние дни кто-нибудь из жильцов.
- Корней Корнеич, так вы в каком доме живете? - спросил он заинтересованно, обернувшись к Гусельникову.
- Профессора Попова, дом тридцать восемь. Я уже докладывал вам, - ответил старик и, неожиданно хихикнув, погрозил Бугаеву пальцем. - А вы все хитрые ребята в угро! Шустрики.
- Да, да, говорили, - пробормотал Бугаев, - это я так, засмотрелся по сторонам, забыл.
Бугаев вспомнил: он был в этом доме. Разговаривал в ЖЭКе с паспортисткой. С дворником. Колоритный такой дворник - огромного роста, с большой бородой. Бугаев еще подумал: "Наверное, до революции были такие дворники. Сидели у ворот со свистками и помогали жандармам выслеживать революционеров…"
Машина остановилась у большого грязно-серого дома.
"Да был же я здесь, точно", - подумал Бугаев, вылезая из "Волги".
- Товарищ Бугаев, нам во вторую парадную, - тронул его за руку старик. Они пошли через маленький садик. Дорожка была хорошо расчищена, посыпана песком, и Бугаев снова вспомнил про дворника.
- Наш дворник ужасный человек, - сказал неожиданно Гусельников, будто подслушал мысли Бугаева. - Всегда за всеми наблюдает. Вон и сейчас борода в окошке торчит! - Бугаев и правда увидел в окне первого этажа наблюдавшего за ними дворника. - Он ведь, наверное, у вас служит? - спросил Гусельников.
"Этому маньяку уже ничто не поможет", - подумал Бугаев, начиная злиться, и спросил:
- Народ тут у вас хороший живет?
- Народ разный, - хитро сощурился Гусельников, открывая перед Семеном двери парадной. - Все больше хитрецы да соглядатаи. Но есть и душевные люди.
На втором этаже Гусельников показал на дверь, обитую черной клеенкой:
- Вот здесь живет, например, хороший человек. Мой сосед. - Он достал из кармана связку ключей и с тревогой посмотрел на Бугаева. Лицо у него напряглось, он нерешительно оглянулся, словно потерял что…
- Что, пришли? - спросил Бугаев.
- Да, но, видите ли…
- Да открывайте вы свою квартиру, я отвернусь! - Бугаев понял, что старик не хочет показать ему свои секреты.
Гусельников долго возился с дверью, гремя ключами и рассказывая:
- Сосед мой - хороший человек, только совсем неопытный. Простуха. Я ему рассказываю, что меня подслушивают, а он смеется: "Не те сейчас времена, Корней Корнеич!" А при чем тут времена? Это всегда было и будет… - Он наконец открыл дверь и первый вошел в квартиру. Зажег свет. На Бугаева пахнуло затхлостью.
- Разоблачайтесь, товарищ! Шапочку вот сюда, пальто на вешалочку. Не очень-то тепло вас в угро одевают. Не балуют. А если под окном где-нибудь простоять ночь придется? Замерзнете ведь. - Он так и сыпал, так и сыпал словами. Так медленно и значительно говорил в кабинете у Корнилова, а тут словно прорвало.
Они прошли в большую комнату, обставленную очень скромно, и Бугаев сразу же увидел эту злополучную настольную лампу, лампу с большим зеленым абажуром, какие нет-нет да еще встречаются в некоторых богом забытых учреждениях. Сдерживаясь, чтобы не улыбнуться, Бугаев подошел к ней. Гусельников перестал болтать и молча следил за Семеном.
- У вас есть запасная лампочка и патрон?
Старик кивнул.
- Принесите. И какую-нибудь коробочку. Я их увезу…
Гусельников принес лампочку и маленькую картонную коробку из-под шалфея.
- Только давайте договоримся твердо, - сказал Бугаев. - Никому ни слова! Секрет! - А сам подумал: "Все равно болтать будет. Понесет уголовный розыск моральные издержки. Лучше взял бы да выбросил эту лампу, чем жалобы писать!"
- Мой сосед приходил, крутил лампу. "Ничего нет", - говорит. Да что он понимает, неопытный в этих делах. А художник хороший, - болтал Гусельников.
- Художник? - задумчиво спросил Бугаев, - Он сейчас дома?
- Уехал. Наверное, на этюды за город.
- Когда уехал? - перебил старика Бугаев. - Да недавно…
- Ну вот что, - Бугаев быстро вывинтил лампочку с патроном, положил в коробку, коробку сунул в карман. - Ну вот что, товарищ Гусельников, аппаратуру я снял, заберу с собой. Живите спокойно. А сейчас поговорим… Он сел на стул, напряженно глядя на старика.
- Художнику сколько лет?
Гусельников испуганно таращил глаза.
- Да садитесь вы, Корней Корнеич. Это очень важно.
Гусельников сел. Лицо его напряглось. А губы расплылись в какой-то совершенно неестественной улыбке. "Да он ведь действительно псих, - испугался Бугаев. - Как бы не было приступа!"
- Художник молодой, - выдавил наконец Гусельников. - Тельманом зовут.
- Молодой? - переспросил Бугаев.
- Да не то чтоб уж очень, - замялся старик. - Года сорок два, сорок три…
- Когда вы его в последний раз видели?
Гусельников пошептал немного, загнул три пальца и улыбнулся:
- Дня три назад.
"Совпадает, - подумал Бугаев. - Уж не тот ли самый?" - И сказал:
- А время, время! В какое время он уехал?
- Да как вам сказать, - задумался старик. - Я еще не пообедал. Я в столовке обедаю. Тут рядом, через три дома. Погано кормят, но дешево. - Он снова задумался. - Ну вот, туда я и собирался. Вышел из дому. А впереди Тельман с лыжами. В спортивной куртке.
"Ну и ну, - волнуясь, слушал Бугаев. - Не было бы счастья…" - И тут же остановил себя, - Ну и что?
- Что значит "ну и что"? - рассердился старик. - Это ведь вы меня расспрашиваете. Значит, вам интересно. Все еще психом меня считаете?
Бугаев вздрогнул. Его охватило неприятное чувство оттого, что Гусельников опять будто читал его мысли.
- Ради бога, простите. Но то, что вы рассказали, так меня ошеломило… Этот ваш художник очень похож на одного человека… Он заблудился в лесу и замерз.
То, что старик разозлился на его дурацкое "ну и что", навело Бугаева на мысль, что Гусельников не такой уж сумасшедший. "Ну бывает же у человека бзик!"
- Неужели вы думаете?.. - испуганно спросил Гусельников. - А тут его кто-то искал целый день. Какой-то дикий дед.
- Да нет, все еще неясно. Это какое-то совпадение, - сказал Бугаев. - Мы проверим. Да, может быть, он уже дома, ваш Тельман. Вы сегодня к нему не заходили?
- И правда! - оживился старик. - Не заходил. Надо заглянуть. - Он вскочил со стула, но тут же в нерешительности остановился и с сомнением поглядел на Бугаева.
"Боится меня одного оставить", - подумал Бугаев и тоже встал.
- Как фамилия вашего знакомого?
- Тельмана? Алексеев Тельман Николаевич, - сказал Гусельников и вдруг громко рассмеялся: - Как хорошо! Впервые я могу у себя дома говорить свободно. Эх вы! Столько лет следили за стариком. Все думали, что я про денежки проговорюсь? Как бы не так! Нету денежек. Тю-тю! - И он снова рассмеялся. Ехидным, дребезжащим смехом.
"Ох и жук же ты, Корней!" - мелькнула у Бугаева мысль.
- Зайдемте к художнику!
- А чай? - круто переходя от ехидства к умильности, сказал старик. - Я хотел напоить вас чайком с малиновым вареньицем. Я хоть и бедный пенсионер, но вареньице всегда имею…
- В следующий раз, Корней Корнеич, - остановил его Бугаев. - Пошли к художнику.
Они долго звонили у дверей - никто не отзывался.
- Наверное, загостился, - сказал Бугаев и распрощался с Гусельниковым. Внизу он заглянул в почтовый ящик четырнадцатой квартиры. Было видно, что уже несколько дней оттуда не вынимали газеты.
Выйдя из дома, Бугаев помчался в домоуправление.
Управдом, худенький старичок в морской шинели и фуражке, видать, из отставников, запирал дверь своего кабинета. Вид у него был встревоженный.
- Вы ко мне? - спросил он Бугаева и, не дожидаясь ответа, сказал: - Позже, позже. Я очень занят.
- Мне на два слова, - попросил Бугаев и вытащил из кармана служебное удостоверение. - Я из уголовного розыска.
- Что? - искренне удивился старичок. - Вы уже здесь? Я ведь только что трубку повесил… Это вы товарищ Сазонкин?
Сазонкин был старшим инспектором уголовного розыска районного управления.
"Запахло жареным", - подумал Бугаев и сказал:
- Я капитан Бугаев. Так получилось, что мы не сговорились…
Старик посмотрел на него подозрительно и теперь уже сам протянул руку за удостоверением. Прочитал его внимательно, сверил фотокарточку с оригиналом и только тогда вернул.
- Товарищ Сазонкин просил взять понятых и ждать его у четырнадцатой квартиры. Вы тоже по поводу Тельмана Николаевича Алексеева?
Бугаев кивнул:
- Да, я хотел кое-что уточнить. Он ведь художник?
По дороге управдом позвал за собой молоденькую паспортистку. Они поднялись на второй этаж, туда, где Бугаев только что расстался с Гусельниковым. Управдом с сомнением посмотрел на дверь его квартиры и тихо сказал:
- Этого в понятые брать нельзя. Убогий, - он покрутил пальцами у виска и вздохнул. - Подождем. Сейчас должен товарищ Сазонкин прибыть.
Бугаев хотел было порасспросить управдома, но в это время хлопнула дверь парадной, послышались энергичные шаги, и на лестнице показался Сазонкин. Он совсем не удивился, увидев Бугаева, деловито поздоровался со всеми за руку и спросил управдома:
- Алексей Алексеевич, а слесарь?
- Должен в тринадцать ноль-ноль прибыть, - сказал управдом и посмотрел на часы. - Еще две минуты…
"Морская косточка, - подумал Бугаев. - Симпатяга дед".
И действительно, внизу снова хлопнула дверь. Пришел молоденький паренек с чемоданчиком. Удивленно посмотрел на целую толпу собравшихся перед дверьми квартиры. Спросил:
- Чего делать-то, Алексей Алексеевич?
- Что товарищ скажет, - кивнул управдом на Сазонкина.
9
Когда Корнилов, вызванный звонком Бугаева, приехал на Петроградскую, дверь в квартиру художника была уже открыта. Подполковника встретил сотрудник районного управления внутренних дел Сазонкин, провел в комнату. На огромной тахте степенно восседали старик и молодая женщина, а Бугаев стоял у маленького письменного стола и листал какой-то толстый альбом. Первое, что бросилось в глаза Корнилову в этой огромной светлой комнате, большое неоконченное полотно на мольберте. Как раз напротив дверей. Безбрежная белая равнина, сливающаяся на горизонте с белесым холодным небом. Слеза два утонувших в сугробах домика, кусты сирени с прихваченными морозом зелеными листочками и небольшой дубок поодаль, ярко-желтый, словно вызов холодам и метели. А среди снегов - крошечная фигурка человека, уходящего вдаль, к горизонту, по еще не обозначенной художником дороге. От картины веяло холодом.
- Товарищ подполковник, смотрите, - Бугаев протянул Корнилову две фотографии - ту, что была сделана с мертвого лыжника, и другую, видимо, найденную в альбоме. Но подполковник и так все понял: на стене среди других картин висел, наверно, автопортрет художника. Корнилов сразу узнал в изображенном на нем человеке убитого лыжника. Узнал по чуть утолщенному переносью и косой морщинке, перечеркнувшей лоб, будто глубокий шрам. Художник смотрел пристально, с вызовом. На втором плане, за его спиной, в хрустальной вазе стояло несколько веток спелой рябины. Картина была яркая, какая-то торжественная, насыщенных тонов. Широкие, рельефные мазки.
- Значит, правильно предположил Юрий Евгеньевич. Убитый - художник?
Бугаев кивнул:
- Тельман Алексеев! Странное имя, да?
- Странное. А как нашли адрес?
- Да вот так совпало, товарищ подполковник, - развел руками Бугаев. - Я ведь сюда, в квартиру напротив, привез вашего психа. - Корнилов посмотрел на Бугаева сердито, тот осекся и оглянулся на прислушивающихся к разговору понятых. - Гусельников стал рассказывать про соседа-художника. А я же вчера весь этот район перепахал. Автобусный билетик-то! Ну вот и поинтересовался. Пошел искать управдома, а он уже из районного управления гостей ждет. Встретились с товарищем Сазонкиным у дверей.
Сазонкин кивнул:
- Мы, товарищ подполковник, получив задание, выяснили в союзе адреса всех художников, проживающих в нашем районе. Стали обзванивать. К тем, у кого телефона нет, просили домоуправов заглянуть. А я с Алексеем Алексеевичем Талызиным разговаривал, просил справиться, дома ли художник Алексеев.
Подтянутый старик, сидевший на диване, слушал внимательно, кивал головой.
- Он позвонил в квартиру, в почтовый ящик заглянул - почту несколько дней не вынимали… Я и решил проверить.
- Молодчина, майор, - сказал Игорь Васильевич. - Позвоню Рудакову, попрошу, чтоб отметил вас. - Рудаков был начальником Ждановского райуправления.
Корнилов снова подошел к неоконченному зимнему пейзажу, молча остановился перед ним, и ему невольно вспомнились заснеженные поля и темный, холодный лес вокруг одинокой деревеньки Владычкино. И представилось, что маленькая фигурка, затерявшаяся в белой замети, это и есть сам художник, идущий навстречу выстрелу. "Куда же шел этот Тельман? К кому? Нет, не случайно оказался он около Орельей Гривы… Кстати, какое красивое название: Орелья Грива! Орлы, кони. Почему эта маленькая горка так называется? Эх, не в этом дело!" Корнилов вздохнул и полез в карман за сигаретами. Но их там не оказалось. Наверное, второпях забыл в кабинете.
- Зачем понадобилось леснику стрелять в художника? - сказал он тихо.
- Вы уверены, что убийца - лесник Зотов? - спросил Бугаев, продолжая внимательно рассматривать бумаги, вынутые из письменного стола.
- Я не исключаю, что убийца - лесник. - Корнилов посмотрел на часы. Было без пятнадцати пять. - Думаю, что скоро мы будем все знать точно. Лесник ли стрелял или кто-то посторонний. Посторонний, но скорее всего известный Зотову. Ведь, судя по лыжне, не мог убийца миновать кордон лесника. Ладно, подождем! Белозеров, наверное, уже закончил свои поиски…