5.03. Тверь
Когда поезд прополз мимо практически пустого перрона (кому нужен питерский поезд, когда есть электрички?) и с усталыми вздохами остановился, Алексей слез с откидного сиденья и отправился к себе в купе.
- Черт, все равно придется сойти, - объяснил он активистам из народа, сторожившим проводницу. - Сейчас менты явятся, поволокут ведь протоколы писать. Того гляди, самого еще в каталажку засадят…
- Они такие! - подтвердила тетка в цветастом халате. - Когда надо, не дозовешься, а вы вот за них дело сделали, так вам еще вроде и отмываться.
Киллер хорошо знал цену этому сочувствию: когда человек вроде бы полностью на твоей стороне, но в случае чего не задумываясь отойдет в сторонку, пожмет плечами и заявит: ваши проблемы. ВЫ дело сделали, большое спасибо. ВАМ, жалость какая, теперь отмываться придется.
- Вы не волнуйтесь, Алексей Алексеевич, - негромко, но твердо проговорил Сеня. - У вас, извините за каламбур, целый вагон свидетелей. Мы все подтвердим.
Киллер не волновался. Орган, которым волнуются, ему давным-давно ампутировали.
Внутри купе тихо скулили изувеченные и, сорвав голос, подвывала в истерике женщина. Опасаться, что кто-нибудь из них сумеет открыть вросшее в раму окошко, не приходилось.
Двое, вызвавшиеся сбегать за милицией, уже откупоривали дверь рабочего тамбура. Внезапно она распахнулась сама, да так, блин, энергично, что мужиков едва не приплющило к стенке. С перрона, секунду назад совершенно безлюдного, внутрь вагона рванулись рослые подтянутые ребята в серо-белесых пятнистых комбинезонах, высоких шнурованных ботинках и с автоматами наперевес. Эк их, дряней, привалило. Все равны, как на подбор. С ними…
- Спокойно! - раскатился властный молодой голос. - Проверка!
- Ничего себе проверочка, - сказал Сеня. Если киллер что-нибудь понимал, при виде наконец-то появившихся представителей власти Сеня испытывал вполне понятное облегчение, смешанное со столь же понятным испугом от некоторого драматизма их появления. И еще где-то на самом дне болталась подленькая мыслишка: как хорошо, что я-то тут, собственно, ни при чем. Сеня сам стеснялся недостойного чувства и оттого вел себя несколько вызывающе. Двухметровый омоновец грозно зыркнул на него, но до ответа не снизошел.
Алексей Снегирев, которого внезапное вторжение застигло у порога купе, замер вместе со всеми. Втихую слинять, похоже, уже не удастся. Затеряться в толпе пассажиров - тем более. Изнанка популярности. Сейчас на него начнут указывать пальцами и пенять ни в чем не повинным омоновцам, где ж, мол, их черт раньше носил, пока тут всякие бандюги… с ума сойти… если бы не товарищ…
- Где вы, милиция, раньше были с вашей проверкой? - возмущенно поинтересовалась тетка в халате. - Нас всех после Бологого чуть жулики не поукокошили! Хорошо, нашелся товарищ, укоротил…
Рослый богатырь (это был Игорь Черных) мельком посмотрел на говорливую тетку, одной рукой отодвинул стоявшего в дверях Алексея, шагнул внутрь купе и… тоже устремился прямо к полке исчезнувшего пассажира. А потом, опершись ногой на нижний диван, заглянул в багажное отделение.
- Александр Борисович! - радостно позвал он, снова высунувшись в коридор. - Здесь! Лежит, цел вроде!..
"Александр Борисович", - мысленно повторил про себя киллер. С ними дядька Черномор. Прямо как в анекдоте про женские ножки: чем дальше, тем интереснее. Алексей сложил руки на груди, вздохнул и прислонился к стене. Турецкий уже пробирался по коридору. Определив в нем начальника, взволнованные пассажиры ловили его за руки, требовали немедленно разобраться.
- Разберемся, - обещал Александр Борисович. - Обязательно разберемся. Погодите минуточку.
В результате он заметил Алексея, только оказавшись с ним нос к носу: киллер, понимая, что от судьбы не уйдешь, даже не пробовал спрятаться и стоял на прежнем месте, возле двери.
- Приветик! - ухмыляясь, сказал он Турецкому.
Старший следователь по особо важным делам Прокуратуры РФ вообще-то владел собой очень неплохо, но тут не сумел скрыть изумления. В голове у него замелькали предположения одно другого неприятней.
- Ты!.. - сказал он наконец.
- Ага, я, - подтвердил киллер.
Внутри купе Эзопа Эсхиловна опасливо отодвинулась подальше от светловолосого великана в серо-пятнистом комбинезоне, который, встав ножищами сорок пятого размера уже на обе нижние полки, мощно извлекал из багажного отделения большую дорожную сумку. Хлопьями сыпалась пыль. Спустив сумку на пол, омоновец выудил из глубины задвинутый сумкой "дипломат" с пятизначным цифровым замком.
- Держите, Александр Борисович.
- Спасибо, Игорь, - отвернулся от Алексея Турецкий. Цифровой замок послушно щелкнул. Саша поднял крышку, и наемный убийца успел заметить внутри бумаги. Честно говоря, он ожидал, что в кейсе, за которым велась столь роскошно обставленная охота, окажутся как минимум доллары. Тысячными купюрами. Впрочем, бывают такие бумаги, что интересующиеся люди куда как охотно выкладывают за них и доллары, и жизни людей. Что мы, вообще говоря, только что наблюдали.
Турецкий закрыл "дипломат" и запер его. Было похоже, что государственные тайны остались в неприкосновенности.
- Александр Борисович, здесь убитые, - позвал сзади рыжий, как подосиновик, лейтенант. Проворные ребята уже откупорили купе проводницы и ошалело созерцали открывшуюся картину.
По коридору прошелестел общий вздох. Только тут все как-то вдруг осознали, что непосредственных свидетелей сражения, в общем, и не было. Разве Сеня с Эзопой Эсхиловной, видевшие, как вылетал в коридор мальчик с ножом. Первые высунувшиеся успели застать лишь процесс складирования поверженных оппонентов. Опять же и комментариев киллер не делал, предоставив обсуждать события моряку и другим.
Побитые, наказанные грабители - это одно. Убитые - совершенно другой коленкор.
Турецкий переменился в лице и побежал смотреть, Алексей же заметил, как придвинулись к нему двое ближайших здоровяков с автоматами. Тот самый Игорь и еще один, чуть поменьше ростом, но тоже шкаф килограммов под сто десять хорошо тренированных мышц. Значит, не вовсе уж мимо ушей пропускали замечания насчет "товарища", который "укоротил". Звали второго, кажется, Миша.
Турецкий возвратился в глубокой задумчивости. Итак, нездоровая активность в третьем вагоне ему все же не померещилась.
- Ты?.. - спросил он киллера, ткнув пальцем через плечо.
- Ага, я, - снова подтвердил Алексей. Только на сей раз без ухмылки. Говорил он тихо. Он вообще редко повышал голос.
- Он, он! - послышался хор голосов. - Ему орден дать надо! Вы хоть понимаете, что с нами без него было бы?
Какое-то мгновение Турецкий пристально смотрел Снегиреву в глаза. Аккуратнейший Олежка Золотарев, отставший от поезда явно с подачи злокозненной проводницы. Поездные грабители, выбравшие именно этот вагон… были ли они на самом деле грабителями? И, наконец, опаснейший в России наемный убийца, почему-то оказавшийся в том же самом купе… В общем, "ночью на кладбище бандиты отняли полмиллиона денег и пять золотых колец у случайно проходившей там пенсионерки". Не многовато ли совпадений?..
И как следовало квалифицировать расправу, учиненную Снегиревым? Как героические действия по защите чести и достоинства граждан? Или как преступную разборку между конкурирующими сторонами?..
Саша вздохнул и сказал человеку, полгода назад спасшему ему жизнь:
- Придется задержать. До выяснения.
А про себя подумал: "Что-то ведь будет. Если этот человек начнет сейчас воевать в вагоне, полном людей…"
Киллер воевать не стал. Он свел руки и медленно поднял их перед собой, протягивая Турецкому. Он сдавался.
Красивого кадра все же не получилось. Миша с Игорем в долю секунды сграбастали задержанного, шарахнули его мордой к стене ("Ноги шире!" - и по лодыжке, по лодыжке окантовкой рубчатого ботинка!), заломили за спину руки. Пассажиры обалдело смотрели, как Игорь снимает с пояса наручники.
Когда они клацнули на запястьях, киллер вдруг судорожно дернулся всем телом. Он не собирался сопротивляться, но с жутко пробудившейся памятью оказалось нелегко совладать даже ему. Тринадцать лет назад, в далекой отсюда стране, он точно так же корчился в наручниках. Да еще с пулей, пробившей левое легкое. Тогда ему первым делом сломали обе руки. Для начала.
Все произошло очень быстро. Игорь с Мишей истолковали его судорогу как попытку побега и профессионально пресекли ее, повалив задержанного на колени и для доходчивости наградив парой крепких ударов по почкам. Турецкий, не ожидавший подобной распорядительности, запоздало открыл рот, чтобы вмешаться, но его опередили.
- Ах вы подонки! Что делаете! Хорошего человека мордуете!.. - взвилась тетка в халате и с размаху огрела Мишу своим небольшим, но тяжеленьким ридикюлем по стриженой голове, сбив на пол берет. Миша обернулся, и тетка невесомым перышком отлетела на руки моряку.
- Прекратить! - обретя наконец голос, рявкнул Турецкий. Почему-то он испытывал жгучий стыд. Подобного с ним давно уже не бывало. Игорь с Мишей вздернули Алексея на ноги. Турецкий подошел к нему и спросил как можно участливее: - Ты до Москвы ехал? Как ты попал в это купе?
Киллер молча посмотрел сквозь него и отвернулся.
- Тебя спрашивают! - сказал Игорь и концом дубинки ткнул его в ребра.
- Я сказал, прекратить! - с металлом в голосе повторил Саша.
Игорь и Миша переглянулись, не очень въезжая, чего бы это ради важняку так миндальничать с задержанным, мужиком явно особо опасным, да притом еще вредным, как горчичник.
Посланный Турецким омоновец, порывшись в купе, вынес наружу кожаную поясную сумочку и красный рюкзак. Задержанного повели на выход, но дорогу неожиданно преградил Сеня. Его, конечно, легко сдунули бы в сторонку, но постеснялись ребенка на руках у Эзопы Эсхиловны, стоявшей около мужа.
- Это безобразие и произвол! - глядя на Турецкого, звенящим голосом произнес Сеня. - Вы арестовали человека, который заслуживает награды! Он спас меня, мою жену и ребенка! Вам это так не сойдет! Я…
- Оставь, Сеня, - неожиданно сказал киллер. - Люди при исполнении. Понимать надо.
Он говорил медленно и устало, каким-то погасшим голосом. У Сениной супруги задрожали губы. Она видела по его лицу, что ему было обидно, больно и плохо. Пусть даже он и не подает виду. Мужчину еще можно надуть, скроив бесстрастную физиономию, женщину - никогда. Эзопа Эсхиловна шагнула навстречу, обняла его за шею и решительно расцеловала.
- Держитесь, - шепнула она. - Мы вас не бросим.
Алексей только моргнул ресницами, благодаря за невыполнимое обещание. Ребенок ощутил волнение матери и разразился отчаянным плачем. Этот звук провожал Снегирева до самого выхода из тамбура.
Проводницу, а также покалеченных и убиенных уже загрузили в пикап. Киллера провели по перрону и хотели всунуть туда же, но Турецкий распорядился:
- Ко мне в машину.
В вагоне тем временем записывали свидетелей. Пассажиры возмущались и дружно требовали начальника, так что Саше пришлось на некоторое время вернуться. Игорь и Миша не упустили момента. Им очень не нравился арестант. Он не предпринимал никаких действий и не пробовал оскорбить их словесно: просто молчал, но получалось это у него как-то так, что они чувствовали себя мелкими сошками. Это задевало, и привыкшие к безнаказанности двадцатилетние ребята решили сбить с него спесь. Уложили фейсом на капот и как следует, от широкой души затянули на запястьях вороненое орудие пытки. Да еще поставили на фиксатор. Ибо уловили, что не нравившемуся им арестанту очень не нравились наручники.
- Для чего? - не одобрил их действия рыжий Артур. Он сам сдался. И не брыкается.
- Тебя не спросили! - огрызнулся Игорь. - Покантуйся с наше, сам допрешь, для чего!
Они с Мишей втайне надеялись, что задержанный выкинет какой-нибудь фортель, но ответной реакции не последовало. То есть вообще ничего. Снегирев не дернулся, даже не издал ни звука. Потом вернулся Турецкий, и эксперимент пришлось прекратить.
Вещи задержанного загрузили в багажник. Алексей, надежно зажатый с обеих сторон Мишей и Игорем, поместился на заднем сиденье. Турецкий снова сел на переднее. Ему хотелось обернуться и посмотреть на Снегирева, но что-то мешало. В конце концов, наклонившись к водителю якобы затем, чтобы взглянуть на барахливший датчик бензина, Саша увидел Алексея в зеркале заднего вида.
Наемный убийца сидел спокойно и совершенно расслабленно, даже закрыл глаза. Турецкий вдруг понял, что точно так же он будет молчать и потом, у него в кабинете. Попросту не произнесет ни единого слова. И что, спрашивается, дальше? Орден за обезвреживание опасных преступников? Вышка за всех тех мафиози, которых он перемочил на деньги других мафиози? За тех, в частности, четверых деятелей, которым холодным ноябрьским вечером он не дал увезти Иру от дома?..
Другим людям было все-таки легче: в подобных случаях у них начинались какие-то приступы, они хватались за таблетки и капли и по крайней мере таким образом выходили из тягостной ситуации. К Турецкому это не относилось. Он дорого дал бы за то, чтобы Господь позволил переиграть минувшие сутки. За то, чтобы Он посадил в поезд не Снегирева, а кого-то другого. Господи, ну что Тебе стоит?..
- Поехали, - сказал Саша, пристегивая ремень.
Машина тронулась с места.
5.30
Три машины, две серые "Волги" и зеленый пикап, быстро ехали по трассе, обозначенной на картах автомобильных дорог номером Е95 Москва - Выборг. И хотя этот номер неизменно писали на зеленом фоне, тем самым обозначая, что данная дорога приравнена к автостраде, ничего общего с хайвэями просвещенного Запада в ней, разумеется, не было. Большую часть так называемой трассы составляла родимая российская трехполоска с центральной полосой для маневрирования.
Сейчас шоссе было практически свободно, и машины, включив синие мигалки, неслись вперед по центральному ряду. Люди, управлявшие автомобилями, свое дело знали назубок. Поэтому время от времени машины на всякий случай менялись местами. То одна, то другая "Волга" возглавляла маленькую кавалькаду, а иногда вперед вырывался пикап.
Довольно долго все шло хорошо. Никто не нападал из придорожных кустов, не бушевали арестованные. После Твери населенные пункты следовали один за другим без перерыва. Мелькнуло на белом фоне название Эммаус.
"Назовут же…" - подумал Турецкий.
За библейским поселком плотное кольцо окружавших Тверь деревень кончилось. По одну сторону шоссе стеной встал красный сосновый бор, а по другую замелькал густой подболоченный кустарник. Тут-то произошло неожиданное. "Волга" Турецкого, только что занявшая позицию в хвосте каравана, вслед за пикапом, - эта самая "Волга" вдруг бестолково завиляла по дороге из стороны в сторону и выскочила на встречную полосу. Скорость была порядочная. Достигнув обочины, тяжелая машина катапультировалась с насыпи на мягкую подушку торфяника и там замерла.
Вторая "Волга" и пикап потеряли несколько драгоценных секунд, пока похолодевшие водители разворачивали их и, взяв короткий разгон, с визгом тормозили у места события. К тому времени, когда выкатившиеся наружу омоновцы прочавкали ботинками по болоту и окружили машину, там все было уже кончено.
Глазам группы захвата предстала картина весьма живописная.
Все четыре дверцы и крышка багажника были распахнуты настежь. Внутри и вокруг царил полный разгром. Игорь свисал с сиденья головой вниз. Миша страдальчески ползал на четвереньках возле заднего колеса. Обоих выворачивала наизнанку неукротимая рвота, извергавшая из желудков все съеденное как минимум за неделю. Водитель тихо стонал за рулем, прижав ладони к лицу. Как потом выяснилось, черт попутал его дернуться за пистолетом.
Турецкий сидел на корточках возле распахнутой дверцы и одной рукой пытался собрать разлетевшиеся бумаги в злополучный кейс, презрительно выпотрошенный, как в таких случаях пишут, ударом тяжелого тупого предмета. Вторую руку он при всем желании не мог пустить в ход, потому что она была пристегнута к двери. Наручниками.
И нигде никаких признаков арестованного. Равно как и его рюкзака, ехавшего в багажнике. Исчез. Растаял в воздухе. Твою мать.
- Александр Борисович! - ахнул рыжий Артур, поспешивший на помощь старшему следователю по особо важным делам.
Он потянулся отпереть наручники и слегка отпрянул, увидев при свете фар, что они были густо измазаны в чем-то мокром, красном и липком.
Турецкий поднял голову. Правый глаз у него уже закрывался и заплывал, суля чудовищный фуфел.
- Александр Борисович! Вы в порядке?..
Саша отозвался не сразу. Он по-прежнему видел перед собой жуткие руки. Сплошь окровавленные, в лохмотьях содранной кожи. И еще глаза. С неестественно расширенными зрачками. Сквозь которые отчетливо просматривалась космическая пустота.
Каким образом киллер выкрутился из кандалов, составляло тайну, покрытую мраком. Саша помнил: руки у Снегирева были изрядно крупнее, чем у него самого. Волк, попавший в капкан, отгрыз себе лапу. Или он, как средневековые ниндзя, умел вынимать любую кость из сустава?..
Ясно было одно: автор двух трупов и охотник за кейсом благополучно утек. А прокуратура в лице своего старшего следователя столь же благополучно села в галошу.
Утешало одно - кейс он не смог взять с собой. Расколотил, раскидал бумаги. И только.
Артур толково и коротко распоряжался, по всем правилам начиная охоту за беглецом.
- Отставить, - прекратил его усилия отцепленный от машины Турецкий.
Он мог бы добавить: ловить в лесу человека, сделавшего то, что он сделал две минуты назад у него на глазах, было практически бесполезно. А если омоновцы, на свое несчастье, умудрятся все же засечь его и обложить, не оставив выхода, - хорошим это не кончится. Ибо припертый к стенке Снегирев встанет уже насмерть. А об этом Турецкому не хотелось даже и думать.
Артур возражать начальству не стал. Он послал кого-то на шоссе, и скоро у обочины, вытягивая из болотины злополучную "Волгу", деловито запыхтел остановленный ребятами могучий "КамАЗ" с симпатичной лошадкой, нарисованной на боку.
7 ИЮНЯ
6.00
Ползая на четвереньках по кочкам, между которыми проступала торфяная вода (давно пора было бы высохнуть и сгореть на чертовой жаре, как положено порядочному болоту!), Турецкий про себя клял всех на свете - Олега Золотарева, который дал провести себя на мякине, проводницу, бандитов из Кандалакши, жлобов Игоря и Мишу… а всех пуще - чумового сукиного сына с седым ежиком и ехидной ухмылкой, так легко превращавшейся в зверский оскал.
- Гад!.. - сипел сквозь зубы Турецкий, имея в виду неизвестно кого, а скорее всего - всех разом. Один глаз у старшего следователя прокуратуры страны порывался слипнуться и закрыться навеки. Больше всего Сашу бесило даже не то, что Снегирев прицепил его наручниками к дверце машины, даже не то, что он так издевательски нагло ушел… А то, что, не взяв кейс с документами, он разбросал бумаги, драгоценные клочки, без которых не упечь за решетку тех, по ком, несомненно, плакали серьезные статьи из Уголовного кодекса. Локтем, скотина. Руки-то у него…