- Дальше не надо - я понял. Теперь ты убедился, Денисов, что раскрыть преступление во много раз труднее, чем его не допустить? Согласен? Если каждый милиционер будет всегда об этом помнить, знаешь, как будет?! А запросы… - Блохин усмехнулся. - Клал ли преступник вещи в автокамеру?! Заходил ли он туда? Это же только догадки! А если клал?! Ты думаешь, кто-нибудь через полгода вспомнит, кого он видел в этой толчее?
- Но попытаться можем?!
- С такими запросами я к начальству не пойду. От своего имени берись, пожалуйста. А теперь извини, - он снова придвинул к себе исписанный листок, - мне спецсообщение надо писать. Да еще отпечатать!
После ужина Денисов промыл в теплой вода авторучку, аккуратно расшил общую тетрадь, припасенную для конспектов, и взялся за запросы. Писал он долго, пока не приехала из техникума жена, и потом, когда она легла спать, поставив будильник на полшестого, Денисов написал всем восемнадцати пассажирам, которые девятого июля прошлого года обращались к дежурным по автоматической камере хранения.
С первыми запросами вначале получалось не очень складно, однако от письма к письму стиль изложения улучшался сам собой, и два последних он сочинил так здорово, что первые три пришлось переписать заново. Подписывал свои запросы Денисов одной фамилией, без должности и звания, и просил ответить на отдел милиции. Рано утром, опуская письма в почтовый ящик на вокзале, он чувствовал себя легко и празднично, будто с этой минуты всем мучившим его заботам мгновенно наступил конец.
Первый ответ пришел уже через неделю.
"Уважаемый товарищ, - писал из Донецка незнакомый корреспондент прямо-таки по Блохину, - как видно из полученного мною письма, Вы считаете, что для человека, прибывшего на столичный вокзал, нет там ничего более важного, как примечать все за другими пассажирами? В этом Ваша ошибка. К тому же через полгода я все равно бы ничего не вспомнил. Свои вещи я клал днем, какого числа, не помню, а получал вечером. Все.
С уважением".
Денисов сам удивился - тон письма его не задел, тем более жаждал он получить ответы на остальные запросы.
Несколько дней письма не приходили, и Денисову все труднее было находить повод для посещения канцелярии. Потом пришло еще письмо, а вслед за ним сразу три. В течение недели Денисов получил девять писем, на остальные запросы ответа так и не дождался и решил написать еще раз.
В одном из писем студент-рижанин прислал адрес своей подруги со станции Верхний Баскунчак, которая вместе с ним приходила получать вещи и могла чем-то помочь. Этой подруге Денисов послал запрос в тот же вечер.
Все корреспонденты никого из находившихся с ними в камере хранения людей не запомнили, а пожилая женщина, ездившая к внучке в Старый Оскол, сочувствуя Денисову, попросила узнать, можно ли в Москве купить готовальню У15-Л из латуни.
Эти дни, пока он ждал писем и пока они приходили написанные незнакомыми почерками, со штемпелями далеких городов, были для Денисова особенно радостными, и он терялся, пытаясь объяснить жене причину этой радости.
- Дело в том, - по-женски ставила все на свои полочки Лина, - что сейчас ты участвуешь в противоборстве с преступником. Между вами идет борьба, поединок…
- Какой же сейчас поединок? Он пьянствует, гуляет. Борюсь я один…
- Преступник сделал ход, теперь очередь твоя. Как в шахматах.
Еще до того как пришел ответ на последний запрос, Денисов, поразмыслив, решил написать всем пассажирам, которые получали вещи через дежурных в течение пяти дней - с девятого по тринадцатое число. По инструкции вещи могли находиться именно этот срок, и преступник мог обратиться за ними и на другой день, и на третий, и на пятый.
Письма приходили теперь регулярно, и в отделе острили, что сержанту Денисову было бы неплохо обзавестись личным секретарем. А он ломал голову, как еще больше расширить круг людей, находившихся в день совершения преступления на вокзале.
Командир отделения навел его на счастливую мысль. В комнате матери и ребенка имелась книга с адресами останавливавшихся пассажиров, медицинская комната вела свою регистрацию. Аккуратно записывала всех, обращавшихся к ее помощи, касса возврата билетов!
Должен же был кто-нибудь видеть преступника!
"Когда я получал двенадцатого июля свой рюкзак в автоматической камере хранений, - писал преподаватель физики из Жданова, - то вместе со мной писал заявление незнакомый молодой парень, на которого я обратил внимание. Ему выдали вещи передо мной - сумку и чемодан красного цвета, примерно такой, о котором Вы пишете. В сумке я случайно увидел несколько микрометров, штангель, резцы и что-то еще. В чемодане было дамское белье. Парень был выпивши и заявление написал так грязно и неразборчиво, что дежурный предложил ему написать новое. Парень отказался, сказал, что лучше не может. Дежурный хотел на него воздействовать, но многие из очереди поддержали парня - всем было некогда. Второй работник автокамеры, по-моему, механик, тоже заступился за него, и между работниками камеры хранения произошла небольшая ссора. В конце концов первый дежурный сказал: "Выдавай сам! Я такой документ подшивать в папку не буду!" Второй выдал вещи. Парень был лет двадцати пяти, одежды, конечно, не помню, черненький, со шрамом на шее".
За смену Денисов прочитал письмо несколько раз и каждый раз, перечитывая или только вспоминая о нем, начинал улыбаться.
"Самодовольный дурак, кретин! - спохватывался он через минуту. - Чему ты радуешься? Задержал преступника?! Или раскрыл преступление?! Ты думаешь, дежурные хранят все испорченные бланки с девятьсот второго года, со дня постройки вокзала?!"
Денисов знал обоих работников камеры хранения, о которых писал учитель. Он мысленно представлял себе, как маленький дотошный Хорев, с вечно недокуренной дешевой сигаретой требует переписать заявление, а ленивый горластый Горелов, с крошечными белыми пятнышками на руках, которые он называет болезнью Витилиго, отмахивается от напарника: "Некогда бюрократизм разводить: люди на поезд спешат!"
Оба работника камеры хранения, в свою очередь, знали Денисова и его положение постового, поэтому он решил, что разговаривать с ними должен другой сотрудник. Несколько раз Денисов звонил Кристинину, но не заставал на месте. Не было Кристинина и в конце рабочего дня, поздно вечером, когда Денисов наконец сдал смену.
В электричке по дороге домой он снова прочитал письмо, теперь оно только встревожило его, не вызвав никакого удовлетворения.
"Почему я решил, что речь идет именно о моем чемодане? И как найти человека по шраму на шее?!"
Приехав на станцию, Денисов не удержался, зашел в проходную кирпичного завода, чтобы еще раз позвонить Кристинину. Было уже начало первого часа.
- Сейчас телефон освободится, и звони сколько надо, - махнул рукой вахтер, старый милицейский отставник, провожая Денисова в караулку. За столом, склонившись к аппарату, сидела женщина в черном халате. Свободной рукой она скручивала и тут же выпрямляла телефонный шнур.
- …Так вы всю свою жизнь проспите, - разговор шел, видимо, давно, и все точки над "и" были уже поставлены, - в пятницу тоже никуда не ходили?! Не может быть!
- Ты, девушка, бери быка за рога, - посоветовал отставник, - а то человеку по делу звонить надо!
- …Товарищи ваши были в клубе… Рыженький был, который тогда в гармошку играл… Он почему-то холода не боится! - Денисов решил, что она разговаривает с солдатом, заступившим дежурить на коммутатор. - В крайнем случае, могу вам валенки принесть!
- Вот уже сорок минут разговаривает! Мне что?! По мне, хоть всю ночь звони, но когда человеку по делу нужно! - Денисов дернул вахтера за шинель, и тот умолк.
Ровно гудел за стеной кирпичный завод, чуть жужжали под потолком лампы дневного света. Молоденькая работница в сапогах на босу ногу, в испачканном глиной халате безнадежно и неумело расставляла свои нехитрые сети. Денисов не заметил, как задремал.
- Звони, - разбудил его вахтер.
Позади громко хлопнула входная дверь.
- Как у нее? Договорились?
- Второе уж дежурство звонит, да все глухо. Без пользы делу!
Денисов без особой надежды набрал номер и на секунду затаил дыхание. Внезапно очень близко раздался знакомый голос.
- Слушает Кристинин.
- Алло! - еще не веря, закричал в трубку Денисов. - У меня интересные новости! Это Кристинин?
- Да, если будет на то воля аллаха, - Кристинин любил цитировать моллу Насреддина.
Перебивая себя, Денисов рассказал о письме, о дежурных. Закончил тем, что зачитал письмо учителя физики из Жданова целиком.
- Хорошо, - подумав, сказал Кристинин, - на
Хорева мы напустим Губенко. Они найдут общий язык. А сейчас давай домой и ни о чем не думай!
- Спокойной ночи!
Через лес к поселку Денисов шел не торопясь, заложив руки в карманы, как на прогулке, отдавшись полностью вдруг возникшему в нем чувству уверенности.
Денисов увидел Губенко на крыльце. Лейтенант стоял, как всегда независимый, себе на уме. В руке он держал новый, словно сейчас из магазина, импортный портфель-саквояж.
- Здравствуй, Денисов! - Губенко подал горстку длинных холодных пальцев. - Где здесь у вас можно переговорить? Теснота такая! Как вы тут работаете?! - Он не умел быть приятным.
- Реконструкция вокзала. Хочешь, пойдем к носильщикам? Здесь рядом!
Они вошли в небольшую комнату с длинными скамьями вдоль стен, Губенко достал из портфеля свежую газету, постелил на скамью.
- Так вот, - сказал Губенко, усаживаясь, - я уже разговаривал с дежурным Хоревым. Кстати, в нем ничего от зануды. Спокойный человек, может, чересчур педантичен. Собирается на пенсию.
- Что он сказал?
- Он вспомнил все обстоятельства того дня. Как я понял, механик ваш… Горелов? Безответственная личность.
- Хорев помнит преступника?
- Он в тот же день написал на Горелова служебную записку. В ней есть фамилия и имя того парня. Отчества, правда, нет.
- Не Смирнов?! - спросил Денисов, леденея при мысли о тысячах людей, среди которых придется искать подозреваемого. - Если Смирнов да еще Николай - это почти ничего..,
- Николай! Но не Смирнов, а Суждин, - разговаривая, Губенко вынул из кармана капроновую щеточку и не спеша протер замок и беа того чистого саквояжа.
- Сколько же в Москве Суждиных Николаев?
- По адресному бюро всего двое, один уже отпал, возраст не подходив Второй живет по вашей дороге, сейчас к нему поедем. Я разговаривал с подполковником и просил дать тебя мне в помощь. Не возражаешь? Правда, я не сказал, что еду по вашему делу. Так что переодевайся.
- Ты… - не находя слов, Денисов схватил его за руку. - Ты просто молодец!
- Ерунда, - Губенко чуть покраснел. - Сколько тебе нужно времени, чтобы переодеться?
- В общежитие побегу… Здесь рядом.
Заснеженный поселок, куда они приехали, в Москве обычно вспоминали с наступлением грибного сезона. Губенко так и подмывало расспросить о грибах инспектора местного отделения, но молодцеватый, подтянутый младший лейтенант, по всей вероятности вернувшийся недавно из армии, разговаривал с ними сдержанно, чуть-чуть свысока.
- Суждин?! - удивился он. - Знаю такого. Ничего за ним раньше не замечалось.
- Не помните, у него шрамика нет на шее? - не выдержал Денисов.
- Можно узнать: он здесь рядом живет. - Младший лейтенант поправил галстук и провел рукой по значкам на кителе. - Мне все равно там паспортный режим проверять!
Перед тем как зайти к Суждиным, инспектор "для конспирации" решил проверить домовые книги по всей улице: втроем это делалось быстрее. Отказаться Денисову и Губенко было неудобно. Поэтому к Суждиным они попали только часа через полтора.
Дверь открыл мальчуган лет двенадцати, и тут же в дверях показалась его бабка - высокая, с поджатыми губами и острым взглядом старуха. Ей было не меньше семидесяти.
- Кто, значит, еще здесь живет? - бодро спросил инспектор, беря домовую книгу.
- Внук, Николай, он в райцентре работает, на предприятии…
- Слесарем, - вклинился в разговор мальчуган, - а раньше в Москве работал…
- Что-то я его не помню! - в тон младшему лейтенанту сказал Губенко. - Какой он собой? У вас фотокарточки нет?
- Витя, - приказала старая женщина, - где у нас Колины фотографии? В комоде?
Внук вытащил на стол черный конверт с фотографиями, вытряхнул их на стол.
- А-а! - сказал наобум инспектор. - Знаю. У него шрамик вот здесь. - Он провел рукой по шее.
- Это от ожога, - кивнула старуха.
- Так, так… А участковый часто к вам заходит? - Под взглядом зоркой старухи приглядываться к фотографиям было неудобно, да и не имело особого смысла.
Внезапно Денисов почувствовал, что Губенко тихо постукивает его носком ботинка по ноге. Денисов осмотрелся, но ничего не увидел. Губенко продолжал свое тихое постукивание, пока Денисов не обратил внимания на маленькую фотографию, белевшую на полу, около стола. Улучив минуту, Денисов незаметно поднял ее и положил в карман.
Они распрощались с хозяевами и, никуда больше не заходя, молча прошли до конца улицы. За углом остановились.
- Он, - сказал Губенко, - все подходит: шрамик, слесарь, в Москве работал…
- Когда брать будете? - спросил инспектор, смягчаясь.
- Сначала предъявим фотокарточку.
Инспектор долго молчал, когда подошли к автобусной станции, сказал на прощанье:
- Давайте в конце лета к нам за грибами! Здесь их хоть косой коси.
- Предварительно созвонимся, - пообещал Губенко, вытащил из портфеля потрепанную записную книжку и записал младшего лейтенанта на "г" - "грибы".
После этого они распрощались и еще долго ждали автобуса на Москву. Под тонким навесом автостанции Денисов рассмотрел фотографию: с квадратика глянцевой бумаги уверенно смотрел его противник - прилизанный молодой человек, с удлиненным разрезом глаз и пробивающимися редкими усиками.
Старший инспектор Блохин выслушал Денисова не перебивая, отложив в сторону все другие дела. Потом вызвал эксперта.
- Десяток репродукций с этой фотокарточки. Срочно.
- У меня, товарищ майор, новая пленка, только что заряжена…
- Ничего, отрежешь! - Блохин протер очки. - Ты, Денисов, иди на пост. Когда я вызову, придешь с дежурным и механиком. Учителю мы направим фото на опознание телеграфом.
Денисов хотел что-то спросить, но Блохин загремел ключами, готовясь уходить.
В двадцать часов динамики разнесли по платформам и залам:
"Сержант Денисов, срочно зайдите в отдел милиции! Повторяю…"
Еще через несколько минут Дерисов, механик Горелов и дежурный Хорев были уже в кабинете Блохина.
- Разрешите?
Кроме Блохина, в комнате находился следователь Алтухов. Сбоку от стола сидели понятые.
- Мы предъявляем фотографии на опознание. Пригласите свидетеля Хорева.
На плотном ватмане протокола были наклеены три фотографии, украшенные по углам печатями. Фотография Суждина была в ряду третьей.
- Товарищ Хорев, - Алтухов сложил короткие руки на животе, - я предупреждаю об ответственности за дачу ложных показаний. Говорить нужно правду и только правду…
Маленький Хорев достал очки, надел их, вытащил из кармана носовой платок и шумно высморкался. Потом он низко склонился над протоколом. Денисов отвернулся к окну и так, стоя спиной к Хореву, услышал его ответ:
- Здесь нету!
- Посмотрите лучше, - сказал Блохин, но Хорев уже прятал очки в карман.
- Нету - я бы узнал!
- Спасибо. До свидания. Горелов!
- Здравствуйте, товарищи начальники! - развязно гаркнул Горелов еще с порога и скользнул глазами по протоколу. На этом бланке фотокарточка Суждина была первой.
- Ну? - спросил Блохин.
Горелов покачал головой.
- Не в цвет! Ни один не похож!
Следователь отпустил обоих дежурных, простился с понятыми и, складывая протоколы в папку, стал расспрашивать Блохина о последнем служебном занятии, на которое сам он не смог попасть. Блохин отвечал скупо и нехотя, потом неожиданно увлекся повествованием. Денисов ждал нареканий в связи с напрасно затраченным временем, но их не было, и самого Денисова словно не было тоже.
- А Кузякин, веришь ли, стоит глазами хлопает1 Хотя бы записи достал…
Денисов прикрыл дверь и побрел на платформу. В руке он сжимал неизвестно как вернувшуюся к нему фотокарточку Суждина.
От девушек из справочного бюро Денисов позвонил Кристинину и как можно спокойнее объяснил, что произошло.
Кристинин помолчал немного на другом конце провода, потом спросил:
- Ты в субботу работаешь?
- Выходной.
- Будь в девять на кольцевой. Там, куда я однажды тебя подвозил. Помнишь?
День обещал быть солнечным. Несмотря на утренник, в воздухе ощущалась свежесть приближающейся весны. Денисов расстегнул верхнюю пуговицу куртки, по привычке как можно дальше закинул назад, на спину, воротник.
Ждать пришлось недолго. Кристинин сидел за рулем без шапки, как всегда чуть-чуть щеголеватый, с непроходящими следами каких-то известных ему одному забот и увлечений на лице. Подъезжая, он приветственно махнул Денисову рукой в перчатке.
- Давно ждешь?
- Нет. Что нового на Петровке?
- Сначала о твоем деле. Если Хорев не спутал фамилию, то вы с Губенко установили того самого Суждина, который получил из автокамеры красный чемодан. Но тогда почему дежурные его не опознали?
- Вот! И шрам на шее! - провел рукой по лицу Денисов. - Заметьте, жил в Москве на квартире, субботы и воскресенья проводил в поселке. Вещи из автокамеры получены в пятницу, как бы перед отъездом… А инструменты, микрометры?! Это же по его специальности!
- Выходит, кражу совершил не гастролер и не рецидивист?
- Дмитрий Иванович, ваш консультант - помните? Он сразу сказал, что вор - новичок, фраер.
- Посмотрим. Мы правильно едем?
- К Суждину?
- Да, но сначала в поселковое отделение милиции.
- Правильно, - Денисов погладил брошенную на сиденье мохнатую шапку Кристинина, хотел что-то сказать, но промолчал. Кристинин не терпел изъявлений благодарности.
Завидев машину с московским номером, подъезжающую к отделению, дежурный вышел на крыльцо, откозырял.
- Начальник у себя? - спросил Кристинин, показывая удостоверение.
- Начальник отделения в районе, - ответил дежурный.
- Если мы привезем одного человека на допрос, кабинет для нас найдется?
- Места хватит.
- Денисов, - сказал Кристинин, садясь в машину, - показывай дорогу.
Вскоре машину пришлось оставить на шоссе и дальше идти пешком.
Во дворе, перед террасой, колол дрова молодой высокий парень в телогрейке, наброшенной поверх белой нейлоновой сорочки. Он оглянулся на прохожих и снова принялся за дрова. Денисов заметил, что в жизни Суждин был моложе и тоньше, чем на фотографии, носил другую прическу. Уже знакомые Денисову бабка с внуком складывали колотые дрова на террасе.