Нелл поджидала его, и они опять бродили по улицам. Потом в небольшом скверике сели на скамейку, так как Питер едва держался на ногах. Нелл обошла весь сквер и, удостоверившись, что там нет ни души, вернулась, чтобы прорепетировать с Питером следующую сцену. Он должен хорошо подготовиться, потому что в скором времени ему придется действовать одному, без поддержки Нелл, и надо твердо стоять на ногах. Питер знал это, и ноги у него так и подкашивались. Ему хотелось пойти на попятную, сказать Нелл, что он не в силах продолжать; его подмывало признаться во всем Мак-Гивни, Нелл догадавалась о том, что у него на душе, и решила избавить его от унижения: притворилась, что ни о чём не догадывается. Она села рядом с ним на скамейку, положила ладонь на его руку, продолжая с ним разговаривать, и вскоре Питер весь отдался её чарам. Он осмелился её обнять, и это блаженное чувство ещё усилилось; Нелл не сопротивлялась и, кажется, впервые шла ему навстречу. Питер почувствовал себя героем - он начал смелое, отчаянное предприятие, он доведет это дело до конца, как настоящий мужчина и завоюет сердце Нелл.
- Наша страна ведет войну! - воскликнула она. - А эти черти стоят у неё на пути!
Теперь Питер готов был восстать против всего света. Он сам бросит бомбу с динамитом в финансового короля Американского города! И в таком настроении он оставался до самого утра; сидя на скамейке, он сжимал девушку в объятиях и мечтал, чтобы она побольше уделяла ему внимания и поменьше заставляла его репетировать свою роль.
§ 44
Забрезжил рассвет, запели птицы. Солнце заиграло на сером от усталости лице Питера, а ирландские яблочки на щеках Нелл сильно поблёкли. Но вот настало время действовать, и Питер отправился наблюдать за домом Мак-Кормика; он должен был получить письмо с нарочным в семь часов.
Письмо было доставлено вовремя, и Питер видел, как Мак-Кормик вышел из дома и зашагал по направлению к студиям. Час встречи ещё не наступил, и Питер решил, что Мак зайдет куда-нибудь позавтракать; и в самом деле, Мак заглянул в закусочную, а Питер поспешил к ближайшему автомату и позвонил своему хозяину.
- Мистер Мак-Гивни, - сказал он, - я потерял их прошлой ночью, но сейчас я опять напал на след. Они решили ничего не предпринимать до сегодняшнего дня. У них сегодня утром будет совещание, и можно будет застукать их.
- Где? - спросил Мак-Гивни,
- Комната номер семнадцать в студиях, но пусть ваши агенты ничего не начинают, пока я не удостоверюсь, что все в сборе, - Слушай, Питер Гадж! - воскликнул Мак-Гивни. - А ты меня не водишь за нос?
- Боже мой! - отозвался Питер. - За кого вы меня принимаете? Говорю вам, у них пропасть динамита.
- Что они сделали с ним?
- Часть у них в штаб-квартире. Об остальном я не знаю. Они его куда-то носили, а я потерял их вчера ночью. Но я ушел записку у себя в кармане - они приглашают меня принять участие.
- Боже мой! - воскликнул человек с крысиным лицом.
- Мы их накроем с поличным, поверьте мне! Ваши люди готовы?
- Да.
- Ну, тогда пусть ждут на углу Седьмой и Вашингтон-стрит, и вы туда же приезжайте. Являйтесь как можно скорее.
- Скоро увидимся, - последовал ответ; Питер повесил трубку и бросился к условленному месту. Он так нервничал, что ему пришлось сесть на ступеньки какого-то дома. Время шло, а Мак-Гивни всё не было, и страшные мысли стали одолевать Питера. Может быть, Мак-Гивни не понял его! Или сломалась машина! Или его телефон как на зло испортился в критический момент! Мак-Гивни и его молодцы явятся слишком поздно - капкан будет пуст и зверь ускользнёт.
Прошло десять минут, четверть часа, двадцать минут. Наконец, появился автомобиль. Мак-Гивни вышел из него, и машина укатила. Питер переглянулся с Мак-Гивни и юркнул в тёмный подъезд. Мак-Гивни последовал за ним.
- Где они? - спросил он.
- Я… я не знаю! - зубы у Питера стучали. - Они у… условились прийти в в… восемь!
- Дай мне записку! - потребовал Мак-Гивни, и Питер вытащил одну из записок Нелл, которую нарочно оставил в кармане. Она гласила:
"Если ты на деле готов отстаивать права рабочих, то приходи в студию, комната № 17, завтра утром в восемь часов. Никаких имён и никакой болтовни. Действовать!"
- И это ты нашёл у себя в кармане? - спросил тот.
- Д… Да, Сэр.
- И ты не знаешь, кто тебе сунул её?
- Н… нет, но я думаю, что Джо Ангелл. Мак-Гивни взглянул на часы.
- У нас ещё двадцать минут, - сказал он.
- А полицейские? - спросил Питер.
- Двенадцать человек. Что ты думаешь делать?
Запинаясь, Питер изложил свой план. Напротив входа в студию маленькая бакалейная лавка. Через минуту он войдёт в неё, как будто для того, чтобы перекусить, а тем временем будет наблюдать в окно и, как только все, будут в сборе, выйдет на улицу и подаст знак Мак-Гивни, который покамест спрячется в аптеке, что на углу. Мак-Гивни должен скрываться, потому что красные знают, что он один из агентов Гаффи.
Повторять не приходилось. Мак-Гивни готов был действовать, и Питер незаметно прошмыгнул в бакалейную лавку. Он купил галеты и сыр и уселся на ящик у окна, делая вид, что завтракает. Но руки у него так тряслись, что он едва мог справиться с едой, к тому же во рту у него пересохло от страха, а галеты и сыр не слишком подходящая еда в подобных случаях.
Он не сводил глаз с мрачного подъезда серого здания, и вскоре - ура! - увидел Мак-Кормика, шедшего по улице! Ирландец вошёл в дом, а через несколько минут прибыл матрос Гас. Не прошло и пяти минут, как появились Джо Ангелл и Гендерсон. Они шли быстрым шагом, о чем-то оживлённо беседуя, и Питеру казалось, что он слышит, как они обсуждают загадочные записки, кто их автор и что они означают?
Питер сходил с ума от волнения; он боялся, как бы в бакалейной не обратили на него внимания, и изо всех сил старался проглотить галеты и сыр, роняя крошки себе на колени и на пол. Стоит ли дожидаться Джерри Радда или. схватить тех, кто уже налицо? Питер встал и направился к двери, как вдруг увидел на улице свою последнюю жертву. Джерри шёл медленно, и Питер не мот дождаться, пока тот войдёт в здание. В этот момент по улице проходила машина, Питер выскочил наружу и бросился к аптеке. Не успел он до неё добраться, как Мак-Гивни увидел его и шмыгнул за угол.
Как только Питер увидел стремительно несущиеся по улице машины, битком набитые здоровенными полицейскими, он пустился наутёк. Свернув в переулок, он отбежал квартала на два; тут его нервы не выдержали, он сел на тумбу и зарыдал, - так рыдала маленькая Дженни, когда он признался, что не может на ней жениться! Прохожие останавливались и смотрели на него, а один сердобольный старый джентльмен подошёл и, потрепав его по плечу, спросил в чём дело. Не отнимая от глаз мокрые от слёз пальцы, Питер выдавил:
- У меня у… умерла м… м… мама!
Тогда его оставили в покое, он поднялся и поспешил уйти.
§ 45
Питер не помнил себя от страха. Он знал, что ему придется объясняться с Мак-Гивни, и у него не было на это сил. Ему хотелось видеть Нелл, и Нелл, зная, что он захочет увидеть её, согласилась с ним встретиться в сквере в половине девятого. Она не велела ему ни с кем говорить до встречи с ней. Тем временем она вернулась домой, с помощью французских румян восстановила у себя на щеках ирландские розы, подкрепила свои силы кофе и сигаретами, и теперь поджидала Питера, безмятежно улыбаясь, свежая, как цветок, весёлая, как пташка, порхающая в парке в это летнее утро. Она спросила его спокойным тоном, как всё обошлось, и когда Питер, запинаясь, сказал, что не сможет объясняться с Мак-Гивни, она постаралась его ободрить. Она позволила ему её обнять среди белого дня; она шептала ему на ухо, что надо взять себя в руки и быть мужчиной, достойным её.
И чего, собственно, он так боится? Нет ни одной улики против него, да и быть не может. Руки у него не замараны, нужно только крепко держаться; он должен твердо помнить - что бы там ни было, не распускаться и не отступать от версии, которую они подготовили. Она заставила его повторить всё сначала: как он пошёл накануне вечером на собрание в правление Индустриальных рабочих мира, как они говорили, что хотят убить Нельса Аккермана, чтобы положить конец войне, и как после собрания Джо Ангелл шепнул Джерри Радду, что у него есть материалы для бомбы, что чемодан с динамитом спрятан в шкафу и что он и Пэт Мак-Кормик решили кое-что предпринять в этот же вечер. Питер вышел первым, но поджидал их на улице и видел, как вышли Ангелл, Гендерсон, Радд и Гас. Питер заметил, что у Ангелла оттопыриваются карманы, и решил: они что-то затеяли с динамитом; поэтому он позвонил об этом Мак-Гивни из аптеки. Но пока звонил, он потерял их из виду, ему было стыдно, он боялся сознаться в этом МакТивни, он пробродил всю ночь в парке. Но рано утром нашёл записку и понял, что её подбросили ему, приглашая принять участие в этом деле. Это было всё, оставалось только запомнить три или четыре фразы, которые Питер якобы подслушал во время разговора Джо Ангелла с Джерри Раддом. Нелл заставила его выдолбить эти фразы наизусть и повторяла, что он ни в коем случае больше ничего не должен припоминать, сколько бы его не уговаривали.
Наконец она решила, что Питер может выдержать испытание, он отправился в "Дом американца" и, войдя в комнату 427, бросился там на кровать. Он был так измучен, что раза два засыпал; но стоило ему подумать о каком-нибудь новом вопросе, который Мак-Гивни может ему задать, как сон пропадал. Наконец он услыхал, как в замке поворачивается ключ, и вскочил. Вошел один из сыщиков по имени Хаммет;
- Здравствуй, Гадж, - сказал он. - Хозяин хочет, чтобы тебя арестовали.
- Арестовали! - воскликнул Питер. - Боже мой!
Он вдруг представил себе, что его заперли в одной камере с этими красными и ему приходится выслушивать бесконечные истории о всяких неудачниках.
- Видишь ли, - сказал Хаммет, - мы арестовали всех красных, и если тебя обойдут, это вызовет подозрение. Уж лучше ты пойди куда-нибудь и дай себя поймать.
Питер согласился, что это разумный шаг, и выбрал квартиру Мариам Янкович. Она была настоящей красной и не любила его, но, если его арестуют у неё дома, ей придется примириться с ним, и он станет "своим" человеком у "левых". Он дал Хаммету адрес и добавил:
- Поторопитесь, потому что она может выгнать меня из дому.
- Ничего, - сказал тот с усмешкой. - Скажи ей, что тебя выслеживает полиция, и попроси, чтобы она тебя спрятала.
И Питер поспешил в еврейский квартал города и постучался в дверь на верхнем этаже жилого дома. Дверь открыла полная женщина с засученными рукавами. Руки у неё были в мыльной пене.
- Да, Мариам дома. Она сейчас безработная, - сказала миссис Янкович. - Её уволили, потому что она проповедовала социализм.
Мариам вошла в комнату, бросив на непрошенного гостя ледяной взгляд, который как бы говорил: "Дженни Тодд!"
Но она сразу смягчилась, услыхав, что Питер был в штабе профсоюза Индустриальных рабочих мира, и обнаружил, что там хозяйничает полиция; она совершила налёт, будто бы раскрыв какой-то заговор; к счастью, Питер увидел толпу на улице и вовремя убежал. Мариам повела его в другую комнату и забросала вопросами, на которые он не смог ответить. Он ничего не знал, кроме того, что был накануне вечером на собрании в штаб-квартире, а сегодня отправился туда за книгой, увидел толпу и убежал.
Спустя полчаса начали громко стучать в дверь, и Питер нырнул под кровать. Дверь с шумом распахнулась, и он услышал злые голоса полицейских и неистовые протесты Мариам и её матери. Полицейские швыряли во все стороны мебель. Неожиданно чья-то рука стала шарить под кроватью, кто-то схватил Питера за ногу и вытащил наружу; над ним склонились четверо полицейских в форме.
Он очутился в пренеприятном положении, потому что полицейских, как видно, не предупредили, что Питер тайный агент; они думали, что перед ними настоящий заговорщик. Один из них схватил Питера за руки, а другой навёл на него и на Мариам пистолеты, пока третий обшаривал его карманы, разыскивая бомбу. Полицейские, видимо, разозлились, когда ничего не нашли, трясли и толкали Питера, и было ясно, что они ищут предлог, чтобы разбить ему голову. Питер старался не подать повода; он был испуган, держался смиренно, твердил, что ничего не знает и не сделал ничего дурного.
- Ну это мы посмотрим, голубчик! - сказал полицейский, надевая Питеру наручники.
Пока один из полисменов сторожил его с револьвером в руках, остальные перевернули квартиру вверх дном, вытаскивая из комода ящики и вышвыривая содержимое, в поисках улик; они хватали каждый клочок исписанной бумаги, какой им попадался, и бросали в чемоданы. Они находили книги в красных переплетах с ужасающими заглавиями, но никаких бомб или оружия, более опасного, чем кухонный нож для мяса или язык Мариам. Девушка стояла тут же, её чёрные глаза сверкали гневом, она высказала полицейским всё, что о них думала. Ей неизвестно, что именно случилось в штаб-квартире Индустриальных рабочих мира, но она убеждена, что все это подстроено; она так и нарывалась на арест и чуть было этого не добилась.
На прощанье полицейские опрокинули корыто с бельем и оставили плачущую миссис Янкович среди огромной лужи.
§ 46
Они потащили Питера сквозь толпу сбежавшихся жильцов, втолкнули в машину и помчали в полицейское управление, где после неизбежных формальностей его поместили в камеру. Он сразу же встревожился, потому что не договорился с Хамметом, сколько времени его продержат взаперти. Но не прошло и часа, как за ним пришел тюремщик и повёл его в отдельную комнату, где находились Мак-Гивни и Хаммет, а также начальник городской полиции, заместитель районного прокурора, а главное - сам Гаффи. Начальник сыска Транспортного треста начал допрос.
- Слушай, Гадж, - сказал он, - что это за дельце ты состряпал?
Питеру показалось, что ему дали по физиономии. Сердце у него упало, открылся от неожиданности рот, глаза расширились, как у идиота. Боже праведный!
Но тут он вспомнил напутствие Нелл: "Держись крепко, Питер, выпутывайся!" - и он воскликнул:
- Что это вы говорите, мистер Гаффи?
- Сядь на стул вон там, - сказал Гаффи. - А теперь расскажи нам всё, что ты знаешь об этом деле. Начни с самого начала и расскажи всё - до последнего слова.
И Питер начал говорить. Накануне он был на собрании в штабе Индустриальных рабочих мира. Много говорилось о бездеятельности организации и о том, как помешать призыву. Питер подробно рассказал, какие были прения: обсуждался вопрос о применении насилия. Говорили о динамите и убийствах; упоминали имя Нельса Аккермана и других капиталистов, которых следовало убрать. Питер много приукрасил и сильно преувеличил - Нелл говорила ему, что можно не жалеть красок.
Потом он сказал, что по окончании собрания заметил, как несколько человек стали перешептываться. Сделав вид, что берёт с полки книгу, он подошёл к Джо Ангеллу и Джерри Радду; он расслышал несколько слов и обрывки фраз: "динамит", "чемодан в шкафу", "Нельс" и т. д. И когда стали расходиться, он заметил, что у Ангелла чем-то набиты карманы, и решил, что это бомбы и что ирмовцы собираются приступить к делу ночью. Он бросился в аптеку и позвонил Мак-Гивни. Он долго не мог дозвониться, и когда сообщил Мак-Гивни о своём открытии и бросился догонять заговорщиков, их и след простыл. Питер был в отчаянии, ему совестно было перед Мак-Гивни, и он долго бродил по улицам в поисках заговорщиков. Остаток ночи он провёл в парке. Но утром обнаружил у себя в кармане клочок бумаги и догадался, что листок подбросили ему, намереваясь привлечь его к заговору; он сообщил об этом Мак-Гивни. Вот всё, что ему известно.
Мак-Гивни начал перекрёстный допрос. Итак, Питер слышал, как Джо Ангелл шептался с Джерри Раддом; говорил ли он с кем-нибудь ещё? Слышал ли Питер, что говорили остальные? Что именно говорил Джо Ангелл? Питер должен был повторить слово за словом. На этот раз, следуя совету Нелл, он припомнил ещё чью-то фразу: "Мак положил его в "сабтат".
Питер заметил, что при этих словах все переглянулись.
- Да, я это слышал, - сказал Питер, - именно эти слова. Но я не знаю, что они означают.
- Сабтат? - повторил начальник городской полиции, рослый мужчина с тёмными усами, который жевал табак.
- Это, кажется, значит "саботаж", не так ли?
- Да, - подтвердил человек с крысиным лицом.
- Ты не знаешь, что у них в комнате могло иметь отношение к саботажу?
Питер подумал.
- Не знаю, - отвечал он.
Несколько минут начальники совещались.
Начальник полиции сказал, что при обыске взяли все вещи Мак-Кормика и, может быть, в них найдется ключ к этой загадке. Гаффи подошел к телефону и назвал знакомый Питеру номер штаб-квартиры Индустриальных рабочих мира.
- Это вы, Эл? - спросил он. - Мы хотим выяснить, нет ли чего-нибудь в комнате, что имело бы отношение к саботажу. Вам ничего такого не попадалось - ну какой-нибудь там инструмент, картинка, или запись, или ещё что-нибудь.
Очевидно ответ был отрицательный, потому что Гаффи добавил:
- Поищите и если что-нибудь найдется, позвоните сейчас же ко мне в кабинет начальника. Это может навести на след.
Он повесил трубку и повернулся к Питеру.
- Слушай, Гадж, - сказал он, - это вся твоя история? Тебе больше нечего нам сказать?
- Да, сэр.
- Ну, тогда перестань валять дурака. Мы понимаем, что ты сам все это состряпал, и не потерпим, чтобы ты нас водил за нос.
Питер онемел от ужаса и уставился на Гаффи, а Гаффи подошёл вплотную к Питеру- брови у него были гневно нахмурены, он сжимал кулаки. Слабея от ужаса, Питер припомнил сцены после взрыва на Параде готовности. Неужели всё это опять повторится?
- Мы выведем тебя на чистую воду, Гадж, - продолжал начальник сыска. - Ты мелешь всю эту ерунду об Ангелле - о его разговоре с Джерри Раддом, о карманах, набитых бомбами, и прочее, а он все это отрицает.
- Но боже м… м… мой! Мистер Гаффи, - пробормотал Питер. - Как же ему это не отрицать!
Питер прямо не поверил своим ушам: как это они могут серьёзно относиться к показаниям динамитчика, да ещё приводить его слова!
- Да, Гадж, - отвечал ГафсЬи, - теперь я скажу тебе всю правду, - ведь всё равно рано или поздно ты узнал бы об этом, - Ангелл наш агент, и мы ещё в прошлом году подослали его к этим смутьянам.
Земля ушла из-под ног Питера, а сам он полетел вверх тормашками в бездонную пропасть ужаса и отчаяния. Джо Ангелл тайный агент, как и он сам! Голубоглазый Ангелл, который разглагольствовал о динамите и убийствах на всех собраниях радикалов и приводил в смущение самых отъявленных революционеров смелостью своих призывов, Ангелл - шпион, а Питер подстроил ему эту провокацию!