1 января, 10 часов 35 минут
Крохотный замочек долго не хотел открываться - Илья с трудом подыскал ключ. На дне чемодана оказались паспорт и несколько аккредитивов. Пока он возился с вещами, подошел Капитан. Обычно он только наблюдал со стороны - принимал меры на случай опасности.
- На предъявителя. - Илья сунул ему в руки бумаги.
Ничего другого брать не имело смысла.
- Сегодня много милиции в штатском, - сказал Капитан, пряча аккредитивы, - утверждать не могу, но чувствую спиной. Лучше уйти.
Спина опытного жулика словно аккумулировала тревожные сигналы.
Илья не спешил закрывать ячейку.
- Не надо паниковать. Владелец аккредитивов сначала подойдет к своей ячейке, попытается открыть, потом позовет дежурного. Мы десять раз успеем уйти…
- Ваше слово для меня закон, но все же…
- Секция, у которой мы стоим, навела меня когда-то на способ угадывания шифров. Какое совпадение! Я учился тогда на первом курсе, ночевал в общежитии, вещи держал на вокзале. Удобно: общежитие далеко, вокзал - в центре. В день, бывало, по нескольку раз приедешь - то учебник взять, то деньги, то рубашку сменить. Вот и ломаешь голову, как этот ящик перехитрить, чтобы без монет закрылся! - Илья похлопал ладонью по дверце. - Надо бы отметить ее серебряной табличкой. Как думаешь, разрешат?
- Безусловно. А теперь пора: надо быстрее получить по аккредитивам.
- Ерунда! Потерпевший может появиться через неделю, когда нас не будет в Москве!
- Решим этот вопрос в другом месте. - Капитан не мог скрыть беспокойства. - Закрывайте лавочку! Вон их сколько кругом!
- Мы стоим у своей ячейки! Что нам бояться?
- Механик идет.
- Знаете, мне вдруг захотелось апельсинов. Они лежат где-то поблизости. Не желаете?
- Что с вами?
- Сейчас почти в каждой ячейке апельсины. Видели ларьки у вокзала? С самого утра торгуют.
- Ставлю ящик апельсинов, если вы закроете сейчас ячейку.
На Илью, обычно осторожного, словно что-то нашло.
- Я открою всего две ячейки - вот эту и ту. Если в них нет, мы сейчас же уходим.
- Черт! - Отступать было поздно.
- Товарищи, - подходя, строго сказал Горелов, - положили вещи - идите! Не создавайте тесноты для других пассажиров.
- Не все еще взяли, отец. - Илья бесстрашно сделал несколько шагов вдоль секции. - Где у нас апельсины? Дайте вспомнить! Кажется, здесь…
- Номер надо записывать! - заворчал механик. - Едут, едут, а набрать шифр ни один правильно не умеет!
- Шифр я помню: тысяча… Сказать?
- Мне ваш шифр неинтересен! При себе держите, - разговаривая с пассажирами побойчее, вроде Ильи, Горелов сдерживался. - Берите апельсины и идите… - Он не хотел уходить посрамленным, а мало-мальски достойный предлог для отступления не находился.
Илье пришлось подбирать шифр в его присутствии. Капитана подмывало бросить все и пойти к выходу.
Он успел бы проскочить к эскалатору раньше, чем механик поднял крик. Илья держался, как хитрый мышонок, который задумал поиграть с грозной, но весьма недалекой кошкой. С секунды на секунду Капитан ждал, что кошка вот-вот бросится на мышонка и сцапает его. А заодно и самого Капитана.
Щелк! щелк! - стучал шифратор.
У Ильи выступил на лбу пот. Капитан отвернулся. Теперь он уже не успел бы к эскалатору, даже если бы и поспешил. В конце отсека показался милиционер, он не спеша приближался, на ходу перебрасываясь словами с дежурным. Милиционер был похож на того, что в последний раз арестовывал Капитана в Омске, только погоны у этого были прикреплены не к синей шинели, а к серому, весьма современного покроя пальто.
Ячейка открылась. Кроме чемодана, в ней лежала большая хозяйственная сумка с апельсинами.
- Ну вот, - Илья достал платок, вытер лоб, - все на месте, а мы беспокоимся. - Он выбрал тройку апельсинов покрупнее, один протянул механику: - Угощайся, отец! Остальные пусть пока полежат.
- Спасибо, - буркнул "отец", принимая угощение, - народ разный идет - понимать надо! Есть и такие: едут, едут, а сами и шифры не могут набрать как следует. За такими только глаз да глаз!
Весь этот месяц пассажиры щедро угощали механика апельсинами.
1 января, 15 часов 20 минут
Денисов был в кабинете, когда в коридоре раздались шаги и голоса:
- Кончай ночевать, Денис! - Сабодаш вошел в кабинет, потирая руки. - Задержали твоего… Уот! Инспектор задержал, из регистрационно-учетного… - В дверях, позади дежурного, появилась давешняя фигура в пальто с форменным серым шарфом.
- Не может быть! - Денисов вскочил.
- Холодилин приехал, сейчас с ним беседует… Прямо у ячейки взял!
Антон прикурил папиросу, которая тут же погасла, выбросил, достал новую.
Денисов еще не верил: Сабодаш мог и разыграть. Но почему здесь старший лейтенант? Отбой тревоги?!
- …Ну и кабинетик! - Старший лейтенант осмотрелся. - Часовня здесь была, что ли? - Потом продолжил прерванный разговор с дежурным. - Как будто и оборвалось все во мне! Сначала вижу кепку, на пальто не смотрю… Меховая, черная - есть! Смотрю ниже - синее! Пальто или полупальто? Полупальто! Не вижу ботинок. Иду как привязанный, будто, кроме нас, никого на вокзале. Черные полуботинки. Все сходится, надо брать! Он к ячейкам… Все это считанные секунды, а казалось, час ходил за ним и все на меня смотрели!
- Бывает, - кивал Сабодаш.
В коридоре было шумно. Заступающая смена постовых получала оружие и радиостанции, перекидывалась шуточками.
- Завтра за грибами поспеем - к ночи обещали тридцать градусов ниже нуля.
- За волнушками?
- Нынче белых урожай!
На разводе им продиктовали приметы подозреваемого, который мог видеть шифр сестер Малаховых, попросили повторить, запомнить, потом дежурный поговорил с кем-то по телефону:
- Внимание, наряд! Ввиду задержания подозреваемого последняя ориентировка отменяется.
Из залов подтягивались в отдел сотрудники. Звонили с других вокзалов, просили старшего лейтенанта к телефону. Безалаберное настроение не покидало всех до той минуты, пока из кабинета начальника отдела не появился Холодилин вместе с незнакомым человеком, одетым в синее полупальто и черные полуботинки. Меховую кепку подозреваемый держал в руке. Холодилин проводил его до дверей.
- Еще раз прошу извинить, - почему-то строго сказал Холодилин, прощаясь, - от себя и от имени сотрудников.
- Понимаю. - Мужчина подал руку Холодилину. - Кроме меня и этих женщин, у ячейки действительно никого не было.
Когда он пошел к выходу, старослужащий у дверей взял под козырек. Следом, немного поотстав, не прощаясь, ушел старший лейтенант.
- Грузчика Орлова ко мне, - приказал Холодилин, входя в дежурку, на ходу он просматривал заявление задержанного.
"…нисколько не заблуждаюсь в отношении Вашей занятости, не строю никаких иллюзий по поводу моего положения и даже не предлагаю создавшуюся ситуацию в качестве основы для литературного сценария, поэтому не обижусь в случае отказа… Но вдруг! Вдруг вы заинтересуетесь моим делом…"
Орлов признавался в совершении инкриминируемого ему деяния: рано утром, еще пьяный, возвращаясь с Москвы-Третьей, где морально неустойчивые люди из числа проводников вагонов с вином предлагают другим морально неустойчивым лицам свою продукцию, он случайно оказался в зале, увидел запечатлевшийся мгновенно в воспаленном мозгу шифр автоматической камеры хранения…
Задержанный ставил вопрос об освобождении от наказания:
"Для борьбы с такими, как я, случайно оступившимися, надо искать новые гуманные решения…"
Однако не закрывал путь для переквалификации действий по другим статьям Уголовного кодекса Федерации, предусматривающим меньший срок наказания:
"Я не собираюсь на этих страницах приводить оправдания в доказательство своей невиновности. Мне просто хочется здесь с беспристрастностью и скрупулезностью хорошего адвоката еще раз, но уже чисто умозрительно пройтись по всей своей короткой жизни с целью анализа всех причин и факторов, приведших меня к совершению преступления, к моему моральному падению.
Прошу простить мне несколько необычную форму и тон описания, но заранее искренне заявляю, что за необычным оформлением скрывается правда и только правда…"
Заканчивал он так:
"Прошу также извинить мне то, что, не владея в совершенстве юридическим языком, я воспользовался любезной помощью своего друга, который, надеюсь, справился с этим несравненно лучше, чем я".
- Орлова! - уточнил Холодилин, дочитав заявление. - И через пятнадцать минут из той же камеры Савватьева!
1 января, 16 часов 30 минут
Между центральным залом и входом в метро Денисов увидел женщину в искусственной дубленке. Лицо ее показалось ему знакомым. Женщина вела мужчину в куртке и сапогах. Спутник спотыкался, хотя пьяным не был. Прохожие оглядывались вслед.
"Орловы! - вспомнил Денисов. - Значит, грузчик невиновен?!"
После всех перипетий этих суток, смены надежд и разочарований Денисов впервые по-настоящему почувствовал усталость.
"Съездить домой?" - Он колебался.
Подумав, Денисов вернулся в камеру хранения. Здесь снова был полный штиль. Примерно третья часть ячеек пустовала.
Одинокая пассажирка - дама в шубе и меховой шапке, похожей на тиару, - закрывала ячейку у входа. Денисов с секунду наблюдал за ее нехитрыми манипуляциями: быстро повернув каждую из рукояток, дама захлопнула ячейку, не записав шифр.
Денисов подошел ближе.
- Добрый вечер. Правила, между прочим, не рекомендуют набирать вместо шифра год рождения. Рискованно, извините.
- Почему? Разве вы знаете, сколько мне лет? - Дама еще раз дернула за рукоятку и насмешливо улыбнулась.
- Это узнается просто. - Он подошел к ячейке и обеими руками стал быстро перекручивать шифратор.
- Ну, - торопила женщина.
Денисов в последний раз повернул диск. Раздался характерный щелчок - дверца открылась.
- Вы опасный человек: мне, между прочим, еще никто не давал моих лет. - Дама открыла сумочку и быстро подкрасила губы.
Денисов не ответил. Из бокового отсека появился Порываев. Он казался непричастным ко всему, что происходило в автокамерах, - несмотря на символ власти - ключ от ячеек, с которым никогда не расставался.
Денисов знал ребят Подмосковья - валеевских, белостолбовских, с их романтическими прическами и правилами хорошего тона, которые предписывали внешнее спокойствие, даже развязность во всех случаях жизни, особенно во взаимоотношениях с милицией и любимыми девушками.
"Любимая девушка! Вот оно! - подумал Денисов. - Как это мне не приходило в голову?! Эта отрешенность, ночные приезды на вокзал… У него появилась девушка, он думает о ней. Где она живет? Видимо, не в Москве и не в Белых Столбах - тогда бы в два часа ночи он не попал на вокзал… Господи, как просто! Она живет между Москвой и Белыми Столбами, ближе к Москве. Он провожает ее с последней электричкой и успевает только на ту, что идет на отстой в Москву".
Порываев не замечал инспектора. Лишь подойдя ближе, он словно почувствовал что-то, подозрительно посмотрел в его сторону.
- Слыхал, скоро на свадьбу пригласишь, - сказал Денисов, - правда, что ли?
Дежурный не ответил.
- По-моему, я ее знаю. Она на семь одна ездит…
Все они, жившие на линии и приезжавшие на работу в Москву, были "расписаны" по времени отправления утренних и вечерних электропоездов.
Порываев поколебался. Денисов понял: ответ на его вопрос будет дан в наиболее независимой форме.
- На семь одна она сроду не ездила. - Порываев цыкнул зубом. - На семь шестнадцать, а по пятницам и вовсе на семь двадцать девять!
Денисов понял, что не ошибся. Порываев хотел что-то добавить, но его позвали.
Денисов прошел в дальний отсек. Молоденький милиционер без пальто, в форменном мундире, по-домашнему, бродил лабиринтами камеры хранения, следуя какой-то известной ему одному системе - наступая на белые мраморные квадраты и старательно пропуская другие.
В углу стояло несколько деревянных тумбочек-подставок, для пользования ячейками верхнего яруса. Денисов присел на одну из них. Здесь, вблизи стальных сейфов с их ячейками и шифраторами, мыслилось значительно яснее и четче, чем в кабинете.
В том, чтобы открыть ячейку, в которой вместо шифра набран год рождения, ничего трудного нет. Не надо даже примерно знать возраст пассажира: число возможных цифровых перемещений существенно уменьшится. Вместо десяти тысяч, как обычно, останется сорок-пятьдесят. Но как преступник узнает, в каких ячейках набран год рождения и в каких нет? Ведь не крутит же он все шифраторы подряд!
Денисов достал блокнот. Кроме новогодней записи о младшем лейтенанте флота, здесь была еще одна, сделанная наспех, той же ночью. Денисов с трудом ее разобрал.
"Работник автоматической камеры хранения, которого все на вокзале знают, не станет совершать кражи подобным образом, - Денисов записывал слова полностью, не любил и не умел сокращать, за что на юрфаке получил прозвище Медлитель, - перемещая похищенные вещи из одной ячейки в другую, он вдвое увеличивает вероятность быть замеченным дежурным сотрудником милиции либо администрацией".
Денисов еще утром хотел сказать об этом Блохину, но за весь день они так и не увиделись. После допроса Орлова Блохин уехал в Белые Столбы, проверяя показания Порываева.
Теперь Денисов внес в блокнот дополнительные записи:
"Преступник переносит вещи в другую ячейку, чтобы как можно меньше времени находиться у обворованной. Вывод: он не знает в лицо хозяина вещей".
И еще:
"Преступник берет только деньги и ценные вещи. Чтобы украсть из трех ячеек, он, наверное, открыл десять. Отсюда странные и на первый взгляд бессмысленные перемещения чемоданов, о которых говорил механик".
1 января, 17часов 20 минут
На дверях ближайших столовых висели стандартные объявления "Санитарный день". Денисов сел в троллейбус и стал смотреть в окно, подыскивая, где бы можно было поесть.
В одном переулке он увидел подъезд, к которому небольшими группами шли люди. Подъезд был неярко освещен, но в боковом огне мелькнули витрина буфета и белый халат.
Уже внутри он узнал, что здание арендовано клубом служебного собаководства для ежегодной отчетной конференции. Регистрация делегатов заканчивалась, с началом работы совещания должен был закрыться буфет. Тем не менее Денисов успел плотно подкрепиться стаканом сметаны, холодными сардельками, пирожками с мясом, выпить чаю и бутылку лимонада. У него сразу поднялось настроение.
- По-моему, Мини-Брет немного сыроват, - заметив, что Денисов покончил с едой, доверительно шепнул его визави, мужчина с маленькими чаплинскими усиками.
Денисов неопределенно пожал плечами.
- Сыроват. Кроме того, уши у него определенно легковаты!
Стоявшая в очереди у буфета женщина обернулась:
- Зато у вашего в потомстве исчезают премоляры!
- Клевета!
Уходя, Денисов подошел к боковой кулисе и посмотрел в зал.
Все места были заняты, на сцене стоял стол для президиума. Собрание начиналось. Прямо против двери крайнее место было свободно. Удивительное чувство успокоенности поднялось в Денисове при виде этого единственного незанятого кресла - с подлокотником, уютно задрапированным пальто соседа. Раздевалка внизу не работала.
- Проходите, - шепнули Денисову, - не занято.
Он колебался не более секунды. С трудом протиснув колени между сдвинутых рядов, Денисов буквально упал в кресло. Никакая сила, казалось, уже не могла поднять теперь его с места и послать на вокзал. "Только бы не заснуть", - подумал Денисов и закрыл глаза.
Засыпая, он слышал перебранку по поводу регламента: докладчик просил час, собрание соглашалось на сорок пять минут, зная, что он все равно будет говорить час. После этого докладчик произнес первую фразу:
- В сравнительно сжатые сроки мы изжили серьезные пороки эрдельтерьеров: выпрямленность задних конечностей и растянутость корпуса…
Денисов не знал, сколько он спал. Открыв глаза, он увидел на трибуне седую женщину в жокейской шапочке. Женщина рассказывала о чем-то сугубо личном, видимо, не очень интересном. Многие ее не слушали. Пожилой мужчина в спортивном костюме что-то выкрикнул, приложив руку ко рту. Денисов прислушался.
- …Это был щенок на редкость общительный и жизнерадостный. Весь дом полюбил его. Однажды, когда нам пришлось подклеить ему пластырем уши, Крош заплакал. Он плакал, товарищи, такими слезами, что их можно было собирать в ладонь. Это надо видеть. И вот вчера нашего щенка украли…
- Ре-гла-мент! - выгибаясь сабельным клинком, снова крикнул мужчина в спортивном костюме.
Женщина в жокейской шапочке обвела глазами зал, словно отыскивая кого-то, кто сопереживал ей сильнее других. Неожиданно таким человеком оказался Денисов. История вызвала у него чисто профессиональный интерес.
- Потом мы узнали, что вор готовился к краже заранее. Мы нашли место недалеко от площадки - вор приготовил его, чтобы спрятать щенка…
- Ко-ро-че!
На обладателя спортивного костюма зашикали, но женщина в шапочке уже спустилась с трибуны.
"На какой шифр была закрыта ячейка, в которой нашлись вещи невесты?" - подумал вдруг Денисов.
Он еще не знал, что произошло, не знал, как применит то, что сейчас пришло ему в голову, но уже вставал со своего уютного места и протискивался в боковой проход.
1 января, 18 часов 30 минут
Капитан изрядно продрог, пока ждал Илью у платформы, за переездом. Одна за другой подходили электрички, пассажиров было мало. И все-таки Капитан едва не упустил Илью, когда тот спрыгнул на насыпь и, по-заячьи заметая следы, ежесекундно перепроверяясь, направился к оврагу.
"Хитер! Тертый, как будто на терке растирали…"
Капитан следил за ним издалека, к ручью не спускался.
Илье вскоре надоело петлять: из оврага он прямиком отправился к домам. Капитан запомнил кирпичный многоэтажный дом, подъезд и даже угловое окно, которое сразу же осветилось после того, как Илья поднялся к себе.
"Теперь мы квиты, - подумал Капитан, - я ведь тоже тогда - с вокзала - не приглашал к себе в гости".
До следующего захода в автокамеру оставалось время. Капитан подошел к пивной палатке на углу. В ней горел свет. Используя новогоднюю конъюнктуру, расторопная продавщица бойко торговала пивом.
"Наверняка разбавленное, - равнодушно подумал Капитан, вставая в очередь, - самый момент - никто не станет проверять".
Узнав адрес Ильи, Капитан сразу успокоился, остальное было тоже привычным, не претерпевавшим почти никаких изменений от случая к случаю. Вещи и деньги Илья увозил с собой на квартиру. Дальнейшую их судьбу определить было нетрудно: деньги учитель прятал, а вещи переправлял в автоматическую камеру хранения на один из тихих московских вокзалов, например на Савеловский. Они там не бывали ни разу.
Записи с номерами ячеек, где хранятся вещи, и шифры должны находиться на квартире - носить их с собою рискованно. Следующий этап - посещение квартиры в отсутствие квартиранта. Это вовсе несложно.