- Я сама, - вздохнула Аня, понемногу успокаиваясь. - Такое там устроила! Стыдно, знаешь…
- Вот уж не ожидала от тебя, - заметила Нина с улыбкой.
У подъезда Аня остановилась как вкопанная.
- Не пойду, - сказала она испуганно. - Они опять смеяться будут!..
- Да мы ко мне идем, глупышка, - сказала Нина. - У меня тебя никто не тронет. Не волнуйся.
Нина отнюдь не представляла собой внушительную фигуру, она была тонка и стройна и в свои тридцать с небольшим сохраняла формы подростка. Но Аня привыкла доверять каждому, кто говорил с ней твердо и решительно, так что воздействовать на нее было легко. Это обстоятельство делало поступок Алексея совсем уж подлым.
Они вошли в квартиру Нины, и та заметила, как Аня испуганно поглядывает на потолок, будто боится, что Леша услышит ее сверху и снова начнет смеяться.
- Все, успокаивайся, - сказала Нина. - Сейчас сварганим легкий завтрак и будем смотреть телевизор. Ты почему так рано ушла с работы? - спросила Нина. - Случилось что?
Аня горько кивнула.
- Ну да, случилось… Я беременна. Думала его порадовать!..
- Ну и дуреха… - проговорила Нина. - Ты умеешь готовить?
- Да, конечно, - рассеянно отвечала Аня. - Что тебе приготовить?
- На яичницу ты способна?
Аня кивнула, потом посмотрела на Нину чуть виновато и улыбнулась.
- Извини, Нинуль, я что-то плохо соображаю. Ты хочешь, чтоб я тебе яичницу приготовила, да?
- Именно так, - подтвердила Нина. - Я тут выйду по делам. Если мне кто позвонит, скажи, что я буду через несколько минут. Ага?
- Ладно, - вздохнула Аня. - Где у тебя яйца?
Выйдя за дверь, Нина закрыла ее на ключ, потом решительно пошла наверх. Ей не очень хотелось скандалить, но в нынешней ситуации иначе было невозможно. Она нажала кнопку звонка и почувствовала легкую нервную дрожь. Она еще не знала, что ей следует говорить, а дверь уже открывалась.
Леша стоял перед ней в джинсах и майке, он был определенно нетрезвый, в углу рта торчала сигарета.
- Ба! - произнес он весело. - Какие люди! Всегда рад приветствовать женщин твердых и высоконравственных… Только Аньки дома все равно нет, а на меня твои проповеди не действуют.
- Так и будем через дверь разговаривать? - спросила Нина.
- Ладно, заходи, - буркнул Леша и прошел в комнату.
Нина вошла, прикрыла за собой дверь, но на замок ее закрывать не стала. Леша хоть и не выказывал агрессивных намерений, но от него можно было ожидать чего угодно.
- Я не собираюсь читать проповеди, - сказала Нина, входя в комнату. - Это не мое дело. Я зашла узнать, когда ты думаешь съезжать?
- А-а-а… - протянул Леша удовлетворенно, - значит, ты уже в курсе? Тем лучше. Передай моей любимой, что я вовсе не собираюсь ее покидать. И хотя я получил от нее незаслуженную оплеуху, я готов простить ее, но только до следующего раза. Имейте в виду, следующий раз будет последним!
- Ты что-то не так понимаешь, - сказала Нина чуть насмешливо. - Тебя никто не жаждет возвращать. Тебе следует сваливать отсюда как можно быстрее, потому что участковый уже знает про твой дебош и намерен поинтересоваться твоей пропиской.
- Вот что тебя волнует, - рассмеялся Леша. - Похоже, ты не в курсе, милашка. Я прописан на этой жилплощади уже две недели! Так что теперь я здесь законный жилец и могу послать твоего участкового так далеко, где он еще никогда не бывал.
- Так она тебя прописала? - ахнула Нина.
- А ты и не знала? - рассмеялся Леша. - Увы, тут ваши не пляшут.
- Как это тебе удалось? - спросила Нина. - Сунул кому-нибудь взятку?
Леша легко рассмеялся.
- Какую взятку, тетя, откуда у меня такие деньги? Просто надо уметь ладить с людьми. Знаешь, кто у нас паспортистка? Очень милая женщина. Я представить не мог, как много она может сделать.
- Я так и думала. Но имей в виду, она не все может. Я подниму такой скандал, что вас обоих погонят пинками.
- Да? - с любопытством посмотрел на нее Леша. - Это интересно. И хотя я совершенно не боюсь твоего скандала, но хотел бы знать: а чего ты-то дергаешься?
- Наверное, потому, что ненавижу таких подонков, как ты, - сказала Нина очень спокойно. - И еще мне нравится Аня, и я бы не хотела, чтобы она плакала.
- Вот оно что! - радостно засмеялся Леша. - Она тебе нравится!
- Да, представь себе.
- Признавайся, ведь у тебя к ней томительное чувство притяжения.
- Не говори глупости, - произнесла Нина сквозь зубы.
- А почему, собственно, глупости? - пожал плечами Леша. - Я давно подозревал в тебе какое-то извращение. Но это только украшает современную женщину.
- Я не хочу продолжать этот нелепый разговор, - сказала Нина. - Речь идет не о моих извращениях, а о твоих. Ты здесь не останешься, так и знай.
- Ты так думаешь? - спросил он с явным интересом. - Но пока я не слышал в твоих словах никаких убедительных аргументов. Может, если ты продолжишь свою мысль, получится лучше?
Нина почувствовала, как внутри нее поднимается волна раздражения против этого беспринципного, наглого и безусловно обаятельного мерзавца. Не желая продолжать разговор, она поднялась, но тут Леша вдруг приблизился к ней.
- Ты куда? - Он схватил ее за руку. - Разве мы закончили? Ты же не затем пришла, чтобы пилить меня за Анютку. Ведь так?
- Пусти меня, - процедила Нина, пытаясь вырваться.
- Нет, голуба, от меня еще ни одна женщина не уходила неудовлетворенной. - Он обхватил ее руками, прижал к себе, и его громкий шепот буквально оглушил ее: - Могу признаться, мне нравятся самые невероятные варианты. Почему бы нам с тобой не составить пару?
- Подумать только, - отвечала Нина насмешливо, - и это после Надюхи?!
- Да забудь ты эту дуру, - проговорил он сквозь зубы. - Вообще про все забудь. Сегодня наш праздник, детка… Пошли.
- Как бы не так, - сказала Нина и резко ударила его коленкой в пах.
Леша заорал от боли, кажется, даже собирался замахнуться и вмазать ей. Но тут он ненароком увидел глаза Нины - и словно получил второй удар, еще сильнее первого. Он мигом отшатнулся от нее и, согнувшись, вернулся в комнату, кряхтя и ругаясь.
- Ну ты дура, - только и смог проговорить он, покачивая головой. - Так ведь и весь наследственный аппарат порушить можно!
Нина рассмеялась.
- Меня мало интересует твой наследственный аппарат, - сказала она. - Но если ты не съедешь отсюда в ближайшую неделю, я буду приходить каждый день, и вот тогда тебе придется всерьез задуматься о продолжении своего рода.
- Пошла в жопу, дура, - буркнул Леша со злостью.
- Я хотела бы убедиться, что ты меня понял. - Она была уже рядом с дверью.
- Я тебя понял, - отвечал Леша. - Мы решим эту проблему в ближайшее время, будь уверена.
Нина рассмеялась не столько оттого, что ей было весело, сколько от очевидности той перемены, что произошла с Лешей. Теперь он уже не был роковым любовником, но заурядно злился на свою неудачу и потому терял всю свою инфернальность.
- Я зайду завтра в это же время, - сказала она и вышла.
- Ну сука, - проскрипел ей вслед Леша. - Я тебе устрою сеанс прямой космической связи…
Нина спустилась к себе в бодром состоянии и нашла Аню на кухне рыдающей над сгоревшей яичницей.
- Ну-ну, глупая, - рассмеялась Нина. - Ничего страшного… Сварим макароны с томатным соусом…
- Что он тебе сказал? - спросила Аня, вытирая слезы.
- Как ему удалось у тебя прописаться? Аня горько вздохнула.
- Он обещал на мне жениться.
- Поразительно, - рассмеялась Нина. - Какие же вы, бабы, дуры, даже представить трудно.
Аня виновато улыбнулась, но спросила:
- Почему "вы"? Ты разве сама не баба?
Нина тяжело вздохнула, задумчиво хрустнула пальцами и произнесла:
- Нет, я не баба. Ну ладно, ставь кастрюлю с водой, будем варить макароны. Мне никто не звонил?
- В том-то и дело, что звонил, - сказала Аня. - Пока я с ним болтала, яйца и сгорели…
- Кто звонил? - насторожилась Нина.
- Твой Феликс, - отвечала Аня. - Представляешь, он меня сразу узнал, расспрашивал о моих делах. Я ему про Лешку рассказала. - При этом она горестно вздохнула.
- Он ничего не просил передать?
- Да, просил… Он позвонит ровно в двенадцать, у него важное дело.
Нина глянула на часы, было без двадцати двенадцать.
- Есть еще время заняться макаронами, - сказала она. Когда подошло время и зазвонил телефон, макароны только-только закипели, и Нина невольно подумала о том, что без ее участия макароны постигнет судьба яичницы.
- Помешивай, пожалуйста, - попросила она, взяв трубку.
- Ты уже дома? - донесся до нее знакомый старческий голос. - Что там у тебя за разборки? Может, надо помочь?
- Обошлось, - сказала Нина. - Ты давно не звонил. Куда-нибудь уезжал?
- Да, - ответил он неопределенным тоном, и Нина почувствовала, что он не хочет об этом говорить. - Но вот пришлось вернуться.
- Значит, дело появилось, - произнесла Нина, уже предчувствуя начало нового дела и даже заранее готовясь к нему.
- Подарок для тебя есть, - сказал Феликс не слишком охотно. - Признаться, я долго думал, надо ли тебе о нем говорить.
- Надо, - сказала Нина. - Говори, а то у меня макароны варятся.
- Короче, - вздохнул Феликс, - появился клиент из твоего списка.
Нина затаила дыхание. - Кто?
- Маркарян.
Она промолчала, чувствуя, как Феликс на другом конце провода прислушивается к ее дыханию.
- Где? - спросила она.
- Вечером он гуляет в гостинице "Космос" с неким Григорьевым, - сказал Феликс - Потом поедет отдыхать к приятелю в Шмитовский проезд.
- Шмитовский проезд? - повторила Нина. - Да, я знаю, где это.
- Разумеется, ты знаешь, - буркнул Феликс сердито. - Там жил Гудимиров. Я потому и не хотел говорить.
- Подумаешь, - сказала Нина. - Чушь какая… Сколько времени прошло?
- Три месяца, - сказал Феликс. - Но дело висит, и это может явиться опасным совпадением.
Нина помолчала.
- Давай адрес, - сказала она наконец. Феликс протяжно вздохнул.
- Ну записывай…
3
Мое очередное суточное дежурство по городу (иногда мы - следователи Генеральной прокуратуры - помогаем москвичам) пришлось на вторник. Не самый плохой вариант, учитывая, что уныние понедельника уже прошло, а бесшабашность пятницы еще не началась. Иришка с мамой жили на даче, и я мог всецело отдаться работе. Кроме того, вместе со мной дежурил Сережа Семенихин, и мне было интересно разобраться в феномене грядущего поколения. Конечно, о том, чтобы разобраться в нем окончательно, нечего было и думать, но подходы наметить было возможно.
С самого утра начали обнаруживать трупы. Где бомж замерз, где давнего покойника разыскали, а где явились результаты самой недавней трагедии. Так уж выходит, что большинство тяжких преступлений совершается ночью, а с восходом солнца находят их следы. Впрочем, ничего значительного пока не произошло, и после нескольких выездов обстановка стабилизировалась. После двенадцати выдалось время для перерыва, и Сережа Семенихин вдруг неожиданно предложил зайти к нему перекусить. Я было удивился, но затем решил, что молодые люди взяли меня в обработку. Сначала было приглашение Лары, а потом этот ленч у Сережи. Конечно, вплотную занимаясь вопросами воспитания, я должен был предвидеть и ответные действия воспитуемых. Я тотчас принял приглашение, и мы отправились к нему, в небольшую квартирку на Самотеке, где он обитал с родителями и сестрой-студенткой. Я ожидал вегетарианский стол, но он порадовал меня котлетами маминого рецепта под острым соусом да еще с гречневой кашей. Во всем остальном он остался неизменен: речь его была немногословна, жесты сдержанны и жвачка во рту появилась тотчас же после того, как он допил свой кофе. Он даже мне предложил жвачку, сославшись на телевизионную рекламу. Я ни в коей мере не позволил себе выразить к этому свое отношение и молчаливой сосредоточенностью только усугубил неопределенность ситуации. Счет матча оставался ничейным.
Во второй половине дня серьезные преступления в городе носили в основном дорожно-транспортный характер. При этом Сережа созванивался с Ларой, которая сидела за компьютером в прокуратуре, и пару раз это дало мгновенный результат. Сережа каждый раз после этого сдержанно торжествовал, я же только снисходительно усмехался. После пяти было обнаружено сомнительное самоубийство в Сокольниках, потом случилась перестрелка на Черемушкинском рынке и даже нападение на пункт обмена валюты. С приближением вечера в обществе, по обычаю, закипали страсти - и нам следовало ждать серьезных выплесков этих страстей.
Во время очередного перерыва между выездами на место происшествия в девять часов я решился на ответное приглашение и затащил стажера к себе на Фрунзенскую, где в отсутствие супруги было не так уютно, но тем не менее мило. Матч продолжался. Я в чем-то разыгрывал басню о лисице и журавле: если дома у Сережи мы не обменялись и десятком слов, на своей территории я засыпал его вопросами. Мало того, я подал ему кофе без сахара, поставил пластинку с "Травиатой" и даже нечаянно капнул на него вишневым вареньем. И следует честно признать, Сережа вышел из испытаний с достоинством, твердо и решительно попросил сахар, проигнорировал мою неловкость с вареньем, а на множество моих вопросов отвечал кратко, но содержательно. Я так и не смог подобраться к нему поближе, как ни старался. Мне следовало лишь признать поражение по очкам и открыться со всеми своими мелкими провокациями, но тут очень вовремя зазвонил телефон и дежурный сообщил, что в Шмитовском проезде совершено убийство. Я распорядился срочно выслать за нами машину.
Старший опер МУРа майор Грязнов уже поджидал нас у подъезда. Неподалеку стояли "скорая помощь" и милицейский "рафик". Когда мы подъехали, санитары загружали в машину носилки с телом потерпевшего.
- Услыхал, что твое дежурство, и решил приехать, - сообщил мне доверительно Грязнов. - Похоже, - наше это дело, Саша. "Стрелки".
Я уже не помнил, кто первый назвал этих убийц "стрелками". Название это шло от того, что в каждом случае был произведен всего лишь один выстрел, и это говорило о мастерстве исполнения. Я познакомил Грязнова с Сережей, потом спросил:
- Что известно?
- Убитый, Маркарян Ашот Нерсесович, уроженец Армавира, приехал в Москву по делам. Вечером он с друзьями был в ресторане, а здесь проживал на квартире у приятеля.
По возвращении из ресторана был убит на лестнице. Выстрела никто не слышал, работали с глушителем.
- Убит в подъезде, - повторил я задумчиво. - Что это напоминает, господин следователь?
- Убийство банкира Гудимирова, - ответил Сережа.
- Кстати, это и произошло неподалеку, - напомнил Грязнов.
- Как он был убит? - спросил я.
- Нынешний? - не сразу понял Грязнов. - Выстрелом в переносицу. Профессиональная работа, скажу я вам. Залюбуешься.
- Профессионалы не работают в одном и том же районе дважды, - заметил я.
- Мало ли, - пожал плечами Грязнов. - С момента того убийства уже три месяца прошло.
- Оружие на месте преступления есть?
- Да, гильза валяется от "Макарова", да и пулю должны извлечь.
- "Макаров"? - чуть разочарованно произнес я. - Странно. Я ждал какой-нибудь "люггер" или браунинг. Гудимирова замочили из "люггера".
- В том-то и дело, - вздохнул Грязнов. - Но почерк тот же. Может, кончились у них "люггеры", а?
- А "Макаровы" начались? - хмыкнул я. - Ладно, пошли глянем на место происшествия.
Место происшествия не представляло ничего интересного. Дом был постройки тридцатых годов, но заново отреставрированный и значительно улучшенный по части комфорта. Квартиры здесь покупали люди не самого большого достатка, но и не бедные. Позволить себе отсутствие лампочки на площадке второго этажа они не могли. Но лампочки там не было.
- Убийца выкрутил, - сказал Грязнов. - Ему так удобнее было, жертва поднималась с освещенной площадки, а этот стоял в темноте.
- Пожалуй, - сказал я. - А как он до лампочки дотянулся?
Грязнов усмехнулся и указал на брошенное неподалеку пустое ведро.
- На ведро вставал. Но следов не оставил.
- Прекрасно, - отметил я. - Роста среднего, вес незначительный.
- Прямо Шерлок Холмс, - рассмеялся Грязнов. - Шел бы ты, Саша, к нам оперативником, цены бы тебе не было!
- Свидетели есть? - спросил я, заметив слабое движение губ, подобие улыбки, у Семенихина.
- Есть, - сказал Грязнов. - Свидетельница. Красотка Марго, она же Люся Бердянская, проститутка из "Космоса". Маркарян ее в ресторане снял и привез на квартиру на предмет, так сказать, случайной связи. С ней истерика была, врач ее валерьянкой отпаивал. Сейчас сидит в машине, ждет допроса. Я бы, конечно, и сам ее допросил, но по части проституток не силен. Дай, думаю, Саша Турецкий ею займется. Ведь душевный же человек.
Я посмотрел на него с негодованием и ответил достойно:
- Мой опыт общения с проститутками ограничивается двумя-тремя друзьями, которых я иногда имею повод назвать соответствующим эвфемизмом.
- Во завернул, - оценил Грязнов. - Меркуловская школа! Но девка прелюбопытная, хотя еще совсем девчонка. Похоже, она у кого-то из наших орлов осведомителем числится.
Закончив составление протокола осмотра места происшествия, я был в принципе свободен. Для проведения допроса соседей и работы с экспертами-криминалистами я оставил на месте Семенихина, а сам отправился в МУР допрашивать свидетельницу. Грязнов на прощание назвал меня неблагодарным животным, посетовал на то, что он без необходимости убил на меня свободный вечер, и потребовал компенсации в виде пива.
Красотка Марго действительно оказалась совсем девочкой, но сильно накрашенной. От слез и переживаний краска потекла, и потому ее круглое личико напоминало собой картину Кандинского в период расцвета абстракционизма. По дороге на Петровку она еще жалобно всхлипывала, но, после того как мы прошли пустыми ночными коридорами и вошли в дежурную часть, совершенно успокоилась. Закурила сигарету, предварительно спросив разрешения, положила ногу на ногу и даже расстегнула пару пуговичек на кофточке. Она пыталась говорить со мною на своем языке.
- Ну что, деточка, - начал я ласково. - Успокоилась? Я понимаю твои переживания. Но ты у нас единственный очевидец случившегося, и потому на тебя все наши надежды.
- Ой, можно подумать, я там что-нибудь видела, - произнесла она сипло. - Это же как по голове обухом!..
- Давай по порядку, - предложил я. - С самого начала.
- Ну, в "Космосе" мы познакомились, - начала она не очень уверенно. - Я там с подружкой была. Мы просто так зашли…
Я на мгновение пожалел, что оставил Семенихина на месте происшествия, уж он-то со своим компьютером быстро бы дал мне раскладку ее приводов и задержаний. Судя по ней, таковые в ее жизни случались.
- Давай так, - предложил я. - Мне не надо знать, что ты делала в "Космосе" и как вы познакомились. Будем считать, что вас объединила любовь к почтовым маркам и ты отправилась к нему посмотреть его коллекцию.
- Ну да, так и было, - заулыбалась она. - Классные, говорит, у меня марки…
- Приехали на такси?